В Голландии продолжается оживленная дискуссия о праве человека на добровольную смерть. Недавнее самоубийство пожилого роттердамца Оббе Терпстры, который предварительно дал подробное интервью одной из популярных телепрограмм, стало поводом к настоящему шквалу писем, звонков и публичных высказываний еще сотен и сотен голландцев, которым эта тема оказалась близка.
В Голландии нужна культурная революция. Не та, что сбрасывает все с корабля истории, а та, что могла бы дать возможность старым, потерявшим любовь и силы людям обрести новый смысл в жизни.
Правда, 86-летний Оббе Терпстра, решив покончить с собой, общество не критиковал. Он открыто рассказал о себе телепередаче Эйн Вандах с тем условием, что репортаж о нем выйдет лишь полгода спустя после его смерти. Таким образом Оббе Терпстра хотел привлечь внимание к проблеме отсутствия в Голландии законодательной базы для добровольного ухода из жизни. Речь идет не об эвтаназии. Разрешение на эвтаназию выдается исключительно в случае неизлечимой, приносящей невыносимые страдания болезни. О том, что делать, если страдания относительно здоровому человеку приносит сама жизнь, утратившая всякий смысл, в законе не сказано. 25 августа прошлого года Терпстра принял барбитурат.
— Кто сказал, что я не имею права?! Кто может мне запретить? У меня много времени было на раздумья, с тех пор как жена умерла. Зачем? Зачем столько страданий? Я хочу умереть! Это запрещено, но я все равно хочу. И я хочу, чтобы благодаря вам, мой рассказ услышали люди. Может, кому-то покажется странным, что я так рассуждаю о смерти. Но ведь это более здоровый подход, чем ждать, ждать, пока она придет.
Июль прошлого года. Оббе Терпстра принял решение. Любимая жена скончалась после долгой мучительной болезни. Сам Терпстра, медленно погружется в одинокий мир полной темноты — скоро о совсем ослепнет. Он больше не видит смысла в том, чтобы оставаться среди живых, он хочет, чтобы родные запомнили его внутренне сильным, разумным человеком, а не дурнопахнущим растением, которым он станет завтра. Терпстра никогда не давал обстоятельствам брать над собой контроль.
Сын Оббе Терпстры, Альберт страдает больше отца. Альберт тоже потерял жену. Теперь он единственный знает о планах отца на самоубийство. Помощь в самоубийстве карается в Голландии по закону. Терпстра не стал посвящать в подробный план даже своего участкового врача, чтобы не нарушить его репутацию.
«Сейчас я действительно чувствую себя очень одиноко под бременем этой тайны, секретных приготовлений, необходимости поддерживать отца в его желании умереть и предсказуемых последствий всего этого... — говорит Альберт Терпстра. — Насколько сильно вы любите своего отца? Так сильно, что если он страшится провести остаток жизни в невыносимых душевных страданиях, я готов избавить его от такой судьбы. Я смогу сделать это».
После того, как историю Оббе Терпстры показала передача Эйн Вандах, в редакцию пришло более четырех тысяч писем с откликами зрителей. Репортаж несколько раз повторяли, а также записали интервью с несколькими голландцами с похожими историями. Как выяснилось, многие пожилые люди солидарны с Терпстрой, но механизма, по которому их желание может быть удовлетворено гуманным способом, нет. Дети, которые не могут больше спокойно наблюдать за страданиями родителей, уже согласны помочь им уйти из жизни, но не рашаются, так как это является уголовным преступлением. Отсутствие внимания к этой теме приводит к тому, что отчаявшись, многие сводят счеты с жизнью страшными, болезненными способами. Вешаются, бросаются под поезд, топятся.
«Мы поблагодарили друг друга за все. И я поехала домой»
Отец голландки Анны был относительно здоров, но после смерти жены больше не хотел жить. Поначалу Анна пыталась его утешить, занять. Впервые она осознала, насколько серьезно решение отца больше не жить, когда увидела, как тот разозлился на медперсонал, спасший его жизнь после неудачной попытки суицида.
«Я регулярно навещала его, вот и в тот день зашла, — рассказывает Анна. — И он сказал: "Я знаю, чего я хочу, и есть только один выход. Я повешусь". Возможно, это звучит жестоко, но вы должны попытаться представить себе, что он действительно не мог иначе. Все происходило в гараже. Он уже приготовил крюк, вбил его в балку на потолке. После сердечного приступа, который он недавно перенес, сил у него было мало, и я сразу увидела, что крюк еле держится. И я сказала: "Пап, если ты так собираешься пробовать, то ничего у тебя не получится. Все закончится тем, что ты упадешь, сломаешь себе бедро, я опять повезу тебя в больницу, и все начнется сначала... Вряд ли у тебя будет еще такая возможность". И тогда он спросил меня, не смогу ли я ему помочь... И я... сделала это. Я взяла лестницу, и молоток, и прибила этот крюк так, чтобы он уже не отвалился. Да! Вот так... И он был так счастлив, и так благодарен. Потом мы сели и еще раз обо всем поговорили. Я сказала ему, что ему не обязательно делать такой выбор, но что если он уже твердо решил, то я уважаю его решение. Мы попрощались. Поблагодарили друг друга за все. И я поехала домой. Глубоко в душе я надеялась, что он не сделает этого. Но умом понимала, что сделает. И он сделал».
«40% поддерживают идею о праве человека на добровольную смерть»
По результатам телевизионного опроса, 39% голландцев сталкивались с желанием старших родственников умереть. Около 40% опрошенных поддерживают идею о праве человека на добровольную смерть. «Устал от жизни» по-голландски можно сказать одним словом. 1,500 человек в год кончают жизнь самоубийством, это 4 человека в день, причем мужчины в два раза чаще чем женщины. Причина зачастую заключается в отказе лечащего врача в праве на эвтаназию. Ответственность перекладывается, таким образом, на родственников самоубийц. Роб Жонкьер, председатель «Нидерландского общества в защиту добровольного ухода из жизни» (NVVE) считает, что необходимо создать некий институт, в который утративший желание жить мог бы обратиться вместо своих родственников и получить там профессиональную помощь психолога, специализирующегося по этой проблеме.
«Я считаю, что решение этой проблемы — не в том, чтобы технически облегчить акт самоубийства, а в изменении всеобщего культурного сознания, построении общества большей ответственности за окружающих, — говорит Роб Жонкьер. — То есть, в перестановке ценностей, когда жизнь будет иметь смысл не только если вы здоровы, молоды, красивы и богаты, когда человек сможет почувствовать себя достойно, даже будучи очень больным, даже частично утратив самостоятельность. В нашем обществе сегодня такие люди не ценятся. Некоторые из них сами перестают себя ценить, и утрачивают смысл в жизни».