Так что проблема – частая, мучительная и в своих отдаленных последствиях – весьма опасная. Так что двух мнений быть не может – пазухи обязательно надо лечить и вылечивать. А вот как это правильно сделать, расскажет наш сегодняшний гость - врач-отоларинголог Александр Николаевич Белоконь из дружественного нашей программе Федерального Научно-клинического центра оториноларингологии в Москве.
Итак, Александр Николаевич, вот что же это за придаточные пазухи носа такие? Зачем они нужны? И почему они воспаляются?
Александр Белоконь: Для чего нужны пазухи носа... Ну, Господь сложил человека таким образом, что он должен дышать, говорить и общаться с внешней средой. Так вот, это первый барьер, который позволяет нашему организму существовать в агрессивной среде, оставаясь живым.
Слизистая оболочка носа и придаточных пазух осуществляет многообразные функции, в том числе и функцию защиты нашего организма от проникающих туда агрессивных агентов.
Ольга Беклемищева: Всяких бактерий?
Александр Белоконь: Бактерии, вирусы, риккетсии , грибы – огромное количество всяческих веществ, которые могут... мы дышим, значит, они могут попасть к нам.
При нормальной анатомической и физиологической ситуации здоровый человек дышит носом.
Ольга Беклемищева: А полости носа не достаточно для того, чтобы все отсортировать?
Александр Белоконь: Воздух надо согреть. А для этого существуют камеры, которые вместе с кавернозными тканями носовых раковин осуществляют функцию воздухообмена и нагревания поступающего воздуха. Это во-первых.
Во-вторых, мы общаемся. Для того чтобы мы слышали друг друга, у нас предусмотрены резонаторы. Часть этой функции выполняют околоносовые пазухи. Их много.
Ольга Беклемищева: А сколько всего?
Александр Белоконь: Они симметричны. И мы их можем перечислить. Это гайморовы пазухи...
Ольга Беклемищева: Практически на щеках.
Александр Белоконь: Ну, не совсем на щеках. Скажем, на передней стенке лица, под глазницей. Они занимают достаточно большой объем. Они, очевидно, самые крупные из придаточных пазух, хотя правильнее говорить «околоносовых».
Затем существуют клетки решетчатого лабиринта, которые находятся в этмоидальной кости – передняя группа клеток, средняя и задняя группа клеток.
Ольга Беклемищева: Эта кость – возле переносицы, так?
Александр Белоконь: Она находится между гайморовыми пазухами, скажем так, и полостью носа, и распространяется вплоть до основания черепа. Они тоже двусторонние – правые и левые.
Существуют лобные пазухи, которые находятся в лобной кости. Они могут иметь тоже достаточно обширный объем.
Существуют сфеноидальные пазухи, которые находятся в клиновидной кости. Это на основании черепа. Над ними находится Турецкое седло, в котором лежит гипофиз.
И куча проблем, которые могут возникать при воспалительных процессах, происходящих в околоносовых пазухах, могут отражаться не только на нарушении функции дыхания, проявлениях общего воспаления, но и на функциях органов, которые соседствуют с ними, - это глаза, это головной мозг.
Ольга Беклемищева: Это еще и зубы.
Александр Белоконь: И зубы, безусловно. Причем зубы могут иногда быть, скажем, этиопатогенетическим фактором развития воспаления в пазухах – существуют одонтогенные гаймориты.
Ольга Беклемищева: То есть когда в зубе возникло воспаление, и оно передается в гайморову пазуху...
Александр Белоконь: Ряд процессов, которые носят чисто стоматологический характер, могут превратиться в общую проблему.
Ольга Беклемищева: Так что зубы тоже надо лечить.
Александр Белоконь: Да, конечно. Это и пульпиты, и различного рода воспаления парадентальных тканей.
Ольга Беклемищева: Имеется в виду парадонтоз?
Александр Белоконь: Парадонтоз редко является причиной одонтогенных поражений пазух, но, в принципе, это возможно. Поскольку любой воспалительный процесс в тканях вокруг зуба, он может передаваться на пазуху. Там есть перфорированные артерии, скажем так, каналы для проникновения инфекций. Или непосредственно зуб может стоять в полость пазухи - такой анатомический вариант возможен.
Ольга Беклемищева: Особенности развития.
Александр Белоконь: Да. И тогда воспалительные процессы попадают на слизистую оболочку пазухи, эпителий там воспаляется, и в ряде случаев он переходит в хронический, поскольку, скажем так, то ли наш менталитет, то ли отсутствие средств многих людей не приводит к стоматологу. А дальше уже этот процесс развивается, и его надо лечить уже комплексно, и участвуют в этом уже не только стоматологи, но и отоларингологи, а порой и нейрохирурги.
Ольга Беклемищева: Вот на самом деле эту опасность далеко зашедшего, не леченного гайморита я хотела бы подчеркнуть для слушателей. Потому что все-таки это все не так безобидно.
Александр Белоконь: Но ведь гайморова пазуха анатомически соседствует с глазницей. Понятно, что воспалительный процесс может в глазничную клетчатку перейти.
Сфеноидальные синусы соседствуют с основанием мозга...
Ольга Беклемищева: И это совсем опасно.
Александр Белоконь: Да. Лобные пазухи, задняя стенка лобной пазухи представлена передней черепной ямкой, вернее, за ней она находится. И все, что происходит там, может привести...
Ольга Беклемищева: ...в частности к менингиту.
Александр Белоконь: Да, к риногенному менингиту, который крайне тяжело лечится, он вызывает за собой последствия, вплоть до летальных.
Ольга Беклемищева: Я думаю, что мы заставили насторожиться наших слушателей.
А теперь, наверное, нужно рассказать о том, что же происходит в процессе воспаления в этих самых придаточных пазухах носа. Вот они выстланы эпителием, как вы сказали, выстланы такой слизистой оболочкой, которая занимается, условно говоря, своим делом – выделяет некую слизь, выпихивает ее в нос, проводит чистку, дренаж. Но это все в норме.
Александр Белоконь: Вот об этом стоило бы поговорить, поскольку эта слизистая оболочка представлена совершенно специфическими клетками, и их много, и они разные. Мерцательный эпителий слизистой носа и пазух, он играет значительную роль в элиминации вредного агента, как мы говорили. А вот насчет выделений, то там существует своя специфика. Одни клетки выделяют парацилиарную жидкость, которая как бы является нижележащим слоем. А сверху – определенного рода слизистые образования, которые позволяют создать оптимальные условия для работы мерцательного эпителия.
Ольга Беклемищева: Чтобы ему было не слишком тяжело «мерцать». Не вязкая жидкость.
Александр Белоконь: Да. Ведь основная часть слизистой носа, она двоякая. Есть эпителий обонятельный, который занимает верхние отделы полости носа – это верхние носовые раковины, часть средних носовых раковин и прилежащих частей носовой перегородки. Он несет определенные функции. Там есть нейроэпителий, который позволяет всем нам нюхать, скажем так, определять запахи. А остальная часть слизистой оболочки носа представлена дыхательным эпителием. И его основная функция – это элиминация агентов и осуществление иммунной защиты организма. Там достаточное количество разнообразных клеток, которые или живут там, или мигрируют туда.
Ольга Беклемищева: Вот чем больше я слушаю про то, как устроена наша жизнь внутри наших собственных организмов, тем больший восторг это у меня вызывает – насколько все это сложно и красиво. Но чем сложнее, наверное, тем легче это все поломать?
Александр Белоконь: Поломать это нелегко на самом деле. Но существует ряд особенностей, скажем, это анатомические варианты развития.
Ольга Беклемищева: Например, врожденное искривление носовой перегородки.
Александр Белоконь: Вот это искривление, различного рода шипы, гребни, которые на ней могут быть в процессе развития. А перегородка вставлена в костную рамку костей лицевого черепа. И она: к сожалению, иногда растет быстрее, чем та рамочка, в которой она устроена. Поэтому она искривляется. И дальше осуществляется такой порочный механизм, когда противолежащие участки перегородки – это носовые раковины, - соприкасаясь с ней, начинают отекать. Там кавернозная ткань, она сродни, в общем-то, тканям полового члена мужчины. И, соответственно, она имеет возможность кровенаполняться. И при том же самом раздражении она кровенаполняется.
Ольга Беклемищева: То есть отек слизистой может возникать даже независимо от попадания туда какого-то инфекционного агента, да? А именно в результате давления.
Александр Белоконь: Да. Но это создает условия изменения местного иммунитета.
Ольга Беклемищева: И отек его, естественно, снижает.
Александр Белоконь: Да. И тут получается порочный механизм. Эвакуирующая способность слизистой снижается, наши пациенты начинают пользоваться сосудосуживающими средствами, которые обладают эффектом рикошета, то есть они усугубляют этот отек, по сути.
Ольга Беклемищева: То есть Нафтизин капать не надо.
Александр Белоконь: Существуют определенные показания к применению сосудосуживающих средств и определенные сроки их применения. И эти сосудосуживающие средства тоже разнообразные.
Ольга Беклемищева: Во всяком случае, так, как мне рассказывал один знакомый больной, как он год капал Нафтизин, - это безумие.
Александр Белоконь: Наверное, да. Но убедить человека не дышать носом тоже сложно. Поэтому здесь нужен специалист, который оценит ситуацию и позволит ее разрешить.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич.
А сейчас я хочу задать вопрос нашему американскому собеседнику. Даниил Борисович, а какова частота и распространенность гайморитов и других синуситов в США?
Даниил Голубев: Медицинская статистика говорит о том, что 60-летний человек примерно 6 лет своей жизни тратит на то, чтобы болеть и лечиться от острых респираторных заболеваний (так называемых ОРЗ) различной этиологии и гриппа. Причем после каждого такого заболевания у немалого количества людей врачи диагностируют различные осложнения, в частности синуситы: гнойное воспаление слизистых пазух - гайморит, фронтит, этмоидит, сфеноидит.
В США ежегодно острыми синуситами после ОРЗ и гриппа заболевает до 10 процентов взрослых людей, немалая часть которых становятся хрониками. Среди детей этот показатель еще более высок, поскольку, если взрослый болеет ОРЗ в среднем два раза в год, то школьник - четыре раза, а дети дошкольного возраста - шесть-восемь раз.
В США гайморит занимает первое место среди всех гнойных воспалительных заболеваний. Данная патология входит в список 10 состояний, требующих наибольших затрат на лечение, и поэтому неудивительно, что на лечение острых и хронических синуситов в стране ежегодно тратится более 5 миллиардов долларов. По причине острого гайморита американцы ежегодно пропускают примерно 12 миллионов рабочих дней, а в сочетании с периодом выздоровления и снижением трудоспособности в первый период после выхода на работу или от обострений хронического процесса общие трудопотери исчисляются невероятной цифрой - в 50 миллионов рабочих дней. Так что, как видите, синуситы в США – это отнюдь не редкое явление и отнюдь не дешевое.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Даниил Борисович.
Александр Николаевич, а как вы думаете, в России ситуации приблизительно такая же в процентном отношении?
Александр Белоконь: Думаю, что да. Поскольку мы достаточно похожи географически, на нас воздействуют те же факторы внешней среды, как и на американцев, у нас, очевидно, такая же ситуация.
Ольга Беклемищева: Но у них вроде бы потеплее.
Александр Белоконь: Где-то теплее, а где-то очень холодно. Аляска ведь не располагает к теплоте.
Дело все в том, что сам подход к этой проблеме должен быть четко определен. Страна не получает в налогах достаточное количество денег оттого, что люди нетрудоспособны. Эта проблема является не только медицинской, но и социальной. И решать ее, безусловно, необходимо.
Ольга Беклемищева: Но тоже, действительно, трудно оценить, скажем, затраты конкретно на лечение синуситов в России, поскольку здесь нет медико-экономической статистики. Но можно себе представить, что они достаточно сопоставимы по паритету покупательной способности (чтобы нас не обвинили в том, что мы говорим о 5 миллиардах долларов). Ну, они большие.
Но для конкретного человека, в конце концов, это не так важно. А важно то, что же ему делать для того, чтобы вылечиться.
Александр Белоконь: Мой коллега сказал о гнойных процессах, и говорил об острых респираторных заболеваниях. Вот острые респираторно-вирусные инфекции и грипп – это, наверное, первый генезис этого процесса, и он не всегда, скажем, процентах в 20, возможно, он переходит в гнойные процессы.
Ольга Беклемищева: То есть острый гайморит, он не обязательно гнойный.
Александр Белоконь: Да.
Ольга Беклемищева: Это, прежде всего, увеличение продукции слизи и заполнение пазухи слизью, да?
Александр Белоконь: Да. Это увеличение продукции слизи и изменение иммунитета слизистой оболочки и носа, и пазух.
Ольга Беклемищева: И при этом температура 38, заложенность носа, отек под глазами...
Александр Белоконь: Да. Грипп в 90 процентах приводит к поражению слизистой оболочки придаточных пазух носа, околоносовых пазух.
Ольга Беклемищева: Но, как правило, народ не очень замечает...
Александр Белоконь: А терапия, она должна быть различной. Поскольку применение антибиотиков в данной ситуации не оправдано.
Ольга Беклемищева: Пока не появился гной – антибиотики лучше не трогать, так?
Александр Белоконь: Пока нет бактериальной флоры, бактериального воспаления, антибиотик там и не должен быть. Ему там не место. Но мы частенько начинаем лечить так.
Ольга Беклемищева: А почему?
Александр Белоконь: Это вопрос, скажем, лечебной культуры. Хотя грамотные ринологи никогда не применят антибиотик вот в такой фазе воспалительного процесса. Вирусное воспаление достаточным образом отличается от бактериального воспаления.
Ольга Беклемищева: А сам человек может провести эту первичную дифференциацию – у него бактериальный гайморит или вирусный?
Александр Белоконь: Это очень сложно. Но давайте говорить о том, что симптомы заложенности носа - головные боли, локализованные боли в области придаточных пазух, выделения из носа, - они должны насторожить, и человек должен немедленно обратиться к специалисту.
Ольга Беклемищева: И именно к ринологу, а не к терапевту?
Александр Белоконь: К отоларингологу. Но начинают все обычно с терапевта, а грамотный терапевт направит на консультацию к специалисту. А дальше, при передней риноскопии существует ряд симптомов, которые могут заподозрить воспаление в придаточных пазухах. А дальнейшая тактика – это, соответственно, метод диагностики уже инструментального характера, это и рентгеновские методы исследования, которые позволяют оценить ситуацию в околоносовых пазухах, и дальнейшее правильно спланированное лечение.
Ольга Беклемищева: Вот о правильно спланированном лечении мы поговорим подробнее, но чуть-чуть попозже.
Вот сейчас у меня возник вот такой актуальный вопрос. Очень часто бывает так, что вот мы заболели – ОРЗ, ОРВИ. Первые три дня нам не дают антибиотиков, а потом участковый терапевт назначает антибиотики для профилактики бактериальных осложнений. Вот эта тактика, она нормальная по отношению к возможности появления гайморита или нет?
Александр Белоконь: На самом деле применение антибактериальной терапии с профилактической целью при острых респираторных заболеваниях абсолютно не оправдано.
Ольга Беклемищева: Вот как!
Александр Белоконь: Да. Профилактировать гнойный процесс антибиотики, к сожалению, не смогут. Мало того, они могут изменять как местный, так и общий иммунитет, и способствовать развитию гнойного процесса.
Ольга Беклемищева: А как же антибиотики могут способствовать развитию гнойного процесса?
Александр Белоконь: Да очень просто. Мы будем изменять естественную бактериальную среду на слизистой.
Ольга Беклемищева: В том числе и тех наших «любимых» бактерий, которые борются с синегнойной палочкой, например, да?
Александр Белоконь: В том-то и дело. У нас там живут сапрофиты, которые по большей части своей для нас безвредны.
Ольга Беклемищева: А иногда даже и полезны.
Александр Белоконь: Ну, если мы убьем их, то кто-то на их месте должен поселиться. Это же закон сохранения: если что-то убыло, то что-то прибудет. А туда могут прибыть грибы, туда могут прибыть агрессивные, достаточно агрессивные и не свойственные полости носа элементы флоры – та же синегнойная палочка, та же кишечная палочка. И мы можем изменить поведение сапрофита по отношению к нашему организму.
Ольга Беклемищева: Он «обидится».
Александр Белоконь: Да, «обидится» - и начнет быть патогенным.
Поэтому профилактическое применение антибиотиков, по крайней мере как считает академик Плужников (а я целиком и полностью с ним согласен), и не только он, не нужно. Если мы видим признаки гнойного воспаления, которое стимулировано бактериальной инфекцией, то тогда антибиотики, скорее всего и в большей части, обязаны присутствовать в терапии.
Ольга Беклемищева: Но до этого лучше не начинать...
Александр Белоконь: До этого лучше их не применять.
Ольга Беклемищева: Вот если мы не должны применять антибиотики в качестве профилактики каких-то осложнений, то как же быть с теми осложнениями, которые на нижней части дыхательного тракта возможны – трахеиты, бронхиты?
Александр Белоконь: Тут дело все в том, что есть такой ринобронхиальный синдром. И воспаление в полости носа и в околоносовых пазухах может определенным образом влиять на бронхиальную функцию. В первой фазе это бронхоконстрикция ( открывание бронхов), а в дальнейшем это обструктивный синдром.
Нос – это огромная рефлексогенная зона. И все процессы, происходящие в нем, сказываются на общем гомеостазе. Ведь существует не только, скажем, бактериальные, вирусные воспаления, но существуют еще и асептические воспаления аллергического характера.
Ольга Беклемищева: А сейчас я предлагаю ознакомиться с медицинскими новостями от Евгения Муслина.
Кардиологи разработали новый способ поддержания проходимости сердечных артерий с помощью стентов, которые постепенно растворяются и, выполнив свое назначение, полностью исчезают. Обычные сердечные стенты представляют собой миниатюрные трубки из стальной сетки, имплантируемые миллионам людей во всем мире и удерживающие артерии открытыми после удаления жировых отложений. Считается, что стенты предотвращают сердечные приступы и позволяют избежать операций на открытом сердце. Однако недавно выяснилось, что именно стенты иногда провоцируют появление фатальных тромбов спустя несколько месяцев или даже лет после их установки. Так что новые стенты, которые дают артериям возможность зажить, а потом исчезают, являются важным шагом вперед в современной кардиологии. Такие стенты, разработанные американской компанией «Abbot Laboratories», недавно были впервые имплантированы доктором Джоном Ормистоном и его коллегами 26 пациентам новозеландской больницы в Оклэнде и пациентам в нескольких европейских странах. Сейчас, спустя месяц после имплантации, все пациенты чувствуют себя нормально. А стенты, выполненные из такого же материала, как хирургические нитки, должны раствориться в человеческом организме в течение двух лет.
Американские органы здравоохранения рекомендовали всем американцам старше 60 лет сделать прививки вакциной Зоставакс, разработанной фармацевтической компанией «Мерк» и предохраняющей от опоясывающего лишая – мучительного заболевания, вызываемого реактивацией вируса ветряной оспы. Этот вирус дремлет в организме у пожилых людей с самого детства, в течение десятилетий, и пробуждается в старости, когда происходит возрастное ослабление иммунной системы. Клинические испытания показали, что вакцина Зоставакс снижает риск заболевания опоясывающим лишаем более чем в два раза, а у тех, кто все же заболевает, существенно ослабляет мучительные симптомы. «Ежегодно в США опоясывающим лишаем заболевает более миллиона человек. У каждого из нас имеется 30-процентная вероятность заболеть в течение своей жизни», - говорит представитель компании «Мерк» Марк Файнберг. Этот риск, по его словам, к 85 годам возрастает до 50 процентов, причем с возрастом также повышается опасность появления изнурительных нервных болей.
К многочисленным косметическим операциям, которые делаются американскими хирургами, недавно прибавилась еще одна – имплантация ресниц. «Длинные и густые ресницы – это важный элемент женской красоты. Пересадка ресниц зачастую украшает глаза не меньше, чем увеличение объема груди украшает фигуру», - говорит один из разработчиков этой новой операции доктор Алан Бауман. При этой операции хирург-косметолог извлекает из затылочной части волосяного покрова 30-40 волосков вместе с их луковицами и имплантирует их в глазные веки пациентки. Операция производится под местной анестезией и обходится для каждого глаза в три тысячи долларов. За искусственными ресницами необходим тщательный уход. Такие ресницы, например, все время растут, как обыкновенные волосы, и их нужно часто подстригать.
Ольга Беклемищева: И у меня вопрос к нашему американскому эксперту. Даниил Борисович, а как лечат гаймориты в США?
Даниил Голубев: С 80-х годов XIX века основным методом лечения гайморита в большинстве развитых стран стал прокол гайморовой пазухи с целью удаления эксудата, или гнойного содержимого, и введения в полость тех или иных лечебных веществ. Примерно такое же положение занимает этот метод в лечебной практике целого ряда европейских стран и по сей день. В США вот уже многие годы он практически не применяется, и основным методом лечения является антибиотикотерапия, нередко весьма длительная и далеко не всегда высокоэффективная и безвредная.
Помимо этого применяются сосудосуживающие средства, чтобы восстановить воздухообмен, препараты, разжижающие гной, антигистаминные препараты для предотвращения аллергических отеков, противовоспалительные препараты и при необходимости – обезболивающие. Лишь в крайних случаях врачи прибегают к хирургическим методам, при этом наиболее часто производится эндоназальное дренирование гайморовых пазух. Игнорирование метода пунктирования гайморовых пазух при остром гайморите вряд ли можно отнести к достоинствам американского подхода к лечению этого распространенного заболевания. Оно соответствует укоренившейся в лечебной практике Америки тенденции преувеличения лечебных возможностей чистой антибиотикотерапии и вряд ли способствует уменьшению числа хронических форм синуситов вообще и гайморитов в частности.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Даниил Борисович. Как я понимаю, у вас несколько сдержанная оценка массивной антибиотикотерапии в данном случае.
Александр Николаевич, как же нам все-таки посмотреть на этот вопрос?
Александр Белоконь: Дело все в том, что сам воспалительный процесс, он нарушает микроциркуляцию за счет появившегося отека и воспалительной реакции. И проникновение антибиотика, введенного энтерально или параэнтерально к воспалительному очагу в околоносовых пазухах, ограничено.
Ольга Беклемищева: Ну да, он должен сначала раствориться в желудке, всосаться в кишечнике, по крови как-то дойти...
Александр Белоконь: Ну да. Вопрос-то состоит в том, что оценивая наши возможности, я бы пришел к другому мнению. Во-первых, надо элиминировать эксудат из очага, убрать его оттуда. Эта функция – первый шаг. И впервые ее сделали в 1880 году.
Ольга Беклемищева: То есть создали дополнительный канал оттока лишнего слизистого...
Александр Белоконь: Во-первых, мы убрали оттуда эксудат. Ведь в 20 процентах, в принципе, организм может справиться сам. И достаточно элиминации гноя из пазухи для того, чтобы слизистая оболочка использовала свои возможности местного иммунитета для борьбы с агрессивным началом бактериальным, вирусным и так далее. Это первое.
Второе. Вопрос дренирования. Дренирование возможно только в результате пункции. Но это позволяет нам регулярно производить элиминацию очага, аэрировать его дополнительно, потому что естественное соустье закрыто или работает как клапан. Соответственно, мы можем аэрировать его пассивно или активно. Мы можем озонировать, мы можем доставлять активный кислород к слизистой оболочке. А он, понятное дело, бактерициден – и это уже первый плюс.
Во-вторых, мы убираем сгусток эксудата оттуда и можем ввести (как мой коллега сказал) м уколитические средства, которые позволяют разжижить этот эксудат. Мерцательный эпителий не справляется с тяжелым эксудатом. И мы должны его разжижить для того, чтобы создать ему условия для того, чтобы была элиминация. Но тут тоже палка о двух концах. Потому что если слишком жидкий, то он не свободно элиминирует. Все надо привести к норме. Во-первых, надо восстановить параштамм. Там слабая щелочная среда – около 7,6. И нам надо создать условия. Есть возможность вводить туда протолитические ферменты. Но тут тоже существует ряд проблем – их надо потом оттуда извлекать. И поэтому используют м уколитики, в основном – АЦЦ и аналоги какие-то. Это уже работает. В дальнейшем мы можем туда завести, вот уже непосредственно к очагу воспаления антибактериальное средство. Это могут быть антисептики...
Ольга Беклемищева: Но только после того, как элиминировали вот эту больную слизь?
Александр Белоконь: Безусловно. Потому что, во-первых, для ряда антибактериальных средств наличие гноя является препятствием для их действия.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич.
И давайте ответим слушателям. Нам позвонила Лидия Александровна из Москвы. Здравствуйте, Лидия Александровна.
Слушатель: Здравствуйте. Очень люблю ваши передачи и всегда с интересом их слушаю.
У меня вопрос к Александру Николаевичу. Моему внуку 12 лет. И у него постоянный насморк – и зимой, и летом – в любое время года. И мать не считает, что это что-то особенное. А я все-таки подозреваю, что... К врачу она не ходила. Скажите, пожалуйста, что делать? Как это называется?
Ольга Беклемищева: Спасибо, Лидия Александровна.
Александр Белоконь: Лидия Александровна, это называется насморком. К сожалению, я не Ванга, и тем более, не такой всемогущий, чтобы на расстоянии оценить состояние слизистой оболочки носа и пазух вашего внука. Его надо проконсультировать у специалиста. А причин для этого может быть достаточное количество. Может быть, не адсорбировалась аденоидная ткань в носоглотке. Он может страдать и аллергией, которая вызывает ту же симптоматику. У него могут быть другие изменения анатомического характера в полости носа.
Ольга Беклемищева: Та же самая искривленная перегородка.
Александр Белоконь: Да. Могут быть какие-то дефекты развития. И такое многообразие причин, которые в разговоре, не видя пациента, оценить сложно.
Я вам рекомендую обратиться в наш Центр, которым руководит профессор, доктор наук Николай Аркадьевич Дайхес. Существует достаточное количество специалистов, которые занимаются проблемами ринологии. Ведь нашему Центру более 70 лет, и опыт нажит очень большой.
Ольга Беклемищева: Кстати, по пейджеру спрашивают адрес и телефон вашего Центра.
Александр Белоконь: Я готов ответить. Наш Центр находится в процессе строительства. Семь этажей уже построены. Он будет похож на Центр Федорова. Адрес: Волоколамское шоссе, дом 30. А в данный момент наши ринологи базируются на двух базах – это 86-ая клиническая больница, которая находится на улице Гамалеи, дом 15, и 67-ая городская клиническая больница, которая находится на улице Саляма Адиля.
И я могу дать свой контактный телефон, по которому можно будет конкретно связаться со специалистами. То есть я дам вам их телефоны. Но я, к сожалению, не помню на память все телефоны Центра. 196-92-10; 942-42-31 – это телефоны, по которым вы можете связаться, и вам подскажут, каким образом с нами контактировать.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич.
И следующий слушатель – это Юрий Феликсович из Петербурга. Здравствуйте, Юрий Феликсович.
Слушатель: Здравствуйте. Я хочу немножко повернуть ваш разговор от всяких воспалений к такой проблеме – набухание слизистой носа. Это не болезненное состояние, но неприятное, с которым приходится бороться... вот я лично 10 лет пользуют Нафтизином. И моя дочь тоже. Я знаю людей, которые по 20 лет не могут спать без Нафтизина (самое дешевое лекарство, потому что Галазолин дороже). Но вроде бы очень часто лечат это заболевание разными методами (я консультировался) – и хирургическими, и криогенными. Но вроде бы иногда причина кроется и в аллергии. Потому что я знаю женщину, которая 20 лет жила на Нафтизине, она переехала в другую местность – и там все прошло. У нее перестала набухать слизистая и можно дышать нормально. Какие-то теоретические исследования в этой области проводятся, как помочь больному? Потому что это очень распространенный недуг.
Александр Белоконь: Безусловно. Но вы не совсем правы, назвав это не болезненным состоянием. Это болезнь. Существуют формы вазомоторных ринитов, которые связаны с нарушением нейровегетативных процессов на слизистой оболочке полости носа, существуют аллергические формы того же, скажем так. Они проявляются похоже. Это во-первых.
Во-вторых, способы диагностики. Кроме риноскопий, при которых опытный специалист может определить уже ряд симптомов, которые указывают или на вазомоторные, или на аллергические нарушения. Второе. Существует достаточное количество аллергологических и иммунологических тестов, когда можно четко поставить форму заболевания и, соответственно, назначить методы терапии.
Вы правильно сказали о том, что удаление от очага аллергии (аллергогенеза) позволяет избавиться, но это только при аллергической форме.
Что касается Нафтизина, то это самоубийство, в принципе. То есть нос дышать лучше не будет. И срок его применения – не более 5-7 дней. Соответственно, надо искать другие выходы из этой ситуации. Могут быть гипертрофические формы, и тогда, действительно, требуется хирургическое вмешательство.
А то, что касается функциональных расстройств, то достаточная терапия присутствует. Вы живете в Петербурге. На улице Бронницкая находится Петербургский научно-исследовательский институт ухо, горла, носа и речи, директор которого профессор Янов. Обратитесь туда. Там замечательные специалисты. Профессор Сергей Рязанцев...
Ольга Беклемищева: ...автор бестселлера.
Александр Белоконь: Да. И не одного, кстати. И огромное количество работ проведено по поводу изучения этих состояний. И вам далеко ехать не надо. Идите на Бронницкую.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич.
Вот для того, чтобы завершить, подытожить разговор о лечении гайморита, правильно ли я поняла, что, в общем-то, прокол с точки зрения российской медицины, российской медицинской школы – это неизбежность при гайморите, это необходимость?
Александр Белоконь: Существуют и другие методы. Например, это метод перемещения по Политцеру. И ярославским профессором Козловым разработаны методы активных дренажей эндоназальных. Существует метод орошения слизистой носа.
Но все же метод лечения должен определять специалист. И сам характер воспалительного процесса, и его проявления, они определяют тот или иной путь, которым мы пытаемся помочь пациенту.
Ольга Беклемищева: Но проколов бояться не надо?
Александр Белоконь: Нет. Дело все в том, что вот это порочное мнение, на мой взгляд, что раз прокололи – то всю жизнь будут колоть, оно не верно. Дело все в том, что любой процесс, он имеет, скажем так, возможность быть острым, рецидивирующим и хроническим. И скорее всего, вот это негативное отношение к пункционной методике связано с тем, что просто существуют не долеченные пациенты. Пациенту сделали одну пункцию, он, испугавшись, отказался от последующих – и тем самым хронизировал процесс.
Ольга Беклемищева: А сколько вообще в среднем нужно сделать пункций на один острый гайморит?
Александр Белоконь: Ну, до 10. И если это не помогает, то мы обычно идем на другие методы лечения. Но пункция же может завершиться дренированием пазухи постоянным дренажом, который позволит нам постоянно элиминировать оттуда эксудат, вводить лекарственные средства и создать необходимые условия для излечения процесса.
Ольга Беклемищева: Александр Николаевич, простой и человеческий вопрос. Это больно?
Александр Белоконь: Пункция? Нет. Кость не болит. А местная анестезия... сейчас ее проводят Лидокаином. Раньше был Кокаин, Дикаин. Он позволяет достичь максимальной анестезии. Эмоционально неприятно, возможно, да. Мне приходилось на себе испытывать это. И я думаю, что с этой проблемой справиться достаточно легко. Ведь настоящий врач сделает это легко и просто. При этом эмоциональный статус пациента не нарушится.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич.
И следующий слушатель – это Юрий Сергеевич из Москвы. Здравствуйте, Юрий Сергеевич.
Слушатель: Добрый день. У меня вопрос такого порядка к доктору. Мне 65 лет. Вот в этом возрасте операции по поводу искривления носовой перегородки делают старым хирургическим методом или сейчас уже есть возможность какого-то лазерного луча, чтобы выправить перегородку? Поскольку, собственно, в этом возрасте, как я слышал, уже мало делают...
Александр Белоконь: Дело не в возрасте. Дело в общем гомеостазе организма. Ведь в 65 лет можно быть молодым, активным и не ощущать этот возраст, с одной стороны. А можно иметь достаточное количество соматических, ну, патологий общего организма, скажем так, которые могут быть противопоказанием к хирургическому лечению.
Перегородка состоит из двух частей – хрящевой и костной. И принципиально не важно, каким образом мы будем исправлять проблемы анатомического характера. Любая операция по поводу искривления перегородки подразумевает отслоение слизистой надхрящницы, оставляя ее целой, и элиминацию искривленного участка. Причем можно моделировать собственный хрящ, вставлять эндопротезы – огромное количество методов. И лазер ли это делает или скальпель хирурга – это, в общем-то, не суть важно.
Все зависит от того, насколько ваш организм способен перенести оперативное вмешательство и есть ли в этом необходимость. Потому что искривление перегородки – это одно... Я, честно говоря, прямых-то перегородок не видел на своей практике.
Ольга Беклемищева: Более того, Александр Николаевич до передачи рассказывал, что он один раз за 26 лет практики видел анатомически правильную глотку, безо всяких проблем.
Александр Белоконь: Поэтому если есть функциональные расстройства, которые могут проявляться нарушением носового дыхания, головными болями, другими расстройствами (мы говорили о назобронхиальном рефлексе), вот если что-то здесь есть, то тогда стоит задуматься о том, что, да, она может быть необходима. Но в любом случае, это решение надо принимать совместно с тем человеком, который непосредственно этим занимается, - с ринологом.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич.
И следующий слушатель – это Валентина Васильевна из Москвы. Здравствуйте, Валентина Васильевна.
Слушатель: Здравствуйте. Я вам очень благодарна за эту передачу, поскольку она напрямую касается меня. 18 лет тому назад после простуды я получила дичайший гайморит. Были такие дикие головные боли... и, в общем, тотальное затемнение обеих пазух и одной лобной пазухи. Предложили проколы. Я сначала боялась, но согласилась. Мне сделали четыре прокола. Больно не было, потому что было хорошее обезболивание. А был только какой-то хруст. После этого я словно заново родилась. И вот много лет уже я чувствую себя нормально. Сейчас мне 65 лет. И я страшно боюсь, конечно, ну, может, наверное, повториться такое.
Ольга Беклемищева: Вот Валентина Васильевна нас плавно подвела к разговору о профилактике – первичной и вторичной. Вот что делать, во-первых, чтобы вообще не было гайморита? И во-вторых, что делать для того, чтобы если гайморит есть в анамнезе, то он бы не повторился?
Александр Белоконь: Замечательная вещь! Вы рассказали об успешной работе вашего организма и моих коллег, которые вам помогали.
Что делать? Вести здоровый образ жизни и ничего не бояться. Чем больше мы будем думать о том, что с нами может произойти, тем больше шансов, что мы это призовем. Это одна сторона вопроса.
Если у вас нет нарушений носового дыхания, если у вас нормальное состояние иммунной системы организма, то зачем же нам бояться каких-то повторений? Квалифицированные специалисты сделали свое дело, а статус вашего организма привел к тому, что у вас достаточное количество лет этого нет. Бояться не нужно.
Ольга Беклемищева: Но, может быть, есть какие-то специальные методы профилактики?
Александр Белоконь: Специальные методы профилактики – это методы профилактики любой патологии. Опять же это здоровый образ жизни, желание и избегание контактов с инфекционным началом.
Ольга Беклемищева: Но, тем не менее, два ОРЗ в год у взрослого человека – это данность.
Александр Белоконь: Вы заметили, в каких городах мы живем? Пребывание, допустим, в московском метро в течение часа – мы едем на работу в одну сторону, а потом в другую, мы сталкиваемся с огромным количеством людей... Вот есть «синдром казармы». Привели новых солдат в казарму – ангины. Новая флора, сниженный иммунитет. Я говорю сейчас только о метро. Пребывание в этом учреждении, оно характеризуется не только контактами с инфекцией, но и достаточно большой психоэмоциональной травмой, что влияет на иммунитет.
Ольга Беклемищева: Но нельзя же не ездить в метро.
Александр Белоконь: Значит, опять-таки это профилактика витаминами, это иммунопрофилактика. Существует огромное количество средств для поддержания нормального состояния иммунной системы человека. Я думаю, что любой участковый врач-терапевт (или семейный врач), он способен рассказать об этих методах, дать рекомендации, ну, если не дать гарантий, то, по крайней мере, приблизить нас к тому, чтобы мы меньше болели.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич.
И нам дозвонился Альберт Александрович из Москвы. Здравствуйте, Альберт Александрович.
Слушатель: Здравствуйте, уважаемый доктор. Вы сказали о том, в каких городах мы живем. У меня эколого-медицинский вопрос по вашей специальности. Известно, что трава поглощает углекислый газ и выделяет кислород. Но когда ее пять раз в месяц косят, то она выделяет непереработанные продукты распада. И вот эти продукты распада на меня, например, и на окружающих, а особенно на детей, оказывают страшное действие – закладывает нос, начинается течение из носа, чихание. В чем тут дело? Почему это происходит?
Ольга Беклемищева: Спасибо, Альберт Александрович.
Александр Белоконь: Вот вы сказали о непереработанных продуктах. Очевидно, это связано с аллергическими процессами. Скажем так, у кого-то гиперпродукция иммуноглобулина Е вызывает ту самую аллергическую реакцию, которая может быть на цветение, на наличие пыли, клещей в нашей постели.
Ольга Беклемищева: Ну и сенную лихорадку никто не отменял. А раз траву косят, значит, это сено.
Александр Белоконь: Да. В том-то и дело. Это оттуда и идет.
Первый вопрос – удалить себя от источника аллергена. Есть способы активной гипосенсибилизации, иммунной терапии. Надо обратиться к специалисту-аллергологу и отоларингологу. А существуют, в общем-то, объединенные профессии, то есть оториноларингологи, которые занимаются именно сезонными процессами или постоянно текущими аллергическими процессами. Для этого надо поставить точный диагноз. Тогда, я думаю, все шансы избавиться у вас и у ваших родственников от этой проблемы существуют.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич.
И слушаем Сергея Львовича из Москвы. Здравствуйте, Сергей Львович.
Слушатель: Добрый день. Вот я служил в подводном флоте. И у меня при неправильном использовании водолазного снаряжения поврежден носослезный канал с правой стороны. И вот у меня почему-то осенью всегда возникает отек под этим глазом, он такой водянистый, как будто туда попал воздух. Существуют ли физиотерапевтические методы устранения этих недостатков? Спасибо.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Сергей Львович.
Александр Белоконь: Слизистая оболочка носослезного канала – это аналог слизистой оболочки носа. Соответственно, все воспалительные процессы ведут себя так, как и в носу. Это первое.
Скорее, хотелось бы провести исследование. Есть контрастные методы исследования, которые позволят нам судить о состоянии слизистой в этом канале, осмотреть полость носа. Поскольку канал открывается под нижней носовой раковиной, возможно, какие-то процессы этой раковины нарушают отток оттуда. Могут быть и хирургические методы лечения.
Что касается физиотерапии, то я бы не советовал применять ее самостоятельно до окончательного решения, во-первых, о проходимости этого канала и, во-вторых, о наличии каких-либо воспалительных процессов в полости носа.
Ольга Беклемищева: Потому что можно так прогреть эту ситуацию, что вы будете иметь очень большое воспаление.
Александр Белоконь: Да. Надо обратиться к специалисту. Есть офтальмологические клиники, которые этим занимаются. Этим же занимаются и отоларингологи. Хорошо бы совместить клинику, в которой существует офтальмолог и оториноларинголог, - и тогда принимать конкретное решение.
Я вам не советую назначать сейчас физиотерапию до принятия окончательного решения.
Ольга Беклемищева: И что можно сказать по поводу физиотерапии именно применительно к лечению гайморитов и других синуситов?
Александр Белоконь: Сразу скажу – только в квалифицированных руках.
Ольга Беклемищева: То есть никаких «домашних докторов», пожалуйста, не надо.
Александр Белоконь: Вопрос о том, что если у нас нарушен отток, и существуют клапанный механизм, мы будем просто греть воспалительный очаг без возможности элиминации оттуда патологического продукта, того же эксудата. Физиотерапия очень полезна – микроволновая терапия, УВЧ, электрофорез. В отоларингологии для лечения воспалительных заболеваний околоносовых пазух используется огромный арсенал физиотерапевтических средств. И они должны быть использованы только специалистами, поскольку не надо забывать о том, что существуют риногенные внутримозговые осложнения, существуют осложнения, связанные с патологией орбиты глаза. Ни в коем случае! Физиотерапия должна назначаться только по определенным показаниям и только квалифицированным специалистом.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Николаевич. Я надеюсь, что эти слова наши слушатели запомнят. Нос расположен слишком близко к мозгу и к глазам, чтобы можно было заниматься самодеятельностью.
Я благодарю за участие в передаче нашего гостя – Александра Николаевича Белоконя, врача-отоларинголога.
Всего вам доброго! Постарайтесь не болеть.