"Память строгого режима", – так называется книга Николая Копосова, в которой автор исследует коллективные представления о прошлом и исторической политики в России 1985-2000 годов. О "мемориальных войнах", культурном патриотизме и сострадательной истории на презентации книги спорили ведущие российские эксперты.
Историки ищут истину в архивах, но как только документы становятся достоянием общественности, их содержание приобретает иную ценность, нередко – политическую. Что такое политика истории и что такое политика памяти? Об этом написал книгу доктор философских наук, директор исследований Хельсинского университета Николай Копосов:
– То, что я занимался и продолжаю заниматься проблемами влияния разных обстоятельств на мышление историка, вовсе не означает, что я безбрежный сторонник исторического субъективизма. Я вовсе не считаю, что исторической объективности не существует. У нас сейчас в России, к сожалению, очень распространен своего рода моральный, а вместе с ним и когнитивный релятивизм, когда из факта, что совершенства нет, делается вывод о том, что нет и различия между степенями зла. И когда есть факты, говорящие о том, что полной, достоверной истины достичь довольно трудно, делается вывод, что и все интерпретации всего, что было, равны между собой. Мода уходит одна, приходит другая, в общем, на самом деле, все релятивно. Но вот не все релятивно. Очень значимы некоторые оттенки в формах вовлечения человека в политику, за кого он, каким образом, против кого он, насколько это затмевает все его остальные прочие соображения – вот эти небольшие оттеночки зачастую приобретают капитальное значение и составляют различия совершенно принципиального характера.
В значительной степени в своей книге я пытался провести нюансированный подход к вовлечению историков в политику. Точно так же, как и нюансированный подход к законодательству по поводу истории – и так далее. Я понимаю, что лучше было бы в идеальном мире, чтобы была чистая наука, чистая объективность, но это нереально. Поэтому лучше, чтобы была чуть более объективная наука, чуть более демократическая политика. Демократия не есть идеальный общественный строй, и форма функционирования истории в демократии тоже не есть форма функционирования чистой, идеальной науки. Но демократия, по известному определению, – наименее плохая из известных нам форм общества и, способов исторической политики, потому что без нее, похоже, в современном мире уже не обойтись. Все, что присуще демократическому обществу, – это не такая же историческая политика, как та, которая присуща не совсем демократическому и не совсем недемократическим обществам. Собственно, поэтому я и посвятил этим проблемам книгу, а не отдельные наблюдения, потому что надо работать систематически над изучением нюансов, и только на основе понимания этих нюансов можно сформулировать какую-то, на мой взгляд, трезвую, разумную историческую политику, достойную демократического общества, к которому мы все, наверное, более или менее стремимся, – рассказал Николай Копосов.
С некоторыми его мыслями, изложенными в книге, не согласен доктор экономических наук Виктор Шейнис:
– Николай Евгеньевич пишет: "Историческая память сегодняшнего общества носит искусственный, манипулятивный характер". Применительно к России, на мой взгляд, это бесспорно. Что с этим делать? С точки зрения автора, задача историка заключается в том, чтобы переключить внимание с политической истории, так сказать, с национального романа, как он определяет определенный пласт исторической литературы, на социальную и культурную историю. Но я думаю, что сюжеты социальной и культурной истории также могут быть использованы в манипулятивных целях – и действительно используются, – считает Виктор Шейнис.
Доктор исторических наук Юрий Афанасьев также отметил, что разделяет далеко не все мысли Николая Копосова, однако достоинства книги отметил и он:
– Главное достоинство в том, что он впервые, с моей точки зрения, столь глубоко и основательно затрагивает важнейшие проблемы исторического знания, исторического сознания, соотношения истории и памяти. Причем делает это не в общетеоретическом разрезе, а исследует это глубоко дифференцировано по отношению к различным регионам мира, – подчеркнул Юрий Афанасьев.
Действительно, российская историческая политика в книге Николая Копосова рассматривается в ее взаимосвязи с политикой других восточноевропейских стран. А один из важных вопросов, который автор пытается решить, – возможность законодательного определения исторической истины – в сегодняшней России актуален как никогда.
Историки ищут истину в архивах, но как только документы становятся достоянием общественности, их содержание приобретает иную ценность, нередко – политическую. Что такое политика истории и что такое политика памяти? Об этом написал книгу доктор философских наук, директор исследований Хельсинского университета Николай Копосов:
– То, что я занимался и продолжаю заниматься проблемами влияния разных обстоятельств на мышление историка, вовсе не означает, что я безбрежный сторонник исторического субъективизма. Я вовсе не считаю, что исторической объективности не существует. У нас сейчас в России, к сожалению, очень распространен своего рода моральный, а вместе с ним и когнитивный релятивизм, когда из факта, что совершенства нет, делается вывод о том, что нет и различия между степенями зла. И когда есть факты, говорящие о том, что полной, достоверной истины достичь довольно трудно, делается вывод, что и все интерпретации всего, что было, равны между собой. Мода уходит одна, приходит другая, в общем, на самом деле, все релятивно. Но вот не все релятивно. Очень значимы некоторые оттенки в формах вовлечения человека в политику, за кого он, каким образом, против кого он, насколько это затмевает все его остальные прочие соображения – вот эти небольшие оттеночки зачастую приобретают капитальное значение и составляют различия совершенно принципиального характера.
В значительной степени в своей книге я пытался провести нюансированный подход к вовлечению историков в политику. Точно так же, как и нюансированный подход к законодательству по поводу истории – и так далее. Я понимаю, что лучше было бы в идеальном мире, чтобы была чистая наука, чистая объективность, но это нереально. Поэтому лучше, чтобы была чуть более объективная наука, чуть более демократическая политика. Демократия не есть идеальный общественный строй, и форма функционирования истории в демократии тоже не есть форма функционирования чистой, идеальной науки. Но демократия, по известному определению, – наименее плохая из известных нам форм общества и, способов исторической политики, потому что без нее, похоже, в современном мире уже не обойтись. Все, что присуще демократическому обществу, – это не такая же историческая политика, как та, которая присуща не совсем демократическому и не совсем недемократическим обществам. Собственно, поэтому я и посвятил этим проблемам книгу, а не отдельные наблюдения, потому что надо работать систематически над изучением нюансов, и только на основе понимания этих нюансов можно сформулировать какую-то, на мой взгляд, трезвую, разумную историческую политику, достойную демократического общества, к которому мы все, наверное, более или менее стремимся, – рассказал Николай Копосов.
С некоторыми его мыслями, изложенными в книге, не согласен доктор экономических наук Виктор Шейнис:
– Николай Евгеньевич пишет: "Историческая память сегодняшнего общества носит искусственный, манипулятивный характер". Применительно к России, на мой взгляд, это бесспорно. Что с этим делать? С точки зрения автора, задача историка заключается в том, чтобы переключить внимание с политической истории, так сказать, с национального романа, как он определяет определенный пласт исторической литературы, на социальную и культурную историю. Но я думаю, что сюжеты социальной и культурной истории также могут быть использованы в манипулятивных целях – и действительно используются, – считает Виктор Шейнис.
Доктор исторических наук Юрий Афанасьев также отметил, что разделяет далеко не все мысли Николая Копосова, однако достоинства книги отметил и он:
– Главное достоинство в том, что он впервые, с моей точки зрения, столь глубоко и основательно затрагивает важнейшие проблемы исторического знания, исторического сознания, соотношения истории и памяти. Причем делает это не в общетеоретическом разрезе, а исследует это глубоко дифференцировано по отношению к различным регионам мира, – подчеркнул Юрий Афанасьев.
Действительно, российская историческая политика в книге Николая Копосова рассматривается в ее взаимосвязи с политикой других восточноевропейских стран. А один из важных вопросов, который автор пытается решить, – возможность законодательного определения исторической истины – в сегодняшней России актуален как никогда.