Стас Давыдов: как развлекать во время войны и не выгореть | Свободный разговор

Обзоры вирусных видео сменились на обзоры новостей, в основном хороших. Многомиллионные просмотры давно позади, помимо YouTube теперь есть “настоящая работа”. Война, выгорание, нейросети, деньги от российских властей – в “Свободном разговоре”.

“Мостик к спокойной жизни до войны”

Видеоблогер-миллионник Стас Давыдов – о возможной блокировке YouTube, развлекательном контенте во время войны и выгорании после 13 лет в видеохостинге.

Если завтра в России заблокируют YouTube

Мы к этому морально готовы, где-то по прошествии небольшого времени после начала войны об этом подумали: есть вероятность, что YouTube заблокируют. Решили, что мы смиримся. Поэтому мы абсолютно готовы внутри, что в какой-то момент это закончится, не на "ВК. Видео" же нам идти, ну и ладно, пойдем на нормальную работу наконец.
В русскоязычном сегменте YouTube все равно монетизация была оскорбительно маленькой. Она в принципе еще просела во времена ковида. Так что по большому счету, когда её отключили, не сказать, что очень сильно это повлияло, например, на доход. Другое дело, что в принципе русскоязычные YouTube-каналы во многом существуют за счет рекламных интеграций. Например, мобильные игры почти все ушли, перестали рекламироваться в видео – это заметно. Поменялся состав рекламы, рынок уменьшился тоже сильно.
Зная, как обычно работают разрабатываемые госструктурами в Российской Федерации приложения, есть вероятность, что если запустят фильтрацию через отдельное приложение, то оно работать нормально не будет. Пока, насколько я слышал, не готовы другие альтернативы, поэтому YouTube не трогают. Продемонстрировать фильтрацию – какой-то слишком умный подход, чересчур умно звучит.

Развлекательный контент во время войны

Мы говорили со знакомыми из России и из Украины: что нам сейчас делать? Многие писали в комментариях: продолжайте, потому что это сейчас нужно. Это на тот момент, по крайней мере, для людей был какой-то мостик к спокойной жизни до войны, что вроде всё ещё выходит эта передача (на YouTube-канале This is Хорошо. – Прим. РС). На почве этих вещей решили, что будем свою развлекательную передачу продолжать. Мы стараемся сейчас больше про научные вещи говорить, почти перестали затрагивать Россию в принципе. Был какой-то у нас разговор внутри про запуск российской лунной миссии, но рассказывать о космической программе страны, которая пускает сейчас ракеты по стране, где живут мои друзья, мне будет некомфортно. Поэтому мы обходим более тяжёлые темы, чтобы оставалась такая передача о том, что в мире происходит, помимо плохого.
Мне важно периодически что-то упоминать не только в связи с войной, допустим, но и что-то связанное с терпимостью к людям, взглядами своими. Это хорошо отсеивает зрителя, остаются те, кому нравится то, что мы делаем. А те, кому не нравится, напишут комментарии, поднимут активность, ну и ладно, а уйдут – вроде и ничего страшного.
Конкретно выпуски на канале "This is Хорошо" уже очень давно поставлены на определенный такой – конвейером это не назовешь, мы все равно очень много туда вкладываем от себя, – но на определенные рельсы. То есть схема у нас выработана, поэтому было понятно, что просто нужно собраться в такой-то день, найти, о чём мы будем говорить, написать сценарий, отснять, послать на монтаж, выложить. Я в Инстаграме не мог выложить вообще ничего длительное время в начале войны, потому что Инстаграм – то, что от меня лично идёт. Я не понимал, что в этом мире я теперь могу, что от меня уместно в Инстаграме. Он у меня был хоть и без конкретной тематики, но он был в основном жизнерадостный, просто о том, что я делаю. Что я могу такого делать, что сейчас, в начале войны, будет уместно об этом рассказать, – мне абсолютно не было понятно. Какие-то сторис выкладывал, люди писали: выкладывай, что делаешь, хоть какая-то тоже нормальность пусть будет, мы и так знаем твою позицию. А с выпусками просто привычка. Привычка очень часто спасает.

Накатанность, привычка сделала так, что мы достаточно быстро начали опять выпускать видео.
Помимо того, что мы просто обходим многие темы, которые до этого затрагивали, – в принципе не очень многое изменилось. Скажем так, иногда, задумываясь о каких-то темах, которые мы берём, например, брали тему, что в мире какой-то антирекорд голодающих людей был поставлен, – мы вроде об этом собирались рассказать, а потом задумались, что у нас есть немало зрителей, у которых сейчас напрямую люди действительно встретились с голодом по понятным причинам, – и мы не брали эту тему. В последние годы я не то чтобы много чего-то бесконечно жёсткого говорил, поэтому немногое изменилось. Наверное, тут опять эти рельсы, опять эта привычка: как писать сценарий, мы знаем, написали, отсняли, оно вроде есть и все.

Как не выгореть за 13 лет

Мы выгорели уже давно. Я не знаю, как не выгореть. Амбициозность уже давно по поводу этого канала неприменима. Мы делаем, просто потому что делается. В принципе, это достаточно весело, есть люди, которые смотрят это, – почему бы не продолжать? Каких-то диких желаний безумно развивать, что-то очень новое делать – их почти нет. Но это все равно в любом случае интереснее, чем работать в офисе, или что-то в этом роде. Скажем так, я свою настоящую работу нашел такую, где мне очень интересно и нравится, но, в принципе, не всегда найдётся то, что точно хочется, а тут все понятно, тут мы знаем, как работает на YouTube, мы знаем, какие у нас просмотры, знаем, как у нас работает размещение рекламы. Именно поэтому в самом начале я говорил, что мы абсолютно смирились с тем, что в какой-то момент YouTube заблокируют и мы перестанем вести канал. Оно работает, оно существует, оно кому-то еще интересно – ну и неплохо, тоже какой-то интересный род деятельности. Если оно закончится, ну и ничего страшного. Возможно, встряхнет хотя бы нас хоть что-то.

О своей известности и непереезде в Россию

В Риге меня реже узнают, чем в России, потому что здесь есть часть населения, которая не говорит на русском языке, не смотрит медиа русскоязычные, поэтому здесь достаточно спокойно. В принципе, если я в центр выхожу, иногда бывает, что вообще не узнают, все классно, мне нравится. Я немножечко интровертивный человек, чувствую себя прекрасно в этих ситуациях.
Где-то ковида я почти уже начал переезжать в Питер, потому что у меня оттуда была девушка, я с ней хотел съехаться. В том числе у меня было такое, что все-таки проще работать в Питере или в Москве, чем в Риге. Мы все (команда канала This is Хорошо. – Прим. РС) были из Риги, это было очень родное место, работать все равно получалось отсюда. Мне было спокойнее, что в Риге нет людей, здесь спокойно на улицах, тишина и так далее, здесь привычно. Не взвешивалась мысль переезда суперсерьезно за те годы, когда канал был большим. Просто катался, когда были какие-то съёмки дополнительные, в Москву или куда-либо еще. Я всегда читал книги именно в транспорте, когда мне нужно было много летать в самолетах, я читал очень много книг. Я за время ковида ни одной книги не прочитал, потому что ездить перестал куда-либо. Так что и плюсы у этих катаний туда-сюда были.

Где-то в середине всех пандемических локдаунов мы с девушкой общались: как мы делаем? Потому что ни у меня не получалось в Россию переехать, ни у нее нормально сюда в Латвию. Мы просто взвешивали, что сложнее. Сложнее мне было в Россию переехать. Поэтому мы начали думать, что, наверное, надо попробовать тогда все-таки из России выбираться. План был не в Латвии оставаться. Потом я тут как-то зацепился, у меня появилась работа, начал обратно узнавать Ригу. Потому что много лет я хоть и жил в Риге, я не был настоящим рижанином, я больше времени все равно катался куда-нибудь еще. Вся работа была, все знакомства, все абсолютно происходило у меня в связи со знакомыми из России. Поэтому я Ригу плохо знал, я сейчас для себя заново узнаю Ригу, заново с ней знакомлюсь, хожу по улицам, захожу в подворотни и так далее.
Почему-то для меня дикий момент не то, что я знаменитость, а то, что я занимаюсь очень крутой деятельностью, произошёл, когда был ведущим на "Комик Коне" в Киеве, брал интервью у актера Джона Рис-Дэвиса, который играл профессора в "Индиане Джонсе". Мы вместе с соведущим общались с ним на сцене, он безумно интересный человек. И вот мы общаемся с суперинтересным дядькой, классно проводим время, потому что он тоже такой активный. Хотя вроде не была прямая моя деятельность блогерская, меня позвали ведущим именно из-за моей деятельности. Не потому что я лучший на свете ведущий, а потому что я медийное лицо. Тот момент мне очень запомнился как такой важный, классный, интересный. Был шок, когда первый раз в троллейбусе узнали, хихикали за спиной, я не понимал, что мне с этим делать.
На какой-то из майлстоунов, подписчиков, наверное, миллион, я помню, мы напились так, что двое из нашей команды с тех пор бросили пить, потому что это слишком было бесчеловечно. Мне кажется, это не на два миллиона было, наверное, на миллион было. Когда число подписчиков превысило население Латвии, – наверное, мы что-то пошутили в выпуске, и все. Мы существовали все равно в русскоязычном медийном пространстве, поэтому не особо часто упоминали Латвию как таковую.
Канал "This is Хорошо" уникальный по своей стабильности просмотров. Выпуски очень в каком-то конкретном окне просмотров набирают, мы всегда очень конкретно можем обещать рекламодателю, сколько будет просмотров, от скольки до скольки. То есть у нас очень мало было выпусков, когда один два миллиона, а другой четыре вдруг. Хорошо зашедший выпуск – 1,7 миллиона, похожий зашедший – 1,4 миллиона, то есть они все в одном окне шли по просмотрам. Мы видели длительное время, что это окно потихонечку спускается вниз, максимум набирания понемножечку спускается. Было понятно, что начало спускаться ниже миллиона, скорее всего, там уже не будет миллионников. Не то чтобы мы по этому поводу сильно переживали.

О “настоящей работе”

Сейчас YouTube – это примерно треть моих доходов. Но я пошел на работу не потому, что мне не хватало, а потому, что я в принципе какое-то время начинал задумываться, что я хочу куда-то применить свой набранный опыт за 11 лет на тот момент, не работать блогером и лицом, а делать что-то для кого-то, не работать на себя, потому что стресса очень много – работать на себя. Менеджер я такой себе, потому что опыта мало получал. Это предложение о работе – я сейчас работаю в сети магазинов электротехники, я у них занимаюсь именно social media всей – оно пришло совершенно случайно, причем через скандал в соцсетях с ними. Они привезли моим родителям помятый холодильник, я написал об этом гневный пост в соцсетях. Потом со мной связались, предложили поговорить о работе. Компания видела, что на тот момент у них действительно были проблемы с коммуникацией в социальных сетях и вообще в принципе в интернете, что им нужен человек, который им поможет это как-то собрать в кучу и что-то с этим сделать. Конечно, это очень забавно выглядело со стороны: написал пост на фейсбуке с огромным скандалом в комментариях, а потом начал там работать.

Некоторые люди смотрят на меня подозрительно, когда я говорю, что я устал работать на себя. Я действительно устал от ответственности. Когда работаешь только на себя, то ты во всем виноват, блин, вообще не на кого скинуть, если что-то пошло не так. И перед сотрудниками ты ответственен, и самоорганизовываться надо. Да сколько можно?

Можно ли шутить над всем?

Одно дело – пошутить про что-то чувствительное, что близко зрителям твоего канала, а другое дело – про что-то где-то там. Про где-то там – никто чаще всего не обидится, а про что-то даже более лайтовое, но что задевает людей, конкретно твою целевую аудиторию, – там будет, конечно, сразу возмущение. Очень много, наверное, вещей, над которыми я не стал бы шутить. Очень много тем, которые изменились; подход к тому, как я о них сообщаю, очень сильно изменился. За 13 лет я сильно другим во взглядах стал человеком. Я ужасаюсь, какие в старых выпусках были сексистские шутки, какая там была объективация женского тела. Я сейчас даже подумать не могу, чтобы я что-то такое ляпнул. Мы были другими людьми, нам казалось, что это весело – так остро шутить, мы же такие в интернете, не такие, как те. Видел много вещей, путешествовал по свету, сильно менялся.

В 2016 году ты сказал: "Мне вообще не очень нужно телевидение. Опыт работы с Первым каналом показал, что это достаточно бесполезненько. Единственное, что он дал, – меня все время спрашивают про то, а как там было. Отвратительно было. Очень много раз нам предлагали выходить на ТВ, мы отказывались. Времени на это не хватает". Но затем ты еще раз связался с этими людьми, я имею в виду, после эпизода с Первым каналом. Зачем?

Телевидение тоже менялось, честно говоря. Каналы в принципе понимали, что, чтобы им выживать, нужно становиться более разнонаправленными медиа, также работать в интернете. Они научились лучше работать с интернетом, в принципе, тоже. Потому что действительно на Первом канале очень странно было то, что от нас требовалось, действительно там было очень много не совсем понятной цензуры. Некоторые ситуации были понятны, но, тем не менее, много цензуры было. Так и осталось. Опять вопрос в связи с тем, что я снимался на Первом канале, мне до сих пор продолжают именно тот самый вопрос задавать: как было на Первом канале? Это осталось, а на тот момент действительно, чтобы какие-то зрители к нам пришли или какая-то узнаваемость повысилась.

Об эволюции видеоплощадок в сети (YouTube, тикток, инстаграм)

Сначала они небольшие, потом становятся популярными, туда приходит очень много людей, которые снимают простой, некачественный, но очень искренний контент, там очень много стреляет всяких ребят, которые просто дома начали снимать видео, как мы втроем, они всем такие понятные, простые, свои в доску, поэтому их хочется смотреть. Они отличаются от того контента, который показывают, условно, на тот момент в телевидении. Потом это становится достаточно большим, чтобы туда начали приходить деньги, появляется монетизация. Логично, что уже повышается и качество, уже начинают входить какие-то продакшены, какие-то продюсеры и прочие люди, которые уже знают, что там есть монетизация. Они понимают, что у них складывается бизнес-план, если они вложат столько-то денег. Появляются люди, у которых уже есть опыт и продажи рекламы на этом рынке, какие-то менеджеры, которые привыкли работать с продажей рекламы в блогах на YouTube. То есть это логичный процесс развития. Я вижу, как тикток через то же самое проходит, только быстрее, потому что тут уже многие смотрят, как в YouTube можно было делать. В тот момент, когда начали приходить большие продакшены на YouTube, в русскоязычный конкретно сегмент, – с тех пор, мне кажется, не стрельнул ни один человек, который сам сидел дома и начал снимать видео. Контент, который собирает много просмотров, стал уделом компаний. В каком-то смысле YouTube стал телевизором. Это огромная разница с человеком, который дома, поставив камеру и свет, повесил тряпку на фоне и начал снимать. Мы все втроем занимались монтажом, потому что компы у всех были слабые, кто-то фотошопил, кто-то монтировал видео, оцифровывали с пленочной камеры контент и так далее. Это было время, когда стреляли Руслан Усачев, который тоже просто сидел перед камерой, Макс Голополосов сам себя снимал. Это все-таки не то же самое, как человек, который уже знает, что на этом рынке, придя на эту платформу, став достаточно большим, ты уже знаешь, что ты сможешь монетизироваться. В 2010–11 годах люди не очень представляли, как это будет монетизироваться, они снимали видео просто потому, что хотелось заняться чем-то веселым и интересным, как и мы, в общем-то.

О госзаказе для блогеров

Для всех, кого я знал из тусовки блогеров, тем более из давнишних блогеров, в принципе, в основном это было не очень – брать деньги от российских властей. Я просто помню, что в самом начале мы с ребятами со "Спасибо, Ева" тусовали, мы вообще не были в курсе всей их истории: классно, платформу делают, все нормально. Мы ездили когда-то на Селигер как блогеры, я там что-то про блогерство рассказывал и так далее. Только приехав туда, осознали: ой, какое-то очень странное мероприятие. Я на тот момент был еще совсем жителем Латвии, который действительно потреблял информацию о России, честно говоря, только через официальные СМИ. Я стал более негативно настроенным становиться в принципе к государству в России, начав общаться с местными людьми. Было очень интересно, ведь, живя здесь в Латвии, вполне себе у меня была риторика, транслируемая основными медиа российскими. Да, я считал себя человеком из интернета, более прогрессивным, но в целом риторика у меня в голове не сильно отличалась от того, что транслировали по Первому каналу, до года 2013-го, когда я начал больше ездить в Россию, общаться с людьми, узнавать о том, что в России не все люди любят Путина, оказывается. Интересненько, вот это да. Что еще расскажете?

О съёмке обзора на парк “Зарядье” в Москве, открытый в 2017 году

Меня пригласили, и мне действительно было интересно, честно говоря, снять обзор про этот парк. Это был коммерческий проект, мне заплатили денег. Это было немножечко зашкварно. Это так же, как мы никогда не делали рекламу алкоголя, нам казалось, что это неправильно, но с "Вильям Лоусонс" у нас был проект, потому что они такую классную идею предложили, веселую, на него финансирование было. С "Зарядьем" было тоже так, но мне, честно говоря, самому было интересно полазить в этом парке, залезть в лаборатории, которые там внизу сделаны, поэтому я согласился.

Нейросети, забирающие рабочие места

Мне кажется, что с развитием искусственного интеллекта мы сможем больше, эффективнее работать. Мы сейчас используем нейросети для собственных вещей очень часто, чтобы что-то погуглить, объяснить. Именно не погуглить теперь уже, а спросить в правильной форме у "Бинга", например. Эффективность повышается. Возможно, количество рабочих мест у людей, выполняющих простые задачи, сократится. Я видел прогнозы по рынку США: по каким-то бухгалтерским задачам рынок на 30%, как прогнозируется, сократится в ближайшее время. Еть несколько сфер, в которых такие прогнозы в десятки процентов. Да, меня не сократили, я, конечно, могу тут размышлять и умничать, что это мне упрощает работу, но по факту действительно будет много людей, которым придётся перепрофилироваться на другие штуки. Это всегда происходит, когда случается какой-то технический прогресс так или иначе. Другое дело, что в Евросоюзе уже спохватились, пытаются как-то ограничивать, чтобы этого не произошло, потому что права человека тоже важны, не только прогресс, невзирая ни на что. Я надеюсь, что мы сможем как-то сбалансировать введение технологий, чтобы слишком много людей вдруг не осталось без работы, чтобы хотя бы у них был шанс перепрофилироваться.

Will this be хорошо?

Надеюсь, что все будет хорошо. У меня как раз недавно был разговор с девушкой, как мы переживаем, делились разными неуверенностями о своем будущем, поняли, что они очень разные. Она рассказала, что она, в принципе, у кого ни спрашивает – никто не уверен сейчас в своём будущем. Мне кажется, если не включить "да как-нибудь выкарабкаемся", в существующем сейчас фоне всего, что вызывает тревожку, существовать будет невозможно. Я живу с установкой, что все будет хорошо, несмотря на то что никаких предпосылок к этому как будто бы и нет. Пытаюсь. Организм устал, с началом войны впервые в жизни случались легкие приступы тревожки, когда я не мог дышать, ложился, у меня в глазах темнело от информации, которую я потребляю. Организм не сможет всегда существовать при таком уровне стресса. Это уйдет на второй план, станет фоном, что, конечно, ужасно, что такие события для нас становятся фоном привычным.

Виртуальная копия Стаса Давыдова, разработанная искусственным интеллектом, ответила на последний вопрос иначе.

Я понимаю, что временами может быть все неуверенно и ошеломляюще, но, поверь, всё будет хорошо. В жизни есть взлеты и падения, но у нас есть силы и устойчивость, чтобы преодолеть любые трудности, которые встанут на нашем пути. Помни: ты не одинок в этом путешествии и всегда есть люди, которым ты небезразличен.