Организаторы митинга в защиту 31-й статьи российской Конституции с помощью судебного решения заставили ростовскую администрацию официально согласовать это публичное мероприятие. Площадь перед центральным входом в парк имени Горького полицейские огородили железными решетками, а на двух проходах поставили металлоискатели и человек по 10 стражей порядка. По всему периметру парка стояли машины с ОМОНом, другие же полицейские - как ни в чем не бывало - прогуливались с собаками группками по 3-5 человек. Ростовская действительность напоминала военное время. Правоохранительные структуры города сделали всё, чтобы митинг привлёк к себе максимум внимания прохожих. То ли полицейские, судя по числу спецтехники и личного состава, рассчитывали на большую активность местной оппозиции, то ли преследовали другие цели, а сама акция в рамках «Стратегии-31», прошло абсолютно спокойно, без каких-либо эксцессов. Как рассказала член регионального Совета движения «Солидарность» Валентина Толмачева:
Валентина Толмачева: Вы знаете, к нам подошел один совершенно посторонний человек и спрашивает: Что же вы делаете? Вы же оставили весь город без милиции. А вдруг что-то случится? Вы представляете, как вы развязали преступникам руки вот на эти полтора часа? Милиции нет в городе – милиция вся здесь, у парка Горького.
Ну, это, конечно, впечатляло, на целый квартал – милицейские автобусы, машины. И ОМОН, и милиция, и милиционеры с собаками…
Олег Бакунин: «Заявление о проведении «Стратегии-31» было подано ровно год назад, - рассказала один из заявителей митинга Соня Мошиян. - Отказав, нам объяснили, что Большая Садовая — это центральная улица города, и что именно в 18.00 все люди идут с работы домой, и наш митинг будет мешать их движению. О том, что его всё-таки разрешат, мы тогда даже и не думали!» Отстаивая 31-ю статью Конституции, гарантирующую свободу собраний всем гражданам страны, некоторые ростовчане поплатились собственной свободой. Совершенно не понятно, с чего полицейские рассчитывали на большую активность граждан, если ещё до начала митинга кого отправили отбывать административный арест, кого упрятали в психушку, а кого просто не выпустили из дома. Мероприятие, тем не менее, состоялось. Не для того оппозиция ровно год добивались в суде права провести «Стратегию-31» на заявленном месте. Говорит активист коалиции «Другая Россия» Григорий Елизаров, который сам не смог присутствовать на митинге, потому что отбывал в это время семь суток административного ареста:
Григорий Елизаров: Мы, организаторы акции – Соня Мошиян и я – подали в администрацию исполнительный лист суда и в итоге нам согласовали акцию. Дело не во времени, дело в том, что мы отстояли своё законное право на проведение этого митинга. Будет и десять лет – мы всё равно продолжим борьбу за свои конституционные права. То есть, главное – это соблюдение наших законных прав.
Олег Бакунин: Митинг в Ростове мог и не состояться 31-го марта. 29 числа на улице Пушкинская полицейские задержали руководителя регионального отделения «Левого фронта» и предполагаемого ведущего митинга Владислава Рязанцева. Он был доставлен в психиатрическую лечебницу, расположенную в посёлке Ковалёвка. По словам родственников Рязанцева, не было никакого решения суда, просто медики получили указание продержать оппозиционера у себя 48 часов. В протоколе было написано, что Влад на улице «общался с инопланетянами». Говорит руководитель областной организации Объединённого гражданского Фронта Борис Батый:
Борис Батый: У нас было два заявителя митинга – это Григорий и Соня, и два распорядителя – это я, Борис Батый, и Павел Нагибин. Вот, надо было, чтобы все четверо не дошли. Ну, сначала они меня посадили, но, видимо, была команда «посадить», но не сказали – на сколько. Ну, я думал: шесть суток, как минимум, чтобы я не смог попасть на митинг, а судья почему-то дала трое. Видимо, у нас очень бурный был процесс, и дежурный адвокат Алексей Кравченко сначала, видимо, не понял, куда он попал, и какое дело, а когда понял, отработал на все сто. И отдельная благодарность общественному защитнику Эдуарду Николаеву, который в этот субботний день принял участие в процессе, который растянулся на шесть часов. С шестнадцати до двадцати трех часов. В итоге меня все-таки «закрыли», но на трое суток, то есть цель не была достигнута в полном объеме. И пришлось отсидеть в Батайске. Ну, это реальная тюрьма, Батайск – это не Семашко.
Олег Бакунин: Администрация города, как правило, официально не согласовывает публичные акции, которые проводят в Ростове-на-Дону представители так называемой внесистемной оппозиции. Поэтому правоохранители всегда пытаются задержать кого-либо из участников. Или до, или после мероприятия. Продолжает активист «Другой России» Павел Нагибин:
Павел Нагибин: Лет как, наверное, десять – я уже точно не помню, мне не удается согласовать митинг. Не согласовывают, или не принимают уведомление – юридически верно будет так сказать, на том месте, которое я указываю в уведомлении. Отправляют ко Дворцу спорта, или куда-то там еще. Но, как правило, ко Дворцу спорта. Один раз нам удалось в 2007 году провести пикет памяти Политковской возле консерватории. Мы подавали – около памятника Ленину, нам сказали, что это место уже занято, хотя, как правило, никто никогда не приходит на эти места.
Олег Бакунин: Но в этот раз всё удалось. Как рассказал официальный распорядитель митинга Борис Батый:
Борис Батый: После освобо ждения меня друзья встретили, все было нормально. Мы ожидали провокации на выходе в Батайске, или по пути домой, нет, все обошлось. Но началась охота тридцать первого. С очень раннего утра мы обнаружили сначала одну машину наружного наблюдения, потом – вторую. Возможно, была и третья, но две – абсолютно точно. И с помощью друга-журналиста, который подъехал прямо к подъезду и я запрыгнул в машину – милиционерам осталось только кричать: «Мужчина стойте, мужчина стойте!». А дальше была погоня в стиле боевиков, все было очень красиво – Брюс Уиллис отдыхает.
Олег Бакунин: О судьбе Владислава Рязанцева, который должен был вести этот митинг, стало известно лишь вечером. Комиссия врачей-психиатров признала его полностью вменяемым. При этом медики дали понять, что в отношении них применялся административный «прессинг», в виде «высоких» телефонных звонков.