Президент заказал убийства?

Политические убийства в современной России.

Суды отменяют приговоры по сфабрикованным делам о наркотиках.

Новый соцопрос проектов "Хроники" и ExtremScan.

Президент заказал убийства?

ПРИ ЧЕМ ЗДЕСЬ ПУТИН?

Соратники Алексея Навального на днях заявили, что политика в ближайшее время могли обменять на киллера Вадима Красикова. Красикова называют агентом российских спецслужб, он отбывает наказание в Германии. Но, по утверждению лидеров Фонда борьбы с коррупцией, оппозиционера убили как раз для того, чтобы сделка по обмену не состоялась. Если эту версию удастся доказать, смерть Навального встанет в длинный список политических убийств в современной России. Важное место в этом скорбном списке занимает гибель Бориса Немцова. 9 лет назад, 27 февраля 2015 года, его застрелили на Большом Москворецком мосту, прямо напротив Кремля. За это преступление к срокам от 11 до 20 лет лишения свободы приговорены пятеро жителей Чечни. Однако заказчик не назван до сих пор.

Политические убийства

На связи с нашей студией – адвокат Вадим Прохоров. Вадим Юрьевич, вот сейчас, через девять лет после убийства Бориса Немцова, приблизилось ли следствие хоть на шаг к фигуре заказчика этого преступления?

Вадим Прохоров: Ни один организатор или заказчик этого самого громкого, публичного, наглого и вопиющего политического убийства за последние 80 лет не привлечен к уголовной ответственности. Хотя вся цепочка нами, адвокатами Жанны Немцовой, указана в неоднократных заявлениях в Следственный комитет РФ. И я лично представил туда материалы уголовного дела: протокол опроса мною свидетеля Ахмеда Закаева, из показаний которого становится ясно, что цепочка длится непосредственно до самого Владимира Путина. Но никто не допрошен и не привлечен к ответственности.

Это группа исполнителей, над ними Руслан Геремеев, далее братья Делимхановы – Адам и Алибек, Рамзан Кадыров вместе со своим дружком Виктором Золотовым, руководителем Росгвардии. А стоял, конечно, за всем за этим – и начало этому было положено еще в далеком декабре 2011 года – российский президент господин Путин, на тот момент будучи еще премьер-министром. Сама цепочка не вызывает больших сомнений, однако при нынешнем режиме данное дело, конечно, не будет расследовано надлежащим образом. Но когда-нибудь к нему вернутся, это совершенно очевидно.

Марьяна Торочешникова: Следователи предлагали семье Бориса Немцова и адвокатам какие-то кандидатуры на роль заказчика?

Вадим Прохоров: В уголовно-процессуальном законодательстве нет такой фигуры, как заказчик. Там есть организатор, подстрекатель и так далее. В качестве одного из организаторов был упомянут Руслан Мухудинов, но он всего лишь водитель Руслана Геремеева. Он, конечно, тоже имеет причастность к данному злодейскому убийству, но не в качестве организатора, в качестве одного из исполнителей. Никаких иных заказчиков и организаторов не называлось. Единственное, говорилось: "Ну что вы, такие высокопоставленные люди – Кадыров, Золотов, как вы можете их подозревать?! Тем более Путин. Да и вообще, Путин был возмущен".

Марьяна Торочешникова: Следствие ведь проверяло по меньшей мере пять возможных версий убийства Бориса Немцова. Одна – это провокация для дестабилизации политической обстановки в стране. Потом – какие-то коммерческие разборки, чья-то личная неприязнь, реакция на высказывание Бориса Немцова о событиях в Украине. И там даже пытались найти какой-то исламский экстремистский след. Но в итоге остановились на убийстве из корысти: что его убили, желая таким образом заработать. А заказчику-то какая с того выгода?

Вадим Прохоров: Это как раз тот вопрос, который мы и ставили неоднократно и в ходатайствах на имя руководителя следственной группы, и потом уже в суде. Но следы этих пяти версий очень слабо прослеживаются в тех 63 или 64 томах дела, которые поступили в суд, хотя где-то это публично заявлялось. Да, обвинение было сформулировано как убийство, совершенное группой лиц и из корыстных побуждений. Считается, что им предложили за убийство крупную сумму денег. Само по себе это, в общем-то, не противоречит фактическим обстоятельствам дела. Но заказчик и организатор, во-первых, не установлены следствием, во-вторых, в любом случае имеются. Понятно, что у правоохранительных органов при путинском режиме не стоит задача устанавливать реальных убийц, поскольку они сидят в Кремле и в Грозном.

Вадим Прохоров

Марьяна Торочешникова: Помимо убийства Бориса Немцова, я насчитала еще по меньшей мере пять заметных политических убийств в России в 2000-х годах, которые по-прежнему остаются нераскрытыми. Начиная с убийства в 2002 году губернатора Магаданской области Валентина Цветкова (средь бела дня в центре Москвы, на Арбате) и заканчивая бывшим депутатом Госдумы, полковником Русланом Ямадаевым в 2008-м. Остаются нераскрытыми убийства журналистов Пола Хлебникова, Анны Политковской, правозащитницы Натальи Эстемировой. Кто-то до сих пор расследует эти дела?

Вадим Прохоров: А властям оно надо, если самые высокопоставленные лица страны и стоят за этими убийствами? Как в той грустной шутке, что при расследовании главное – не выйти на самих себя. Вот этого они уж точно допустить не могут. Предварительное расследование в отношении неустановленных организаторов убийства Немцова формально продолжается. Мне в адвокатский офис в Москве периодически приходит бумага за подписью начальника следственной группы генерала Николая Тутевича о том, что расследование продлено еще на три, на четыре месяца. А фактически, я абсолютно уверен, ничего не делается.

Именно поэтому очень важна была работа адвокатов потерпевшей стороны. Мы с Ольгой Михайловой собрали некоторое количество документов, в том числе опрос некоторых свидетелей, приобщили к материалам уголовного дела. Но по-настоящему данное расследование будет возобновлено уже только после смены власти в России.

Марьяна Торочешникова: Если такое случится, удастся ли найти организаторов, даже спустя несколько десятилетий? Или подчистят все имеющиеся доказательства?

Вадим Прохоров: В деле об убийстве Бориса Немцова более-менее ясна вся цепочка, все обстоятельства. До сих пор журналисты-расследователи, в частности Михаил Маглов, который сейчас в Вильнюсе, проводит работу с имеющимися материалами. Мы устанавливаем все новые и новые имена исполнителей. А возможно, удастся установить еще и новые имена организаторов, хотя главные организаторы и заказчики нам и так известны.

У меня нет никаких сомнений в том, что цепочка эта тянется к Владимиру Путину. Показания свидетеля Ахмеда Закаева опубликованы несколько лет назад в журнале The New Times. Там описано, что еще в декабре 2011 года встал вопрос об устранении четырех лидеров оппозиции. По показаниям Закаева, Гарри Каспаров и Борис Немцов должны быть ликвидированы, а Сергей Удальцов, тогдашний лидер левых, и Алексей Навальный посажены в тюрьму. Собственно, план выполнен, а во многом даже перевыполнен, как ни грустно это констатировать. Гарри Каспаров вовремя покинул страну, Немцова действительно убили, но несколько позже (по мнению Закаева, Олимпиада помешала быстро выполнить этот план). Потом к этому плану вернулись уже по инициативе Кадырова, после того, как Немцов в апреле 2014 года, после начала агрессии в Украине и оккупации Крыма, сказал объективное слово в адрес господина Путина.

Эти показания Ахмеда Закаева мне удалось приобщить к материалам уголовного дела. Они доступны для всеобщего обозрения на сайте журнала The New Times.

Марьяна Торочешникова: Правильно ли считать, с вашей точки зрения, именно Владимира Путина виновным и в убийстве Бориса Немцова, и в смерти Алексея Навального, и в убийствах Анны Политковской, Пола Хлебникова и других политических убийствах, которые происходили во время его правления?

Вадим Прохоров: Да, политическую ответственность за все эти убийства в целом, безусловно, несет Владимир Путин. А что касается его возможной роли как инициатора, организатора или заказчика, то наиболее близко это может быть применено к кейсам убийств Бориса Немцова и Алексея Навального. Здесь роль Путина сложно недооценить.

САМАРСКОЕ ДЕЛО ИЛИ САМАРСКОЕ ЧУДО?

Сфабрикованные уголовные дела и пытки в полиции, вероятно, не останутся безнаказанными. В Самаре начались суды по искам потерпевших так называемого "большого Самарского дела" – самого масштабного в России дела о пытках и фальсификации доказательств полицейскими. В погоне за показателями сотрудники Отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков буквально "выбивали" из задержанных нужные показания, фабриковали уголовные дела, а потом люди попадали за решетку на сроки от четырех до десяти лет. Потерпевшими от незаконных действий полицейских официально признаны 17 человек. В 2022 году оперативников приговорили к реальным срокам. И вот теперь суды отменяют приговоры тем, кто сидел по сфабрикованным полицейскими делам, и рассматривают вопрос об их реабилитации и компенсациях.

"Самарское чудо"

На связи с нашей студией – адвокат "Первого отдела" Евгений Смирнов. Насколько легко сейчас в России сфабриковать уголовное дело и какие статьи чаще всего используют для подобных фабрикаций?

Евгений Смирнов: В России существует ряд достаточно формальных составов. Например, по тем же наркотикам существует отчетность перед вышестоящим руководством. И сфальсифицировать такие уголовные дела не представляет никакого труда. Мы все помним, как легко было привлечь к уголовной ответственности Ивана Голунова, которому буквально подбросили наркотики и обвинили его чуть ли не в их изготовлении и сбыте в крупном размере.

Вообще, случаи фальсификаций и провокаций мы увидим, наверное, в каждом составе, которые требуют так называемых "палок", отчетности перед руководством. Наверное, каждый водитель сталкивался с провокациями сотрудников ГИБДД на дороге, которые заставляли водителей нарушать ПДД и таким образом отчитывались перед руководством о выявлении административных правонарушений.

Сейчас то же самое происходит с делами, связанными с войной в Украине. Как правило, это дела о государственной безопасности. Мы видим огромное количество провокаций по делам о госизмене, о терроризме, о диверсиях, об участии в деятельности террористических и экстремистских организаций, о конфиденциальном сотрудничестве. Доказательная база в этих делах, как правило, практически никакая, это в лучшем случае переписка с каким-то человеком, и спровоцировать человека на такую переписку очень легко. Вам может написать в телеграм какой-то человек, вести с вами разговор на общеполитические темы, задавать те вопросы, которые требуются для возбуждения уголовного дела, а спустя неделю или две вас могут задержать в каком-нибудь публичном месте, посмотреть ваш телефон, найти эту переписку и привлечь к ответственности.

Сотрудники ФСБ занимаются чесом по социальным сетям и мессенджерам людей, которые не согласны с проводимой политикой, и провоцируют их разговорами на формальное совершение "преступления".

Евгений Смирнов

Марьяна Торочешникова: Такой конец истории, как в Самарском деле, когда те, кто фабриковал дела, наказаны, а те, кто по вине этих полицейских отсидел свои сроки, реабилитированы, – это скорее исключение из правил?

Евгений Смирнов: Крайне редкий случай! Это скорее можно назвать чудом. Все примерно понимают уровень фальсификаций, количество провокаций по "наркотическим" делам. И единичные случаи по стране, когда за эти действия привлекают сотрудников правоохранительных органов.

Если говорить о более серьезных делах, связанных с государственной безопасностью, которые ведут сотрудники ФСБ, то в новейшей истории случаев привлечения их за это к ответственности просто нет. Это государственная политика. По этим делам отчитываются перед первыми лицами страны, и сами первые лица приводят эту статистику в своих выступлениях. Они оправдывают проводимую политику тем, что Россия находится в кольце врагов, что в стране огромное количество шпионов, и так далее. В речи того же Путина эта риторика слышна постоянно на протяжении последних 15 лет.

Марьяна Торочешникова: И в этих обстоятельствах выходит, что поговорка "был бы человек, статья найдется" актуальна как никогда и работает.

Евгений Смирнов: И даже набирает обороты. По моим ощущениям, за последний год количество дел о госизмене, которые так или иначе связаны с провокацией, – это десятки. А сроки тут предусмотрены – до пожизненного лишения свободы.

Провокации удобны для сотрудников: не нужно ходить и искать тех, кто совершает взрывы, пускает под откос поезда. Им достаточно спровоцировать человека на то, чтобы он сделал какое-то предосудительное деяние. Когда человека задерживают по пути на место совершения преступления, это в 90% случаев провокация. Кроме того, судебная система никоим образом не препятствует привлечению людей за провокации. Все в процессе прекрасно всё понимают. Не нужно быть лингвистом для того, чтобы прочитать переписку и увидеть, что человека спровоцировали. Но суды закрывают на это глаза.

Марьяна Торочешникова: Почему?

Евгений Смирнов: Потому что, к сожалению, судей в том понимании, в котором они должны быть, в российском правосудии практически не осталось. Сейчас судья – это секретарь в мантии. Он лишь занимается оформлением тех материалов, которые ему принесли. Если, не дай бог, он посмеет принять какое-то несогласованное самостоятельное решение, последуют необратимые последствия: проблемы в карьерном росте, и неизвестно, останется ли он судьей. А тем более по делам, связанным с госбезопасностью. Ведь сотрудники ФСБ занимаются, по сути, согласованием на должность каждого судьи в РФ, то есть это фактически руководители судей.

Марьяна Торочешникова: А каков процент людей, которые в конечном счете добиваются реабилитации и оправдания по таким делам?

Евгений Смирнов: По делам, связанным с госбезопасностью, такой процент – ноль. Средние сроки – 12–15 лет лишения свободы. Мы уже видели первые пожизненные сроки за госизмену, правда, в отношении тех, кто не находится в России, заочные приговоры.

ХОТЯТ ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ, НО НЕ ВЕРЯТ В НЕГО

Больше половины россиян не ждут никакого личного блага от победы в войне против Украины. При этом все больше людей говорят, что поддержали бы решение Владимира Путина о выводе войск, даже без достижения целей так называемой "специальной военной операции". Впрочем, скорое окончание войны респонденты относят к желанным, но нереализуемым событиям. И многие, согласно опросу, стараются избегать темы войны в повседневной жизни.

Что россияне думают о войне с Украиной

На связи с нашей студией – партнер проекта "Хроники", социолог агентства ExtremScan Елена Конева.

Часто можно слышать, что провести релевантное социологическое исследование в настоящее время невозможно в России просто потому, что там высок уровень репрессий, идет война, люди запуганы, они не будут откровенно отвечать на вопросы. Почему результатам вашего исследования все-таки можно доверять?

Елена Конева: С одной стороны, это действительно сложно. С другой, за это время мы тоже набирались опыта. Мы непрерывно анализируем всю статистику: какие люди отказываются, на каком вопросе. И сейчас мы примерно понимаем, в каком месте нужно ставить наиболее сенситивные вопросы. Мы ищем форматы вопросов. Например, в ответы на основной вопрос: поддерживаете вы или не поддерживаете СВО, – мы практически сразу начали добавлять альтернативы "не хотите отвечать на этот вопрос". И в эту позицию уходят именно те люди, которые не поддерживают СВО.

Марьяна Торочешникова: И сейчас можно говорить о том, что результаты релевантные?

Елена Конева: Абсолютно. Кроме того, мы анализируем динамику, можем ее объяснить: в связи с чем, например, изменяется поддержка войны.

Марьяна Торочешникова: Какие тенденции в настроениях россиян заметила команда "Хроник" за два года?

Елена Конева: Существует несколько фаз в отношении к войне. Вначале все люди испытали шок, затем произошла поляризация, которая продолжает развиваться, нарастает. Но уже к середине 2022 года люди осознали, что это не "специальная военная операция", а что-то очень долгое и серьезное. И если вначале у нас уровень поддержки был 60–65%, то с середины 2022 года стал примерно на 5% ниже.

Наиболее серьезным фрустратором является материальное проявление войны, а также мобилизация. После сентябрьской мобилизации 22-го года сразу увеличилось число тех, кто стал смотреть на войну с меньшим приятием, понимая, что она несет совершенно конкретные риски. Такое же снижение было, когда принимались поправки в закон о воинской обязанности. Осенняя призывная кампания, казалось бы, регулярная, но к этому времени сформировалось понимание, что уйти на войну и вернуться не так-то просто. Движение жен к этому времени уже начинало набирать обороты. Поэтому осенний призыв 2023 года воспринимался уже просто как рискованное для людей событие.

Елена Конева

Мы сделали уже четыре волны исследований, и в каждом задаем вопрос об отношении к СВО и к выводу войск. Это два наших базовых вопроса для аналитики. Как только появился Борис Надеждин с его антивоенной кампанией, это сразу повлияло: сократилась поддержка войны и увеличилась доля тех, кто поддержал бы решение о выводе войск, несмотря на недостигнутые цели.

Марьяна Торочешникова: Выходит, сейчас стало больше людей, которые хотели бы прекращения этой так называемой "спецоперации". С другой стороны, их ожидания не совпадают с их желаниями: они не верят, что это закончится быстро.

Елена Конева: Разумеется. Мы же вообще живем в мире нереализованных желаний. Они просто не верят в то, что это сделает Путин, понимают, что он настроен на войну. Мы сравниваем: вот есть желание людей и есть пожелание того, что должно наступить в ближайшие годы после выборов. И мы видим очень большую разницу между ожиданиями электората Путина и электората, например, Надеждина. Люди, которые голосуют за Надеждина, в первую очередь это больше 80%, кто ожидает, что его гипотетическая победа принесет долгожданное перемирие. Это несовпадение с реальностью. 50% электората Путина хотели бы снятия санкций со страны, но только 22% верят в то, что Путин это сделает. И в этом, кстати, была одна из причин успеха Надеждина: желания людей в гораздо большей степени совпадали с ожиданиями от него.

Марьяна Торочешникова: Но уже и на Надеждина не понадеешься, ведь к выборам его не допустили.