Не военнопленные. Тюрьма для граждан Украины

• Россия без суда и следствия удерживает под стражей сотни граждан Украины.

• Суд над сотрудниками следственного изолятора, с чьей подачи насиловали заключенных.

• Пациентские объединения жалуются на отсутствие препаратов для лечения ВИЧ-инфекции.

Не военнопленные. Тюрьма для граждан Украины

НЕ ПЛЕННЫЕ И НЕ ОБВИНЯЕМЫЕ

С начала полномасштабного вторжения в Украину Россия нарушает Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, заявляют международные наблюдатели и правозащитники. По их данным, в российских колониях и тюрьмах без суда и следствия месяцами держат граждан Украины, не имеющих никакого отношения к ВСУ. Счет идет на тысячи. Среди удерживаемых много женщин "штатских" профессий. Те из них, кому удалось освободиться, рассказывают об издевательствах и пытках. Российские власти уклоняются от комментариев на эту тему, а слова "плен" в подобном контексте вовсе избегают.

Наш корреспондент Иван Воронин поговорил с Ольгой Романовой, главой Правозащитного фонда "Русь сидящая", который помогает отправленным за решетку украинцам.

Иван Воронин: Сколько гражданских украинцев находятся в российских колониях?

Ольга Романова: В колониях и в СИЗО: Харьковская группа "Мемориал" оценивает это число в шесть тысяч человек. Это люди, которых они знают по именам. Вообще, кажется, что их примерно восемь. Нам известно место нахождения примерно 200. Нам – это кому? Есть несколько российско-украинских групп, одна из них – группа "Статут", которую возглавляет с украинской стороны Андрей Коваль, а с российской – Григорий Михнов-Вайтенко. Эта группа занимается только гражданскими. Есть еще известная группа "Пошук. Полон": они занимаются, в том числе, поиском военнопленных.

Российские власти, в отличие от всего мира, невзирая на все существующие конвенции, считают военнопленными людей, которых весь мир считает гражданскими. Это прежде всего ветераны, люди, которые на момент войны не носили погоны, или военные медики в отставке. Они обычно не проходят фильтрацию. Удивительно, что в числе похищенных гражданских – агрономы, которые выходили в феврале и марте 2022 года на поля просто готовить почву к посеву, учителя, врачи, пенсионеры...

Ольга Романова

Российское государство их не признает. "Их там нет", – самый частый ответ. При обмене выясняется, что, конечно, все есть. Мы находим в судебной базе, что начинает рассматриваться дело, предъявлено обвинение. Это будет тяжелое обвинение, скорее всего, "пособничество в терроризме" или "терроризм". Но тогда мы уже можем говорить о допуске адвоката, о переписке, о посылках. А срок, который получит человек, не важен, хотя это явно все после 15 и 20 лет, поскольку речь идет о назначении цены при обмене. Все это очень цинично.

Нет ни адвокатов, ни ОНК: естественно, над людьми довольно серьезно издеваются, унижают человеческое достоинство, заставляют маршировать и петь песни, прославляющие Путина и российскую армию. А с теми, кто отказывается, поступают довольно жестко. Отсутствие медицинской помощи – все это как обычно.

Есть еще одна группа похищенных гражданских – это две с половиной тысячи херсонских заключенных, которых в ноябре прошлого года зачем-то перенесли в Россию. И сейчас их уже гораздо меньше, поскольку тех, у кого заканчиваются сроки, стараются выпускать. Но что дальше? Что ты сделаешь со справкой об освобождении без паспорта или с украинским паспортом в России? Сразу же задерживают: "А как ты пересек границу?". Соответственно, это нахождение в ЦВСИГ (в Центрах временного содержания иностранных граждан). Но там уже могут работать адвокаты.

Есть и счастливые истории. Осенью прошлого года освободили учительницу математики из Черниговской области, 26-летнюю Викторию Андруша. А на днях мы по Zoom праздновали ее свадьбу с парнем, который вернулся с фронта, чтобы жениться.

Иван Воронин: А вы пытались по этому поводу контактировать с ФСИН?

Ольга Романова: С ФСИН нашему фонду совершенно бесполезно контактировать – мы "иностранные агенты". Надо сказать, что очень многие ФСИНовские начальники... я не могу сказать, что помогают, но дают понять. Эти гражданские заложники не относятся к системе ФСИН. В СИЗО или в колониях, которые относятся к системе ФСИН, их держат отдельно. И такую зону очень легко найти – она по периметру охраняется военной полицией, а не ФСИН: значит, там точно есть либо военнопленные, либо гражданские.

Иван Воронин: Как их обменивают на военнопленных из Украины? Признают военнопленными?

Ольга Романова: Нет. Их так и обменивают, как гражданских. Это всегда процесс договоренностей. Их включают в группу военнопленных, но они не военнопленные.

Иван Воронин: Как можно помочь этим людям?

Ольга Романова: Есть группа волонтеров, которые ухитряются находить таких гражданских. У меня есть одна блистательная волонтерка из Москвы. Она ищет таких гражданских по любым сообщениям медиа: скажем, "в Белгородской области арестованы Иваненко, Петренко и Сидоренко" по подозрению в какой-то деятельности. Она рассылает сотни, тысячи писем, и однажды в одной из тюрем вдруг появляется галочка "доставлено". Если похищенный гражданский находится на территории России, это очень тяжело, но гораздо легче, чем если он на оккупированных территориях. А если он в "ДНР", "ЛНР", то это просто "черная дыра".

"БОЛЬШОЕ ИРКУТСКОЕ ДЕЛО" ​

Суды рассматривают так называемое "большое Иркутское дело" о массовом насилии над заключенными из Ангарской колонии номер 15. Обвиняемые – восемь человек, среди которых двое сотрудников следственного изолятора. Официально потерпевшими признаны больше двадцати человек. Часть из них следствие считает участниками бунта, произошедшего в Ангарской ИК-15 в 2020 году. После него заключенных начали вывозить в СИЗО № 6 Ангарска и СИЗО № 1 Иркутска, а там подвергали избиениям и извращенным изнасилованиям. Эти уголовные дела – о бунте и о массовых пытках и изнасилованиях тех, кто был в него вовлечен, – слушаются параллельно.

"Иркутское дело" в суде

Мы созвонились с экспертом Фонда в защиту прав заключенных Петром Курьяновым. Он представляет интересы нескольких потерпевших в так называемом "большом Иркутском деле", и сегодня был на слушаниях в Ангарском городском суде, где начался процесс над двумя сотрудниками СИЗО-6 Ангарска.

Петр Курьянов: Всего на скамье подсудимых сегодня было пять человек. Один – Дмитрий Бароян, бывший начальник Отдела режима и надзора СИЗО-6 Ангарска, второй – некий Василий Луковский, но он приходил пешком, сидел в стороне, не в клетке. Остальные – "разработчики", из разряда "пробу ставить негде". Бароян – это тот садист в погонах, который и организовывал все эти эпизоды сексуального насилия: представляете, он в форме сидит, присутствует, когда на его глазах шваброй, веником в задний проход... При этом он ел банан или лузгал семечки. По указанию этого Барояна через "разработчиков" прошло огромное количество народа, но удалось доказать лишь несколько эпизодов.

Петр Курьянов

Цель всех этих сексуальных действий – прежде всего, надломить человека морально, унизить, показать ему, что "здесь для тебя нет никакого закона, ты должен делать все, чего мы от тебя требуем". Ведь эти массовые изнасилования происходили ровно на следующий день после акции протеста в ИК-15, и оперативники СИЗО были уже заряжены на то, чтобы подготовить всех этих ребят к даче нужных показаний, чтобы они покорно брали на себя вину якобы за те массовые беспорядки, к которым, собственно, и привлечено сейчас в одном деле 19 человек, а в другом – примерно 10.

Второй сотрудник, Луковский, тоже заместитель начальника Отдела режима и надзора, – просто, выражаясь по-русски, дура безмозговая. Он расхаживал с большим деревянным молотком и беспорядочно лупил всех налево-направо, так, что у людей случались переломы. Он сидел в СИЗО, но в какой-то момент следствие вышло с ходатайством об изменении ему меры на домашний арест. Я опасался, что судья действительно может изменить меру пресечения. Пришлось высказать свою позицию. Мой подопечный, потерпевший, освободился и боится за свою жизнь и здоровье. И я сегодня сказал судье, что есть адвокатские опросы свидетелей, которые тоже освободились, живут в Ангарске и тоже опасаются; они готовы прийти в суд, показать на Барояна, Луковского и других, но не желают прежде времени "светить" свои фамилии. И суд продлил им всем меру пресечения до шести месяцев.

НА ЛЕКАРСТВА ДЕНЕГ НЕТ

По меньшей мере в 18 регионах России не хватает препаратов для лечения ВИЧ-инфекции. Активисты и представители пациентских объединений и организаций из 32 городов России обратились в правительство, Госдуму и Минздрав с требованием принять меры для предотвращения перебоев с лекарствами. Если власти их не услышат, то получать антиретровирусную терапию сможет не больше трети россиян, нуждающихся в подобном лечении. А это может привести к крупнейшей эпидемической вспышке в России.

На лечение ВИЧ денег нет

На связи с нашей студией – международный консультант по профилактике ВИЧ Алексей Лахов.

Алексей Лахов: Коллапса системы еще не случилось. Во многих регионах таблетки еще есть, но, к сожалению, уже поступают сведения о том, что в ряде регионов они заканчиваются и людей переводят на другие схемы лечения – более дешевые, сопряженные с большим количеством побочных эффектов. До конца этого года, возможно, все более-менее разрешится, но вот что будет в следующем году... И дальше уже может наступить тот самый коллапс.

Марьяна Торочешникова: А сколько сейчас ВИЧ-инфицированных в России?

Алексей Лахов: Есть несколько цифр. Одна – это статистика Минздрава: порядка 900 тысяч человек. Соответственно, из этого расчета Минздрав и делает закупки препаратов. Но есть и другая цифра, которую дает Федеральный центр СПИДа: там говорят о том, что у нас уже официально зарегистрировано более 1 миллиона 100 тысяч человек. Согласно эпидемиологическим расчетам, эта цифра может приближаться к полутора миллионам человек и даже больше. Просто те люди, которые еще не встали на учет, не попадают в статистику.

Марьяна Торочешникова: Человек, принимающий антиретровирусную терапию, ведь не несет опасности окружающим? Он может полноценно существовать, женщины могут рожать здоровых детей, но если этих лекарств не получать, может случиться катастрофа.

Алексей Лахов: Вы правы. Сейчас на Международной научной конференции по ВИЧ/СПИДу ВОЗ представила доклад, где говорится, что люди, достигшие неопределяемой вирусной нагрузки, абсолютно безопасны для своих половых партнеров.

Марьяна Торочешникова: А почему в регионах начали пропадать лекарства?

Алексей Лахов: У нас ежегодно выявляется более 60 тысяч новых случаев ВИЧ-инфекции – это только за последние три года, а до этого ежегодно выявлялось более 100 тысяч человек, и это самые высокие цифры во всем Европейском регионе. Это не могло не отразиться на объеме закупок. Получается, что у нас ежегодно прибавляется большое число пациентов, которые должны принимать ежедневную пожизненную терапию. А бюджет не резиновый. Помимо ВИЧ-инфекции есть и другие нозологии. Кроме того, люди, живущие с ВИЧ, могут жить и с другими заболеваниями, которые тоже требуют бюджетных расходов. А в последний год у нас экономика все-таки перешла на военные рельсы, поэтому режут где могут, и это не могло не отразиться на закупках.

Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что сейчас в России основной метод передачи ВИЧ-инфекции – через сексуальные контакты? То есть это не переливание крови, не то, что придешь к зубному или делать маникюр – и можешь заболеть ВИЧ? Там риск остается, но он несравним с незащищенным сексом?

Алексей Лахов: Именно так.

Алексей Лахов

Марьяна Торочешникова: Эпидемическая ситуация по-прежнему остается сложной?

Алексей Лахов: Да. Например, на днях академик Вадим Покровский из Федерального центра СПИДа приводил статистику за первое полугодие 2023 года: у нас снова выявлено более 34 тысяч случаев ВИЧ-инфекции. Естественно, если мы не будем лечить тех людей, которые уже находятся на лечении, не будем брать на лечение новых, все это будет способствовать дальнейшему распространению инфекции и росту числа новых случаев.

Марьяна Торочешникова: Власти Ингушетии намерены запретить вступление в брак людям с ВИЧ-инфекцией и наркозависимым. Они оглядываются на опыт Чеченской Республики, где такой запрет действует с 2018 года. Как вам такое решение проблемы?

Алексей Лахов: Ничего хорошего это не принесет, будет только способствовать дальнейшей стигматизации и дискриминации людей, живущих с ВИЧ-инфекцией. Сейчас во всем мире идет тренд скорее на декриминализацию передачи ВИЧ-инфекции, все больше и больше стран принимают законы, направленные на то, что если даже один человек передал вирус другому, то это не может считаться уголовным преступлением. Но в России, к сожалению, до сих пор действует 122-я статья Уголовного кодекса, по которой человека можно посадить в тюрьму, если он даже по незнанию передал вирус своему половому партнеру.

Ингушетия – достаточно патриархальное общество. Люди с ВИЧ и так там стигматизированы и дискриминированы, и если будут появляться такие инициативы, то они еще больше будут уходить в подполье, даже гетеросексуальные пары. А что уж говорить, например, о представителях ЛГБТ-сообщества, об употребляющих наркотики?.. Я боюсь, что они вообще не захотят приходить ни в какие официальные органы и сдавать тест на ВИЧ.

Марьяна Торочешникова: Несколько лет назад в России шла масштабная кампания с девизом "Знай свой статус": людей призывали проходить тестирование. Дала ли она серьезный результат?

Алексей Лахов: С одной стороны, нет. Люди до сих пор находятся во власти мифов и предубеждений. С другой стороны, даже такое поголовное тестирование, привлечение внимания к этой проблеме все равно идет на пользу, поскольку люди все-таки начинают больше задумываться о своем здоровье. Другой вопрос, что даже при анонимном тестировании в поликлинике все равно просят твой паспорт или СНИЛС, и ты попадаешь в систему. Естественно, это отбивает желание идти в это звено здравоохранения. Люди могут обратиться в анонимный кабинет по тестированию на ВИЧ в Центрах СПИДа, но они, как правило, находятся в крупных городах, и люди из близлежащих поселков могут туда просто и не поехать.

Марьяна Торочешникова: То есть в России ВИЧ – это по-прежнему "стыдная" болезнь?

Алексей Лахов: К сожалению, это так.