Кристина Горелик: Работа следственных органов и судебные ошибки - такова тема нашей сегодняшней программы. Давайте послушаем репортаж из региона, а после обсудим эту историю. Рассказывает Лада Леденева.
Лада Леденева: 11 апреля 2003 года в семье Марины и Юрия Медковых из села Китаевского Новоселицкого района Ставропольского края случилась беда: без вести пропала 14-летняя дочь Татьяна. Вместе с ней исчезли документы, личные вещи, фотоальбом, одежда девочки. Вместо того, чтобы начать ее розыск, следователи почему-то решили, что она мертва, и возбудили уголовное дело по статье «Убийство», в котором обвинили брата Татьяны, 17-летнего Дмитрия.
Согласно материалам дела, в тот день Дмитрий Медков спровоцировал ссору с сестрой, переросшую в драку. Он якобы бил ее руками и ногами. Она упала, ударившись головой об угол чугунной батареи, и умерла. Все это якобы происходило в присутствии друга Дмитрия, Алексея Хиленко. Чтобы скрыть следы преступления, друзья отнесли труп в огород, где расчленили и сожгли в топке бани. Несгоревшие останки сбросили в реку.
Диму арестовали в колледже, прямо на уроке химии. Убитая горем мать неоднократно пыталась объяснить стражам порядка, что ее сын никого не убивал, он даже домашнюю утку зарезать боялся. Однако, женщину никто не слушал.
В ходе обыска в доме Медковых были найдены топоры, печь, совок и гвозди - вещественные доказательства по делу. Тело девочки не нашли, экспертизу, которая могла обнаружить в печи сажу от трупа, не проводили. На топоре якобы была обнаружена человеческая кровь, но экспертизу на ее принадлежность проводить не стали.
Тем временем, все село стало коситься на Диму, как на изувера. А тут и свидетель, Алексей Хиленко, во всем сознался. Его освободили от ответственности благодаря раскаянию.
Говорит уполномоченный по правам человека в Ставропольском крае Алексей Селюков.
Алексей Селюков: Он там по-разному говорит, но это все же требует более тщательной проверки. Но то, что были применены недозволенные методы допросы, это факт. Я бы сейчас говорил о психологическом давлении. Кроме того, допросили до этого его друга, которому сказали, что "Дима уже признался, а ты скрываешь", и заставили друга написать показания, что он был очевидцев убийства сестры Дмитрия Медкова.
Дмитрий Медков: Сначала кричали на меня: "Давай, признавайся, где закопал, как убивал!" Я пытался их переубедить, что никого я не убивал, никого не закапывал. Толку не было, они продолжали кричать. Уже за окном начало темнеть, в кабинет зашел заместитель начальника милиции, рыжеволосый такой, говорит: "Начальник разрешил, можете бить".
Лада Леденева: Кому пришло в голову объявить Диму сумасшедшим, непонятно. Известно лишь, что ставропольские психиатры не смогли поставить ему точный диагноз. Мать уверяла, что Дима - совершенно нормальный парень и на учете у психиатров не состоял. Но в Московском институте имени Сербского заключили: "Медков Дмитрий Юрьевич страдает хроническим психиатрическим расстройством, что лишало его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Представляет особую опасность".
Алексей Селюков: Я думаю, что дали они заключение такое под давлением неопровержимых доказательств, которые им предоставили следователи. Они же им предоставили доказательства, что он признался, что труп сжег, и врачи полагали, что такое преступление им совершено.
Лада Леденева: В результате, вынесенным 14 июля 2004 года постановлением Новоселицкий районный суд назначил Дмитрию принудительное лечение в психиатрической больнице.
Дмитрий Медков: Там людей сворачивают также, это смотреть невозможно. Жалко просто людей.
Лада Леденева: События, произошедшие в семье Медковых три года спустя, имели эффект разорвавшейся бомбы. Марина Медкова получила письмо от дочери. Живой и здоровой. Как оказалась, в тот злополучный день Татьяна попросту сбежала из дома, причем, уже не впервые. Познакомившись на улице с сердобольной женщиной, она назвалась сиротой и уехала к новой знакомой в Дагестан, где приняла ислам, дождалась совершеннолетия, вышла замуж и родила сына.
8 декабря 2006 года прокуратурой Новоселицкого района было возобновлено предварительное следствие. Судьба Дмитрия Медкова решилась за 30 минут: 11 января Ставропольский краевой суд отменил решение районного и вернул его на повторное рассмотрение, после чего Дима смог вернуться домой. Говорит пресс-секретарь прокуратуры Ставропольского края Татьяна Евтушенко.
Татьяна Евтушенко: Президиум краевого суда рассмотрел заключение прокурора края, удовлетворил требование, изложенное в этом заключении, отменил то предыдущее постановление, которым к нему были применены принудительные меры медицинского характера, и направил дело на новое судебное рассмотрение.
Лада Леденева: По словам родителей Димы, за эти годы его здоровье серьезно пошатнулось.
Отец Дмитрия Медкова: Сразу начали пугать, шантажировать, как можно так. А ему-то, пацану, 17 лет.
Мать Дмитрия Медкова: Да, в то время было 17.
Отец Дмитрий Медкова: Ему 20 лет, а он уже инвалид второй группы.
Лада Леденева: Как в дальнейшем сложится его судьба и когда начнется повторное рассмотрение дела - в Новоселицком районном суде не знают.
Людмила Горобец: Да, дело находится в производстве нашего суда, но когда назначено, я не могу сказать. Не знаю.
Лада Леденева: Пояснила пресс-секретарь суда Людмила Горобец.
В ГУВД Ставропольского края заявляют, что милиция к делу Дмитрия Медкова не причастна.
Виктор Игнатьев: У нас изначально было известно, что нарушений не было. Изначально. Вел следствие следователь прокуратуры, но не милиции. Там показания, два абсолютно психически больных человека.
Лада Леденева: Пояснил и.о. начальника пресс-службы ГУВД Виктор Игнатьев.
Иного мнения уполномоченный по правам человека Алексей Селюков.
Алексей Селюков: И ГУВД, и прокуратура, тут нельзя их разделить, но на начальном этапе занимались розыском оперативные работники милиции. Они-то и выдвинули эту абсурдную идею или абсурдную версию о причастности к убийству Димы Медкова. Это дело могло бы стать эталоном непрофессионализма или даже профессионального примитивизма. Действия работников милиции, следователей, прокуроров определялись желанием выслужиться, продвинуться по службе. Желания установить истину по делу не чувствуется.
Лада Леденева: Председатель Новоселицкого районного суда Таисия Стерлёва, судья, выносивший постановление по делу, Юрий Иванов, нынешний прокурор Новоселицкого района Александр Тыльченко, прокурор, подписывавший обвинительное заключение, Геннадий Кошкидько, от комментариев отказались.
Как оказалось, вскоре после суда по делу Дмитрия Медкова, Геннадий Кошкидько пошел на повышение, и сейчас возглавляет прокуратуру Новоалександровского района края. На днях следователь Новоселицкой прокуратуры Онищенко, расследовавший дело, подал рапорт об отставке.
Накажут ли виновников ошибки, стоившей молодому парню почти трех лет жизни, пока не известно.
Для Радио Свобода Лада Леденева, Ставрополь
Кристина Горелик: Итак, у меня в гостях директор фонда "Общественный вердикт" Наталья Таубина, директор Российского исследовательского центра по правам человека Любовь Виноградова, а также президент Независимой психиатрической ассоциации России Юрий Савенко.
Наталья, наверное, к вам сразу же первый вопрос. Я не знаю, спрашивать ли у вас впечатление от истории или нет, поскольку мы до этого с вами разговаривали. Вообще с трудом верилось в то, что вообще такое возможно, что суд может вынести решение, не основываясь ни на каких доказательствах, не видя ни тела, не проводя ни одну экспертизу, тем не менее, обвинить человека в подобном страшном преступлении.
Наталья Таубина: Это конечно полное безобразие. Это говорит о том, что дела у нас расследуются из ряд вон плохо, и в первую очередь ставится во главу угла момент быстроты раскрытия и закрытия дела, чем его полноценное следствие, проведенное полноценное следствие и как бы учет всех возможных версий, отработка их и уже вынесение какого-то объективного заключения, а не чего-то такого выдуманного. Но если говорить, как бы сравнивать это дело с той практикой дел, с которой мы сталкиваемся, все-таки с такого рода ужасами приходиться работать крайне редко. На нашей памяти таких дел можно пересчитать по пальцам.
Кристина Горелик: Сразу вспоминается дело Михеева, естественно.
Наталья Таубина: Да, дело Михеева.
Кристина Горелик: Но там что у нас?
Наталья Таубина: Там все-таки до суда дело не дошло. Там его подозревали в совершении убийства девушки, десять дней от него пытались получить это показание, используя разные методы пыток, включая электроток, после которого он, не выдержав всего этого, выпрыгнул из окна и теперь является инвалидом и находится в инвалидном кресле. А на следующий день после его выбрасывания из окна девушка, целая и невредимая, вернулась домой, без каких бы то ни было вообще следов насилия и претензий к кому бы то ни было.
Было у нас дело Манингера. Там рабочий тольяттинский порядка полутора лет просидел в СИЗО, как подозреваемый в совершении убийства редактора тольяттинской газеты "Тольяттинское обозрение". Тоже достаточно громкое дело. Практически сразу после убийства высшие наши должностные чины заявили о том, что они уже вышли на след преступника, что дело будет быстро-быстро раскрыто, арестовали Манингера. Он полтора года просидел в СИЗО, дело дошло до суда и в суде развалилось, и он в результате был признан невиновным в совершении данного преступления, но человек полтора года сидел. Это как бы опять не ошибка суда, а плохое следствие.
Кристина Горелик: А говорят, что условия содержания, кстати, в следственных изоляторах бывают намного хуже, чем в колониях. Но это так, в скобках.
Наталья Таубина: Было у нас еще одно дело в Казани, где человек порядка шести лет уже после суда отсидел за убийство, потом, я сейчас точно не помню, но в какой-то из кассаций или в надзоре приговор был отменен Верховным судом, видимо, в надзоре уже, был отменен и сейчас находится в новом производстве, человек освобожден.
Кристина Горелик: Я вспоминаю, на Радио Свобода в 2001 году мы рассказывали об ужасном случае, Михайлов его фамилия, человека, который отсидел несколько лет в камере смертников. Его осудили за преступления, эти преступления действительно были, это были убийства, изнасилование 9-летней девочки и якобы изнасилование тройняшек. В убийстве 9-летней девочки потом сознался совершенно другой человек, которого случайно взяли то ли на краже, то ли еще на чем-то, оказалось, что это он сделал, а с тройняшками, там вообще была странная история: две из них при медицинском осмотре вообще оказались девственницами, а третья была девушка, склонная к фантазированию, скажем так. Дело в том, что здесь, в этой ситуации, суд принял за полчаса, как мы слышали из репортажа, решение отменить. А в деле Михайлова он еще очень долгое время сидел, продолжал сидеть до тех пор, пока эта медленная бюрократическая машина пыталась отменить это судебное решение. Даже когда уже понятно, что это такая судебная ошибка ужасная, почему невозможно человека сразу освободить?
Наталья Таубина: Должны, видимо, в системе бюрократии должны быть совершенно определенные...
Кристина Горелик: Каковы юридические процедуры?
Наталья Таубина: Если юридически это делать, то делать это, конечно же, можно, с точки зрения закона. Если представлены в суд веские доказательства предыдущей ошибки, то дальше суд рассматривает и, если видит эти доказательства, то признает ее как ошибку. Другое дело, насколько веские доказательства представляются, насколько суд готов к объективному рассмотрению этих веских доказательств. В ситуации с Дмитрием Медковым как бы уже вариантов не было. Смешно продолжать настаивать на том, что суд никакой ошибки не совершал. В ситуации, когда остается некий элемент неясности, то, в общем, можно на этом играть.
Кристина Горелик: Юрий Сергеевич, Институт Сербского принял просто на веру версию следователей о том, что этот мальчик убил свою родную сестру и, исходя уже из этого, вынес уже свое решение о вменяемости или невменяемости этого человека. Неужели врачи должны верить следователям или они все-таки должны каким-то независимо исследовать факты?
Юрий Савенко: Конечно это тяжелый стресс всегда, который всякий раз индивидуально, по-разному, но сильно переживается. Но следователь должен хорошо обосновать целесообразность направления на судебно-психиатрическую экспертизу. Обычно это не делается. И в смутных делах, чтобы закрыть дело, закруглить дело, решить его легким, удобным способом, действительно часто прибегают к тому, что посылают на судебно-психиатрическую экспертизу. А она-то у нас, в силу полного огосударствления с недавних пор и полной монополизации Центром Сербского, резко упала по качеству. И приходиться иметь дело просто с фантастическими ошибками профессиональными. Вот так, как наркологи узнают, чем человек злоупотребляет по обсенентному синдрому, по грубости профессиональных ошибок видно, что люди, профессионалы того же Центра Сербского, люди очень грамотные, безусловно, уже по этим ошибкам видно, что здесь дело в заказном деле, в кумовстве, в коррупции и т. п.
Вот Любовь Николаевна, как эксперт-психолог, могла бы...
Любовь Виноградова: Да, я могу просто прокомментировать это дело, потому что по нашей практике это совершенно типовой случай. Когда на этапе следствия доказательств, которые можно было бы предъявить в суде, недостаточно, то один из распространенных способов - это направление человека на судебно-психиатрическую экспертизу. И если эксперты выносят решение, что человек в этот момент... Причем эксперты не следователи, они не должны оценивать, хотя они получают все материалы уголовного дела, но они не могут проводить свое следствие. Они действительно, как вы говорите, фактически принимают на веру то, что им сказано.
Кристина Горелик: Что значит, в этот момент? Они же должны выяснить. А если этого момента не было, как они могут говорить, что в этот момент он находился в каком-то состоянии?
Любовь Виноградова: Они исходят из того, что содержится в материалах уголовного дела. Если им представлены показания свидетелей...
Кристина Горелик: То есть практика такая?
Любовь Виноградова: Да, практика такая. Если им представлены показания свидетеля, как вы здесь говорите, приятеля этого Дмитрия, который говорит, что так-то, так-то, так-то, если следователь пишет в своем заключении, что было то-то, то-то и то-то, они фактически принимают это на веру.
Кристина Горелик: Кстати, этого свидетеля тоже Институт Сербского обследовал и ему поставили диагноз "легко внушаем".
Любовь Виноградова: Понятно. Кстати, может быть, показания этого свидетеля сейчас в какой-то мере мешают сразу отменить приговор, потому что нужно разбираться тогда, а что было с этим свидетелем, это что, оговор или его заставили, и тогда нужно разбираться, кто это сделал. То есть это ведет за собой целую серию новых последствий. Возвращаясь к тому, о чем я начала говорить, я хочу сказать, если эксперты принимают решение, что человек в момент, когда было совершено правонарушение, устраняясь от того, оно было совершено или нет, это не их обязанность решать, было совершено преступление или нет. Если в этот момент человек не мог понимать значение своих действий и руководить ими, то есть они выносят свое заключение, на основе которого человека можно признать невменяемым, то фактически на этом сбор доказательств по делу заканчивается.
Кристина Горелик: А не должны его медицински освидетельствовать, живого человека, чтобы понять, он в этот момент...
Любовь Виноградова: Конечно.
Кристина Горелик: Они его спрашивают?
Любовь Виноградова: Они все равно работают с человеком после этого. И они должны вынести свое решение относительно того, что было в описанный ими момент.
Кристина Горелик: Они его спрашивают про описание убийства. Он говорит: "Я этого не совершал".
Любовь Виноградова: Чтобы точно ответить на ваш вопрос, нужно посмотреть заключение, которое они составили. Там могут быть описаны одновременно и какие-то действительно психические и нарушения, которые у него были в тот момент, когда он находился в Центре Сербского. То есть надо тут работать с заключением.
Кристина Горелик: Да, но любое психическое нарушение, даже если оно было до этого у молодого человека, хотя он не состоял на учете у психиатра и даже ставропольские психиатры не смогли ему поставить правильный диагноз, но даже если у него были какие-то психические небольшие отклонения от нормы, это не значит, что человека можно осуждать за убийство родной сестры, которого не было, конечно.
Любовь Виноградова: Безусловно. Я об этом и говорю, что... А суд после этого, если эксперты выносят такое решение, то суд фактически уже не занимается тем, что разбирает обстоятельства дела, а принимает решение о применении мер медицинского характера. Суд решает лишь вопрос о том, куда его направлять, в больницу общего типа или в стационар специализированный, с интенсивным наблюдением может быть, как особо, социально опасного. То есть суд решает другие вопросы. Между тем, как совершенно необходимо, конечно, сначала доказать, что этот человек это сделал. Поэтому мы, например, часто выступаем против того, чтобы экспертиза проводилась на этапе следствия. Пускай сначала следователь соберет все доказательства, передаст в суд, суд вынесет решение о том, что да, этот человек виновен, а потом лишь решается вопрос о том, он должен отвечать за свои действия или он в связи с особым психическим состоянием может быть признан невменяемым и направлен на принудительное лечение.
Кристина Горелик: Много в вашей практике подобных случаев, Юрий Сергеевич, когда на этапе предварительного следствия...
Юрий Савенко: Много. Это постоянно происходит. Более того, иной раз еще с советских времен сохранилась практика, когда по телефону просят помочь закруглить дело вот таким образом. И ничего не стоит психиатрам напустить соответствующий туман. Психические нарушения есть у любого из нас, но значимые для ответа на поставленные судом или следствием вопросы можно говорить только в том случае, если это носило психотический характер, то есть пересекало некую качественную грань, за которой все иначе. Обычно в этом пункте и происходит легкое переступание.
Кристина Горелик: Наталья, никто из представителей власти, вообще кто занимался этим делом, не пострадал, скажем так.
Наталья Таубина: Некоторые даже на повышение пошли.
Кристина Горелик: Да, некоторые на повышение пошли. Отставка была, правда, у одного следователя, но она была только в сентябре и, видимо, не связана с этим делом. Как-то инициировать, что называется, каким-то образом можно дело, по которому можно было привлечь должностных лиц к ответственности за подобные вещи.
Наталья Таубина: Конечно, да, с этим надо работать. Первое, что напрашивается, - это привлечение к ответственности тех следователей, которые вели расследование, их начальники, которые допускают подобного рода неэффективные, неполноценные, преступные расследования. У самого Дмитрия, в общем-то, есть право на возмещение морального и даже материального вреда.
Кристина Горелик: А сколько он может, как вы считаете, за то, что он около трех или двух с половиной лет просидел в психиатрической больнице, стал инвалидом второй группы?
Наталья Таубина: Скажем так, однородной практики по размерам возмещения у нас в стране нет и нет каких-то показателей, критериев, что за такого рода преступные деяния компенсация такая-то, за такого рода такая-то. Из опыта, взятия того же самого Манингера, который подал иск, по-моему, порядка миллиона рублей, получил компенсацию, если мне не изменяет память, порядка 300 тысяч. И это, с нашей точки зрения, довольно большая компенсация, которую российский суд мог присудить. Обычно это порядок, скорее, до ста тысяч.
Кристина Горелик: А с Михеевым не помните, какая была компенсация?
Наталья Таубина: Российский суд отказал ему в компенсации, ссылаясь на то, что он уже все получил от Европейского суда. Хотя, в общем, не имел никаких оснований для подобного рода ссылок, и сейчас пытаются это дело обжаловать.
Кристина Горелик: А Европейский суд сколько постановил отдать?
Наталья Таубина: Европейский суд обязал Российскую Федерацию в размере 250 тысяч евро. Там, по-моему, на две составляющих эта сумма делится, но суммарно это 250 тысяч евро, и Российская Федерация выплатила эти деньги.
Кристина Горелик: То есть у Дмитрия Медкова вообще есть все шансы получить денежную компенсацию от Российской Федерации за подобную судебную ошибку?
Наталья Таубина: У него есть шанс получить, но этого надо добиваться при квалифицированной помощи, при напористости и при подачи как бы всех свидетельств, документов. Каков будет размер, заявитель иска может определить размер тот, который он считает нужным, но суд, исходя из каких-то своих внутренних убеждений, будет определять размер сам.
Кристина Горелик: Да, но есть еще Европейский суд по правам человека. Я надеюсь, что все-таки правозащитники помогут Диме получить достойную компенсацию. А я в свою очередь буду, естественно, следить за развитием событий.
О судебных ошибках я беседовала с директором фонда "Общественный вердикт" Натальей Таубиной, директором Российского исследовательского центра по правам человека Любовью Виноградовой, а также с президентом Независимой психиатрической ассоциации России Юрием Савенко.
С 15 января этого года вступили в силу новые поправки к миграционному законодательству, призванные по заявлениям властей упростить въезд, проживание и трудовую деятельность на территории России иностранных граждан и лиц без гражданства В частности, исчезает такой институт как регистрация и вводится миграционный учет, носящий уведомительный характер. Упрощается процедура получения разрешения на временное проживание. Однако вместе со всеми этими законами был принят ряд других постановлений, в частности о квотировании иностранной рабочей силы и о допустимой доли иностранных работников в сфере розничной торговли. Подробнее об этих нововведениях мы и поговорим сегодня.
Приграничные территории всегда оказываются в центре миграционных потоков. Оренбургская область граничит с Казахстаном. О том, что думают о нововведениях иностранные граждане, местное население, чиновники и общественные деятели - в репортаже Елены Стрельниковой.
Елена Стрельникова: Для иностранных граждан, как из ближнего, так и из дальнего зарубежья, приграничный Оренбургский регион всегда был привлекателен. Официально здесь сегодня работают 70 тысяч иностранцев, из них 2 тысячи трудятся в торговле. Так что, как считают в Управлении Федеральной миграционной службы области, установленные квоты - 15 тысяч человек для бывших соотечественников из СССР и 600 человек из дальних стран - будут выполнены без особых усилий.
Изменения в миграционном законодательстве вступили в силу только 15 января, да и то не все, а вот рейды и проверки иностранных граждан начались намного раньше. Говорит начальник отдела трудовой миграции Владислав Костин.
Владислав Костин: Создана межведомственная комиссия, куда входят сотрудники Федеральной миграционной службы, Роспотребнадзора, налоговые подразделения и совместно проводятся мероприятия по проверке рынков. Ежедневно мы проводим сейчас рейды. В целом люди сейчас с пониманием относятся ко всему этому. Бывают, конечно, конфликтные ситуации, но это редко.
Елена Стрельникова: К любым рейдам и проверкам на Центральном рынке города Оренбурга давно привыкли. Здесь из почти 3тысяч торговых мест лишь 36 официально принадлежат иностранцам. Абдулла торгует сухофруктами. Приехал недавно из Таджикистана. Тут же встал в очередь за пластиковой картой.
Абдулла: Мне сделали документы, все готово, только получить надо. Все сдали, медицинские сдали все, получим после 15-го.
Елена Стрельникова: По статистике только 3 тысячи иностранцев во всем Оренбуржье получают пластиковые карты, а приезжают каждый год почти 60 тысяч. Абдулла искренне не понимает, почему ему придется уступить свое место на рынке другим торговцам.
Абдулла: Мы тоже не понимаем этого. Раньше было хорошо, все платили за место, мы налоги, все платили.
Елена Стрельникова: Со своей стороны заместитель директора рынка Иван Попов уверяет оренбуржцев, что для покупателей никаких сложностей с продукцией не возникнет.
Иван Попов: Я считаю, что она не повлияет на то, что наши покупатели, горожане останутся без определенного продукта.
Елена Стрельникова: Среди самих жителей области мнения о новом законодательстве разделились. Одни считают, что таким образом удастся навести порядок на рынках, другие переживают, что не смогут теперь кушать урюк.
Оренбурженка: Обвешивают и наши, и зарубежные. Поэтому, если будет порядок, то мне без разницы, кто будет торговать?
Оренбуржец: А что им делать здесь?
Оренбурженка: Наших надо устраивать.
Оренбуржец: А думаю, наверное, нужно им предоставить возможность так работать. Почему бы и нет?
Оренбурженка: Плохо то, что уйдут эти узбеки, ни урюк, ничего не купишь.
Оренбуржец: Для пользы народа это, по-моему, правильно. Потому что это в основном перекупщики.
Оренбурженка: Смотря, с какой стороны посмотреть. Лицензий никаких нет, даже элементарных санитарных книжек нет. С другой стороны, сейчас все закрыть... Все равно существует определенная часть населения, которая пользуется не продуктами, а, допустим, вещами.
Елена Стрельникова: Принятые поправки в миграционное законодательство в целом должны приветствоваться населением, считает начальник учебно-методического отдела Оренбургского филиала Московской академии труда и социальных отношений, кандидат экономических наук Тамара Плеханова. Однако, по мнению Тамары Ивановны, здесь есть ряд «но».
Тамара Плеханова: Допустим, квота на 2007 год в Оренбургской области 600 человек, то для трудовой миграции для Оренбургской области это незначительная цифра.
Елена Стрельникова: Учитывая естественную убыль оренбургского населения, развивать трудовую миграцию необходимо, продолжает Тамара Плеханова.
Тамара Плеханова: За 2004 год у нас убыль трудоспособного населения составила более 3 тысяч человек. Тем более, что на рынок труда, как правило, приезжают мигранты с недостаточно высоким уровнем квалификации и занимают сферу деятельности, такую, как строительство и торговля. Я думаю, что население местное не заполнит образующуюся нишу в результате оттока мигрантов. Я думаю, что все-таки сельхозпроизводители такой продукции, которая не произрастает на территории Оренбургской области, нужно привлекать. Но в то же время нужно создать условия для наших сельхозпроизводителей, которые бы свободно могли попасть на рынок и продавать произведенную продукцию. Если правильно организовать контроль за деятельностью именно мигрантов, то это даст ощутимый доход в бюджет и области, и государства. Тем более, у нас очень большой миграционный оборот, мы можем зарабатывать на этом хорошие деньги.
Елена Стрельникова: В целом же, как считают специалисты, одним постановлением миграционный вопрос решить не удастся.
Для Радио Свобода Елена Стрельникова, Оренбург
Кристина Горелик: Удастся ли решить миграционный вопрос несколькими новыми законами? Беседую с начальником Управления организации визовой и регистрационной работы Федеральной миграционной службы России Александром Аксеновым.
Разрешение на трудовую деятельность, квоты, они будут в 2007 году выданы по всей России порядка 6 миллионов граждан.
Александр Аксенов: 6 миллионов - это только на граждан государств-участников СНГ, на тех граждан, которые приезжают в Российскую Федерацию в безвизовом порядке.
Кристина Горелик: Хорошо. Александр Анатольевич, а сколько, по вашим данным, по данным Федеральной миграционной службы, в 2006 году трудилось в Российской Федерации?
Александр Аксенов: Я знаю, что количество выданных разрешений на работу составляло около одного миллиона разрешений. Поэтому легально работающих иностранцев, можно сказать, что находилось в Российской Федерации около одного миллиона человек.
Кристина Горелик: А приблизительно сколько у нас нелегальных иностранных граждан и лиц без гражданства?
Александр Аксенов: Вы знаете, такую цифру вряд ли вам кто-то может сказать, поскольку они в первую очередь нелегалы, те, которые выходят из нашего правового поля, естественно, мы с ними сталкиваемся, и даются только оценочные цифры. Оценочные цифры различных экспертов колеблются от 4,5-5 миллионов до 15-20. Для того, чтобы реально осознать ту ситуацию, которая сложилась на территории Российской Федерации, был принят закон о миграционном учете, поскольку ранее действующий закон о правовом положении привязывал человека к конкретному месту пребывания и заставлял его регистрироваться. В этой связи для того, чтобы создать стройную систему учета всех иностранцев, находящихся на территории Российской Федерации, были изменены те правила, которые вступили в силу с 15-го числа. То есть сама процедура не регистрации, а постановки на учет, она стала достаточно прозрачной и достаточно легко выполнимой. Основная цель - это для того, чтобы в первую очередь посчитать тех граждан и лиц без гражданства, которые прибыли на территорию Российской Федерации, для того, чтобы четко оперировать теми цифрами, сколько же все-таки граждан находятся и находятся на законных основаниях на территории страны.
Кристина Горелик: Допустим, если по оценкам общественных организаций цифра нелегальных иностранных мигрантов намного превышает 6 миллионов человек, не получится ли ситуация, при которой в следующем году эти люди точно так же окажутся в нелегальном положении?
Александр Аксенов: Люди попадали в это число нелегальных мигрантов в первую очередь в связи с тем, что они не могли легализоваться на территории Российской Федерации.
Кристина Горелик: Почему? Из-за несовершенства законодательства?
Александр Аксенов: Не то, что несовершенство законодательства. В первую очередь ранее была регистрация иностранных граждан по месту пребывания, то есть была привязка к конкретному месту, где человек должен пребывать. Для этого человек должен прийти и заявить об этом, это мог сделать он либо тот человек, который предоставлял ему жилье и выступал в качестве принимающей стороны. Но вы отлично осознаете, что мы при осуществлении регистрации не могли не учитывать и не только должны были руководствоваться законом о правовом положении, поскольку существовало законодательство жилищное, гражданское, где, если это жилье муниципальное, согласие на вселение должен дать собственник этого жилья - муниципалитет. Поэтому в первую очередь те люди, которые предоставляли кров, они не были заинтересованы в том, чтобы сказать идти и просить это разрешение. Поэтому люди фактически жили, но не имели никакой регистрации.
Кристина Горелик: Да и сама процедура была, насколько мы знаем, очень сложная. Там в течение очень небольшого периода времени человек должен был зарегистрироваться. Если этого не происходило, если он не успевал...
Александр Аксенов: То фактически наступали штрафные санкции, да, те негативные последствия, которые человек или тот гражданин, который въехал.
Кристина Горелик: Сейчас процедура упростилась?
Александр Аксенов: Сейчас она упростилась и все бремя постановки на учет возлагается на ту сторону, на принимающую сторону, которая либо предоставляет ему жилье, либо кров. Владелец, собственник или тот гражданин, который предоставляет ему для временного нахождения у себя жилье, должен заявить о том, что у него находится этот человек. Причем за постановку на учет не взимается никакая государственная пошлина. Это сделать можно не только так, чтобы прийти в наши территориальные органы, территориальные подразделения, а это можно направить уведомление по почте, заявив о том, что он там находится. А у иностранного гражданина должно находиться на руках уведомление о постановке на учет. Тем самым он сделал те действия, которые необходимы для того, чтобы легально находиться на территории Российской Федерации. Все, больше ничего не требуется от него. Никакие документы у него не изымаются, все бремя ответственности лежит на принимающей стороне. Это может быть либо юридическое, либо физическое лицо на территории нашей страны.
Кристина Горелик: Когда вступили эти новые изменения в миграционное законодательство, которые призваны улучшить положение и иностранных граждан в России, и лиц без гражданства (с 15 января 2007 года, я напомню), в середине ноября, насколько я помню, я могу ошибаться, вы меня тогда поправьте, вступило в силу постановление правительства о допустимой доли иностранных работников, например, на рынках и так далее. С 15 января этих иностранных работников должно быть около 40 процентов, с 1 апреля - их не должно быть совсем.
Ваше отношение к этому?
Александр Аксенов: Мое личное отношение, как человека? С моей точки зрения, конечно, все-таки отечественный производитель должен был бы получить определенные преференции здесь, на территории нашей страны. Безусловно, конечно, как простой гражданин, как обыватель, который ходит, в том числе на рынок, мне приятно и я, в общем-то, поддерживаю решения, которые были приняты. Но, насколько это потребно, необходимо, я вряд ли могу прокомментировать, поскольку я не занимаюсь вопросами экономики, тем более не регулирую эти трудовые процессы в стране.
Кристина Горелик: А если бы вы были в ближайшие выходные на рынках, вы должны были увидеть, что рынки полупустые.
Александр Аксенов: К сожалению, я догуливал отпуск за прошлый год...
Кристина Горелик: Не видели, да?
Александр Аксенов: Не видел. Я думаю, что те пустые места на наших рынках, спустя какое-то время, они будут заполнены нашими российскими гражданами, это те фермеры, это те мелкие производители сельхозпродукции, они придут сами на рынок.
Кристина Горелик: Хорошо. Но тогда вопрос, соответственно, сразу же по вашей части. Не станут ли те люди, которые торговали на рынках, а это в основном граждане Азербайджана, не станут ли эти люди... Все равно они же приедут, это же миграционные процессы. Если экономическая ситуация более благополучная в Российской Федерации, все равно миграционные потоки направятся из этих республик в Россию, с этим мы ничего не можем сделать. Не превратятся ли эти люди в нелегальных, потому что им не выдадут разрешение на трудовую деятельность, и будут тем же самым заниматься, той же самой продажей фруктов, овощей и так далее, но только уже вне стен рынка?
Александр Аксенов: Сейчас трудно предположить ту ситуацию, которая может возникнуть. Безусловно, мы можем с определенной долей вероятности просчитывать и предложенный вами вариант. Но для того, чтобы реально оценить, я все-таки просил бы сделать определенную паузу и вернуться к этой теме, может быть, не 1 апреля, а 1 мая или 1 июня. То есть дать определенный период времени для того, чтобы в первую очередь вступили экономические отношения в свою силу. То есть, кому выгодно и для кого это лучше будет. И тогда, мне кажется, жизнь все поставит на свои места. Безусловно, если такая проблема возникнет, к этому надо быть готовыми просто-напросто, я с вами солидарен в этой отношении.
Кристина Горелик: Федеральная миграционная служба готова к такому положению?
Александр Аксенов: Готовится. Естественно, мы просчитываем различные варианты и, естественно, осуществляется мониторинг того, что сейчас происходит, то есть ситуация отслеживается.
Кристина Горелик: Я беседовала с начальником Управления организации визовой и регистрационной работы Федеральной миграционной службы России Александром Аксеновым.
По его же данным, в 2006 году на территорию России въехали более 23 миллионов иностранных граждан. Официально в 2006 году на территории России проживало около 300 тысяч человек.
У меня в гостях - глава комитета «Гражданское содействие», член историко-просветительского правозащитного общества "Мемориал" Светлана Ганнушкина.
Светлана Алексеевна, если мы будем говорить по существу, например, что касается непосредственно фактов, в паспортных столах просто нет бланков новых.
Светлана Ганнушкина: Совершенно верно.
Кристина Горелик: Страшнейшие очереди, потому что все кинулись оформлять, кто временное разрешение на проживание, кто разрешение на трудовую деятельность, трудовая деятельность квотирована, никто не знает, попадают ли они под эту квоту, а если не подпадают, то что делать. Более того, Александр Анатольевич говорил о том, что хозяйка или хозяин квартиры не должен приходить лично, непосредственно и давать свое согласие и даже может направить по почте. А вот буквально сегодня мне пришла информация, что паспортные столы тем, кто приходит без хозяина и без хозяйки, им просто не выдают эти бланки.
Это ситуация, которая в дальнейшем нормализуется?
Светлана Ганнушкина: Замечательную сказал вещь Александр Анатольевич. Он сказал: "Жизнь все поставит на свое место". Весь вопрос в том, когда она это сделает. К сожалению, пока она этого не сделала и едва ли в ближайшее время это произойдет. Действительно, у нас происходит реформа, как правильно, ведь закон-то принят о миграционном учете и поправки к закону о правовом положении иностранных граждан 18 июля. Мы вообще были этим очень довольны, потому что казалось, что достаточно времени подготовиться. Оказывается, нет, все равно мы готовиться начинаем в последний момент. Я сейчас со всей своей сети получаю информацию, достаточно грустную, мне пишут: до настоящего времени на местах отсутствуют бланки новых заявлений. А межу тем разрешение на временное пребывание, то есть эти три месяца, которые можно жить без визави, без дополнительного разрешения, они истекают, и людям говорят то же, что говорили раньше, выезжайте и потом въезжайте снова, чтобы получить свежую так называемую миграционную карту. Но, тем не менее, все же этот закон о миграционном учете и основные поправки к закону о правовом положении иностранных граждан можно только положительно оценивать. Действительно предполагается возможность встать на миграционный учет просто и для постановки на миграционный учет вообще ничего не нужно. Нужно заполнить анкету и отправить уведомление и госпошлину оплатить. А вот для того, чтобы подать документ на разрешение на временное проживание, нужно четыре документа подать: заявление, свой паспорт или любое другое удостоверение личности, тоже квитанцию об уплате госпошлины и свежую миграционную карту. Только после этого в течение месяца собираются справки о здоровье и только через год вместо этих бесконечных сотен тысяч, которые раньше нужно было иметь на счету, подается документ, подтверждающий, что человек встал на налоговый учет, то есть, что он имеет законную работу.
Но и этим же законом должны были быть отменены, вот так было решено летом, квоты и на разрешение на временное проживание, и на трудовую деятельность для безвизовиков. То есть наших бывших сограждан из всех республик бывшего Советского Союза, кроме стран Балтии и Туркмении, и Грузии, с которой у нас визовый режим. В декабре появляется инициатива квоты вернуть и квоты возвращают, причем с невероятной стремительностью: в конце декабря вносится закон в Думу, он проходит все инстанции и 6 января его подписывает президент. Таким образом квоты вернули и теперь совершенно непонятно, что же такое, мы направили вот эти документы на разрешение на временное проживание, а квоты-то какая? В квоту мы попали или нет?
Кристина Горелик: Так если не попадают в квоту, значит им не разрешат работать, получается.
Светлана Ганнушкина: Не только не разрешат работать, и разрешение на временное проживание может не получится. Человек не знает, что его ждет. Вот это разночтение в этих двух законах, в поправках в закон о правовом положении иностранных граждан и в поправках к поправкам...
Кристина Горелик: Почему не знает? Ему дают разрешение на проживание, он будет проживать, но не имеет права работать.
Светлана Ганнушкина: Да, но он может не попасть в квоту по разрешению на временное проживание.
Кристина Горелик: А там на временное проживание тоже квоты?
Светлана Ганнушкина: Да, возвращены те и другие квоты, как они и были. Более того, немного даже ухудшен старый закон о правовом положении иностранных граждан в том смысле, что раньше люди, получившие разрешение на временное проживание, имели право на работу автоматически, а теперь имеют право на работу только те люди, получившие разрешение на временное проживание, которые вошли в программу добровольного переселения. А тот, кто получил разрешение на временное проживание, если он одновременно не получает разрешения на работу, он на что жить будет? Как ему дальше жить? И мы сейчас уже столкнулись вообще с совершенно жуткой ситуации. Эта ситуация такая: люди, получившие разрешение на временное проживание или получившие временное убежище, то есть в основном это афганцы, которые столько лет вообще ждали, их там какая-то тысяча всего имеет это временное убежище, этот статус, они потеряли право на работу автоматически и они изгнаны с рынков. А ведь рынки - это было основное место приложения их усилий. В этом смысле это просто катастрофа. Потому что все эти наши афганцы и все грузины абхазские, которых тоже у нас тысяч 50 и которые не могут вернуться в Абхазию, на самом деле должны были получить статус беженца, который Россия никому не дает, потому что те 300 человек, которые получили этот статус, это ничто, для такой страны, как Россия, это ноль. Это для Малаховки было бы нормально, а не для всей великой державы, России. Они оказались вообще без куска хлеба. И те, кто имеет статус, 300 человек, и эти тысяча человек, которые получили временное убежище, и те, кто не получил ничего, они все изгнаны с рынков.
Получившие статус не получают пособия. Мы же оригинальная страна, даже если мы даем людям статус, мы им не помогает, мы им не даем никакого пособия. Как они будут жить? Мне начали звонить наши сотрудники, живущие в регионах, вот вчера мне звонил уже довольно немолодой человек, перенесший репрессии, наш замечательный совершенно член "Мемориала" Вячеслав Ильич Битюцкий, вы знаете, человеку седьмой десяток, он плакал. К нему приходят его подопечные, которым он помог легализоваться, и они говорят, что они выгнаны с рынков. Как им жить? Это просто бесчеловечно. Нужно было подумать хотя бы об этой категории, когда закрывали для них рынки. Ведь работодатель не возьмет их на работу. Их не возьмут на работу. Потому что работодатель должен иметь разрешение на найм рабочей силы, вне зависимости оттого, имеет ли разрешение сам иностранец.
Кристина Горелик: Так и теперь должен уведомлять органы. Не факт, что он захочет этим заниматься сам?
Светлана Ганнушкина: Он не захочет. Зачем? Даже если они получили здесь какое-то образование, например, медицинское, не возьмет медицинское учреждение этого, давно уже не работавшего, много лет, потому что они приезжали в1987 году, и только что легализовавшегося врача. Но врач с таким перерывом разве может работать врачом. Рынок - это все, что им оставалось. Это просто бесчеловечно.
Что же касается для местного населения, результаты этих долей, которые сводятся к нулю на рынках, это просто нелепость. Это местного производителя не защищает.
Кристина Горелик: Почему?
Светлана Ганнушкина: Защитить местного производителя можно только одним способом - нужно помочь стать конкурентоспособным. Есть законы развития общества, есть законы развития экономики. Для того, чтобы вам дать возможность подняться, не значит, что нужно выгнать кого-то. Вот выгнать Кристину Горелик и поместить кого-то, кому нужно помочь. Это же ведь, вы понимаете, выгнать квалифицированного журналиста с Радио Свобода и взять ради гуманитарной помощи кого-то другого было бы довольно нелепой акцией, правда. Для этого, если вы хотите помочь этому человеку или этой группе людей, сделайте конкурентоспособными. Ведь мы же своему местного производителю никак не помогаем. Он не имеет налоговых льгот, если он что-то выращивает под Москвой или где-то еще; он не имеет никакой поддержки, наоборот, наших фермеров преследуют постоянно, они вынуждены уезжать из сельской местности, это до сих пор продолжается очень часто. Помогите ему. Помогите ему транспортом, помогите ему стать конкурентоспособным и ту продукцию, которую можно вырастить вокруг этого рынка, помогите ему сделать конкурентоспособной, чтобы она действительно стоила дешевле, чем привозная. Тогда все будет решено. Но что касается абрикосов таджикских или дынь и арбузов из Узбекистана, я очень сомневаюсь, что у нас тут мичуринское движение достигнет такого уровня, чтобы мы это вырастим под Москвой. А результат будет какой? Результат будет обыкновенный - коррупция, как всегда. Как всегда. То есть будут какие-то подставные лица, которые будут получать какие-то подставные справки, полученные за деньги, что этот товар выращен ими. Как когда-то я слышала, откуда эта роза, из-под Москвы. Вот и все. Это был же такой, когда запретили на рынках торговать цветами.
Кристина Горелик: А девушки славянской внешности будут продавать таджикские абрикосы.
Светлана Ганнушкина: А девушки славянской внешности будут абрикосы продавать, а сзади них будет стоять настоящий хозяин. Еще есть такая возможность - совместное предприятие подмосковно-таджикское организовать. Это вообще будет уже вроде как бы и наш производитель, российский гражданин. Зачем нужны эти игры? Эти игры всегда кончаются ростом уровня коррупции, а он у нас, по-моему, в этой области очень высок.
Что же касается строителей наших, то наши, к сожалению, бизнесмены, занимающиеся этой сферой деятельности, они уже развращены, они привыкли к рабскому труду. Зачем их регистрировать? Зачем им регистрировать этих рабочих? Это их рабы, они к этому уже привыкли. И опять же, я думаю, что если свободно не будут выдаваться разрешения на работу, если такой защиты не будет, в этой сфере, где коррупция фантастического уровня... Вы знаете, какие сверхприбыли получают эти компании за счет того, что они могут, просто использовав тех же наших бывших сограждан из Центральной Азии, использовав их труд, просто выгнать их вон и с помощью милиции еще и депортировать. И тут же будет армия новых, таких же рабов, кандидатов в рабы. Вот эту систему так сломать не удастся. И вообще очень трудно что-то ломать. Нужно какие-то делать движения постепенные. Если нам говорят, что на Дальнем Востоке 90 процентов рынка - это рынок привозной, китайский. Значит, мы сейчас наш рынок на 50 процентов уже уменьшили. А к 1 апреля мы его доводим до 10 процентов. Кому это выгодно. Я могу себе представить только одно, так сказать, обобщенного вида лицо, которое это выгодно, - это выгодно владельцу дорогого магазина, в который нас и загонят. Вот там будут и абрикосы, там будут и дыни. Только там не будет конкуренции, опять же, которая, к сожалению, является основой экономики, и там будут высокие цены. И этот наш символ - бабушка с укропом или редиской - останется символом, потому что ей это не поможет никак.
Что же касается этих бабушек, о которых постоянно говорят, по-моему, с бабушкой поступить надо очень просто: бабушке надо дать торговать где угодно, она нашу экономику не подорвет. Пусть она на углу улицы торгует своим укропом и пусть милиция ее не гоняет, вот это единственное, что нужно, и защищает, если ее гоняют на рынках. Тут сказал ведь слушатель, что действительно проблема только в том, чтобы навести порядок. Пока эта милиция, наводящая порядок, кормится от хозяина рынка, от монополиста рыночного, совершенно неважно, кто он, азербайджанец, узбек или он российский гражданин.
Кристина Горелик: Благодарю вас. О новых миграционных законах я беседовала с главой комитета "Гражданское содействие" Светланой Ганнушкиной.
На очереди рубрика Олега Панфилова "Власть и пресса".
Олег Панфилов: В первый день нового года была подожжена дверь в квартиру известной псковской журналистки Ирины Тихоновой. Как сообщили в Запсковском районном отделе внутренних дел УВД города Пскова, этот инцидент зафиксирован у них в книге учета происшествий и преступлений за 1 января и по данному факту проводится проверка.
По рассказу самой Ирины Тихоновой, 1 января в районе 19 часов, проживающие в квартире её родители почувствовали резкий запах гари. После неудачной попытки открыть дверь, они вызвали пожарных и милицию. В дальнейшем выяснилось, что неизвестные злоумышленники облили внешнюю поверхность двери легковоспламеняющейся жидкостью, подожгли её, и сразу же скрылись.
За две недели до этого инцидента Ирину Тихонову задержали в Пскове на основании заявления, полученного от администрации Псковской области. Об этом сообщила руководитель пресс-службы УВД Пскова Ирина Тимофеева. "Сама я лично не видела заявления и не могу сказать, кем оно было подписано", - уточнила Тимофеева. По ее словам, формально в действиях Ирины Тихоновой содержатся признаки, предусмотренные статьей 130 частью 2-й УК РФ (оскорбление, выраженное в публичной форме, в публичной демонстрации произведения или в СМИ).
На связи по телефону из Пскова Венедикт Достовалов, координатор Псковского правозащитного общественного движения "Вече". Но прежде чем я задан ему вопросы, предлагаю материал нашего корреспондента Анны Липиной.
Анна Липина: Информационное агентство "Псковское бюро новостей" появилось на региональном информационном политическом поле около двух лет назад. Его учредила журналист Ирина Тихонова, она же является и главным редактором. На сайте агентства периодически появляются критические и острые материалы о деятельности областных чиновников. И, как следствие, за прошлый год в отношении Тихоновой было возбуждено четыре уголовных дела, одно из них появилось после скандальной статьи о бюджетных закупках продуктов для социальных учреждений по завышенным ценам.
Ирина Тихонова: Началась проверка, дознаватель меня вызывал, с порога кричал, "почему вы клевещете на губернатора", требовал у меня объяснений на этот счет. Но прокурор города Пскова отказал в возбуждении уголовного дела в моем отношении, а возбудил уголовное дело по факту опубликования этой статьи.
Анна Липина: По мнению Ирины Тихоновой, возбуждение уголовного дела - это стандартный способ давления на независимых журналистов. Между тем, четыре уголовных дела были прекращены из-за отсутствия состава преступления.
9 декабря прошлого года Тихонова и трое ее коллег были задержаны сотрудниками милиции во время распространения ими в центре города печатной версии информационного агентства "Псковское бюро новостей". На первой полосе бюллетеня был размещен материал, в котором говорилось о том, что губернатор Псковской области Михаил Кузнецов не выполнил своих предвыборных обещаний. Сотрудники милиции продержали журналистов в дежурной части четыре часа, после этого изъяли тираж газеты и отпустили.
Одним из последних знаковых событий в отношении Ирины Тихоновой стал поджог 1 января дверей ее квартиры. По официальным данном ГО МЧС России по Псковской области, причиной возгорания стало занесение постороннего источника огня. Сама Ирина Тихонова убеждена, что это событие имеет прямую связь с ее профессиональной деятельностью.
Ирина Тихонова: Губернатору конечно неприятно, что в области существуют журналисты, способные излагать мнение, независимое от администрации области. Поэтому, пока будет возможность такая у губернатора, он будет применять все свои административные ресурсы, чтобы помешать работать таким журналистам.
Анна Липина: По словам Тихоновой, в Псковской области противодействия журналистам, представляющим альтернативную точку зрения пропаганде действующего губернатора Михаила Кузнецова вышло за дозволенные законом рамки и приобрело криминальный характер. По мнению правозащитников, поджог двери квартиры Ирины Тихоновой выглядит как политическая акция по устрашению журналиста, нелояльного к властям.
Для Радио Свобода Анна Липина, Псков
Олег Панфилов: По телефону из Пскова с нами Венедикт Достовалов, координатор псковского правозащитного общественного движения "Вече".
Венедикт Иванович, вы считаете, что это политическое преступление против журналиста?
Венедикт Достовалов: Скорее всего, похоже на это. Я утверждать со стопроцентной гарантией не могу, но такого рода случаи устрашения журналистов или лиц, неугодных власти, они случались и раньше. А поскольку Ирина как бы в жестком противостоянии с областной администрацией, я не исключаю версию того, что за поджогом двери кроется стремление именно с политической подоплекой против неугодного журналиста.
Олег Панфилов: Как вы полагаете, с чем это могло быть связано? Известно, что Ирина Тихонова в прошлом работала в администрации предыдущего губернатора. Возможно, ее деятельность, как журналиста, вызывает недовольство нынешней администрации?
Венедикт Достовалов: Знаете, где она работала раньше, где она работает сейчас, для меня принципиально большого значения не имеет. Для меня принципиально важен факт нападения или совершения преступления в отношении журналиста, человека, который доводит до сведения общественности принципиально важные материалы и информации, который помогает этой общественности, тому же электорату разобраться, кто чего стоит, где ложь, где правда. Такого рода действия, преступления против журналистов, на мой взгляд, совершенно недопустимы. Неважно, на кого она работает, с кем она работала раньше, с кем она работает сегодня. Для меня важно, что журналист - фигура неприкасаемая абсолютно. И то, что сделалось против журналистки, должно быть расследовано как можно скорее и как можно тщательнее и все виновные в этом преступлении должны понести соответствующую ответственность.
Олег Панфилов: Спасибо, это очень важное замечание. Я хочу спросить вас о том, что вообще сейчас происходит в СМИ Пскова и Псковской области. Известно, что в начале года была проблема с газетами "Великолукская правда", в прошлом году были проблемы с журналистами, когда администрация города Пскова пыталась возбудить уголовное дело по клевете против журналистов.
Венедикт Достовалов: По "Великолукской правде" у меня четкой информации нет. Я думаю, это несколько отдельная тема. Там как бы спор хозяйствующих субъектов, что-то такое мне напоминает. Что касается состояния прессы вообще в Псковской области, с приходом Михаила Варфоломеевича Кузнецова к власти четко обозначилось выстраивание журналистов как бы по ранжиру. Те, кто раньше был против Михайлова и те средства массовой информации, которые критиковали администрацию Михайлова, теперь они на стороне губернатора Кузнецова, его администрации и четко поддерживают его во всех его действиях, во всех его начинаниях. Сегодня практически на 80 процентов весь медиа-ресурс работает на администрацию Кузнецова. Отдельные только издания, типа того, которое возглавляет или в котором работает Ирина или, скажем, "Время псковское", вот они занимают такую позицию, ну, "Время псковское" издание администрации города Пскова, оно мягко критикует и мягко отбивается от нападок областной администрации. Издание Ирины Тихоновой, оно более четкое и жесткое и вскрывает, не оглядываясь и не озираясь, все те недостатки, которые присутствуют в действиях областной администрации.
Олег Панфилов: Получается, что издание Ирины Тихоновой по существу единственный альтернативный источник информации, если сравнивать с тем, что публикуют другие газеты или другие источники информации.
Венедикт Достовалов: Не совсем так. Есть еще издание "Псковская губерния", это тоже независимое издание, оно не стесняется критиковать и бичевать, так сказать, недостатки существующей власти и областной администрации. Но вот издание Ирины Тихоновой более жесткое, оно более принципиальное, я бы так выразился. То есть тут как бы раздел четко обозначен: издание Ирины Тихоновой направлено на отслеживание всех тех негативных вещей, которые допускаются со стороны администрации Кузнецова и ни одно из них не остается без внимания. Это очень ценно, это очень важно.
Олег Панфилов: Спасибо.