Александр Горянин: Когда на географаке нам, студентам, рассказывали про леса Тасмании, почвы Корсики или устройство рифтовой долины Сан-Хоакин и Канадского щита, в этом чудился какой-то садизм – ведь было так понятно, что нам не увидеть эти леса и долины. Я хорошо понимал тогда бедного психа из "Золотого теленка" с его криками "На волю! В пампасы!". Ведь он, помните, "был географ, и ему были известны такие просторы, о которых обыкновенные, занятые скучными делами люди даже и не подозревают".
Помню, как профессор Скворцов, преподававший геоморфологию и новейшую тектонику, показывал нам узкий вертикальный снимок венесуэльского водопада Анхель, формат подчеркивает безумную высоту, с которой тот падает, только свободного падения 850 метров, а всего более километра, и где-то на половине этой высоты, обведенный кружочком (иначе не заметить), летит худенький самолет.
Венесуэла — страна-чудо. Здесь словно нарочно собраны феномены, которых по законам природы просто не может быть
"На снимке вы видите самое начало процесса пятящейся эрозии, можно сказать, первое мгновение этого процесса, – говорил Скворцов. – Пройдёт какой-нибудь миллион лет, вода пропилит массив, исполинский водопад станет каскадом. Сегодня второго такого, можно сказать, вопиющего примера на Земле нет, на то оно и мгновение! Жаль, но вам этот водопад не увидеть". В советское время другой вывод был невозможен, но зачем добрейший Юрий Александрович так безжалостно ткнул нас в это?
Однако пришли новые времена, и я увидел Анхель. И даже полетал над ним и поперёк него на таком же самолётике, празднуя торжество над заклятием. Но об этом чуть позже.
Вообще-то вся Венесуэла – страна-чудо, страна географических диковин. Здесь словно нарочно собраны феномены, которых по законам природы просто не может быть. Но они здесь есть.
Здесь Ориноко разделяется на две реки, одна продолжает свой путь к океану в качестве Ориноко, а другая, под именем Касикьяре, течёт в Амазонку. Люди век от века от века тратили исполинские усилия на рытьё каналов и устройство шлюзов, чтобы связать речные бассейны между собой, и лишь Венесуэла имеет (вопреки гидрологии и геофизике) готовый природный канал.
Здесь на поверхности некоторых плато зияют исполинские отвесные дыры глубиной в сотни метров и сопоставимой ширины. Эти дыры не вызывали бы изумления, будь они карстовыми воронками в растворимых породах. Однако их происхождение, как и положено в Венесуэле, загадочно, ибо они возникли там, где такого быть не может, – в крепчайших песчаниках. В уступах их стен гнездится особая флора и фауна, изучать которые сюда спускались целые экспедиции – например, в дыру Сари Сари Няма спускались аж на вертолёте.
Один из сотен водопадов Канаймы
В Венесуэле 56 заповедников, заказников, национальных парков и охранных зон, в сумме они занимают 40% ее поверхности. Вне этих зон известны еще четыре десятка "памятников природы", которые вполне тянут на создание национальных парков. Правда, тогда всем венесуэльцам пришлось бы переселиться в города, отказавшись от сельского хозяйства. Ведь еще четверть территории страны отдано под резервации, где индейцы могут жить как им нравится, и никто им не мешает.
Среди этих чудес вы перестаете ощущать себя туристом, вы становитесь путешественником. Крупнейший заповедник Венесуэлы – Канайма. Именно здесь её самые знаменитые плато и водопады. Неофициальное имя Канаймы – El Mundo Perdido, то есть "Затерянный мир". Да-да, тот самый.
Неофициальное имя Канаймы – El Mundo Perdido, то есть "Затерянный мир"
В 1893 году ботаник Эверард Турн читал в Лондонском географическом обществе доклад о системе отдельно стоящих массивов столовых гор с почти плоскими поверхностями в Венесуэле. Местные индейцы племён янамами, камаракото и пемон называли их "тепуи", то есть "Дом Бога". Отвесные стены надежно отрезали каждое такое плато от соседних и от окружающего мира. Экспедиция Турна, найдя какие-то расщелины, смогла подняться на два наименее высоких и нашла там ряд эндемичных видов растений, а также насекомых, причём на соседних тепуи эндемики были уже другие. Сидевший в зале Артур Конан Дойл был потрясен. Услышанное вылилось в блестящую идею. Он даже покончил было с опостылевшим Шерлоком Холмсом (с облегчением скинув его в Рейхенбахский водопад) и засел за роман "Затерянный мир", но помешали возмущённые читатели, они заставили воскресить сыщика. Роман вышел лишь 19 лет спустя. Свою версию изолированного плато Конан Дойл заселил динозаврами, обезьяно-людьми и им подобными тварями, уцелевшими за миллионы лет естественной изоляции.
О том, как был открыт великий водопад Анхель, есть несколько версий. Я выбираю ту, что прочёл в путеводителе, приобретённом в аэропорту Каракаса. Дело было так. Джимми Энджел (Angel), лётчик из Миссури, в годы Великой депрессии занялся в Панаме воздушным извозом на моноплане "Фламинго". Раз некий пожилой мексиканец предложил летчику 5 тысяч долларов (сумму по тем временам баснословную) за то, чтобы тот доставил его в некую точку ещё не нанесенной на карту внутренней Венесуэлы, а потом доставил обратно.
Первое сообщение о водопаде Анхель. Журнал Popular Science, апрель 1939
Малая авиация в этой части мира уже была, как и частные аэродромы, но о воздушных границах ещё только задумывались. "Фламинго" без проблем пересёк Колумбию, дозаправился в венесуэльском городке Сьюдад-Боливар. Впереди лежал лабиринт Гвианского нагорья. Над зелёным океаном сельвы отвесными стенами вздымались те самые тепуи.
"Здесь", – сказал пассажир. Найти место для посадки было непросто, но Энджел справился. Сели у какого-то ручья и сразу взялись за лопаты. В считаные дни намыли 30 килограмм золота. Пилот уверил своего клиента, что самолету больше не увезти. На самом деле он хотел, чтобы больше осталось ему, Энджелу, когда он прилетит сюда уже без мексиканца.
Потратив больше полутора лет на переделку самолёта под максимальный груз, Энджел прилетел 9 октября 1937 года с женой, ещё двумя спутниками и запасом лопат. Но золото любит посмеяться над поклонниками. Пилот не нашел не только знакомого ручья, но и самого плоскогорья! Сели на вроде бы похожее – как потом оказалось, Ауян-тепуи. При торможении "Фламинго" безнадежно зарылся носом в трясину. Искателям сокровищ ещё повезло: не найдя золота, они зато нашли спуск с плато, едва не ставшего их ловушкой. После 11 дней пути сквозь джунгли они добрались до индейского селения. Энджел прилетал и в следующем году, но заветное место не нашёл и на посадку наугад не отважился. Зато сфотографировал водопад, о котором на следующие 20 лет все более или менее забыли.
Нет, здесь не могли уцелеть твари Конан Дойла. Зато на этой столовой горе найдено 600 неизвестных более нигде видов растений и всякой живности
И тут я позволю себе вернуться к великому для себя мигу – опровержению пророчества профессора Скворцова. Анхель, перечеркнутый маленьким облачком, проплывает за окном кабины пилота. Крошечный "Дуглас" сперва идет вровень со столовой поверхностью "затерянного мира", потом забирает резко вверх (земля опрокидывается вниз, полминуты видно почти одно лишь небо) и, начиная правый разворот, ложится на крыло. Заболоченная равнина "тепуи" сперва встает стеной, затем заваливается набок. Так и кажется, что в сторону ее уклона кто-то торопливо раскатывает исполинский мокро-зеленый после недавнего ливня ковер.
Нет, здесь не могли уцелеть твари Конан Дойла: все эти плоскогорья обособились в позднем неогене, тогда как динозавры и птеродактили вымерли в конце мелового периода, 70 млн лет назад. Да и места им тут было бы маловато. Зато на этой столовой горе найдено 600 неизвестных более нигде видов растений и всякой живности.
Той девственной Ауян-тепуи времен Джимми Энджела, увы, больше нет. Её венчает здоровенная антенна-ретранслятор. Рядом – следы гари от пожара, случайно устроенного ботаниками около 1960 года. Тогда выгорело 3500 гектаров уникального растительного покрова, и с тех пор доступ на все тепуи строго ограничен даже для ученых. А вот и речка, та самая, которой предстоит падать вниз целую версту.
Разворот закончен, приближается перелом плато. Это не ровная грань, как кажется снизу, а толчея утесов и покрытых мхом колонн более или менее квадратного сечения. Вода, бурля, скрывается между ними, уходит в какие-то дыры и промоины. То есть водопад не переливается через кромку плато, а выходит из щелей в скальном монолите метров на 70 ниже. Я торопливо снимаю в раскрытое боковое оконце, стараясь не заехать локтем в затылок летчику. Вот и кромка плато, его стена обрывается в страшную, теряющуюся в водяной пыли бездну. На миг перехватывает дыхание.
Наш самолёт входит в "Ущелье дьявола". Видно, были причины его так назвать. Однако нынешним утром оно не выглядит особо зловещим. Даже на самых недоступных утесах гнездится жизнь. Торжествующе зеленеет малейший плоский уступ, щель и пазуха в скалах. Внизу, в похожих на зеленое букле джунглях течет мигом остепенившаяся река Чурун-меру – порождение величайшего водопада планеты. И не его одного. Вот другой водопад, он пустяковой высоты, метров 400, и напоминает тростниковый занавес с прорехами (перед ним сразу три радуги – яркая, бледная и еле видная), дальше – еще один, похожий на тоненький белый карандаш. Они явно иссякают в сухой сезон. Анхель же "работает" всегда.
Они явно иссякают в сухой сезон. Анхель же "работает" всегда
На высшей точке массива (2510 м) что-то блеснуло. Естественно, это был бронзовый Боливар. В Венесуэле иначе не бывает. Симон Боливар абсолютно везде. В самой последней деревушке непременно есть Plaza de Bolivar (площадь Боливара) с бюстом Боливара. Для Венесуэлы эта фигура священна, он Освободитель с самой большой буквы – не только своей страны, но и соседних стран Южной Америки. А от кого он их освободил? Не от свирепых иноязычных иноверцев, нет – от владычества матери-Испании. Но к такому освобождению стремились далеко не все, поэтому война с испанцами быстро переросла в войну гражданскую. Все стороны расстреливали пленных, поголовно истреблялись целые селения, полками командовали отпетые садисты. К началу революции в Венесуэле было 800 тысяч жителей, а 14 лет спустя – 660. Высокая рождаемость замаскировала тот факт, что за эти годы погибли больше половины взрослых мужчин страны. Война отбросила страну на столетие. Революции, впрочем, другими не бывают.
Президентом трижды становился соратник Боливара, жестокий генерал Хосе Антонио Паэс. Он любил сделать вид, что отпускает пленника, а затем нагнать его и на скаку изрубить
Из-за упадка центральной власти во всех провинциях расплодились каудильо, выкорчевать которых не удавалось до конца века. Гражданская война возобновлялась в XIX веке ещё четырежды, не вполне затихая и в промежутках. Страну ждали перевороты, хунты, диктаторы, разгул повстанцев и просто бандитов, потеря части территории в пользу английской Гвианы. Президентом – а по сути диктатором – трижды становился соратник Боливара, "герой гражданской войны", жестокий генерал Хосе Антонио Паэс (по уверению злых языков, неграмотный). Он любил сделать вид, что отпускает пленника, а затем нагнать его и на скаку изрубить.
На мой сторонний взгляд, главная заслуга Симона Боливара в том, что он отменил рабство. В остальном его обожествление трудно понять иностранцу, осведомленному о почти столетней венесуэльской гражданской войне. Впрочем, чтят же французы Робеспьера, Марата, Дантона, Наполеона. И носит же одна из главных улиц Лондона имя Кромвеля.
Диктаторы – одна из любимых тем латиноамериканских писателей. Колумбиец Габриэль Гарсиа Маркес не раз говорил, что у героя его "Осени патриарха" – венесуэльский прототип, Хуан Гомес. Он управлял страной – то впрямую, то через подставных лиц – с 1908 по 1935 год, в основном, из своего скотоводческого ранчо, ибо не любил Каракаса, и все руководящие посты раздал бесчисленной родне. Тайная полиция делала что хотела, в стране царил террор.
Но у Гомеса не отнимешь одного: он буквально заманил в Венесуэлу инвестиции, никто мог устоять перед "семью процентами Гомеса". Именно такой долей прибылей от нефти довольствовалась поначалу Венесуэла. Зато уже в конце 20-х она стала второй нефтяной державой мира. Как следствие, в стране появились дороги, электростанции, современные городские кварталы, средний класс. Пожадничай Гомес, всего этого могло и не быть. Бывший бухгалтер, он отлично знал, что процентик легко будет увеличить – пусть только иностранцы зароются в венесуэльскую землю поглубже, построят свои билдинги, обрастут инфраструктурой, которую им все равно не увезти с собой. Он и увеличивал этот процентик, то же делали его преемники.
Писатели редко бывают хорошими политиками, это разные таланты
Писатели редко бывают хорошими политиками, это разные таланты. В 1947 году Ромуло Гальегос, автор превосходных романов "Донья Барбара", "Канайма", "Кантакларо" и первый избранный демократическим всеобщим голосованием президент Венесуэлы, повысил отчисления в пользу государства с доходов нефтяных компаний. Мера была понятная, она не шла вразрез с линией предыдущих президентов (уже поднявших планку с 7% до 30%), и все же скачок Гальегоса оказался резковат. Многие компании сочли, что при таких налогах им впору переключаться на более выгодные виды деятельности за пределами Венесуэлы. Но и переключение обошлось бы им недёшево. И тогда их осенило: "Не дешевле ли убрать Гальегоса?" И маленькая демократическая интерлюдия завершилась: Гальегос, после неполных 10 месяцев президентства, был свергнут, в стране привычно утвердилась очередная "твердая рука". Писатель отделался эмиграцией, а через 10 лет вернулся на родину, где выпустил новый роман "Солома на ветру" (кажется, не особо нашумевший).
Глава же хунты, свергнувшей Гальегоса, два года спустя решил стать законным президентом, но был похищен и убит, а на другой день убили и его похитителя, после чего к власти пришёл очередной диктатор, Перес Хименес. О нём говорят, что он уничтожил старый Каракас, его колониальную архитектуру, ради безликих стеклянных коробок. Но от одного из собеседников я услышал другое: "При диктаторе жилось неплохо, а то, что он болтунов отправил болтать в Париж, там им и место. И нечего жалеть, что старые клоповники снес, видели бы вы их". Не знаю, как сейчас, а тогда, целых сорок лет спустя после Хименеса, мне совсем не показалось, что колониальный Каракас остался лишь на картинках. Помню вполне колоритные постройки, особенно запомнился портик с нечётным числом колонн.
Александр Горянин в Венесуэле
Перес Хименес стал последним представителем "эпохи великих диктаторов Латинской Америки". В январе 1958 года он тайно отбыл в Майями с многими чемоданами наличных долларов. Кстати, известно, что отставного диктатора в 1994 году посещал в его испанском изгнании герой новой венесуэльской революции Уго Чавес.
Вот уже двадцать лет я не менее раза в год общаюсь с замечательным выходцем из Венесуэлы Ростиславом Вадимовичем Ордовским-Танаевским, мы на "ты", и в разговоре я обычно стараюсь узнать что-нибудь ещё о его родине. В связи с чем, смею думать, более или менее представляю происходящее там.
Ростислав (а для друзей, независимо от возраста, Ростик), потомок русских эмигрантов, родился в Каракасе, куда судьба занесла после Второй мировой его отца. Их двойной фамилии 325 лет. В 1696 году, после взятия крепости Азов, Петр I среди прочего распорядился о следующем:"Сотнику моему Демьяну Танаевскому за победу над ордой повелеваем именоваться впредь Ордовским-Танаевским". Прадед Ростислава, Николай Александрович, Февральскую революцию встретил на посту тобольского губернатора, был арестован ЧК в 1918 году, его фамилия значилась среди расстрелянных в отместку за убийство Урицкого. Он уцелел благодаря ошибке большевистского писаря и после ряда злоключений оказался в Сербии, где принял духовный сан, а затем и постриг, став к концу жизни (цитирую) "Архимандритом Никоном, Тайным Схиархимандритом Никодимом, без прихода". Он воспитал своих потомков в любви к утраченному отечеству, завещав им, как только большевики иссякнут, вернуться в Россию. В 1993 году его воспоминания были изданы в Москве, изрядный том в 600 страниц.
Русский храм в Каракасе
Ростислав окончил кадетский корпус и университет имени Симона Боливара и начал две карьеры сразу – как преподаватель и как бизнесмен. В 1984 году он впервые посетил родину предков, и, как говорится, коготок увяз. У него уже давно русская жена и семья, дом в Москве и огромный ресторанный бизнес (408 ресторанов на пике экспансии), благотворительность. И даже родившийся в Югославии отец Ростислава, Вадим Николаевич, своё последнее пристанище нашёл в российской земле, упокоившись на московском Пятницком кладбище.
В 2007 году Ростислав выпустил книгу "Мечта о России", изложив в ней, в частности, своё видение необходимых стране преобразований. Такую книгу вряд ли написал бы её автохтонный житель и уроженец, даже реформаторски настроенный. Не мог бы её написать и классический иностранец. Дело даже не в том, что она написана отчасти по образцу книги бывшего министра экономики Венесуэлы Хервера Торреса "Венесуэльская мечта", а в том, что её мог написать лишь человек такого жизненного опыта, каким обладает Ростислав.
Он постоянно сопоставляет судьбы двух наших стран, терзаемых углеводородным искусом. Почему Венесуэла, на целых сорок лет вырвавшаяся из диктаторских объятий, снова угодила в них? Отчасти потому, что последняя из диктатур давно вспоминается не как что-то ужасное, а с ностальгией. Перес Хименес инвестировал нефтяные доходы в дороги, мосты, тоннели, электростанции. Он дал старт всем планам развития инфраструктуры, завершённым уже в демократический период. в его время вы могли оставить свой дом на целый день открытым и никакой вор не посмел бы войти внутрь.
Кроме того, люди старшего поколения не забыли контраста между Венесуэлой времён Хименеса и соседней Колумбией, где те же именно годы пылала гражданская война поразительной свирепости, унесшая не менее 300 тысяч жизней, миллионы крестьян покинули свои дома, многие спаслись бегством в Венесуэлу, которая была для них раем.
И вот пришла демократическая власть, первые 20 лет не допускавшая разгула коррупции, но мало уделявшая внимания простому народу. В городах строилось коммерческое жилье для богатых и среднего класса, а ведь большая часть населения ещё жила без электричества, воды, канализации, больниц и школ (это я цитирую прошлогоднее интервью Ордовского-Танаевского). Но одновременно в разных частях страны действовали партизаны, мечтавшие свергнуть "буржуазную власть", и это лихорадило общество.
"Ранчос" (самострой) в Каракасе
Потом цены на нефть, и без того комфортные, рванули вверх, и все решили, что так будет всегда. Урбанизация набирала темпы, в городах появились, чего не было при диктаторах, обширные "самострои" (их в Венесуэле называют "ранчос"). Поначалу чуть ли не картонные, они быстро превращались в кирпичные с электричеством, холодильниками, телевизорами, а то и машиной у двери. Вопиющая нищета в целом исчезла, медицина была бесплатная. В государственных больницах было всё необходимое. Но у руководства страны от сумасшедших денег "съехала крыша", всё быстро пронизала коррупция. Для приличных людей политика стала постыдным делом, образованная молодёжь уходила в частный сектор. Чтобы к власти пришёл Чавес, должен был случиться ряд потрясений – обвал нефтяных цен, инфляция, банковский кризис, череда девальваций. Чавес обещал справедливость и порядок и честно победил на выборах, народ ему поверил.
Снова цитирую Ростислава. Венесуэла угодила в ловушку, которой избежала Россия. Во время тучных лет роста цен на нефть Россия сберегла огромное количество денег, Венесуэла – нет. Россия занялась диверсификацией, развивает сельское хозяйство, тяжелую промышленность и химическую отрасль. В России низкая безработица и терпимая инфляция. Чавес же экспроприировал земли и предприятия, он ходил по улицам городов, тыкал пальцем в здания на главной площади и говорил своим помощникам – экспроприировать, экспроприировать. 90% отнятых у хозяев предприятий сейчас еле дышат или перестали дышать. Их обещали "отдать народу". В итоге там появились какие-то военные ребята и быстро всё разрушили. В Венесуэле огромная безработица и дефицит всего, прежде всего продовольствия.
Самым плачевным было падение национальной денежной единицы, боливара. В августе 2018-го, в разгар беспорядков после президентских выборов, за доллар давали больше 5 млн боливаров. Это был момент, когда во внешнем мире мало кто сомневался (возможно, под влиянием пристрастных репортажей), что Мадуро вот-вот будет свергнут. В целом же, инфляция за 2018 год составила 1 млн 300 тыс. процентов. Я больше не слежу за этим показателем.
Как изумительно просто сформулировала Ирина Александровна Антонова, "социализм – единственно верная система, но она, к сожалению, на практике себя нигде не оправдала". У нас с этим согласны не все. Поэт и замечательный переводчик Юрий Ключников откликнулся на смерть Уго Чавеса таким стихотворением:
Ушёл за тучи день, печалясь
о том, что нас покинул Чавес.
Умчался в небо чайкой белой,
оставив немощное тело.
Он был томим духовной жаждой,
он был убит стрелой продажной.
Стрелою, выпущенной теми,
кто целит в Свет из вечной тени.
Прощай венесуэльский брат,
политик, вождь, герой, солдат!
Ты обозначил нам дорогу,
как выбраться сегодня к Богу.
А теперь попробую отвлечься от грустного и на несколько минут перенестись в ту Венесуэлу, которая, Бог даст, уцелеет при любом повороте событий.
Маргарита – главный из венесуэльских островов в Карибском море. Его столица Асунсион – трогательный городок из "Королей и капусты"
Маргарита – главный из венесуэльских островов в Карибском море. Его столица Асунсион – трогательный городок из "Королей и капусты", уютные соборы колониальных времен и миниатюрная крепость Санта-Роза. Маргарита – это мангровый мир лагуны Рестинга (зеленые тоннели и мрачные пеликаны на верхушках странных деревьев), это кактусовая пустыня Маканао. В любой момент могу вызвать на экран памяти ботаническое чудо – невероятного обхвата застенчивые деревья без коры на склонах горного массива Сан-Хуан.
Каньон Кавак настолько узок, что местами, кажется, можно коснуться руками обеих его чёрных стен, уходящих вверх на сотни метров. Текущая по нему речка (вода, как и положено в тропиках, тёплая) не имеет берегов, так что передвигаться по ущелью можно только вплавь или держась за натянутый канат. Очередной водопад выдолбил в скальном массиве изрядное расширение, здесь можно поваляться на камнях, дыша влагой, любуясь красными цветами на томных зеленых стеблях.
Невозможно забыть затоны с красной из-за высокого содержания танина водой; купаешься в настое кореньев. По уступам скал можно пройти позади падающей воды водопада Эль Сапо (Жаба). Разумеется, только в купальном костюме, а фото- и кинокамеры надо упаковать в пластиковые мешки: в одном месте на вас все же обрушится мощная тёплая струя, но это, поверьте, будет одна из тех минут абсолютного счастья, на которые не так уж щедра жизнь.
Загадочная русская могила
Река Каррао, приток Ориноко, образует прелестную лагуну, в нее низвергаются семь примерно 30-метровых водопадов, а за ними, на горизонте, голубеют столько же тепуи. Лагуна разделена надвое большим холмистым островом, он обозначен на карте как Isla Anatoliy. В сельве острова индеец показывает православный крест и надгробие с надписью по-русски: "Анатолий Фёдорович Почепцов (12.7.26, Россия – 31.8.86, Канайма). Спи дорогой казак, шум этой реки тебе напоминает Тихий Дон". Оказывается, Анатолий прожил здесь много лет, а надгробье установили его сестры Галина и Людмила из Перу. Благодаря датам начало пути Анатолия Почепцова понятно: его 16-летнего и сестёр угнали на работу в Германию. Потом был лагерь Ди-Пи. А дальше? Что сделало его отшельником в здешних джунглях? Может быть, подобно персонажу романа Гальегоса "Канайма" графу Джиаффаро он поселился среди индейцев, возненавидев "мир белых людей"? Пытался позабыть какое-то горе? А может, он был вполне счастлив здесь, слушая неумолчный шум водопада Эль Сапо? Над могилой вились ласковые зелёные колибри.