– Не выводите детей на протесты, их там изобьют!
– Так вы же сами и будете бить!
– Ну вот видите, как получается.
Анекдот января 2021 года
1
"На улице Гороховой ажиотаж". В провластных СМИ и соцсетях очередная моральная паника: "вовлечение несовершеннолетних в противоправную деятельность". Пропагандисты, тролли и сочувствующие на полном серьезе утверждают, что на протесты 23 и 31 января были специально выведены дети (варианты: проплаченные / одураченные Навальным / накачанные наркотиками, нужное подчеркнуть) и использованы демонстрантами в качестве живого щита против полиции. Эта ужасающая картина приводится для демонстрации глубины морального падения оппозиции и для обоснования новых репрессий против неё.
Одной из первых растиражировала эту страшилку уполномоченная при президенте России по правам ребенка Анна Кузнецова, заявившая, что такую тактику выбрали демонстранты во Владивостоке 23 января. Между тем, как заметила антрополог Александра Архипова, Кузнецова впервые написала об этом еще 21 января, за два дня до митинга, и затем подтвердила свои страхи неясными слухами из Владивостока, хотя не существует ни фото, ни видеосвидетельств подобных действий: эпический образ детей-заложников воплотился в реальность на просторах Интернета и подтолкнул пропагандистскую истерику и вполне осязаемые уголовные дела.
Возбуждено дело против руководителя сети региональных штабов Навального Леонида Волкова, якобы призывавшего несовершеннолетних участвовать в незаконных акциях, хотя на самом деле Леонид обратился к родителям несовершеннолетних, написав, что те должны поговорить со своими детьми и сказать им: "Чтобы не было ненужного риска, в этот раз ты посидишь дома, а я схожу за тебя". Между тем подсчеты, проведенные группой интервьюеров под руководством той же Архиповой, опросивших 850 протестующих в Петербурге и Москве, показывают, что несовершеннолетних среди них было 1,7%, в пределах статистической погрешности.
Государственное чадолюбие в России возникает всякий раз, когда власть готовит очередную волну запретительных мер – в парадигме державной биополитики и "заботы о демографии" дети обладают сакральностью и безусловностью морального императива. Это напоминает известную речь Остапа Бендера о "цветах жизни", которой великий комбинатор маскировал очередную схему по отъему денег под благовидным предлогом. Сегодня же под видом заботы о детях проводится целый набор административных и силовых мероприятий: на дни протестов назначаются контрольные и экзамены в школах, с родителями проводят собрания и профилактические беседы, школьников, участвовавших в митингах, ставят на так называемый внутришкольный учет, а на их родителей составляют протоколы. Что же касается студентов, замеченных на митингах, то их попросту отчисляют – как случилось с тремя студентами Астраханского государственного университета, участвовавшими в акции 23 января.
2
Лицемерие этой политики состоит в том, что на деле детей в заложники берет не оппозиция, а власть. Все началось с "закона Димы Яковлева" (известного и как "закон подлецов"), когда дети-сироты были использованы как разменная монета для давления на Запад, дисциплинирования правящего класса (есть множество свидетельств того, как депутатов Федерального собрания буквально принуждали к участию в голосовании) и для завершения комплекта репрессивного законодательства, принятого по следам "Болотного дела". Государство использовало сирот как природный ресурс, типа нефти и газа, чтобы "наказать" Запад за "закон Магнитского". В итоге международные усыновления в России сократились в десять раз, при этом более всего пострадали дети с инвалидностью, на которых приходилось до половины иностранных усыновлений и которых, как правило, не берут в российские семьи – многие из них, не дождавшись приемных родителей и не получив надлежащего ухода в российских детских домах, уже умерли.
Здесь же следует вспомнить чудовищные уголовные дела против несовершеннолетних, от дел "Сети" и "Нового величия" до дела против девятиклассников из Красноярского края, которые якобы готовили "взрыв" здания ФСБ в компьютерной игре Minecraft. По всей России школьников преследуют за посты в соцсетях с вымышленными признаками "экстремизма" и "терроризма", отправляют на принудительное лечение, под домашний арест и в СИЗО; практически все эти дела имеют показной характер. ФСБ "работает" по детям с тем же рвением, что и по исламистам, вероятно, считая их столь же серьезной группой риска для государственной безопасности.
Путинское государство в принципе не понимает, что делать с новым поколением
Одновременно детей берут в заложники и в самом непосредственном смысле: в России широко налажена практика, идущая еще от времен СССР – давить на оппозиционеров через их детей. Летом 2020 года, на волне конституционных поправок, Елена Мизулина попыталась внести ряд поправок в Семейный кодекс, где основанием для лишения родительских прав может быть "участие родителей в общественной и протестной деятельности". Поправки пока не были приняты, но на практике такое встречается сплошь и рядом: Маргарита Юдина из Луги, пострадавшая на митинге в Петербурге 23 января (полицейский ударил её ногой в живот, при падении она получила сотрясение мозга и оказалась в больнице), обратилась в Следственный комитет с требованием завести на сотрудника полиции дело. В ответ к ней пришли органы опеки "проверить условия проживания" её 15-летней дочери, а ее совершеннолетними сыновьями заинтересовался военкомат на предмет прохождения службы в армии. Впрочем, срочная служба давно превращена государством в разновидность пенитенциарного института, в тюрьму-лайт: в декабре 2019-го менеджера проектов ФБК Руслана Шаведдинова насильно призвали на службу в армии, отправив в воинскую часть на архипелаге Новая Земля. Летом 2020 года точно так же "похитили" для прохождения воинской службы другого сотрудника ФБК, Артёма Ионова.
3
Всё это можно было бы отнести к эксцессам полицейского режима, для которого дети – удобный и бесправный объект репрессий, но проблема лежит глубже: путинское государство в принципе не понимает, что делать с новым поколением. Оно лишило детей будущего, жизненных шансов (кроме как вписываться в пищевые цепочки корпоративного государства) и связи с большим миром. Не случайно заместитель председателя Совбеза Дмитрий Медведев после митингов 31 января заговорил о возможности отключения России от глобальной сети. Взамен детям предлагается пыльный миф о войне, "деды" из пропагандистской речевки и "дед" в Кремле.
В 2020-м, после обнуления сроков и шага к вечному правлению, Путин стал окончательно архаичен и старомоден – всё менее адекватный пожилой человек, не умеющий пользоваться смартфоном и интернетом, весь репертуар развлечений которого сводится к ретро-забавам ХХ века: джакузи, кальян, "аквадискотека" и умопомрачительные игровые автоматы из фойе советского кинотеатра. Именно эти детали, полагаю, и "выстрелили" в молодежной аудитории (как в свое время кроссовки и "уточка Медведева"), сделав "деда" героем мемов и посмешищем; никакой кровавый список злодеяний не мог бы добиться столь сокрушающего эффекта. Едва ли не по всей России школьники провели флешмоб, снимая со стены портреты Путина и заменяя их на портреты Алексея Навального.
Это более не классический конфликт отцов и детей, это конфликт дедов и внуков, как заметила политолог Екатерина Шульман. Отсюда и рождается мем про неуклюжего "бункерного деда", здесь и проходит главный ценностный и стилистический раскол: он даже не между телевизором и фейсбуком, он между телевизором и тиктоком, и не случайно именно на эту соцсеть сейчас обрушились силовики. "Вечный Путин" символизирует дряхление власти; президент недавно своим указом повысил возраст назначаемых чиновников, и это ещё больше консервирует власть в её возрастной капсуле: лысеющие провинциальные мужчины в дорогих костюмах с охранниками, мигалками и шестом для стриптиза.
Бумеры отпротестовали свое в перестройку (или превратились в немногочисленных ветеранов демократического движения), миллениалы – на Болотной и Сахарова, наступает время зумеров, поколения Z. Они не вписываются в унаследованную от СССР и от прошлых веков патриархальную систему власти и воспитания в России. Авторитарность начинается в семье, где не изжиты традиции рукоприкладства, и продолжается в школе, над которой возвышаются командирские фигуры завуча и директора при поддержке сержантского состава учителей – сколько тысяч роликов было выложено в социальных сетях в последние годы, разоблачающих пропасть хамства, презрения и непонимания между учениками и учителями (в основном женщинами предпенсионного возраста), которые пытаются вести в классе политическую работу. Затем следуют вузы, послушные приводные ремни власти с кураторами от ФСБ, ведущие слежку за студентами и преподавателями, отчисляющие и увольняющие за протестную деятельность, и наконец, армия со своими дисциплинарными ритуалами. К своему совершеннолетию молодой человек или девушка проходят полную школу патриархального насилия, познают все прелести отечественного патриархата, самоуправства "дедов" при власти.
По большому счету, дети в России являются одной из самых угнетённых групп. Они лишены не только политического представительства, но и субъектности, права голоса, именно поэтому власть и берет их в заложники, использует в качестве бессловесного "живого щита" и показательного объекта репрессий. Навальный сумел пробиться в самую глубину этой непредставленной группы – к детям и подросткам: он не зовет их на улицы, но наглядно, на понятном им языке, показывает, как нелепа и старомодна путинская "дедовщина", он отнимает их у казенных институтов, закладывает свободное будущее России. Именно поэтому и заходится в моральной панике государственная пропаганда.
Сергей Медведев – историк, ведущий цикла программ Радио Свобода "Археология"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции