Заявители без защиты. Мария Логвинова – о странностях борьбы

Во многих странах активно совершенствуется система защиты заявителей. В конце 2019 года Европейский парламент принял директиву о защите лиц, сообщивших о нарушении права. Это значит, что в течение двух лет все страны ЕС должны принять законодательство, соответствующее положениям директивы. В других странах пытаются внедрить программы вознаграждения заявителей. Например, в Венгрии предусмотрено вознаграждение за сообщения о картелях и других грубых нарушениях антимонопольного права. В России же заявление о коррупции, активное сотрудничество со следствием и вынесение обвинительного приговора вовсе не гарантируют не то что защиту заявителя, но даже отсутствие последующих санкций и негативных последствий такого заявления.

В "Книгу жалоб о коррупции", которую в сентябре этого года запустили эксперты "Трансперенси Интернешнл – Россия", обратилась компания "Информационные системы связи и безопасности" (ИССБ). В 2015 году она приняла участие в госзакупке программно-аппаратного комплекса Российского энергетического агентства Минэнерго в рамках проекта ГИС ТЭК, системы сбора данных о топливно-энергетическом комплексе России. После неоднократных жалоб в Управление федеральной антимонопольной службы компания добилась признания себя победителем и заключила контракт в ноябре 2015 года. Когда оборудование было фактически поставлено, сотрудник РЭА Минэнерго Роман Щербов и привлеченный им посредник Игорь Удинцев, угрожая отказом в приемке товара, вынудили руководство ИССБ дать взятку.

После ареста Щербова и Удинцева ФГБУ "РЭА" направило ИССБ односторонний отказ от исполнения контракта и уведомление о его расторжении. Кроме того, ФГБУ обратилось в суд с намерением взыскать с компании всю сумму контракта, около 70 миллионов рублей. РЭА ссылалось на то, что поставленный товар не соответствует техническому заданию, а в качестве доказательства предъявляло заключение специально нанятых экспертов. Экспертиза проводилась без уведомления ИССБ в нарушение закона. При этом суд в первой и апелляционной инстанции проходил в период, когда по уголовному делу Щербова и Удинцева ещё не было приговора. Поэтому суд по делу ИССБ и РЭА отказался учитывать какие-либо обстоятельства, связанные с вымогательством взятки, которая, к слову, была выплачена из суммы контракта (той, которые взыскивало РЭА с ИССБ). На сегодняшний день оборудование по-прежнему находится на территории РЭА, есть свидетельства о нарушении сохранности упаковки и признаки его эксплуатации, само оборудование за пять лет подешевело, но жалобы ИССБ ни к чему не привели.

Параллельно с этим велось расследование уголовного дела Щербова и Удинцева. Приговор в первой инстанции по нему был вынесен в июле 2017 года. При этом с 2016 года ИССБ обращалось в Следственный комитет с сообщениями о преступлениях, совершенных в том числе руководителем РЭА Анатолием Тихоновым. По мнению ИССБ, Щербов действовал под руководством Тихонова не только при организации работы РЭА, но и в незаконной деятельности на госзакупках. Дело в том, что теща Щербова ранее была коллегой Тихонова и, вероятно, способствовала его повышению по службе.

Как предполагает ИССБ и как подтверждают последовавшие события, отказ РЭА от контракта и иск на 70 миллионов были спровоцированы Тихоновым для того, чтобы доказать, что Щербов не имел руководящих полномочий при госзакупках и приемка товара от него не зависела. Для Щербова это было преимуществом, потому что суд в итоге переквалифицировал преступление с взятки на мошенничество и сократил срок на два года. Для ИССБ в глазах обоих судов это значило, что они стали жертвами мошенников, а обязательство по госконтракту было нарушено.

При этом в приговоре суда отражены обстоятельства вымогательства и передачи взятки, которые, в том числе, указывают на то, что махинации при приемке оборудования были условием денежного перевода, который служил бы важным доказательством вины Щербова и Удинцева. То есть после того как ИССБ сообщили о вымогательстве взятки и к делу подключились оперативники, компания уступала требованиям Щербова и подписывала все необходимые документы, в том числе неточные товарные накладные. На эти же документы ссылалось и РЭА в гражданском иске. Вопрос о действительности госконтракта, договоренностей, достигнутых при участии Щербова, и пересмотр подписанных им документов в уголовном деле не поднимался и не рассматривался. Таким образом, после того как ИССБ и его руководство выполнило свою роль по передаче взятки, оно перестало интересовать правоохранительные органы.

Начиная с 2016-го ИССБ также сообщала о преступлениях, совершенных Щербовым, Тихоновым и другими: завышение цен при госзакупках, которые выигрывали подконтрольные компании, махинации при приемке товаров и прочее. По этим обращениям также не было какого-либо реального процессуального хода. Однако в сентябре 2020 года Тихонов был арестован как раз в связи с хищениями в проекте ГИС ТЭК и махинациями на госзакупках, а следователи сообщали, что "близкое окружение принимает меры для воздействия на лиц, которые либо не установлены, либо уже были допрошены". Несмотря на доводы адвокатов об отсутствии и доказательств, и достаточного количества надежных свидетелей, следствие, видимо, не заинтересовано в новых сведениях и показаниях. Дело в том, что ИССБ с начала 2020 года снова неоднократно обращалось в следственные органы с признанием их потерпевшими по делу Тихонова и сообщало дополнительную информация для расследования. Тем не менее в статусе потерпевших им было отказано, а по сообщаемой ими информации проверки проведено не было.

Как видно из постановлений о возбуждении уголовных дел в отношении Тихонова, причиной для его уголовного преследования стал именно проект ГИС ТЭК. В Постановлении от 8 сентября 2020 года говорится о сговоре руководства ЛАНИТ (компания, которая должна была выполнить основную НИОКР по ГИС ТЭК), Тихонова и неопределенного круга лиц с целью хищения бюджетных средств на сумму 607 миллионов рублей (проект приняли и оплатили, хотя выполненные работы не соответствовали техническому заданию). В постановлении от 10 марта 2020 года и вовсе говорится о многократных завышениях стоимости договоров на госзакупках, которые выигрывали подконтрольные чиновникам РЭА юридические лица. Если бы в России существовал закон о компенсации вреда от коррупции, то добросовестные компании, участвовавшие в этих закупках и понесшие расходы по участию в конкурсе, могли бы претендовать на возмещение этого и иного возможного вреда, связанного с таким фактом коррупции.

Таким образом, ИССБ была одной из немногих компаний в проекте, участие которых не предусматривалось в схемах "распила". Это также, возможно, единственная или первая компания, изначально сообщавшая о масштабе коррупции в ГИС ТЭК. И при этом компании и руководству не просто не предоставили защиту, в том числе от дальнейшего судебного преследования, но до сих пор пресекаются все их активные действия по защите своих прав: возврату оборудования, обжалованию решений следователей, предоставлению статуса потерпевших по уголовным делам.

Эта история снова показывает: в делах о коррупции государство заботится только о своих интересах. РЭА, кстати, подало иски к компаниям, выигравшим контракты с завышенной стоимостью, и не станет сюрпризом, если эти иски будут удовлетворены. Но следствию и правосудию не нужен заявитель, будь то компания или человек. После поимки подозреваемых он никому не интересен. При этом нынешнее законодательство никак не учитывает, что такое лицо, как показывает практика, всё равно остается в очень уязвимом положении. Чтобы это изменить, в России должен быть наконец принят соответствующий закон.

Мария Логвинова – юридический эксперт некоммерческой организации "Трансперенси Интернешнл – Россия"

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции