"Спаси меня". Почему все сложнее бороться с домашним насилием

"Я всегда видела Олю накрашенную, с укладкой. А тут на кровати лежит 35-ти килограммовый труп – по-другому не скажешь. Она толком не двигалась, не дышала, только издавала какие-то хрипы от боли. На ней не было живого места: все тело в синяках", – вспоминает Анастасия. Она подруга жительницы села Зольное Ольги Салдиной, которую в конце января суд оштрафовал на 500 рублей за то, что та слишком громко кричала, когда ее бил муж.

В 2018 году 61% убитых женщин стали жертвами домашнего насилия, говорится в заключении проекта Консорциума женских неправительственных объединений, победившего в онлайн-хакатоне социальных дата-проектов "Прожектор-2021". Авторы также выяснили, что на пострадавших от насилия приходится почти каждое пятое убийство в России – 18,8% от общего числа убитых женщин и мужчин. МВД же называет цифру в 15 раз меньше (1,2%).

Согласно постановлению Жигулевского районного суда, инцидент, за который оштрафовали Ольгу Салдину, произошел 16 мая. Соседи, услышав крики, вызвали полицию. Те в свою очередь выписали Салдиной штраф, посчитав, что именно она нарушала тишину.

Изначально Салдину обязали выплатить тысячу рублей. Она попыталась обжаловать решение в суде, рассказав, что кричала, потому что в это время "в отношении нее супругом совершалось домашнее насилие". Это обстоятельство судья проигнорировал, снизив штраф до 500 рублей, так как на попечении Салдиной находилось двое несовершеннолетних детей.

После тех избиений Салдина попала в больницу в крайнем истощении с синяками по всему телу. Тогда она успела написать своей сестре Катерине СМС: "Спаси меня. Муж избивает и выдирает волосы".

Анастасия об этом узнала уже от Кати, сестры Салдиной. "Мы с Олей познакомились в университете и в интернете общались в последний раз года два назад, когда она попросила меня оформить ей инстаграм-аккаунт", – рассказывает она.

Когда Анастасия услышала про избиения, то была уверена, что речь идет максимум о пощечине.

"Я предложила Кате сразу же утром ехать к Оле – мало ли что может случиться. Больше всего я боялась, если честно, за детей (у Салдиных сын и дочь. – РС)", – вспоминает она.

В квартире воняло мочой. Салдина лежала одна в комнате, в теплых штанах и водолазке с длинными рукавами. Накрыта она была одеялом, поэтому побоев сначала никто не заметил. Никаких документов у Салдиной тоже не было – муж все забрал.

– Мы сразу же вызвали скорую. Врачи сказали, что ее срочно надо госпитализировать, – говорит Анастасия. – Было видно, что до такого состояния муж ее не за один день довел. Потом выяснилось, что у нее был застарелый перелом ребер, он только начал заживать, а на его месте появились уже свежие следы от побоев: то есть муж пинал ее по сломанным ребрам. Я даже представить себе не могу, как такое возможно.

Потом уже дети рассказали, что муж Салдиной, Алексей, долгое время не пускал ее на кухню. Когда она пыталась подойти к холодильнику, он отшвыривал ее ногой, рассказывает подруга.

"Бил только ладошкой"

Комментировать произошедшее сам Салдин отказался, заявив, что готов общаться с журналистами только за деньги. До этого он утверждал, что все травмы Салдина нанесла себе сама, а он "бил ее только ладошкой". "Как можно было так ударить ладошкой, чтобы сломать ребро? А синяки на шее от сдавливания руками – это она тоже сама себе поставила?" – задается вопросом сестра Катерина.

Пока Салдина находилась в реабилитационном центре, сестра вместе с Анастасией сняли ей квартиру в Самаре. Они понимали, что возвращаться к мужу небезопасно, и старались создать комфортные условия на новом месте: купили продукты, организовали встречи с психологом, помогали готовить и убирать. Ольга с детьми отдохнула на турбазе.

Мари Давтян

Казалось, что жизнь налаживается. Салдина смогла устроиться на работу и ни за что не хотела мириться с агрессором, а благодаря огласке в отношении ее мужа возбудили уголовное дело.

"У нас часто бывает на практике, что женщина годами живет в состоянии насилия со стороны партнера, неоднократно обращается в полицию, а там регулярно отказываются возбуждать дело, – рассказывает адвока Мари Давтян. – Женщина может обращаться раз десять – никакого результата. Стоит только ее мужу прийти в полицию с аналогичным запросом в отношении жены – и дело возбуждается тут же".

Однако огласка в таких ситуациях помогает не всегда. По словам Давтян, в 2020 году опубличивание историй чаще всего вело к тому, что формально дела в отношении агрессоров возбуждались, но к каким-то реальным действиям со стороны правоохранительных органов это все равно не приводило.

Цикличность насилия

Чувство безнаказанности сыграло свою роль и в деле Салдиных. Через несколько месяцев после того, как Ольга начала обустраивать свой быт на новом месте, ей стал звонить муж. Он просил каждый раз разрешить ему общаться с детьми. Салдина, по словам другой подруги Ирины (имя изменено), была непреклонна.

В какой момент все изменилось, подруга сказать не может. Сначала Салдина перестала пить антидепрессанты, которые ей назначил врач, опасаясь побочных эффектов, потом сказала, что "хочет принимать все решения сама". В итоге через две недели, в конце осени, пьяная позвонила Ирине. Пить начала она раньше – еще когда жила вместе с мужем.

"Мы думали, что она одумается, но потом сын прибежал к Кате со словами, что больше не может там жить. Оказалось, что в квартире, которую мы Оле сняли, уже несколько недель с ней жил муж. Вместе они и бухали", – рассказывает Ирина.

Из квартиры их выгнали, детей сейчас воспитывает сестра Салдиной вместе с мамой. Что происходит с подругой, Ирина не знает: они не общались с осени.

– Периодически мне пишут знакомые из Зольного, рассказывают, что Салдины так же пьют, а он снова ее избивает, – переживает подруга. – Это сейчас я так спокойно об этом говорю, но это ужасное чувство: ты настолько беспомощным себя чувствуешь, когда понимаешь, что сделал все что мог, и все равно не можешь спасти человека.

Информацию о том, что Салдина вернулась к мужу, подтверждает и сестра ее первого мужа Тамара Пузакова. Она тоже живет в Зольном. По ее словам, мужа Салдина простила. Потом, правда, добавляет, что и "насилия там никакого не было".

"Их обоих лишили родительских прав. Оба пьют не просыхая и останавливаться не хотят", – рассказывает Пузакова. К ним периодически приезжает полиция, но ничего после этих визитов не меняется.

Истории, когда жертвы домашнего насилия возвращаются к агрессорам, не редкость. Происходит это из-за цикличности: за фазой насильственного инцидента следует примирение, потом "медовый месяц". Потом, правда, конфликт снова нарастает, но ради периода счастья многие и возвращаются к абьюзерам.

Безденежная расписка и выдранные волосы

Александра Иванова из Коктебеля сбежала от домашнего насилия в 2018 году. Как и в случае с Салдиной, несмотря на возбужденные уголовные дела, ее агрессор остается на свободе, да еще и пытается отсудить у нее 623 миллиона рублей.

В абьюзивные отношения, как она сейчас их называет, Иванова вступила в 2017 году. До этого восемь лет жила с первым мужем – известным хоккеистом Романом Дерлюком. Расстались они тепло. Муж оставил Ивановой дом в Коктебеле, машину и два миллиона рублей на счету.

Деньги Иванова хотела потратить на покупку квартиры в Крыму, чтобы сдавать ее отдыхающим и иметь постоянный доход. Так она и познакомилась с Михаилом Мартыновым. Он представился риелтором, показывал Ивановой квартиры и быстро отговорил покупать ту, которая ей понравилась.

"Он начал меня постоянно куда-то звать. Я не отвечала сначала, потому что он мне не понравился и отношений я не искала. Тогда он зашел с общения: мы встречались, гуляли. Так прошло месяца полтора. Я сама даже не поняла, как у нас завязались отношения", – рассказывает Иванова.

Почти сразу Мартынов переехал к ней в дом. По ее словам, свое жилье в Крыму у него тоже было, но она никуда ехать не планировала. Дом, который ей оставил первый муж после развода, был полностью готов к проживанию: нужно было только утеплить фасад. Мартынов вызвался помочь. "За стройматериалы и работу, конечно, платила я. А в январе поняла, что мои деньги как-то быстро закончились", – вспоминает она.

По ее словам, она тогда плохо воспринимала происходящее и постоянно спала. Это заметили и друзья, которые приехали ее навестить. "Им Мартынов говорил, что это все из-за развода. Организм в стрессе – нужно отдохнуть", – вспоминает она.

Применять к ней насилие Мартынов начал не сразу. Сначала он ограничил ее общение с друзьями, говорил: "Нам же так хорошо вдвоем, зачем нам еще кто-то нужен". Обижался, если она отвечала при нем кому-то на сообщения. В итоге отношения она поддерживала только с мамой.

Разрыв в общении с друзьями тогда не сильно настораживал: отношения в целом развивались хорошо. Но потом Мартынов увидел в инстаграме Ивановой фото с ее бывшим мужем и их собаками и впервые поднял на нее руку. Остальные снимки она после развода удалила, оставив лишь эту.

– Он бил меня левой рукой в правую скулу не с целью выключить, а чтобы причинить боль, – вспоминает Иванова. – Я пыталась убежать, но он догнал: схватил за волосы сзади и бил головой об пол, пока я не потеряла сознание.

Ночью Мартынов спокойно лег спать. По словам Ивановой, избиения происходили на втором этаже ее дома, сил спуститься вниз у нее уже не было. Утром Мартынов сообщил ей, что "продолжит делать из нее человека". И снова посыпались удары. "Меня охватил настоящий ужас. Ты просто лежишь, не можешь ничего сделать и ждешь, пока он прекратит бить", – вспоминает она.

Но самым страшным было психологическое давление.

– Мартынов говорил, что у него связи в полиции, что он на самом деле занимается торговлей наркотиками, – рассказывает Иванова. – Он убеждал меня в том, что я сама во всем виновата, что довела его и что я не умею жить, а развод мой – лишь тому подтверждение.

Нравоучения сопровождались побоями. Около месяца Иванова почти не выходила из дома и ни с кем не общалась. Чтобы мама не переживала, Мартынов отправлял ей сообщения сам: мол, заболела, напишу позже. "У меня на тот момент были выдраны почти все волосы, сломаны нос, ухо и скула. Он мне ставил уколы, кормил бульонами и включал аудиокниги о крепкой семье. Сама я не могла даже пошевелиться" (заключения судмедэкспертов о травмах есть в распоряжении редакции), – говорит девушка.

Когда Иванова пришла в себя, у нее уже была новая сим-карта и ноль контактов в телефоне. Рассказать маме о том, что с ней происходит, она боялась. Сначала думала, что действительно виновата в произошедшем, а потом переживала, что Мартынов может ее убить.

"Во время очередных побоев я лежала и даже уже не сопротивлялась, не пыталась закрыть какие-то части тела от ударов. Думала: ну же, добей. Просто невыносимо было это терпеть", – признается Иванова. Два раза она пыталась покончить с собой.

Один эпизод после неудачных попыток помнит хорошо: Мартынов задавал вопросы и бил, пока не добивался нужного ответа. "Например, он мог спросить, было ли насилие в моем первом браке. Я отвечала, что не было, и получала удар по ноге. Потом он задавал этот вопрос снова: пока я не отвечала так, как он хотел", – говорит девушка.

Акция в поддержку закона о профилактике домашнего насилия в Москве в 2019 году

После такого "акта воспитания" Мартынов сказал, что Иванова должна написать долговую расписку на 100 миллионов рублей. Якобы для профилактики, чтобы она не ушла от него, никому про их отношения не рассказывала и не стала писать никаких заявлений. Она согласилась: просто чтобы избиения закончились.

Свадьба за три дня

Сразу после этого у Мартынова, правда, появилось новое условие: нужно расписаться в ЗАГСе. Он заказал через интернет платье, и через три дня пара поженилась. На несколько месяцев избиения действительно прекратились. Потом в один вечер Мартынов сломал Ивановой два ребра, а через полтора месяца она сбежала. Тогда у нее в гостях была мама, они, взяв собак, машину и паспорт, уехали.

По дороге Иванова обратилась в кризисный центр, нашла адвоката и психотерапевта. Жила у знакомых в соседнем городе. "Мне потребовалось два года, чтобы окончательно это пережить", – признается девушка.

В полицию она обращалась несколько раз, но, несмотря на заключения судмедэкспертизы о переломах ребер, ушного хряща и носовой перегородки, дело в отношение Мартынова не возбуждали. Только после того, как Иванова попала на прием к министру внутренних дел Крыма, в правоохранительных органах зашевелилась. Было возбуждено два дела – по статьям "Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью" и "Мошенничество в особо крупном размере". Расследование по обоим до сих пор не завершено.

Гражданский иск Мартынова к Ивановой, впрочем, рассматривается куда быстрее. Он подал в суд безденежную расписку, которую Иванова подписала в разгар очередного "воспитательного процесса". По документу, она должна вернуть Мартынову не только 100 миллионов рублей, но и колоссальные проценты. В расписке указано, что Иванова "одолжила" деньги с условием платы за пользование денежными средствами в размере 10% в месяц от общей суммы долга, то есть 623 миллиона рублей. Сейчас Мартынов отозвал документ, согласно которому он давал Ивановой деньги с процентами. Она должна ему вернуть 100 миллионов рублей. На ее дом и машину уже наложили арест.

"Грубая нерасторопность" полиции

Рассказ Ивановой полностью подтверждает ее адвокат Дмитрий Лесовой. Он добавляет, что "достоверность ее показаний проверена: она прошла обследование с помощью полиграфа" (документ имеется в распоряжении редакции). По мнению Лесового, расследование дела затянулось, потому что "сотрудники полиции проявили грубую нерасторопность".

– Все документы, доказывающие наличие преступления в отношении моей доверительницы, есть. Можно только догадываться, что стало причиной волокиты по делу – коррупционные проявления или же просто нежелание работать, – добавляет адвокат.

Процесс расследования дела замедлялся еще и потому, что Мартынов несколько раз избегал вызова следователя и не являлся на очную ставку, рассказывает адвокат Ивановой. "Мы приезжали, а нам говорили, что он уехал, заболел или просто не может прийти, – отмечает защитник. – Сейчас Мартынов наконец-то появился. Свою причастность к совершению преступления он отрицает. Объясняет это тем, что телесные повреждения образовались у нее вследствие ее самостоятельных падений".

Выяснить позицию Мартынова по данному вопросу не удалось: его адвокат Дмитрий Верхоглядов отказался от комментариев, отметив, что его "доверитель не предоставил ему таких полномочий". Сам же Мартынов на сообщения не ответил. В разговоре сообщил, что комментировать ситуацию не готов, "потому что у него сейчас нет времени". На вопрос о том, когда время появится, ответил уклончиво: "Точно не сегодня, не завтра и не послезавтра. Как будет время – дам знать".

В 2019 году в интервью с представителям программы Андрея Малахова на "России 1" Мартынов заявлял, что Иванову действительно любил. "Она очень жестоко поступила со мной, потому что я перечитываю нашу переписку и понимаю сейчас, что с ее стороны это было неискренне, был один холод. Пытался ее уберечь от всего, согреть ее своей теплотой. Я до последнего не верил, думал, что это все страшный сон какой-то", – говорил он журналистам. Параллельно утверждал, что давал в долг деньги и даже на свои средства ремонтировал дом Ивановой.

В ситуации, когда доказать вину агрессора сразу не получается, а суд постоянно встает на его сторону, беспомощными себя чувствуют многие женщины, отмечает адвокат Мари Давтян.

– Государство много лет показывает, что борьба с домашним насилием не является приоритетной задачей, – поясняет она. – Риторика власти влияет и на действия полиции. Все сотрудники правоохранительных органов ведь ждут, что им скажет высшее руководство.

Полиция перестала заниматься домашним насилием, когда побои в семье были декриминализованы. Только в 2019 году правозащитным организациям удалось добиться того, чтобы эти дела снова стали в центре внимания. Сейчас государство демонстративно не принимает закон о профилактике домашнего насилия и транслирует идею о том, что он разрушает "семейные ценности". "Получается насилие у нас и есть семейная ценность. Это, конечно, сотрудники полиции считывают", – добавляет Давтян. Она уверена: на дела о домашнем насилии будут продолжать закрывать глаза, если соответствующий закон не будет принят.

Пока, однако, государство не только не занимается защитой жертв от домашнего насилия, но и всячески препятствует тем, кто эти проблемы пытается решать. В конце декабря московский центр помощи пережившим домашнее насилие "Насилию.нет" признали иностранным агентом. Тогда же этот статус получила фем-активистка Дарья Апахончич. Те, кто борются с проблемой домашнего насилия, не получили в этом году президентских грантов и по сути вынуждены искать финансовую поддержку за рубежом, рискуя пополнить список иностранных агентов.

По словам Давтян, все это может говорить о планомерном отказе власти решать проблему побоев в стране. "Ситуация ухудшается навязыванием "традиционных ценностей" и введением уголовной ответственности за клевету. Хочется верить в хорошее, но выглядит это как системное противодействие", – замечает адвокат.