Испанская грусть. Владимир Голышев – о мозаичном сознании

День Победы, по сложившейся традиции, стал ареной жарких дискуссий, в пылу которых прошло почти незамеченным открытие в аннексированном Севастополе монумента, посвящённого другой войне – Гражданской. Белоснежную стелу венчает золотая женская фигура, символизирующая Россию. У её подножия врангелевский офицер и красноармеец. На постаменте стихи Марины Цветаевой про покрасневших от крови белых и побелевших от смерти красных. Судя по этому сомнительному с художественной точки зрения сооружению, руководство страны готовит прорыв на идеологическом фронте.

Главная проблема, которую предстоит решить, – неопределённость в оценке советского периода в истории страны. С одной стороны, Победа – наше всё, товарищ Сталин – верховный главнокомандующий. С другой – "Ленин заложил атомную бомбу под СССР" и отдал украинским басурманам исконно русские земли. Но окончательно канонизировать Сталина мешает ГУЛАГ. А отделить "хорошего Сталина" от "плохого Ленина" вообще невозможно. Тем более что такая сепарация не решает главную проблему – история страны остаётся разорванной.

За образец, похоже, взяли "пакт Манклоа", который покончил с наследием гражданской войны в Испании и примирил левых с франкистами. И нас ждёт что-то похожее. Мол, и белые, и красные любили Россию, все по-своему. Что было – быльём поросло. Кто старое помянет, тому глаз вон. И так далее. В теории всё это выглядит красиво, но картину, помимо путинской аллергии на Ленина, портит российская кинопродукция, снятая на государственные деньги. Здесь нет ни малейшего намёка на баланс! Ваше благородие всегда безупречен, большевистский комиссар или сотрудник НКВД всегда распоясавшийся упырь. В советских фильмах много симпатичных белых: поручик Брусенцов ("Служили два товарища"), генерал Чернота ("Бег"), генерал Ковалевский ("Адъютант его превосходительства"). В наше время такие вольности невозможны. Классовый враг обязан быть уродом, и точка! В чём тут подвох?

Можно сколько угодно воротить нос от Карла Маркса, но факт остаётся фактом: в XX веке в России несколько раз менялся общественный строй. В феврале 1917-го буржуазная революция уничтожила остатки феодализма и почти сразу уступила место диктатуре пролетариата. Российская Федерация появилась в ходе реставрации той самой буржуазной демократии, становление которой прервали большевики, потому они так ненавистны новому правящему классу. И когда буржуазная власть, в лице Владимира Путина, пытается присвоить достижения и символы поверженного исполина, получается откровенная халтура. Военный парад проходит без мавзолея, комсомолка Зоя восходит на Голгофу за ржаную булочку, а упитанный узник концлагеря Девятаев на всё готов ради друга-власовца. Любая, даже самая нелепая мотивация лучше, чем вера в "неправильные" идеалы, на которых были воспитаны коммунисты и комсомольцы. Им запрещено умирать не только за "социалистическое отечество", но и "За Родину! За Сталина!". Только "за себя и за Сашку".

С белыми дела обстоят не лучше. Их автоматически причисляют к николаевской "России, которую мы потеряли" и которую они якобы собирались реставрировать. Между тем среди вождей белого движения было немного монархистов. Наоборот, почти все они приняли активное участие в Февральской революции или, по крайней мере, её приветствовали и присягнули Временному правительству. Вместо реставрации предлагали "непредрешенчество", то есть оставляли политическое устройство страны на усмотрение Учредительного собрания. Александр Колчак и Пётр Врангель, правда, метили в "русские Наполеоны", но возвращать трон дому Романовых не собирался никто.

Положа руку на сердце, следует признать, что путинская Россия вполне соответствует белым идеалам, а белые идеалы по душе Путину. Его хлопоты по объединению РПЦЗ с РПЦ и перезахоронение праха Антона Деникина, конечно же, не случайность. Но белые проиграли свою войну. А бойцы Красной Армии выиграли и разрисовали граффити поверженный Рейхстаг. С этим приходится считаться. Хотя, с другой стороны, Февральская революция имеет все признаки "цветной", а Алексей Навальный даже внешне похож на Александра Керенского. Придворный архиерей Тихон (Шевкунов) уже снял об этом разоблачительный фильм, однако от участия послов стран Антанты в Февральской революции один шаг до признания Гражданской войны не вполне гражданской, из-за активного участия в ней интервентов и белочехов. Если зайти в этом направлении слишком далеко, образ белых может потускнеть. Особенно если вспомнить о том, что почти половина генералитета и офицерства императорской армии – от Алексея Брусилова до Бориса Шапошникова – перешла на сторону большевиков, чтобы "освобождать Россию от иностранных захватчиков".

"Врангель живёт и действует милостью англо-французских капиталистов, которые ради экономического закабаления русского народа готовы пользоваться и чехо-словацким корпусом, и дивизиями из чернокожих, и армией Врангеля.
Каковы бы ни были ваши первоначальные намерения, вы являетесь сейчас не чем иным, как наёмным войском на службе биржевого капитала и вспомогательным отрядом кровожадной и хищной польской шляхты, ненавидящей трудовой русский народ".

Это фрагмент "Воззвания к офицерам армии барона Врангеля", подписанного генералом Брусиловым. Опубликовано в "Правде" 12 сентября 1920 года. Лексика вполне путинская. Если так дальше пойдёт, то у "испанского примирения" вполне может появиться опасный конкурент – старое доброе "сменовеховство": идейная база романов "Хождение по мукам", "Тихий Дон" и "Белая гвардия".

Мол, белые офицеры совершенно искренне считали большевиков губителями отечества, но потом прозрели и признали, что СССР – достойный продолжатель исторической России, Родина, которой можно служить и за которую можно умирать. Именно эту модель "одностороннего примирения" описывают Алексей Толстой, Михаил Шолохов и Михаил Булгаков. Многие белые – от Якова Слащёва (прототип генерала Хлудова из пьесы "Бег") до маршала Леонида Говорова, начинавшего военную карьеру в армии Колчака, – именно так примирились с Советами. А для непримиримых момент истины настал в в 40-е годы. Лучшие из них радовались победам Красной Армии и сражались в сопротивлении, худшие – стали военными преступниками в составе вермахта и СС. Их идеолог, поклонник Гитлера публицист Иван Ильин писал, что национал-социализм и "белая идея" – близнецы-братья. Путин, кстати, на Ильина ссылается, периодически его цитирует.

Подведём итоги. У человека с таким мозаичным мышлением, как у Путина, нет шансов создать что-то целостное, непротиворечивое, жизнеспособное. Не делал этого раньше – не стоило бы и начинать. Но, боюсь, в этот раз мы не отпетляем от катехизиса, составленного по принципу "здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачивали". Одно останется неизменным: табу на идеологию классового врага – советского человека, строителя коммунизма. При нынешнем уровне социального расслоения она слишком опасна.

Владимир Голышев – публицист и драматург

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода