Не прятаться от политики. Моральный выбор Александра Рябчука

Учитель средней школы Ростова-на-Дону Александр Рябчук 23 января вышел на митинг в поддержку Алексея Навального. После этого в школу, где Александр Рябчук преподавал историю и обществознание, пришел “человек в штатском”, и педагогу пришлось уволиться. 3 февраля в квартире дочери и бывшей жены Александра Рябчука сотрудники полиции провели обыск, а на следующий день учитель перестал выходить на связь. По данным издания “Коммерсантъ”, педагог получил пять суток ареста по статье 20.2 КоАП РФ “Нарушение установленного порядка проведения митинга”. Эту информацию в разговоре с Радио Свобода подтвердила координатор штаба Навального в Ростове-на-Дону Ксения Середкина. По ее словам, Александр Рябчук отбывает арест в спецприемнике Ростова-на-Дону. Радио Свобода поговорило с учителем до ареста и узнало, почему теория малых дел больше не работает.

– Вы когда-нибудь раньше выходили на оппозиционные митинги?

– Я был на согласованной акции “Он вам не Димон” в 2017 году. После этого я долго не выходил на митинги, я ушел во внутреннюю эмиграцию. Я решил, что буду следовать теории малых дел. Я десять лет работал в школе и считал, что начинать менять мир надо с себя, как это делали народники. Я был в стороне от политики, хотя читал новости и интересовался событиями в России.

– Почему вы решили принять участие в митингах в поддержку Навального?

– После покушения на Навального все сложилось в один чудовищный пазл: отравление Скрипалей, убийство Литвиненко, гибель Немцова. Я не во всем согласен с Навальным, но он мужественный человек. Навальный остается верным себе, что бы с ним ни происходило. А его оппоненты пытаются решить политические задачи грубыми варварскими методами. Кроме того, я преподаю историю и обществознание, рассказываю о ценностях демократии и о том, как должен себя вести гражданин. Я понял: то, что я объясняю детям на уроках, не соответствует действительности, я сам должен определиться. И я определился: сейчас я готов к легальным законным политическим действиям.

– Вы считаете, что внутренняя эмиграция больше не работает?

– Я был воспитан в понимании того, что не надо высовываться и заявлять о своих амбициях. Тем более в среде российской интеллигенции принято считать, что политика – это грязное дело. Но пока я занимался малыми делами, вокруг люди делали большие, чудовищные, плохие дела, которые нельзя перевесить тысячей малых дел. Пока хорошие люди держатся вдали от политики, происходит то, что мы видим. Я занимался просвещением, но вскоре понял: люди бездействуют не потому, что не знают, что такое хорошо и что такое плохо, а потому что боятся брать на себя ответственность и действовать.

– Как именно действовать?

– Использовать все легальные способы идти во власть: наблюдать на выборах, избираться в депутаты, поддерживать независимых кандидатов, участвовать в любых выборах, в том числе президентских. В общем, принимать участие в управлении страной. Конечно, сейчас эти возможности сильно урезаны, поэтому гражданскому обществу надо думать, как их расширить и сделать политику публичной и основанной на конкурентной борьбе. Как странно, что сейчас в России выйти на улицу стало мужеством. Мы дожили до того, что выражение своих политических взглядов в интернете превратилось в героический поступок. Но все равно надо брать на ответственность за свою страну, бороться за нее легальными методами.

– Что происходило после того, как вы вышли на митинг в поддержку Навального?

– 3 февраля моя бывшая супруга позвонила мне и рассказала, что в 6 утра к ней в квартиру вошли восемь сотрудников ОМОНа. Бывшая жена и 5-летняя дочь проживают в квартире, где я прописан. Экс-супруге полицейские говорили, что ищут меня, и о каких-то террористических призывах. Она очень испугалась, плакала и просила полицию не будить ребенка. Вроде бы у бывшей жены и дочери ничего не изъяли, видимо, поняли, что я в этой квартире не проживаю и моих личных вещей там нет. Для нее появление омоновцев было огромным стрессом. Вечером полицейские пришли ко мне, в квартиру мамы. Они хотели забрать меня в отделение по делу об участии в несанкционированной акции. По совету адвоката я никуда с полицией не поехал, так как она не предъявила постановление.

– Как в школе узнали о том, что вы приняли участие в митинге?

– На митинге я вежливо попросил представиться сотрудника полиции, который требовал, чтобы пожилая женщина предъявила ему паспорт. После этого полицейские отвели меня в автозак, переписали мои паспортные данные и отпустили. Я до недавнего времени работал в двух школах: муниципальной и частной. В муниципальной школе меня утром вызвали к директору, сказали, что звонил кто-то вышестоящий и мне надо удалить все видеоматериалы на политические темы. В обед меня еще раз вызвали к директору. Там был человек в штатском, который не представился. Мы с ним беседовали, в частности, о Петрове и Боширове. Он говорил, что нельзя публично критиковать спецслужбы, потому что нет официальных документов. Я ответил, что спецслужбы, как правило, не предоставляют людям документы с информацией о нарушении закона на территории другого государства. Человек в штатском говорил о санитарных нормах и необходимости согласовывать публичные акции. Я ему ответил, что есть разные подходы к праву: позитивистский и естественно-правовой. Власть, если говорить об акциях, прошедших 23 и 31 января, пытается формально следовать праву, но соответствует ли это духу права? Нет, на мой взгляд, не соответствует. Человек в штатском меня пытался переубедить, но я остался при своем мнении. На следующий день со мной уже говорили чиновники. Они предложили хорошую должность, материальные блага, если я перестану заниматься политикой и удалю все материалы. Я ответил, что с рациональной точки зрения меня понять сложно, но есть вещи важнее материальных ценностей. Тогда директор разложила передо мной устав школы, нормы профессиональной этики педагога. Она сказала, что учитель должен быть политически нейтральным. Я ответил, что не разговариваю с детьми о своих политических взглядах. Накануне последних протестов я говорил детям, что на митинги должны выходить совершеннолетние люди, которые готовы взять на себя ответственность. Администрация школы сказала, что ученики смотрят мой инстаграм и учитель должен быть аполитичным не только на уроке. Она мне дала понять, что я не смогу дальше работать в школе. И я уволился по собственному желанию.

– Чиновники в разговоре с журналистами подтвердили ваше увольнение по собственному желанию. Почему вы это сделали?

– Потому что я знаю, как работает система. Если бы я не уволился, школу замучили бы проверками. В частной школе я только начал работать, со мной еще контракт не успели заключить. Администрация частной школы после моего участия в митинге сказала, что я перечеркну все свои достижения, если продолжу публично выражать политические взгляды. Мне напомнили о теории малых дел, мол, я могу сделать мир лучше, работая учителем. Но я остался при своих взглядах.

– ​Что вы возразили на аргумент, что вы сможете больше пользы принести, работая учителем?

– Учитель должен воспитывать поступками, а не только словами. Мы все сыты разговорами. Я сказал ребятам перед увольнением о моральном выборе, который хоть раз в жизни придется делать каждому: поступить в соответствии с материальными интересами или следовать совести. Я выбрал совесть. Ребята это поняли. Подростки еще живые, они хотят изменить этот мир, с ними интересно обсуждать проблему свободы воли. Конечно, они были очень сильно расстроены из-за моего увольнения. И мне тоже было нелегко принять такое решение. Мне хотелось работать в школе, воспитывать молодежь. Я хотел делиться знаниями, и мне было что сказать детям. Я им в том числе говорил о теории малых дел, но сейчас я понял, что если можешь, то надо делать больше.

– Вы планируете продолжить работу учителем?

– Мне сказали, что в Ростове-на-Дону мне дорога перекрыта, если я не изменю своих убеждений.

–​ Вы выиграли в Ростове-на-Дону конкурс “Учитель года – 2020”, много лет работали в школе. Вы думаете, эта жертва оправданна?

– Я учил детей мыслить самостоятельно, быть толерантными к другой точке зрения, не прибегать к насилию, относится к людям гуманно. Значит, я должен своей жизнью подтвердить свои убеждения. Так поступаю настоящие учителя. Например, педагог Януш Корчак доказал свои идеи не только жизнью, но и смертью.

– ​Педагоги вас поддержали?

– Не могу сказать, что эта поддержка была массовой. Учителя боятся за свои места, я их в этом не упрекаю. Но я получил много слов поддержки от разных людей в инстаграме.

– ​Почему вы не боитесь?

– У меня другие, нематериальные ценности, поэтому страха нет, и я верю в себя. И я верю в людей: перемены неизбежны, они необратимы, а сегодняшняя власть за ними не успевает. Я не чувствую отчаянье и безнадежность из-за того, что Алексея осудили. Наоборот, мужество Навального вдохновляет меня быть более смелым. Я предполагаю, что многие испытывают такие чувства. Напротив, это власть боится и чувствует себя неуверенно. Такое у меня создалось впечатление, когда я увидел, как силовики действовали на митингах в Москве. В аэропорту Внуково в день возвращения Навального в Россию выстроили столько преторианцев в доспехах – это как же власть боится одного безоружного человека. Нам сейчас поможет солидарность и поддержка друг друга. Если мы сможем объединиться, то тогда будет результат.

– ​Что вы думаете об идее создать в школе должности советников директоров школ по воспитанию и работе с детскими объединениями?

– История и, в частности, советское прошлое ничему не научили чиновников. Они наступают на те же грабли. Я на своей странице в инстаграме делал опрос, будет ли пользоваться авторитетом у школьников советник по воспитанию. Больше девяноста процентов ответили, что нет. В 21-м информационном веке такие топорные методы дадут обратный эффект.

– Что вы думаете о новом поколении, о ваших учениках и их ровесниках?

– Подростки хотят большего, молодежь не устраивает то, что ей предлагает культура потребления. В моей юности было много молодежных субкультур, а сейчас субкультур как таковых почти нет. Сейчас почти каждый из представителей молодого поколения сам для себя субкультура. По моим наблюдениям, молодежь больше всего ценит свободу выбора и тщательно выбирает. Я думаю, это желание выбора и осознанное к нему отношение неизбежно распространится на политику.