Пытки онлайн

• В проекте Gulagu.net заявляют, что получили доступ к системе видеоконтроля ФСИН и наблюдают за происходящим в колониях и тюрьмах.
• Кому мешает муниципальный депутат Кетеван Хараидзе?

• Российские власти изменили законодательство и грозят санкциями международным IT-гигантам в случае отказа от сотрудничества.

ПЫТКИ ОНЛАЙН

Правозащитный проект Gulagu.net выкладывает в Сеть все больше видеосвидетельств пыток заключенных в российских колониях и тюрьмах и даже убийства. По словам правозащитников, в их руках уже сотни гигабайт файлов, изобличающих сотрудников Службы исполнения наказаний. На днях опубликованы новые кадры, на этот раз – из Красноярского края, причем доступ к этим данным правозащитникам Gulagu.net, похоже, дали сами сотрудники колоний.

С нами основатель проекта Gulagu.net Владимир Осечкин. Скажите, что-то уже известно о судьбе того человека, который выпал из окна?

Владимир Осечкин: Сейчас мы восстанавливаем картину произошедшего на основании архива, который попал к нам, очевидно, от сотрудника ГУФСИН по Красноярскому краю. Известно, что фамилия убитого Мерцелевский. Местные тюремщики, конечно же, оформили все это дело как якобы "несчастный случай" или "суицид". Но мы видим, что человек падает, абсолютно не готовый к тому, что его выбросят из окна. Мы подозреваем, что это убийство.

Официальные лица обещают провести проверку. Потом они говорят, что якобы уже провели, и оказывается, что еще несколько лет назад всех наказали. Но не было возбуждено уголовное дело по превышению должностных полномочий с применением насилия. Нам неизвестно о том, чтобы состоялись обвинительные приговоры в отношении "капо" – тех, кто бил и издевался над людьми в "пресс-хатах". Мы ничего не знаем об отстранении начальника пыточной 17-й колонии полковника Юрия Черемных, который лично принимал участие в избиении заключенного. К тому же на этом видео один из садистов в погонах, оперативник Слепцов засовывает одного из осужденных головой в унитаз, унижая человека, угрожая ему изнасилованием в извращенной форме. Этот человек ушел на повышение и возглавил Оперативное управление ГУФСИН по Новосибирской области. Видимо, для чекистов это очень удобный персонаж, на которого у них есть очевидный компромат, но они его продвигают по службе, с тем чтобы он выполнял то, что нужно ФСБ.

Марьяна Торочешникова: А есть ли еще в этом новом архиве видеосвидетельства убийств?

Владимир Осечкин: Документально есть. В основном там действовал конвейер по причинению тяжкого телесного вреда заключенным, большая часть из которых оформлялась как "несчастный случай" или "попытка суицида". И у нас есть все основания полагать на основе показаний и заявлений бывших заключенных, что имеет место самый жестокий, самый вероломный пыточный конвейер в России, который по масштабу гораздо более серьезен, чем саратовский или иркутский.

Марьяна Торочешникова: В Красноярске еще много лет назад работал пыточный конвейер. Такое впечатление, что властям неинтересно менять эту систему.

Действительно ли вы в режиме онлайн сейчас можете наблюдать за происходящим в 60 с чем-то колониях? Законно ли это?

Владимир Осечкин: Это может казаться незаконным, но с точки зрения международного законодательства мы не совершали ничего незаконного. Мы знаем, как российские чекисты квалифицируют действия правозащитников, которые разоблачают массовые пытки: точно так же, как они квалифицировали оппозиционную деятельность Алексея Навального, посадив его на ровном месте после того, как им не удалось его отравить.

Мы пригласили известные команды журналистов из Европы. В течение октября, ноября и декабря они снимали, как мы работаем, а мы работали за компьютерами. Благодаря одному из волонтеров нашей организации, на наших экранах мы видели происходящее в целом ряде учреждений ФСИН.

Марьяна Торочешникова: Но избиений вы за это время не зафиксировали. Может быть, все-таки что-то меняется в связи с опубликованием видеосвидетельств?

Владимир Осечкин: В центральном аппарате ФСИН и в ФСБ уже знали, начиная с октября, что у нас есть доступ к камерам видеонаблюдения. Сотрудники ФСБ и ОСБ ФСИН объезжали многие учреждения, вызывали к себе айтишников, угрожали самыми негативными последствиями в случае, если кто-то из них будет оказывать содействие Gulagu.net. Конечно же, в этот период именно под камерами видеонаблюдения не совершалось серьезных преступлений, тюремщики очень серьезно сбавили обороты. Но права людей все равно грубо нарушаются. Например, мы видели, что осужденные вынуждены работать на промзоне без выходных, начиная с раннего утра, и в 22–23 часа еще работают цеха.

Марьяна Торочешникова: А получаете ли вы какую-то обратную связь от ФСИН и ФСБ? Вы же буквально открыли ящик Пандоры.

Владимир Осечкин: Если произойдет обратная связь с ФСБ, то, видимо, дальше вы уже будете просто зачитывать некрологи. Они воспринимают меня как врага номер один, разоблачившего их страшный пыточный конвейер. Ведь это очень дорогостоящие оперативные мероприятия. Создать хотя бы один пыточный конвейер в одном учреждении – это огромные трудозатраты на вербовку и подбор "капо"-"разработчиков", огромные работы по сбору компромата, вербовке и шантажу прокуроров и следователей, которые будут закрывать на это глаза. У Управления "М" ФСБ уходят годы на то, чтобы сконструировать такую пыточную, как в Саратове.

Владимир Осечкин

Есть два человека, которые в переписке представляются как сотрудники центральных аппаратов самой секретной российской спецслужбы. Раз в неделю или в две мы получаем большое письмо, где основной тезис, что "мы не все плохие, и то, что в целом вы делаете, – это полезно, и нам очень стыдно, что соседнее управление занимается такими гадкими вещами". Может быть, это пишут сами сотрудники Управления "М", чтобы мы оставили ФСБ в покое.

А другой человек напрямую пишет: "К сожалению, есть непосредственное указание по поводу создания спецгруппы в отношении вас". Регулярно заслушиваются доклады по поводу нас, идет проработка и по линии Службы внешней разведки, и по линии ФСБ. Существует несколько сценарных планов, что делать с Осечкиным и с Gulagu.net. Они пишут: пока у нас массовые публикации, мы попадаем в топы СМИ, тесно взаимодействуем с международными журналистами, это является спасательным кругом: никто в Москве не собирается давать команду на ликвидацию.

Марьяна Торочешникова: Но Следственный комитет, Прокуратура РФ, Служба безопасности ФСИН – они же должны быть заинтересованы в том, чтобы вы помогли им вести расследование!

Владимир Осечкин: На нас напрямую не выходили. Незадолго до отставки Калашникова на меня вышло руководство ФСИН через одного из членов президентского Совета по правам человека. Просили передать эти видеофайлы, чтобы посмотреть, насколько качественно работает их Управление собственной безопасности, потому что они тоже что-то нашли в Саратове. Мы передали первую часть видеоархива, причем сделали это публично, рассказали в стриме, что передаем. И все, после этого нам перестали отвечать на наши СМС, на письма. И, естественно, никто не сказал "спасибо".

Мы им написали: не нужно делать вид, что они ничего не знали. Достаточно провести обыски в кабинетах Главного оперативного управления ФСИН России: там в сейфах оперативников они обнаружат огромное количество аналогичных записей из целого ряда регионов, где они записывались на видеорегистраторы как раз с целью вербовки и шантажа так называемых "блатных", "смотрящих", "положенцев".

Марьяна Торочешникова: Складывается впечатление, что ничего пока не меняется, несмотря на все заявления. Хотя буквально на днях в Думу внесли законопроект об ужесточении наказания за пытки. Хотят внести в Уголовный кодекс определение, что такое пытки, чтобы судить уже именно за это, а не за превышение полномочий.

Владимир Осечкин: Российские власти никаким образом не хотят сильно менять систему, отказываться от внутрикамерной разработки. Все это – пускание пыли в глаза, усыпление нашей бдительности. Их мотивация – ни в коем случае не защита прав человека. Это инстинкт самосохранения. Они понимают, что очень велика вероятность старта полноценного международного расследования. Есть основания для проведения международного трибунала по преступлениям против человечности. Им страшно – Путину, генералитету ФСБ и ФСИН.

КОМУ МЕШАЕТ МУНИЦИПАЛЬНЫЙ ДЕПУТАТ КЕТЕВАН ХАРАИДЗЕ?

Суд в Москве начал рассматривать дело муниципального депутата Тверского района Кетеван Хараидзе. Ее обвиняют в вымогательстве 15 миллионов рублей у представителя девелоперской компании, с действиями которой несколько месяцев боролись жители Тверского района Москвы. Уголовное преследование Кетеван Хараидзе называют показательной поркой для всех активных муниципальных депутатов, отстаивающих интересы жителей, далеко не всегда совпадающие с желанием властей и бизнесменов.

"ПРИЗЕМЛЕННЫЙ ИНТЕРНЕТ"

Российские власти не оставляют попыток взять интернет под тотальный контроль, все чаще и жестче требуют удалять неудобный для себя контент. Они уже оштрафовали социальные сети на сумму, превышающую 200 миллионов рублей, за неудаление контента или отказ от хранения персональных данных пользователей на территории России. А с 1 января 2022 года по так называемому закону "о заземлении" 13 международных IT-компаний обязаны открыть филиалы в России и взаимодействовать с властями: от Google, Apple и Meta до Pinterest и Spotify. Эти и другие меры в Роскомнадзоре объясняют борьбой с запрещенным контентом.

Вот как комментирует идею с заземлением интернета (ее еще называют "приземлением интернета") исполнительный директор Общества защиты интернета Михаил Климарев.

Михаил Климарев: Это не закон "о приземлении", а закон о заложниках. Он подразумевает, что иностранные корпорации обязаны прислать в Россию "заложников", чтобы на эти корпорации было удобнее влиять. Если корпорации что-то делают не так – кого-то не забанили или, наоборот, забанили кого не надо, то российские власти, по задумке, буквально берут в заложники руководителей местных подразделений и заставляют компании выполнять свои требования.

Этот закон – не российское изобретение, а полная калька с турецкого закона, который вступил в силу 1 января 2021 года. Правда, он не работает: никто никого не прислал. При этом Турция, конечно же, никого не заблокировала.

Обычным пользователям это может грозить только тем, что у кого-то из российских властей в конечном итоге сорвет крышку, они дернут рубильник – и отключат, например, YouTube или Facebook. А отключить Facebook – это значит отключить Instagram, где сидит и наш любимый Рамзан Кадыров, и Виктория Боня, которая льет в уши россиянам помои о коронавирусе и вышках 5G. Это означает отключить и WhatsApp, который до сих пор является самым популярным мессенджером в России. А отключить YouTube, которым ежедневно пользуются порядка 80 миллионов пользователей, означает обозлить всех этих людей.

Михаил Климарев

Но не надо думать, что все эти иностранные корпорации – зайчики, что они ничего не смогут сделать в ответ. Скорее всего, не Россия заблокирует Google, а Google заблокирует Россию. И такой прецедент уже был. В 2014 году по требованию американских властей под санкции попал Крым. С тех пор из Крыма запрещено получение денег в сторону Google, там не работают многие сервисы: Google.Карты и другие.

Если Google отключит Россию, будет уже совсем не смешно. Ведь помимо YouTube, поиска, даже Google.Документов, там есть операционная система Android, а это 80% всех мобильных телефонов в России. Эти телефоны превратятся в кирпичи: их нельзя будет обновить, нельзя будет пользоваться Google Play, устанавливать приложения, и еще много чего будет нельзя. И это не только телефоны, но и всякие другие "умные" устройства: часы, телевизионные приставки, которые тоже построены на Android, и даже многие кассовые аппараты.

Марьяна Торочешникова: С нами старший партнер проекта "Сетевые свободы", адвокат Станислав Селезнев.

Представители "заземлившихся" в России компаний действительно станут заложниками властей, если пойдут на такой шаг?

Станислав Селезнев: В целом скорее разделяю, но это скорее закон об исполнительном производстве в сфере интернета. Власти РФ решили кодифицировать все возможные способы воздействия на международные сервисы, начиная от запрета рекламы, запрета упоминаний, специфической маркировки сервисов, которые не сотрудничают с Россией, и заканчивая такими средствами, как физическое замедление на технологическом уровне и полная блокировка.

Марьяна Торочешникова: Это может сработать? Похожая история ведь происходила в Австралии, где власти пытались что-то указывать Google. Тогда Google сказал: "Хорошо, мы просто уйдем с вашего рынка" – и в итоге именно Google вынудил власти Австралии пересмотреть законы в пользу корпорации. Россия понимает, что она может столкнуться с тем же?

Станислав Селезнев: Международные компании действуют на территории всего мира, и претензии к ним возникают почему-то из сотен стран лишь у каких-то единичных. Эти компании не анархически распространяют свой контент, у них тоже есть собственные внутренние стандарты допустимого и недопустимого. Мы часто слышим от пользователей жалобы на модерацию в крупных соцсетях какого-то контента, который многим кажется безобидным. И если международные компании полагают, что 90% запросов, поступающих из страны, касаются каких-то политических событий, но не относятся к суицидам, порнографии, наркотикам или заказным убийствам, то они не обязаны исполнять законодательство той страны, на территории которой не базируются.

Марьяна Торочешникова: Но их теперь хотят вынудить базироваться в России, хотя бы частично.

Станислав Селезнев

Станислав Селезнев: Международные сервисы прекрасно понимают, что единственный смысл открытия здесь своего представительства – это наказывать это представительство. При том уровне энергоснабжения, который можно было бы предложить международным компаниям, дата-центры в Сибири и на Дальнем Востоке пользовались бы очень хорошим спросом, и на этом можно было бы пополнять российский бюджет.

Но этот дата-центр рано или поздно, исключительно из-за неудаления каких-то сообщений, перейдет в собственность России, поэтому не чем иным, как ловушкой для международных сервисов, такое требование назвать нельзя.

Марьяна Торочешникова: Российские власти понимают, что их силы в этой борьбе с международными IT-гигантами просто неравны? Так же легко, как Twitter в свое время заблокировал Трампа, они могут что угодно сделать российским чиновникам, и никакой "суверенный интернет" не спасет.

Станислав Селезнев: Именно так. Дональд Трамп считал, что его юрисдикция над крупной территорией и огромная армия имеют значение для современной IT-корпорации. Оказалось, что нет. Ну, а теперь пришло время и российским чиновникам потоптаться по этим граблям.