Александр Генис: Одна из самых важных для культуры жертв карантина – кино как массовое искусство. Сегодня в Америке многие даже говорят о смерти Голливуда. Конечно – не в первый раз. Голливуд хоронили в начале 1950-х, когда ему угрожал телевизор. Потом в конце 1970-х, когда считалось, что кино, вроде "Супермена", выродилось в рекламу игрушек. И уже в нашем веке – с появлением "Нетфликса" и других стрим-сервисов.
Но все же за 110 лет голливудской истории, кажется, кино еще не переживало такого тяжелого кризиса, как в 2020-м. Девять из 20 самых влиятельных людей в Голливуде оставили его. Сегодня, с приходом второй волны пандемии, вновь закрылась половина из пяти с половиной тысяч кинотеатров страны. В Нью-Йорке они и не открывались. Практически уходящий год мы прожили наедине с голубым экраном, который заменил – или нет – большой экран с его знаменитой магией.
В сегодняшнем эпизоде нашего подкаста мы обсуждаем тактику кинолюба в условиях карантина с нашим частым собеседником режиссером Андреем Загданским.
– Андрей, один из немногих оптимистов в Голливуде, режиссер и продюсер Джефри Абрамс считает, что вакцина вылечит наш страх и зрители вернутся в кинотеатры, как это было после эпидемии гриппа в 1918 году. Кино, говорит он, коллективное развлечение, его можно сравнить с религией: одно дело ходить в церковь, другое – молиться дома.
Но тогда не было "Нетфликса". Как он изменил ситуацию?
Андрей Загданский: Я разделяю надежду на вакцину, как гражданин мира, как кинематографист и как зритель. Жизнь без кинотеатров и без просмотров фильмов на большом экране мне кажется ужасной. Я больше всего скучаю именно по кинотеатру, по тому мгновению ожидания, когда ты усаживаешься в зале и ждешь, когда на экране начнется действие, начнется чудо, начнется кинематограф, то, что я знаю и люблю всю свою сознательную жизнь.
Фильмы, выходящие на малом киноэкране, – это замена, но замена пониженного качества, она не обладает магией того, что мы видим в кинотеатрах. При этом должен вам сказать, что если бы не было стрим-сервисов, если бы не было Netflix, то тот кошмар, в котором мы живем этот год, был бы еще страшнее.
Александр Генис: Великое счастье, что у нас есть компьютеры. Я весь год думаю о том, что если бы пандемия случилась в 1990-е годы, то все мы остались бы без работы и – кино. Знаете, Андрей, я разделяю ваши надежды, но за этот год, да и до него, мы уже привыкли к тому, что кино бывает разным. Бывает кино-аттракцион, которое надо смотреть в большом зале, когда надо, чтобы на тебя обрушивалась зрелище. Например, все фильмы Джеймса Бонда рассчитаны на большой экран. Но с другой стороны, малый экран подразумевает торжество камерного кино, кино, которое годится на то, чтобы мы его смотрели дома, сидя в тапочках на диване.
Андрей Загданский: Увы, Саша, все сложнее. Вы только что вспомнили Джеймса Бонда. Именно он украсил мои пандемические вечера, потому что я с семьей пересмотрел всего старого Джеймса Бонда, в первую очередь со скончавшимся в этом году Шоном Коннери. Должен сказать, что Джеймс Бонд перешел в другое царство, теперь это суперсказки с четким и ясным представлением о добре и зле. Они близки к сказочному миру нашего детства. Секретный агент Джеймс Бонд сегодня представляет ясный, понятный, прозрачный мир.
Александр Генис: Тем более что Джеймс Бонд как будто создан по рецептам Владимира Проппа из его книги "Морфология волшебной сказки".
Вы затронули очень интересную тему о киноклассике. Карантин – идеальное время для того, чтобы изучать классику. Пандемия бесценна для кинофестивалей на диване. Я такие устраивал весь уходящий год, и это было лучшее в нем.
Андрей Загданский: Вы человек у нас литературоцентричный. Я считаю, что в наше время впервые фильм стал равен книге. Мы же перечитываем Гоголя, Толстого, Достоевского всю жизнь. То же и с кино: можно пересматривать фильмы не в первый, не во второй, не в третий раз, а в энный раз. Я, например, люблю пересматривать Бунюэля, хотя и знаю его фильмы наизусть. Но мне комфортно в его мире, как комфортно перечитывать Гоголя, это погружает меня в иное пространство, в котором я хочу находиться.
Александр Генис: Мне это напоминает идею Борхеса о том, что в нашей голове не существует никакой хронологии, мы все живем в одновременном культурном пространстве, в котором Шекспир и Диккенс современники. Потому что, когда мы читаем, все книги складываются в один читательский опыт.
С кино происходит то же самое. Сегодня можно практически любой фильм, во всяком случае знаменитый фильм, посмотреть у себя дома на экране, получается, что у нас под рукой библиотека мирового кино. Но этот хаос не мешает смотреть фильмы ретроспективами. В этом году мы с женой устроили себе несколько таких фестивалей, начав, естественно, с Феллини, ведь его столетие мы празднуем весь год. Мы пересмотрели всего Феллини. Выяснилось, что когда ты смотришь его в хронологическом порядке, то видишь эволюцию, следишь за сотворением его мира. Ведь раньше мы смотрели его не так. В России я не видел ни одного его фильма. И только в Америке я стал их смотреть как придется, ждал, когда в кинотеатре повторного кино покажут. Но теперь появилась возможность изучать кино. И это, конечно, замечательное преимущество, которую нам дают стрим-сервисы.
Андрей Загданский: С вашей подачи я пересмотрел "Клоуны" Феллини. Я видел впервые этот фильм, страшно сказать, в 1974 или 1976 году, миллион лет тому назад, во-первых, но я понял, что на удивление хорошо его помню. Он произвел на меня такое сильное впечатление в мои юношеские годы, он был таким ярким другим миром, что врезался в память навсегда. "Клоуны" –более открытый, более понятный ключ к его миру, чем любая другая картина. Неслучайно он так много пишет о "Клоунах" в своей книге "Делать фильм".
Александр Генис: Это моя любимая книга о кино, и это замечательный фильм, который я-то посмотрел первый раз. Главный сюрприз моего года, потому что я смеялся, плакал и наслаждался каждым кадром, коря себя за то, что не видел "Клоунов" раньше. Одно признание: в 2005 году с вашей подачи я начал смотреть классические фильмы, те, которые я не видал, те, которые положено знать профессионалу, а не только любителю. Так за 15 лет я посмотрел всю классику. До этого моим любимым режиссером был Феллини, после этого моим любимым режиссером стал Феллини, и никуда от этого не деться.
А какие фестивали вы устраивали себе?
Андрей Загданский: Меня спасал в первую очередь стриминг Criterion c классическими картинами. Моим открытием стал первый фильм Веры Хитиловой, который по-русски называется "Что-то другое". Это фильм 1963 года. Параллельно история двух женщин, одной замужней с ребенком, другой незамужней спортсменки-гимнастки (в Чехословакии была очень популярна гимнастика, как и в Советском Союзе). Эта картина настолько радикально не похожая на все, что делалось в 1960-е годы, что я подумал: боже мой, какая чудовищная несправедливость. Эта инновационная лента, равная французской "новой волне". Я понимаю, что она оказала принципиальное влияние даже на нашу знаменитую Киру Муратову. Иной женский мир, но главное не то, что он женский, а то, что это совершенно другой подход к повествованию. Там столько человеческих тонкостей, психологических открытий… я начинаю захлебываться в эпитетах, но эта картина произвела на меня огромное впечатление. Я посмотрел ее первый раз, потом посмотрел второй раз, потом посмотрел третий раз. У меня в жизни не так часто бывает три раза подряд смотреть один и тот же фильм. В общем, браво Вере Хитиловой.
Александр Генис: А я устроил себе фестиваль, особенно уместный сейчас, когда дело подходит к праздникам, мультфильмов Миядзаки. Мы с женой посмотрели десять мультфильмов Миядзаки и тоже в хронологическом порядке. Я прочитал предысторию, историю и послеисторию каждого мультфильма, и я понял, что его мультфильмы не для детей, и не для взрослых, а для всех. У Миядзаки – очень сложные истории, рассказанные самым необычным образом. Его оригинальность меня потрясает.
В одном из лучших фильмов Миядзаки "Порко Россо" главный герой – свинья, и никто этому не удивляется. Вокруг люди, а он знаменитый летчик, но свинья. Его спрашивают:
– Как ты стал свиньей?
– Знаете, – объясняет он, – мужчины, когда у них наступает кризис зрелости, часто становятся свиньями.
И все вокруг этому не удивляются. У меня рот открылся от восторга. Его мультфильмы – кино без всяких скидок. Наоборот, по-моему, он превышает обычные фильмы серьезностью замысла. Это замечательно придуманные истории, каждая из которых является экологической притчей и мифом, часто страшным. И это великое достижение японской анимации. Лучшим мультфильмом всех времен и народов считается "Могила светлячков", японский мультфильм Исао Такахаты о войне. Страшнее я ничего не видел.
Андрей Загданский: Это душераздирающая картина.
Кадр из мультфильма "Могила светлячков"
Александр Генис: Совершенно верно. У нас есть знакомая пожилая японка, я ее спросил:
– Скажите, а в Японии показывают этот мультфильм детям?
– Конечно, показывают.
– Но это же ужасно, там все гибнут, война, голод.
– Дети тоже должны знать, что такое война и что у нас было, чтобы больше этого не было.
Я подумал, что не так уж плохо они воспитывают своих детей даже тогда, когда их пугают мультфильмами.
(Музыка)
Александр Генис: Андрей, вы заметили, что в последние годы, я уже не говорю в последний год, год карантина, разговаривая с друзьями, мы спрашиваем не что они читают, как это было раньше, а что они смотрят. Век бестселлеров, когда все читали одну и ту же книжку, будь то "Доктор Живаго", "Код да Винчи" или "Гарри Поттер", по-моему, кончился. Теперь мы спрашиваем, какой сериал вы смотрите, что важного для вас происходит на малом экране? Вот об этом я вас и спрошу.
Андрей Загданский: Наши сериальные предпочтения бывают такие же радикально разные, как и наши политические предпочтения. Обратите внимание, что люди сортируются по любимым сериалам. То, что вы смотрите, говорит о вас приблизительно столько же, сколько за кого вы голосуете. Этакое новое измерение: сериальная жизнь.
Что я смотрел, какие мои открытия? Во-первых, я, как все на свете, смотрел "Корону" и переживал за судьбу английской королевы. Должен сказать, что первый сезон мне понравился гораздо больше остальных по многим причинам. Там есть некоторая амбивалентность характера. Очень молодая женщина должна стать королевой. И этот процесс становления, когда она учится разделять человеческие, женские функции и королевские, очень важен и интересен. В этом есть отзвуки Шекспира. У нее есть наставник, замечательный актер американский Литгоу, который играет Черчилля, он ее ведет по всем ступеням. Если угодно, это немножко похоже на джидая – есть учитель, есть наставник, и есть герой, который должен подняться по лестнице к мудрости и совершенству. Плюс замечательный исторический фон, на которые мы смотрим глазами королевы, глазами английской короны.
В первом сезоне есть замечательный эпизод – коронация. В сериале появился уникальный герой, который комментирует происходящее. Это старший дядя королевы Дэвид, он же Эдуард VIII, который отказался от престола. Он смотрит коронацию по телевидению, что очень важно, потому что это первая трансляция коронации вообще, смотрит из Парижа со своими друзьями и комментирует события, открывая другое измерение. Он комментирует как уникальный зритель, который тоже должен был пройти коронацию, но от нее отказался. У него двойственное отношение к церемонии. Мы видим, как меняется его отношение – от снисходительного, пренебрежительного тона по отношению к королевской семье, к которой он сам принадлежит и от которой ушел в силу морганатического брака, до восхищения. Мы видим, что побеждает лояльность и преданность королевскому дому. С моей точки зрения, это очень интересно чисто психологически.
Александр Генис: "Корона" безумно популярный сериал. Все любят английскую монархию, как английский футбол, там есть что-то общее. Это монархия для всех, в нее можно играть. Мне этот сериал в целом очень понравился. Есть несколько сентиментальных эпизодов, но в целом он мне понравился, но по другим причинам. В этом сериале есть подспудный постмодернистский сюжет о людях, которые людьми не являются. Это сериал о фанерных фигурах. Вроде фанерных фигур политиков, чтобы можно было с ним фотографироваться. Такого Горбачева я, например, как-то видел на Арбате. Это символические персонажи, у которых нет никакого содержания, – это симулякры в самом прямом смысле: копии без оригинала. Это очень странный мир людей, которые выполняют только декоративные функции. По-своему это трагическая история. Когда появляется человек, который хочет большего, чем выполнять эти функции, – принцесса Диана в последнем четвертом сезоне, то начинается настоящая трагедия. В этом сезоне есть та драма, которой не хватает первым трем. Тем более что действие происходит как раз в те времена, которые я прекрасно помню, – это все на наших глазах было. Поэтому именно четвертый сезон вызвал такие сильные эмоции. Вся Англия сегодня спорит, что правда, что неправда. Больше всего возмущаются тем, что там показана королевская охота на фазанов в августе, а можно их стрелять только осенью – это, говорят, непростительный грех.
Андрей Загданский: Вы знаете, я с вами согласен лишь частично. В том эпизоде, на который я сослался, отказавшийся от трона Эдуард VIII, он же Давид, говорит своим гостям, когда они вместе смотрят коронацию по телевидению: "Кому нужна проза, когда есть поэзия?" Замечательная ключевая фраза. Поэтическая сказка английской короны выполняет ту самую объединяющую функцию, которая удерживает власть. Ведь любая власть – это условность, любое государство – это условность, будь то Америка или Россия. Все эти властные структуры – это условности, о которых люди хуже или лучше договорились. Королевская традиция покрывает это ореолом сказки, власть становится поэтичнее и гораздо интереснее.
Александр Генис: Согласен, кроме того, что эта власть без власти. Путин или Трамп могут наделать много дел, а вот королева не может, у нее нет никакой власти, кроме одной – это должна быть красивая власть. Это анахронизм, который держит Англию и который приносит ей немалые доходы, потому что весь мир смотрит на эту монархию. Другие страны со своими монархами поступили хуже, одни их изгнали, другие расстреляли, как в России, но английская монархия жива именно потому, что она лишена власти. Это лента Мёбиуса – без внутренней стороны.
Хорошо, "Корона" – это массовое искусство в лучшем своем исполнении, его смотрят все, все обсуждают, все радуются. А что более эзотерического вы видели?
Андрей Загданский: Эзотерический – это в первую очередь "Борат", вульгарный, жесткий, сатирический фильм. Это его вторая инсталляция, второй фильм, который мне понравился гораздо больше, чем первый. После того, как проходит шок от первого фильма, который задуман так, чтобы мы морщились, когда сидим в кресле кинотеатра, вторая картина куда более злая, более сфокусированная в своем сатирическом ударе. Автор уже знает, что делает и что у него получается. Кроме того, герой усилен дочерью, женским персонажем. И весь этот мир притворства, фарисейства, вся эта темная американская сторона в картине показана очень ярко и очень точно. Мне кажется, это большой успех сатиры, который, на мой взгляд, недооценен на самом деле. А что вы думаете, Саша?
"Борат-2"
Александр Генис: Я думаю, второй "Борат" был прямым продолжением первого, что-то удачно, что-то нет. Наш Борат – великий провокатор, хуже его быть не может, потому что то, что он выделывает с людьми, – страх божий. Я бы сказал, что он похож на Воланда, который приезжает в Америку для того, чтобы все вскрыть и исказить. Что-то меня раздражает, он вульгарен, он похабен, он безобразен, и он безумно смешной. Нам всегда смешно, когда напыщенные люди падают, споткнувшись на банановой шкурке. Когда Борат в костюме члена Ку-клукс-клана является на собрание республиканских политиков и никто – никто! – не обращает на него внимания, я чуть не упал с дивана.
Но "Борат" – это временная история, это специально для выборов сделанное кино, его и показали перед выборами, и я думаю, что и фильм повлиял на результат.
Андрей Загданский: Этого мы никогда не узнаем. Помните, была картина "Фаренгейт 9-11" Майкла Мура, всем казалось, что это будет фильм, который не позволит американцам выбрать Буша на второй срок. Выбрали. Никто не знает, как кино работает. Но то, что "Борат" нашел уникальный прием провокации и пользуется им замечательно, останется в истории кино.
Александр Генис: Что еще?
Кадр из фильма "Мой учитель - осьминог"
Андрей Загданский: Еще я смотрел совершенно восхитительный документальный фильм, который называется "Мой учитель – осьминог".
Александр Генис: Звучит заманчиво.
Андрей Загданский: Точнее, даже осьминог женского рода, поскольку речь идет об отношениях кинооператора-водолаза с осьминогом женского рода. Мы потом понимаем, что это была "осьминожка". Автор, испытывая кризис среднего возраста, начинает регулярно нырять в океан на юге Африки. Там в каком-то особом месте, где вода спокойнее, он видит осьминога и начинает его регулярно навещать. Причем интересная деталь: он говорит, что вода там холодная, в холодной воде мозг ваш начинает работать немножко по-другому, то есть приходит какое-то иное состояние сознания. Постепенно у него устанавливаются отношения: она его помнит, она его узнает, она плывет к нему навстречу, ласкает его. Совершенно невероятная история, как вы говорите, эзотерическая. Мы любим котов, собак, у нас с ними отношения. Осьминог – что-то такое совсем далекое от нашего понимания – и вдруг отношения, привязанность.
Александр Генис: Вы меня, Андрей, убиваете, потому что как я теперь смогу есть осьминогов? Мы однажды сидели в китайском ресторане с поэтом Алексеем Цветковым, я заказал осьминога. Мой грех – люблю их. Более того, я даже знаю, как заказать осьминога на разных языках, на греческом "хтопод", а на черногорском языке осьминог будет "хоботница". Как говорит наш друг Парамонов, уйма ненужных знаний. И вот я заказываю "хоботницу", а Цветков на меня как закричит: "У него мозг в два раза больше тебя, не смей его есть!" Ну а уж после того, что вы рассказали, я теперь, пожалуй, откажусь от этого деликатеса.
Андрей Загданский: Тут есть о чем подумать. Осьминог живет очень короткое время, но интенсивно. Самка осьминога переживает атаку акулы, там масса всего в фильме – помимо невероятной красоты этого места. И в конце она умирает, потому что, оплодотворенная самцом-осьминогом, она должна отдать свою жизнь для того, чтобы тысячи и тысячи маленьких осьминожек продолжили жизнь рода. И это очень печальный момент, потому что осьминог стал нашим любимым персонажем.
Александр Генис: Опять-таки Шекспир, но среди осьминогов.
Андрей, что вы предсказываете на будущий год, что произойдет с кино в ближайшее время?
Андрей Загданский: Предсказания – дело страшное. Вы меня опять затаскиваете в эту ловушку.
Александр Генис: Каждый год я это делаю, мы уже привыкли.
Андрей Загданский: У меня не предсказание, у меня мечта: вакцина изменит нашу жизнь в лучшую сторону, и кинотеатры вновь будут полны. Я первым делом, как только это будет возможным, пойду в кино. Очень этого хочу. Так же, как я хотел пойти впервые после карантина в музей, когда открылся Метрополитен в Нью-Йорке.
Я убежден, что следующий год будет кинематографически наполненным, поскольку пауза позволяет аккумулировать силы. Отложилось огромное количество новых картин, в том числе и блокбастеров, которые наполнят кинотеатры в будущем году. Принципиальные блокбастеры должны вернуть новые деньги в этот бизнес, который находится в состоянии близком к банкротству.
Александр Генис: То есть вы не верите в смерть Голливуда?
Андрей Загданский: Нет, я не верю в смерть Голливуда. Его уже не раз хоронили, но он не умирает. Конечно, Netflix, говоря собирательно, приносит новую жизнь кинематографу. Он никогда не вернется в донетфликсное время. Возник механизм доставки кинематографа в ваш дом на очень большой телевизионный экран, который несоизмерим с тем, что было 15–20 лет назад. И когда возникает новое средство доставки, возникает контент, возникает продукт, который вам необходимо донести таким образом. Поэтому сериалы и все связанное со стримом будет заполнять все большую и большую часть нашей жизни.
Александр Генис: Подтверждая ваши слова, одна из крупнейших студий Голливуда "Уорнер Бразерс" на днях объявила, что в наступающем году все 17 премьер ее продукции, включая стоящие по 200 миллионов блокбастеры, откроются сразу на стрим-сервисе HBO Max. Пока, как говорят руководители студии, никто не знает, станет ли это практика обычной или ограничится экстраординарными обстоятельствами 2021 года.
(Музыка)