В гибели Вавилонской башни смешение языков неповинно – это сказка. Каждый, кто бывал на стройке, знает: каменщик – не лингвист. Он и руками объяснится. Без чего действительно нельзя, так это без проекта. Без ясного представления об окончательном виде. Без параметров. Этого строителям Вавилонской башни трагически не хватало. Задание было самое общее: строить в высоту до упора. Но в небе упора нет. Уже давно всем было неловко от абсурдной затеи, все рекорды были побиты, запись в книгу чудес света состоялась, а они все строили. Вот и осталась Башня самой известной незавершенкой в истории. Пришлось валить вину на смешение языков.
В Европейском союзе сегодня 27 государств-членов и 23 официальных языка. Только на синхронный и технический перевод уходит в год более полумиллиарда евро. И ничего – дела идут, контора пишет. Организация расширяется. Представления об окончательном виде, правда, нет, но зато темпы ударные.
Звонил я на днях эксперту одной из брюссельских комиссий, интересовался, как идет подготовка резолюции по Косову. Он незлобно рассмеялся: «Да вы что, голубчик, это ведь пока еще даже не нематериал!» Другой бы не понял, а я в курсе: «нематериалом» ( non - paper ) на здешнем волапюке обозначаются необязательные наметки для предварительной обкатки на самой ранней стадии обсуждения. Разговор был не для записи, поэтому я не могу подтвердить факт несуществования данного нематериала.
Некоторый сюрреализм птичьего языка не может удивить на родине гениального Рене Магритта, одна из известнейших картин которого называется «Это не трубка». Беда в том, что брюссельский сюрреализм отнюдь не ограничивается языком. Представьте себе, что пока еще не доведенный до ума нематериал ( non - non - paper ) со временем станет полноценным нематериалом, а когда-нибудь в будущем и материалом, по обстоятельном обсуждении превратится в проект резолюции, в резолюцию, и, может быть, еще при жизни нашего поколения – в политическую директиву! Что произойдет? А ничего! Шансы на то, что политическая директива ЕС что-либо хоть на йоту изменит в реальном мире, равны нулю – ведь дипломатические ведомства национальных государств она ни к чему не обязывает. В конечном счете, дело ведь не в результате, а в процессе. Одно из распространенных определений сюрреализма – «сон наяву, когда грезящий прозревает мир в гораздо более правдивом виде, чем каким он есть на самом деле».
Это не значит, разумеется, что на счету у ЕС нет никаких достижений – к их числу относятся и общая валюта, и общий рынок, и зона свободного передвижения. Но все это в прошлом. Все, что могло бы определить окончательный контур сооружения – скажем, решение вопроса о приеме Турции или о будущем европейской Конституции – скорее всего не выйдет за пределы предварительного обсуждения и останется всего лишь важным «несобытием».
Между прочим, возведение самой знаменитой высотки древнего мира тоже воспринималось вначале как вполне рациональный, выполнимый проект с открытым концом. Уверен, что первоначально слово «столпотворение», которым обозначалась главная стройка тысячелетия, произносилось современниками с пафосом и чувством законной гордости. Это потом, по факту неудачи, оно стало обозначать неупорядоченное и бессмысленное скопление суетящегося народа.