От соблазна поделиться мыслью о том, что президент Белоруссии теперь примется закручивать гайки, и все глубже и стремительнее погружаться в пучины тоталитаризма, не удержался и сам Лукашенко. "Всех привлечь, не глядя ни на какую демократию", - сформулировал он антитеррористическую программу, в других главах которой говорилось, естественно, о Западе, озаботившемся "какими-то правами человека".
Президент сказал то, что от него так все ждали, и он, похоже, это знал. Да, - сказала оппозиция, внутренне гордясь своей проницательностью, - мы знали, что отыграются на нас. И в доказательство того, что над Белоруссией опускается зловещая политическая ночь, все теперь вспоминают такие же непостижимые взрывы в Витебске в 2005-м году, и в Минске на концерте в день Независимости в 2008.
У всей страны тогда взяли отпечатки пальцев. Что, несомненно, было явным признаком полицейского государства. Вопрос только в той базе данных, в которую все эти отпечатки сгрузили. Боюсь, в Белоруссии эти тонны картинок не доехали до ближайшего отделения милиции, в чем и отличие милицейского государства от полицейского. Отличие, которое никак не берут в расчет те, кто провидит в Белоруссии глобальное похолодание.
Желание белорусской оппозиции бить во всемирный набат, понятно: только он может напомнить миру о ее существовании. И Лукашенко в этой малости своей оппозиции не отказывает. Во-первых, потому, что вообще всегда искренен, когда речь идет о чем-то больном, вроде белорусской демократии или прав человека. А, во-вторых, кто-то и в самом деле ждал, что Лукашенко скажет после взрыва что-нибудь другое? Например, что теперь можно смело сужать круг подозреваемых, потому что благодаря усилиям правоохранительных органов у оппозиции есть железное алиби? Или что гайки бы и взаправду хотелось бы закрутить, только пусть кто-нибудь покажет, где они еще недозавинчены.
Лукашенко всего лишь должен был выглядеть грознее обычного, а это лучше всего получается за счет оппозиции и за счет Запада. Еще есть, конечно, Москва, но здесь можно не утруждаться, потому что все нужные на эту тему слова скажет сама оппозиция. И ничего не мешает при необходимости эту тему развить самому.
Только вот пусть поднимет руку тот, кто помнит Лукашенко другим. Да, за предыдущий год, совпавший с избирательной кампанией, он и в самом деле подивил оппозицию, а заодно и весь мир небывалым либерализмом. Но пусть кто-нибудь, приложив руку к сердцу, громко скажет, что он и в самом деле верил в батькино перерождение.
Или кто-то, вспоминая 2008-й год, может рассказать что-нибудь фатальное из жизни белорусской оппозиции – по крайней мере, более фатальное, чем состояние, в котором она пребывала? Не говоря о том, что если власть и в самом деле хочет потоптаться на оппозиции, то для этого ей никакие взрывы не нужны, что она примерно раз в полгода и демонстрирует.
В общем, ничего нового – ни про оппозицию, ни про Запад, ни про демократию, ни про гайки Лукашенко не сказал. И не сделал. И не сделает. Просто сейчас он сказал все это после теракта, а раньше – без него. И вся разница.
Ничего не меняется от такого происшествия, как взрыв в метро.
11 сентября изменило Америку так, как может изменить страну только война. Испания после своего теракта тоже не сразу себя узнала, увидев себя вышедшей едва ли не всей страной на площадь. Но только там, где царит подлинная стабильность, меняться незачем. Ну да, взорвалось. Может быть, через месяц рванет снова. Причем, может быть, наверняка. И чем что-то менять, куда-то выходить, что-то в себе выжигать, разумнее просто терпеть и верить в теорию вероятности, по которой вроде задеть не должно.
Словом, мраморную облицовку на "Октябрьской" залатали, цветы положили, погибших похоронили, - жизнь продолжается. Свои маленькие бонусы получили все. И власть, у которой, действительно, развязаны руки, только неизвестно, зачем. И оппозиция, о существовании которой благодаря власти теперь вспомнит мир. Тоже, впрочем, ненадолго.
Президент сказал то, что от него так все ждали, и он, похоже, это знал. Да, - сказала оппозиция, внутренне гордясь своей проницательностью, - мы знали, что отыграются на нас. И в доказательство того, что над Белоруссией опускается зловещая политическая ночь, все теперь вспоминают такие же непостижимые взрывы в Витебске в 2005-м году, и в Минске на концерте в день Независимости в 2008.
У всей страны тогда взяли отпечатки пальцев. Что, несомненно, было явным признаком полицейского государства. Вопрос только в той базе данных, в которую все эти отпечатки сгрузили. Боюсь, в Белоруссии эти тонны картинок не доехали до ближайшего отделения милиции, в чем и отличие милицейского государства от полицейского. Отличие, которое никак не берут в расчет те, кто провидит в Белоруссии глобальное похолодание.
Желание белорусской оппозиции бить во всемирный набат, понятно: только он может напомнить миру о ее существовании. И Лукашенко в этой малости своей оппозиции не отказывает. Во-первых, потому, что вообще всегда искренен, когда речь идет о чем-то больном, вроде белорусской демократии или прав человека. А, во-вторых, кто-то и в самом деле ждал, что Лукашенко скажет после взрыва что-нибудь другое? Например, что теперь можно смело сужать круг подозреваемых, потому что благодаря усилиям правоохранительных органов у оппозиции есть железное алиби? Или что гайки бы и взаправду хотелось бы закрутить, только пусть кто-нибудь покажет, где они еще недозавинчены.
Лукашенко всего лишь должен был выглядеть грознее обычного, а это лучше всего получается за счет оппозиции и за счет Запада. Еще есть, конечно, Москва, но здесь можно не утруждаться, потому что все нужные на эту тему слова скажет сама оппозиция. И ничего не мешает при необходимости эту тему развить самому.
Только вот пусть поднимет руку тот, кто помнит Лукашенко другим. Да, за предыдущий год, совпавший с избирательной кампанией, он и в самом деле подивил оппозицию, а заодно и весь мир небывалым либерализмом. Но пусть кто-нибудь, приложив руку к сердцу, громко скажет, что он и в самом деле верил в батькино перерождение.
Или кто-то, вспоминая 2008-й год, может рассказать что-нибудь фатальное из жизни белорусской оппозиции – по крайней мере, более фатальное, чем состояние, в котором она пребывала? Не говоря о том, что если власть и в самом деле хочет потоптаться на оппозиции, то для этого ей никакие взрывы не нужны, что она примерно раз в полгода и демонстрирует.
В общем, ничего нового – ни про оппозицию, ни про Запад, ни про демократию, ни про гайки Лукашенко не сказал. И не сделал. И не сделает. Просто сейчас он сказал все это после теракта, а раньше – без него. И вся разница.
Ничего не меняется от такого происшествия, как взрыв в метро.
11 сентября изменило Америку так, как может изменить страну только война. Испания после своего теракта тоже не сразу себя узнала, увидев себя вышедшей едва ли не всей страной на площадь. Но только там, где царит подлинная стабильность, меняться незачем. Ну да, взорвалось. Может быть, через месяц рванет снова. Причем, может быть, наверняка. И чем что-то менять, куда-то выходить, что-то в себе выжигать, разумнее просто терпеть и верить в теорию вероятности, по которой вроде задеть не должно.
Словом, мраморную облицовку на "Октябрьской" залатали, цветы положили, погибших похоронили, - жизнь продолжается. Свои маленькие бонусы получили все. И власть, у которой, действительно, развязаны руки, только неизвестно, зачем. И оппозиция, о существовании которой благодаря власти теперь вспомнит мир. Тоже, впрочем, ненадолго.