"Ветер перемен" или "План Крепость"?

Фонд "Петербургская политика" выпустил экспертный доклад о предстоящих выборах с Государственную думу. "Выборы в новую или старую Госдуму. Динамика versus инерция: что страшнее?".

Первый сценарий развития событий - "План Крепость": "Путем наращивания силового давления и демонстрации тотальной поддержки власти убедить все стороны в невозможности или несвоевременности изменений и контрпродуктивности оппозиционной игры на выборах в Госдуму... В таком сценарии явка рискует упасть до 40–45%, результат ЕР превышает показатели 2016 года (доходя до 55–60%); СР и, возможно, "Новые люди" балансируют на грани барьера, а "Единая Россия" выходит на обозначенный в ноябре 2019 года результат, получив не менее 301 мандата.

Второй сценарий - "Ветер перемен": "Можно допустить возможность отказа от получения "Единой Россией" большинства мандатов по партийным спискам (при сохранении ее доминирования), продуцирование общественных ожиданий вокруг альтернативных партийных проектов и расширение объема допустимой критики. В парламент может пройти до 5 партий, но за счет одномандатных округов "Единая Россия" получает около 260 мандатов".

И третий – "Ускользающее большинство": "Власти … снижают объем давления, оставляя за собой режиссуру процесса. В этом случае "Единая Россия" не получает арифметическое большинство (низкие результаты по партспискам и победа в 110–120 одномандатных округах), получает менее 225 мандатов и сталкивается с необходимостью формирования коалиции с другими партиями... В результате все стороны окажутся удовлетворены: протестное движение заявит об успехе и рекордно низких показателях власти, в то время как реальная расстановка сил в Госдуме позволит исполнительной власти сохранить "контрольный пакет".

Что ждет Россию в сентябре 2021 года в условиях экономического спада и последствий пандемии? Что решается на выборах в Госдуму? Обсуждают политолог, соавтор доклада Михаил Виноградов и независимый политолог Александр Кынев.

Ведет передачу Михаил Соколов.

Видеоверсия программы

Михаил Соколов: У нас сегодня в центре внимания доклад фонда "Петербургская политика", он вышел в свет в середине февраля. Обсуждается политическая ситуация в свете будущих выборов, так и называется: "Выборы в новую или старую Госдуму".

Михаил Виноградов, что, если кратко, обозначают три ваших сценария? "План Крепость" – это закручивание гаек, "Ветер перемен" – иллюзия изменений, "Ускользающее большинство" – может быть, более существенное что-то, может быть, реформы какие-то. Как вы это определяете?

Михаил Виноградов: Во-первых, на мой взгляд, сегодня факт предстоящих выборов в Думу осенью избирателю практически неизвестен. Ни избирателю-лоялисту, ни избирателю аполитичному, ни протестному избирателю. Были протесты январские, много ли на них говорилось о выборах в Думу? Ничего не говорилось. Поэтому вопрос о том, будут ли вообще выборы в Государственную думу главным событием года, он имеет право на существование.

Михаил Соколов: Может быть, вообще задать вопрос: а будут ли выборы в Государственную думу?

Михаил Виноградов: Видимо, выборы случатся. Другое дело, что выборы иногда в истории России современной были заметными, а были, например, выборы 2016 года, про которые достаточно быстро забыли и эксперты, и участники, и избиратели тем более. Поэтому первый вопрос связан с тем, окажутся ли эти выборы заметными.

Второй вопрос – о сценариях, о которых вы начали говорить. Первый сценарий про "крепость", казалось бы, нас к нему готовят: все, кто против власти, они "иностранные агенты", а то и изменники родины. Запрет агитации в соцсетях за кандидатов. То есть такое засушивание, безусловно, избирательной кампании, стерилизация. В условиях того, что, несмотря на снижение рейтингов с 2018 года, выборы и 2016-го, и 2018 года и голосование 2020 года предполагали все больше нарастание голосов в поддержку власти, естественно, возник некоторый наркотик, естественно, возникает желание получить еще и еще больше.

Михаил Виноградов

Но у этого сценария есть очевидные минусы – он не очень бьется с текущими рейтингами. Все-таки с 2018 года, с пенсионной реформы рейтинги упали плюс-минус в два раза.

Главная конституционная поправка об обнулении уже принята, и ради чего иметь конституционное большинство, не очень понятно. Не очень понятно, ради чего выстраивали коалицию с другими условно оппозиционными парламентскими партиями, если теперь они оказываются враги, а их нельзя допускать.

Наконец, не происходит выхлопа пара, не происходит ощущения иллюзии дискуссии, конкуренции, столкновения, пусть виртуального, но вызывающего общественный интерес, а значит, пар копится под крышкой дальше, может выстрелить в непонятное время или, не дай бог, к сакральному 2024 году.

Вот очевидные сценарии, планы, которые сегодня кажутся наиболее очевидными и ожидаемыми.

Михаил Соколов: Давайте мы посмотрим на демиурга этих предстоящих выборов, на Владимира Путина, что он сказал своим собеседникам, когда он встречался с лидерами думских фракций.

Путин о выборах в Госдуму

Михаил Соколов: Получается так, что Владимир Путин фактически объявил, во-первых, о существовании такого патриотического блока или фронта по борьбе с мировой закулисой из четырех партий. А во-вторых, опять мое ощущение, что он сделал вероятным именно этот сценарий – "План Крепость"?

Александр Кынев: Нет, я думаю, что нет. Мне кажется, что это онлайн-совещание, которое Путин проводил с лидерами думских фракций, мне больше напомнило мультик про Маугли: слышите ли вы меня, бандерлоги? Мне кажется, что это выглядело скорее как китайское предупреждение: ну вы же все меня поддерживаете, я вижу ваши лица. Мне кажется, это так надо расценивать, учитывая, что де-факто мы видим фронду. Вообще картина на самом деле гораздо более сложная, чем она кажется.

Во-первых, по поводу тех планов, которые были изложены в докладе Михаила Виноградова и его коллег по фонду "Петербургская политика". Понятно, что эти три сценария, которые объявлены, – закручивание гаек, некоторое снижение процента, но все равно доминирование "Единой России" и возможность утраты большинства, когда нужно вступать в коалицию с какими-то маленькими партиями, они умозрительные. Понятно, что в нашей политической жизни нет такого, что кому-то на стол положили эти три папочки, они сказали "одобрить". Нет, такого, конечно, не бывает. На самом деле все эти планы – это некая аналитическая проекция, набор действий, которые предпринимаются властью.

На самом деле никакого единого плана нет и быть не может по той причине, что, во-первых, нет жесткой иерархии принятия политических решений на сегодня в стране, нет уже несколько лет. Было время управляемой демократии, когда действительно была очень жесткая вертикаль, ей было подчинено абсолютно все – это до конца 2011 года, эпоха Суркова. Чем дальше, тем все стало более параллельно, когда разные силы действуют в рамках собственных интересов, и часто он оказывается противоположным. "План Крепость" – это то, что де-факто реализуют силовики, то есть это и есть их дискурс, потому что они по-другому не умеют. Россия в кольце врагов, чем больше санкций, тем крепче наши ряды, а кто не в наших рядах, тот предатель и так далее.

Одновременно те же самые лица, которые он видит на этой онлайн-конференции, продолжают мочить, продолжают над ними издеваться, отнимать места на предстоящих выборах. Это мало похоже на союз и коалицию, когда одна сторона публично требует от других лояльности, продолжает при этом их уничтожать. Что происходит на практике: силовики реализуют этот жесткий план, исходя из своего очень примитивного представления о пространстве. Им кажется, что можно всех запугать, заткнуть все дырки, абсолютно не отдавая себе отчета о политической цене вопроса, о том, что копится раздражение, оно все равно куда-то выйдет. Они не аналитики, они университетов не кончали, историю не изучали.

Одновременно с этим другие люди, которые занимаются выборами, – управление внутренней политики, Кириенко как отдельная структура, "Единая Россия" как отдельная структура – у них свое видение предстоящих выборов. Если мы посмотрим, что делает управление внутренней политики, они реализуют план, на мой взгляд, гораздо более мягкий. У нас были созданы в прошлом году четыре новые партии, "Новые люди" – самая успешная из них, более раскрученная, "За правду" прилепинская, которая будет объединяться со "Справедливой Россией", такие ультрапатриоты, поклонники войны на Донбассе; третья была "Зеленая альтернатива", псевдоэкологическая партия, и четвертая – Партия прямой демократии, но она уже почти сдохла, лидер ушел в отставку, следов мы ее не видим, можно сказать, что она впала в анабиоз. То есть из этих четырех проектов осталось по сути дела два – "Зеленая альтернатива" и "Новые люди".

Этот сценарий новых проектов – это сценарий не про крепость. Это сценарий про то, как этим людям, не представленным в политической системе, надо дать возможности легального выражения недовольства. Это сценарий эволюции относительно нормальной, без эксцессов, без закручивания гаек, без дубинок и без всего остального. Этот сценарий на самом деле в противофазе первому сценарию – это абсолютно разные сценарии.

Хочу напомнить, что нечто похожее мы уже видели в Москве в 2019 году, когда начиналась кампания. Я хочу напомнить, как шли выборы в Московскую городскую думу. По всем округам, где шли наиболее яркие оппозиционеры, Илья Яшин, Соболь, Галямина, первоначально были выдвинуты кандидаты, которые очевидно были направлены на то, чтобы распылять голоса. Был господин Конев в округе Яшина выдвинут, у Галяминой было два спойлера.

Михаил Соколов: Одна сторона победила, так и тут может победить.

Александр Кынев

Александр Кынев: Был второй Соловьев и так далее. Совершенно понятно, что если выдвигали такое количество спойлеров, был расчет на то, что это будет электоральная конкуренция, и они нужны, чтобы оттягивать голоса у кандидатов, которые будут в бюллетене. Но потом в июле месяце другие люди приняли решение, что нет, никого регистрировать мы не будем, мы пойдем по жесткачу, всех остальных будем упаковывать. И в результате получилось то, что получилось. Оказалось, что все равно реализовать нельзя. Стерилизация бюллетеней, предпринятая силовиками в 2019 году, привела к тому, что уменьшение конкуренции привело к концентрации голосов вокруг тех, кто остался, и победили в том числе никому не известные кандидаты.

Михаил Соколов: Все-таки победили не до конца. Мосгордуму власть удержала.

Александр Кынев: Хочу напомнить, самые оптимистические прогнозы в кампании МГД в 2019 году сулили 4–5 мест, а получили 20.

Михаил Соколов: Если мы вернемся к сегодняшним событиям, я очень хотел бы послушать Геннадия Андреевича Зюганова, который, конечно, говорит о своем, о наболевшем.

Зюганов об округах и грядущем кризисе

Михаил Соколов: Пугает Навальным, получается, Геннадий Зюганов и просит, чтобы их не грабили, условно говоря, на предстоящих выборах. Еще Законодательные собрания штук 30.

Михаил Виноградов: 39. У Зюганова понятно, с одной стороны, показать себя таким по-прежнему аналоговым политиком в цифровую эпоху, против Навального, мы должны сохранить четырехпартийную коалицию. С другой стороны, конечно, задача Зюганова сделать так, чтобы если его кандидаты окажутся в списках "умного голосования", а это возможная история, воспользоваться этой поддержкой, ее не расплескать, если "умное голосование" на выборах в Госдуму выстрелит. Поэтому вполне прагматика тоже присутствует. Коммунисты опасаются, что их затащат в такое гетто, в повестку памятник Дзержинскому, мавзолей Ленина, вся эта малоинтересная в XXI веке, особенно избирателю молодого и среднего возраста, тематика, в которой будут продвигать коммунистов как партию с параллельной повесткой, слегка такой аутичной повесткой. И Зюганов этого до конца не хотел бы, но в то же время, конечно, сохранение, поскольку задача Зюганова с 1996 года оставаться партией номер два, она в целом решается, конечно, задача-максимум для него, чтобы осталось в парламенте три партии без эсеров, которые бы перепилили голоса и все бы в Думе укрепились.

Михаил Соколов: Александр, что скажете о коммунистах? С одной стороны недовольство вроде бы работает на них, а с другой стороны они блока даже на тактическом уровне с навальнистами побаиваются явно. Кажется, кого-то сегодня исключили из партии.

Александр Кынев: Дмитрия Локтева, депутата Московской Городской Думы, как раз молодого коммуниста, вполне себе яркого, оппозиционного, который проголосовал против собянинского бюджета. Собственно говоря, его за излишнюю оппозиционность исключили. То, что говорил Зюганов – это ровно то, о чем я отвечал, когда мы начинали сегодня программу, что на самом деле власть продолжает уничтожать системную оппозицию. Здесь, конечно, ни о каком единстве говорить не приходится.

Михаил Соколов: Значит это "крепость"?

Александр Кынев: "Крепость" предполагает, что все сплочены. На самом деле то, что происходит сегодня, власть уничтожает не только внесистемную оппозицию. То, что попадает в прессу, самые яркие события, арест Навального, арест его координаторов, штабистов и так далее, но одновременно с этим может быть менее яркая кампания, но такая же кампания идет против системной оппозиции. О чем говорил Зюганов, может быть слушатели не очень понимают, о чем речь. У нас будет вместе с Госдумой 39 региональных парламентов. Главный ресурс, который есть у политических партий – это выборы по партийным спискам, потому что по мажоритарным округам побеждать тяжело. В мажоритарном округе побеждает тот, кто занял первое место. У "Единой России" всегда один кандидат, у оппозиции всегда несколько, победить очень сложно. До 2018 года 90% мест по мажоритарным округам в региональные парламенты выигрывала "Единая Россия". После 2018-го процент снижается, но все равно она доминирует. Сейчас идет подготовка к выборам в сентябре месяце, в регионах в массовом порядке количество мест по партийным спискам уменьшается. Почти везде была половина мест по округам, половина мест по спискам. В основном системная оппозиция, коммунисты, "Справедливая Россия", ЛДПР как раз имели возможность проводить депутатов по партийным спискам. Сейчас власть берет и уменьшает количество мест по спискам в два раза.

Михаил Соколов: Они жалуются Путину.

Александр Кынев: Естественно. То есть получается, что, грубо говоря, коммунисты могли получить три места, а у них останется одно или два, у остальных еще хуже. Поэтому в этом смысле их просто уничтожают на корню, еще говорят – вы нас горячо поддерживайте. За что? За то, что одновременно уничтожаете? Уголовные дела продолжаются, новое дело Бондаренко, попытка лишить его мандата, сын Левченко продолжает сидеть, бывшего губернатора Иркутской области. В этом смысле идет жесткий сценарий, может быть многие не обращают на это внимания, поскольку читают только про Навального, но с остальными тоже не все хорошо. В этом смысле то, о чем говорит Зюганов, это мягкое напоминание: что же вы делаете? Вы хотите, чтобы мы были с вами, прекратите нас мочить. А если будете нас мочить, то очень не хочется, но придется объединяться с Навальным.

Михаил Соколов: Давайте Жириновского послушаем, он в той же теме.

Жириновский о "Единой России" в регионах

Михаил Соколов: Жириновский в той же струе выступает, требует, чтобы их не грабили. Он достаточно сейчас популярен. Может быть, ЛДПР последним рывком второе место займет?

Михаил Виноградов: В условиях такой довольно бледной драматургии избирательной кампании, в условиях неудовлетворенного запроса на перфоманс, на шоу у ЛДПР появляются некоторые, пусть и неочевидные шансы. Кстати, в 2016 году ЛДПР прибавила по сравнению с теми же коммунистами. Но продолжая мысль Александра Кынева, я бы сказал, что с проблемой ослабления так или иначе сталкиваются все, российская политика – это сегодня игра на ослабление всех. У ЛДПР посадили Фургала, у единороссов куча своих проблем, куча своих арестов. Если мы говорим о памятнике Дзержинскому, символически это, конечно, будет знак ослабления гражданской власти в сравнении с силовой корпорацией. Более того, в Нижневартовске большой скандал, когда учения на уроке физкультуры, устроила все Росгвардия, уволили начальника полиции, который в принципе не при делах был. То есть сами силовики подчас оказываются в странных ситуациях. Поэтому да, идет ослабление всех, и парламентская оппозиция не исключение. Понятно, что выглядеть воюющим с властью тактически выгодно, показывать, что мы жертвы, коммунисты жертвы конфликта с администрацией президента со времен Грудинина и Левченко, ЛДПР настоящая оппозиция, потому что именно нас прижимают. Это нормально, когда все будут изображать из себя оппозицию. Даже время от времени та же "Единая Россия" оппонирует самой себе 10-летней давности.

Александр Кынев: То, что сказал Жириновский, там есть абсолютно разумное зерно. Дело в том, что, отменяя выборы по партспискам, уменьшая количество депутатов, избираемых по партспискам, власть закладывает очень большую проблему, которая может очень сильно рвануть. В чем главная проблема мажоритарных выборов? Можно иметь очень небольшой перевес, например 35%, но в каждом округе, получается, что вы выигрываете все округа. Так и вышло, в тех городах, где в прошлом году отменили партийные списки, получилось, что "Единая Россия" вроде как с невысоким рейтингом, но взяла все, все до одного округа она выиграла, и там в городских советах нет вообще теперь никакой оппозиции. Это очевидно противоречит общественным настроениям и магистральному голосованию. То есть, если это будет идти так, как они сейчас делают, очень вероятно, что в сентябре нам скажут, что по партийным спискам "Единая Россия" получила 30%, но две трети мест, потому что она выиграла все округа. Как это воспримут люди? Как очередной обман. Так что Жириновский говорит абсолютно разумные, правильные вещи. То, что делает "Единая Россия", тоже может ситуацию с кризисом усугубить. В последний год главное изменение, которое там произошло, стали в массовом порядке губернаторов загонять на пост руководителей региональных отделений. Мы привыкли к тому, что каждые выборы губернаторы всегда в списке "Единой России" возглавляют территориальные группы, в этом нет никакой новости, так уже 17 лет происходит.

Михаил Соколов: Но они не были гауляйтерами, грубо говоря.

Александр Кынев: Но при этом они не возглавляли одновременно сами партийные организации. Избирателю по барабану, избиратель не знает, кто у него в регионе возглавляет какую партийную организацию – это для экспертов и журналистов. Избиратель смотрит на бюллетень: ага, губернатор, проголосую, я вроде одобряю и поддерживаю. Сама история про то, что осенью прошлого года в массовом порядке загнали возглавлять "Единую Россию", электоральная история бессмысленная, потому что имеет значение только место в списке. Для чего это делается? Мое объяснение заключается в том, что это чистая психология. Медведев, который был уволен в январе месяце, остался человеком без влияния, есть некая фрустрация, он сидит замсекретаря Совета безопасности и руководит "Единой Россией", а на самом деле руководить ему нечем.

Михаил Виноградов: Еще инстаграм-аккаунтом.

Михаил Соколов: Еще мясом, говорят, он занимается, но это мы не знаем точно.

Александр Кынев: А секретари политсовета "Единой России", так сложилось последние 10 лет, обычно это спикеры региональных парламентов. Воспринимают ли наши люди спикеров как уважаемых людей? Не очень. Таким образом, это попытка дать дополнительные медальки какому-то количеству губернаторов, что ты теперь не просто губернатор, но и секретарь политсовета "Единой России", получается, что он встраивается в вертикаль, а там начальник Медведев, то есть он получает в качестве подчиненных какое-то количество губернаторов. Это иллюзия личного влияния. Фактически единственный выигравший от того, что губернаторы становятся секретарями политсоветов, лично Медведев, у которого возникает ощущение, что он хотя бы третью губернаторов теперь косвенно руководит. Эта психологическая компенсация Медведева может очень плохо выйти на выборах. Когда дело дойдет до голосования и подсчета голосов, сам факт того, что губернатор одновременно является руководителем одной из партий в регионе, может быть воспринято вертикалью как сигнал, раз начальник лидер партии, значит, надо помогать. А как у нас помогают – мы знаем. То есть это, на мой взгляд, резко повышает риски фальсификаций, манипуляций, во всяком случае, подозрения в том, что они будут проводиться. Вот эти психологические игры Медведева показать, что он крутой, что у него секретари политсоветов какие-то люди, которые имеют какой-то авторитет, может кончиться тем, что будет больше фальсификаций и меньше доверия.

Михаил Соколов: Кто на данный момент может все-таки возглавить партсписок? Одни говорят, что, возможно, и Путина уговорят встать во главе списка "Единой России", а другие, что нет, пусть Медведев.

Михаил Виноградов: Еще есть Мишустин. Сама по себе "Единая Россия" старается быть незаметной, я бы не сказал, что антирейтинг "Единой России" особенно сильно растет, растет антирейтинг власти. В 2011 году "Единая Россия" тянула на дно, сейчас скорее антирейтинг "Единой России" – это производная антирейтинга власти. Тот же Дмитрий Медведев перестал притягивать на себя негатив, который он притягивал в качестве политика номер два, про него фильмы снимали, а не про первое лицо. То, что Медведев перестал быть громоотводом, а все это прилетает в том числе Владимиру Путину, – это тоже очевидная проблема.

Я не обсуждаю, Дмитрий Медведев хороший политик или плохой, я говорю, что это породило новые вызовы. Потому что Мишустин на себя особо гнев не притягивает, ему это, видимо, и не нужно. Когда мы говорим о третьем сценарии "Ускользающее большинство", если власть накосячит и увеличит свой антирейтинг странными инициативами, запретами или неудачными действиями, тогда возникает интрига по одномандатным округам. Потому что при высоком антирейтинге и высоком рейтинге победа тебе не гарантирована.

Михаил Соколов: Действительно, что порядка 80 округов могут оказаться уязвимыми для единороссов?

Михаил Виноградов: Будет зависеть от масштабов антирейтингов. Потому что если ситуация сегодняшняя, то "Единая Россия" может и побольше получить, победа в 80 округах оппозиции не кажется такой вероятной. Если же будет идти политизация рост интереса, ощущение, что эти выборы чего-то означают, такой романтический всплеск, то риски конечно возникают. В итоге – неполучение "Единой Россией", возможно, большинства в Думе. В принципе, необходимость выстраивать коалиции или с "Новыми людьми" и эсерами, или, что менее желательно, с капризными коммунистами и элдэпээровцами.

Александр Кынев: Я хочу напомнить, что в 2016 году "Единая Россия" выиграла 203 округа из 225, то есть 92% округов.

Михаил Соколов: А большинство округов невыигранных было роздано системным партиям без конкуренции?

Александр Кынев: 22 округа, которые она не выиграла, из них 19 были фактически уступлены системной оппозиции, и только три округа она действительно проиграла.

Михаил Соколов: То есть сейчас картина несколько иная?

Александр Кынев: Сейчас речь идет не о 20 округах, а о большем гораздо количестве. Понятно, что это будут крупные города в основном, я думаю, Москва, Петербург, Новосибирск, Екатеринбург, еще какие-то регионы. Ситуация зависит во многом от роли губернатора, что за фигура и так далее. В этом смысле будет сложнее и тяжелее.

Кроме того, мы видим по регионам, что сама "Единая Россия" в условиях кризиса тоже будет очень неоднородной. Есть регионы, где вроде как у нее большинство, но поскольку ситуация меняется, даже у губернаторов начинаются проблемы с заксобраниями, где вроде бы все свои, в Кировской области, в Бурятии и так далее. То есть там нет никакого монолита, там внутренняя фронда расцветает пышным цветом. И чем тяжелее будет ситуация, тем риски внутренних конфликтов внутри самой "Единой России" будут выше.

Что может получиться на практике, когда силовики делают один сценарий, администрация президента – второй сценарий, "Единая Россия" думает сама о себе, но на самом деле это может дополнительно дискредитировать выборы, это приведет к тому, что, во-первых, силовое давление не поможет. То есть мы видели, как оно не помогло в Москве в 2019 году, люди все равно пойдут, будут голосовать назло. Есть регионы, где тотальные фальсификации, но в них процентов 20 избирателей проживает примерно, все равно 80% - это худо-бедно относительно честные результаты. Поэтому проигрышей, скорее всего, все равно будет много. Если не будет вдруг какого-то экономического чуда, если вдруг оптимизм не упадет с неба на людей, а будет все примерно плохо, как сейчас, будет пессимизм, фрустрация, агрессия, люди будут голосовать назло.

Михаил Виноградов: Но это только в том случае, если выборы в Госдуму главное событие года.

Михаил Соколов: Если эпидемия будет продолжаться как главное событие года, тогда что?

Александр Кынев: Будут голосовать назло все равно. Это по поводу результатов. Но поскольку кампания будет скандальной, она уже скандальная. Скандальность – это когда люди видят, что те, за кого они хотели голосовать, не оказались в бюллетене. Главный скандал для избирателя – это недопуск популярных кандидатов.

Михаил Соколов: А некоторые оказываются в тюрьме теперь, как Навальный.

Александр Кынев: Очевидно, что команда Навального будет, скорее всего, полностью дисквалифицирована. Я думаю, в ближайший месяц остатки штабов Навального просто будут уничтожены под корень. Люди, которые лично хотели баллотироваться, типа Соболь, будут нейтрализованы. Галямина уже получила судимость, видимо, остальные ее тоже получат. Плюс очень высокая доля вероятности, что не пустят людей типа Бондаренко и так далее. Чем больше будет скандалов с недопуском кандидатов, тем в большей степени в глазах людей эти выборы будут выглядеть как нелегитимные, как нечестные, как несправедливые. Может получиться парадокс: с точки зрения имиджа в глазах людей кампания будет нечестной, потому что она будет несправедливой, но при этом все равно по результатам Дума будет более оппозиционной, чем предыдущая.

Михаил Соколов: Нетрудно быть более оппозиционным, чем нынешняя Государственная дума из этих четырех патриотических фракций. Пропустили мы "Справедливую Россию", в которую влили парочку партий. А это что такое?

Михаил Виноградов: Аппаратно "Справедливая Россия" укрепилась, она получила лицензию на то, что она имеет моральное право оставаться в Думе. Периодически она балансировала на грани.

Конечно, появление там Прилепина с такой экзотической риторикой "русского мира" по всему миру, войны где угодно по сути, не только на Донбассе, потенциально могло бы оттолкнуть часть избирателей "Справедливой России", более умеренных, более спокойных. Я бы сказал, что есть две партии в России, за кампаниями которых избиратель не следит и делает за них выбор на избирательном участке – это "Справедливая Россия" и это менее известная, иногда выстреливающая партия с красивым названием Российская партия пенсионеров за социальную справедливость. Но как за такое не проголосовать, увидев замечательные слова в избирательном бюллетене. Поэтому, может быть, потенциальный избиратель эсеров и не заметит всего треша: радикализма Прилепина бледности Семигина, усталости Миронова, а просто придет и посмотрит в избирательный бюллетень. Сильная сторона эсеров – это низкий антирейтинг, слабая сторона – отсутствие других достоинств.

Александр Кынев: Я бы поспорил. Откуда брались голоса за "Справедливую Россию"? Эсеры всегда имели самую неровную электоральную географию, где-то густо, где-то пусто. "Справедливая Россия" изначально была суммой региональных харизматиков, когда отменили мажоритарные округа в 2007 году, когда ликвидировали малые партии, деваться было некуда, и они все устремились в "Справедливую Россию" как такой Ноев ковчег, где было каждой твари по паре. В результате получалось, что в одних регионах 3%, а, например, в Астрахани, где Шеин, 30%, где Гартунг в Челябинской – 20% и так далее. Соответственно, сильные харизматики вытаскивали в своих регионах и в масштабе страны получалось что-то приличное.

Но вот список этих харизматиков, их было на пике где-то около 35, на сегодня их осталось меньше десятка. Соответственно, последние два-три года она балансировала на уровне 5%. Тот эффект, о котором Михаил говорил, – это исключительно эффект информационной упоминаемости, про партию говорили, просто люди видели ее называние.

Впереди съезды и впереди дележ конкретных мест в списках, того, кто в каком регионе будет начальником. Учитывая, что люди, которые входили в "Справедливую Россию" на местах, они входили в другой проект, мягко говоря, с патриотизмом такого прилепинского типа многие из них слабо совместимы, плюс нужно будет под Семигина и его братву, под прилепинцев кого-то выкидывать. У прилепинцев нет в регионах ничего, поэтому выкидывать, придется резать по живому. Скорее всего, в результате этого объединения те самые региональные плацдармы, из которых "Справедливая Россия" состояла, – это была ее единственная ценность, с высокой долей вероятности будут частично утрачены, поэтому голосам будет взяться неоткуда.

Что касается той ниши, на которую она претендует, там и так переизбыток. Там есть партия "Родина", которая никуда не делась, там есть Партия пенсионеров. Плюс антирейтинг будет очевидно расти, поскольку мы знаем, что дележка портфелей внутри новой партии всегда скандалы. Нет ничего более безумного, чем строить партию одновременно с избирательной кампанией. Поэтому будут крики и вопли по регионам, начнутся массовые выходы людей из "Справедливой России", скорее всего.

Михаил Виноградов: "Единая Россия" получает условные 45%, о которых говорил Сергей Кириенко, КПРФ 20%, наверное, все-таки потолок, ЛДПР 15%, у нас остается 20%.

Александр Кынев: Я думаю, что при том раскладе, который есть, эсеры не могут при таком варианте, о котором мы говорим, выстрелить выше. Если им повезет получить 5,2% – это будет большое счастье.

Михаил Соколов: А остальное кому?

Александр Кынев: Я думаю, история с "патриотизацией" эсеров повышает шансы "Новых людей" просто потому, что людям не за кого голосовать, у них антирейтинга нет, название хорошее.

Михаил Соколов: А вот "Яблоко". Григорий Явлинский отличился в последнее время очень жесткой критикой.

Александр Кынев: У "Яблока" был прекрасный шанс воспользоваться протестной волной, которую мы видели 23, 31 января.

Михаил Виноградов: Я опять интеллигентно скажу: "Яблоко" сконцентрировано на решении не электоральных и не выборных задач.

Михаил Соколов: Вы хотите обидеть Григория Явлинского?

Александр Кынев: Да, мы хотим его обидеть. Он сам себя обидел. Был исторический шанс впервые, может быть, за последние 15 лет вернуться в первую лигу, поймать волну, просто не мешать людям за нее голосовать. Вместо этого вышел Григорий Алексеевич, либо он сам написал то, что мы прочитали, либо он написал, но куда-то отнес, ему туда вписали какие-то абзацы, мы все это прочли про закулису, про вовлечение несовершеннолетних и так далее, у всех волосы поднялись дыбом, на этом исторический шанс "Яблока", который у него был после акций протеста, закончился.

Михаил Соколов: Никуда люди не денутся, придут либеральные избиратели на участки и увидят – вот там Прилепин, вот там коммунисты, вот там еще кто-то, а вот партия "Яблоко". Деваться некуда, проголосуют.

Александр Кынев: Если, например, сравнить текст, который написал Явлинский, и почти одновременно вышло программное интервью Нечаева, это "Новые люди", посмотрите, насколько приличнее выглядит интервью Нечаева.

Михаил Соколов: Я не знаю, кто такой Нечаев, и люди не знают, кто такой Нечаев. Знают Андрея Нечаева другого.

Александр Кынев: Узнают, их будут показывать, если не закроют силовым путем эту партию. Но на этом фоне они выглядят приличнее, чем "Яблоко".

Я думаю, гипотетически, если пофантазировать, что могли Григорию Алексеевичу пообещать, чтобы он подписал такую безумную бумагу?

Михаил Виноградов: 3%.

Александр Кынев: Это очень наивные рассуждения. В масштабе страны нарисовать 3% нельзя. Если бы речь шла о выборах на территории Дагестана, это можно, но в масштабе страны нельзя, потому что в 80% регионах люди голосуют сами. Пообещать какие-то деньги? Не знаю, может быть. На мой взгляд, наиболее вероятно, что могли пообещать выделить несколько округов.

Михаил Соколов: А может быть, просто пригрозили?

Александр Кынев: Могли пригрозить. У нас обычно кнут и пряник совмещаются. Теоретически я могу представить, что, может быть, "Яблоку" могли пообещать несколько одномандатных округов освободить под думские выборы.

Михаил Соколов: Давайте про то, что народ думает, на что будет ориентироваться избиратель. У нас несоциологический опрос на улицах Москвы.

Чье мнение важно для вас на выборах в Думу?

Опрос на улицах Москвы

Михаил Соколов: Разные точки зрения на улице. А в опросе, который у нас в интернете, кстати, пять тысяч человек проголосовало, на Путина будет 9% ориентироваться, а на Навального 82%. Эта интернет-аудитория, во-первых, до выборов дойдет или нет, на ваш взгляд?

Александр Кынев: Обычно не доходит, но иногда бывает. В крупных городах имеет значение. Москва 2019 года, там есть разные методики, люди спорят, сколько процентов дало "умное голосование", но, видимо, 10–15 примерно. В Новосибирске поменьше, хотя почти все кандидаты, кто был в списке коалиции, выступили вполне достойно, даже те, которых никто по сути не знал. Поэтому в крупных городах эффект будет. Главная проблема заключается в том, что будет в ближайшее время уничтожена инфраструктура штабов Навального, от нее ничего не останется, кто-то уедет, кто-то будет сидеть. Поэтому этот проект станет сугубо онлайн, он и был во многом онлайн, окончательно в онлайн перейдет.

Михаил Соколов: Леонид Волков будет издалека, как Ленин, давать указания?

Александр Кынев: Я хочу напомнить, что в 2018 году, когда была пенсионная реформа, количество побед оппозиции по регионам было максимальным, когда Коновалова выбрали, когда Фургала выбрали и так далее. Тогда никакого "умного голосования" не было, то есть это было интуитивное голосование людей за наиболее сильных конкурентов. Поэтому даже при отсутствии "умного голосования" все равно есть некий коллективный разум, он вполне себе позволяет людям делать осознанный выбор назло врагу.

Мне кажется, еще одну вещь мы сегодня не упомянули, конечно, любой из этих планов сопровождается дымовой завесой. Потому что власти крайне выгодно дезориентировать людей, ломать повестку, переключать ее на другие скандальные, но на самом деле бессмысленные с точки зрения их реальной сегодняшней жизни поводы.

Михаил Соколов: Про памятник Дзержинскому?

Михаил Виноградов: А можно перед памятником одну важную ремарку? Я не Григорий Явлинский, считаю, что при разговоре об Алексее Навальном требуется деликатность, связанная, безусловно, с положением, в котором он находится.

Все-таки, так или иначе, Алексей Навальный в свое время слил избирательную кампанию 2016 года, когда призывал не ходить на выборы, слил президентские выборы 2018 года, ввязавшись в борьбу с Собчак, слил 2020 года голосование, сказав, что все это не нужно. Даже сегодня, когда оппозиция говорит – мы сворачиваем протесты, все допускают, что, возможно, имеется в виду нагнетание перед парламентскими выборами, а потом через несколько дней вылезают фонарики, есть ощущение новой спонтанности.

Михаил Соколов: Фонарики, может быть, неудачная просто идея?

Михаил Виноградов: Мы до конца, зная прошлые прецеденты, не можем быть четко уверены, позиция Навального, 82% у вас или сколько, она прозвучит, она выстрелит или ее не будет. И то и другое в современной российской истории бывало.

Михаил Соколов: Я думаю, Алексей Навальный еще даст ответ на этот вопрос. Я бы заметил, политики же делают ошибки и учатся на ошибках. В конце концов, он же изменил свою позицию к 2019 году по выборам в Мосгордуму и другим. То есть появился проект "умного голосования", он где-то срабатывает, значит, он внес изменения в свою тактику.

Александр Кынев: В 2020 году на референдуме по Конституции снова слил...

Михаил Соколов: Может быть, это была как раз попытка сыграть с властью? Мы отошли от битвы с Конституцией, зато мы пойдем на выборы, а вы нам дайте такую возможность. Но не дали.

Михаил Виноградов: Может быть. Просто зафиксируем, что были разные примеры в истории, при всей деликатности этой темы сегодня.

Александр Кынев: В любом случае власть, возвращаясь к памятнику на Лубянской площади, очевидно, что власть крайне заинтересована в ближайшее время создавать дымовые завесы, переключать внимание людей на какие-то скандальные, но на самом деле с точки зрения реальной политики довольно бессмысленные поводы, но символические. У нас еще про Ленина не вспоминали, можно еще провести референдум по Ленину, чтобы все переругались, тогда коммунисты точно не получат никакой прибавки ни от каких либералов и так далее. Хотите нагадить коммунистам, давайте перезахоранивать Ленина. Они моментально будут ходить с портретами Ленина и Сталина, и куча умеренных людей, которые могли бы за них проголосовать, вспомнят, что там, оказывается, есть эти замечательные вожди.

Михаил Соколов: Они 23 февраля ходят с портретами Ленина и Сталина, вы их никак не измените, зюгановскую партию. Они с Дзержинским пойдут еще, кстати говоря.

Александр Кынев: Дело в том, что эта тема в последние годы эксплуатируется господином Сурайкиным. Если руководство КПРФ будет бороться за голоса с Сурайкиным, то они сами станут Сурайкиным.

Михаил Соколов: Все-таки про памятник. Тут есть такой некий политтехнологический ход. Появилась идея втащить бронзового Феликса на Лубянку, тут же патриотические товарищи сказали: нет, нужен Иван III. Я, кстати, ничего не имею против Ивана III, поскольку некоторые либеральные историки пишут, что он был для того времени самый что ни есть либерал из либералов. Естественно, бывали цари хуже в России. Вдруг Иван III исчезает, Алексей Алексеевич Венедиктов с компанией говорит, что будем голосовать: Александр Невский или Феликс Дзержинский. Как все это выглядит с точки зрения технологий? По-моему, не очень выглядит, люди в шоке.

Михаил Виноградов: Полноценной перебивки повестки дня Навального и повестки дня дворца не происходило. Повестка как была, посмотрите на данные ФОМа, там 20–30% интересуются этими событиями, 2–3% интересуются выступлениями Путина или событиями на Донбассе и так далее. В целом заявка на перебивку повестки есть, она довольно слабенькая. Безусловно, у части недовольных призрак Дзержинского на Лубянке вызывает чувство гнева. И выплеск эмоций гнева на тему Дзержинского, если потом его поставят, ощущение бессилия, бороться бесполезно – это тоже возможный сценарий.

Михаил Соколов: А если не поставят, а поставят Александра Невского, и все вздохнут с облегчением люди? Или еще один вариант: выходит Владимир Путин, весь в белом, и говорит: знаете что, и с этим как-то не очень, и с этим, давайте фонтан поставим.

Михаил Виноградов: Если будет Невский или фонтан, люди почувствуют, что они потратили несколько недель или месяцев своей жизни, своей энергии, своего гнева ни на что, на фейковую историю. Поэтому логика в таком сценарии есть. Другое дело, что не настолько уж в реальности люди часто поднимают глаза от смартфонов и смотрят, что за памятник стоит.

Михаил Соколов: Есть еще какие-то переключения повестки. Никита Михалков тоже высказался весьма ярко.

Михалков предложил лишать гражданства

Михаил Соколов: Великий режиссер и актер сыграл еще одну роль.

Михаил Виноградов: Не хватало его на встрече Путина с лидерами партий. Та же энергия, та же современность, тот же темп речи, неспешность, аутичность, ровно то, что мы видели у Зюганова, у позднего Жириновского, у всегдашнего Миронова. Я бы сказал, что это, конечно, троллинг в известной степени критиков власти. Идея абсурдная, идея, извините, по нынешним временам странное слово, неконституционная.

Михаил Соколов: Я бы сказал, антиконституционная.

Михаил Виноградов: Подбрасывает, естественно, официоз, но обсуждают в основном критики власти: вот что придумали, вот до чего дошли, куда катится мир. Поэтому это нормальная манипуляция, троллинг, не имеющая на сегодня серьезного содержания при всей неурегулированности кейса Навального, который, возможно, потребует какой-то драматургии, какой-то схемы.

Михаил Соколов: Может быть, вы нас просто успокаиваете? Столько людей посажали, побили, никакой митинг невозможно практически нигде провести. Такое впечатление, что от этого кампания в Думу пройдет, условно говоря, в закрытых помещениях. Даже коммунистам не дали помитинговать.

Александр Кынев: Мне кажется, что кроме того, что отвлекать людей установкой памятников и захоронением кого-нибудь, кто лежит сейчас в мавзолее, есть еще сценарий, который, в принципе, никуда не делся. Есть сценарий внезапно кого-нибудь ярко посадить.

Михаил Соколов: Губернатора Ишаева не посадили, например, хабаровского.

Александр Кынев: Потому что Виктор Ишаев человек, который вызывает скорее позитивные эмоции в Хабаровске, особенно спустя 11 лет после его ухода с поста губернатора.

Михаил Соколов: На фоне Дегтярева, видимо?

Александр Кынев: На фоне Дегтярева любой будет восприниматься с большим позитивом. Есть вполне себе неудачные губернаторы.

Михаил Виноградов: Александр, много людей еще, кого не посадили. Это перестало быть событием.

Михаил Соколов: До вице-премьеров не дошли.

Александр Кынев: Какого-нибудь крупного губернатора или министра, вполне себе в ходе думской кампании посадка какого-нибудь крупного лица – это тоже способ перебить информационную повестку. Хочу напомнить, что в 2016 году именно в ходе думской кампании был арестован Никита Белых.

Михаил Виноградов: И в 2003 году Ходорковский был арестован. Все-таки по сегодняшним меркам эта повестка дней на пять.

Михаил Соколов: То есть люди не откликнутся на антикоррупционную борьбу?

Михаил Виноградов: Это все уже было, нет сенсации. Вы же не посадите кого-то из совсем великих.

Александр Кынев: А вдруг?

Михаил Виноградов: Медведева?

Михаил Соколов: Не подсказывайте. Действительно послушают вас и скажут, что пора кого-нибудь сажать. А что, других способов нет переключить повестку, сделать что-нибудь хорошее? Например, 500 миллиардов, слухи шли, что будут давать народу. Может быть, это изменит настроения в обществе?

Михаил Виноградов: Люди не очень верят в хорошее. В целом, во-первых, государство в кризисные годы не очень торопилось с раздачей денег. В принципе, это вариант. С другой стороны, прошлогоднее послание Путина, колоссальные расходы анонсировались на сельские клубы, все остальное, а потом бац – обнуление, по большому счету все дорогущее прошлогоднее послание обнулением и пандемией, имиджевый эффект оказался размазанным.

Михаил Соколов: Можно какими-то вливаниями изменить настроения людей? Они же ходят в магазин, смотрят – цены растут, все плохо.

Александр Кынев: Можно, конечно, направить деньги на какие-то очень небольшие целевые группы из расчета, что они наши лояльные, пускай они придут. Скажем, в 2020 году в качестве таких целевых групп выступали семьи с детьми, по сути дела это были единственные, кто что-то получил в ходе выплат. Возможно, что какие-то такие группы действительно получат подачки. Кстати, что касается отвлечения внимания, теоретически можно отвлечь внимание какими-то внешнеполитическими авантюрами, но это сценарий очень рискованный, потому что он с высокой долей вероятности ухудшит ситуацию в экономике, она и так очень, мягко говоря, нехорошая. Поэтому я думаю, что сумасшедших там не так много, на этот сценарий они не должны пойти.

Михаил Соколов: Все-таки риск каких-то санкций, наверное, не хотелось бы привлекать власти.

Александр Кынев: В этом смысле, наоборот, мне кажется, власть была бы заинтересована напряжение снижать.

Михаил Соколов: А может быть они могут обезоружить своего политического противника? Взять, например, изменить меру пресечения Навальному, и вся ситуация тут же из "Плана Крепость" перейдет в "Ветер перемен".

Михаил Виноградов: Конечно, деморализация, дезориентация критиков – это важная и часто успешная тактика, чтобы возникли вопросы по Навальному, возникли вопросы, за то ли мы боремся, есть ли у нас силы, ну их, эти выборы. Это все возможный сценарий. Депрессия, апатия – это часто очень комфортное состояние человека.

Александр Кынев: Можно было бы за две недели до выборов освободить Навального и дать ему орден "За заслуги перед Отечеством". Вот будет у всех полное недоумение после этого.

Михаил Соколов: Вот еще одна подсказка.