О чем говорили на конференции по безопасности в Мюнхене после того, как уехал Владимир Путин.
Ирина Лагунина: Прежде чем оценивать значение выступления Владимира Путина на международной конференции по безопасности в Мюнхене в прошлую субботу, стоит восхититься потрясающим хладнокровием российского президента, - пишет в передовой статье одна из ведущих американских газет «Вашингтон пост».
«Господин Путин заявил, что «Соединенные Штаты перешагнули свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере»… Это говорит лидер, который ввел экономический бойкот против Грузии и Молдавии и прервал поставки энергоресурсов в разгар зимы в Украину и Белоруссию, который поддерживает сепаратистские регионы в Грузии и Молдавии деньгами и войсками и пытался тайно вмешаться в украинские выборы 2004 года, чтобы с помощью подтасовок поддержать своего кандидата.
Господин Путин предположил, что Соединенные Штаты ответственны за «все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права» и что, соответственно, «никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной». Скажите это Скотланд Ярду, специалисты которого не могут продолжать расследование убийства одного из критиков господина Путина, потому что два основных подозреваемых спрятаны за каменной стеной закона в Москве.
Российский президент также сказал, что политика Соединенных Штатов способствует «гонке вооружений». И несколькими минутами позже он с легкостью признал, что Россия, а не США, разрабатывает новую межконтинентальную баллистическую ракету Тополь-М, что она недавно снабдила Иран новыми ракетами ПВО, и что противотанковые ракеты, которые она поставила Сирии, использовались «Хезболлах» против Израиля во время конфликта прошлым летом. /…/
В чем смысл этой бравады? Без сомнения, это связано с поездкой Владимира Путина по Ближнему Востоку. /…/ Но у российского президента были и более широкие цели: заявить, что его страна вернулась, чтобы составить «баланс» Соединенным Штатам. /…/ Российский президент с ностальгией говорил о временах «холодной войны», когда мир пусть и был хрупок, но на него можно было положиться. Сейчас на мир положиться нельзя. С все возрастающими прибылями от нефти и контролем над энергетическими поставками в Европу, с модернизированными ядерными силами, с готовностью предоставлять оружие и ядерные технологии таким странам, как Иран, Сирия или Саудовская Аравия, Россия вернет себе такой статус, что Соединенные Штаты будут бояться шаг сделать, не проконсультировавшись с Россией. Вот это – явные амбиции Владимира Путина».
Ирина Лагунина: Справедливости ради надо сказать, что вообще реакция США на эти обвинения была очень сдержанной. Министр обороны Роберт Гейтс отшутился, что слова Путина действительно почти напомнили ему «холодную войну», когда мир был проще. Речь российского президента вызвала намного более резкие эмоции в странах, которые кожей знают, что такое социалистическая система времен «холодной войны». Вот самое начало выступления президента Эстонии Томаса Хендрика Ильвеса:
Томас Хендрик Ильвес: Я с огромным удовольствием вернулся Мюнхен, где я провел девять лет во времена «холодной войны», работая на радиостанции Свободная Европа. Тогда, с точки зрения интеллекта и морали, мир был намного проще. Но для моих сограждан в Эстонии тех лет это был просто аморальный мир и намного менее безопасный.
Ирина Лагунина: Президент Эстонии Томас Хендрик Ильвес. Моему коллеге в Мюнхене Александру Маннхайму удалось поговорить в кулуарах конференции с сенаторами США. Первым на вопрос, какое впечатление произвела речь Владимира Путина, ответил Джон Маккейн.
Александр Маннхайм: Сенатор, вы внимательно слушали выступление президента России, Владимира Путина, и, судя по выражению вашего лица, можно было предположить, что вам кое-что не понравилось. А что именно?
Джон Маккейн: Это была очень агрессивная речь. Я не могу согласиться с его утверждением, что мы сейчас живем в однополярном мире. Я также не согласен со многими другими его утверждениями. Эти фундаментальные разногласия говорят о том, что мы должны продолжить начатый диалог. Но сам по себе тот факт, что президент России приехал на конференцию и говорил открыто, искренне, - положителен. У нас есть и общие интересы. Мне не понравилась его позиция по отношению к Косово. В принципе, как мне кажется, президент Путин, если судить по его заявлению, наделяет сербов правом вето. Я не считаю это правильным подходом к решению проблемы. Но, как бы то ни было, мы продолжим наш диалог, обсуждение наших проблем. И это самое главное.
Александр Маннхайм: Министр обороны России, Сергей Иванов, лишь совсем недавно, выступая в Думе, заявил, что Россия намерена в будущем выделить на оборонные нужды 145 миллиардов евро. Не беспокоит ли вас это заявление? А, с другой стороны, в свете слабой инфраструктуры многих российских отраслей, в том числе транспортной, особенно, если учитывать состояние железных дорог, то, как вы думаете, насколько реально такое намерение и нет ли тут блефа?
Джон Маккейн: Я затрудняюсь на это ответить, но меня не удивит, если Россия, благодаря своим доходам от нефти, начнет больше инвестировать в оборону. Во всяком случае, мы будем очень внимательно следить за этим развитием. Вообще предположений и теорий, которые мы пытаемся анализировать, много. Для обсуждения проблем Президент России пригласил в Москву на переговоры нашего министра обороны, Роберта Гейтса. Поживем, увидим.
Александр Маннхайм: Здесь в разговор вступил, стоявший рядом с нами, Джозеф Либерманн, сенатор от демократической партии. Вот его оценка выступления президента России, Владимира Путина.
Джо Либерманн: После речи кто-то спросил меня – не началась ли вновь «холодная война»? Конечно, нет, ответил я. Но большая часть риторики Путина напоминала определенным образом времена холодной войны. Его речь меня разочаровала и удивила. Россия сейчас находится на пути консолидации, а в речи Путина это не прозвучало. Но, смотрите, хорошая новость – это то, что мы общаемся, продолжаем дебаты. И я не думаю, что какая-либо из сторон, включая наших европейских союзников, хотела бы возврата тех тяжелых времен холодной войны.
Александр Маннхайм: А вот как на мою просьбу дать оценку конференции по безопасности ответил ее председатель и организатор Хорст Тельчик.
Хорст Тельчик: Если довольны все участники конференции, то довольным остается и ее организатор. Уже одно то обстоятельство, что никто не уехал раньше ее окончания, красноречиво говорит об успехе.
За три дня конференции по безопасности было проведено около ста двусторонних встреч представителей различных стран. К тому же многие выразили уже сейчас пожелание принять участие в следующей и заявили, что эта конференция была самой интересной. Правда, должен признаться, что такие высказывания я слышал не раз и раньше. Но как бы то ни было, я рад, если участники конференции похвально о ней высказываются.
Александр Маннхайм: Господин Тельчик, речь президента России, Владимира Путина, поляризовала атмосферу на конференции по безопасности и вызвала неоднозначные оценки. Каково ваше суждение о ней?
Хорст Тельчик: Я счастлив, что президент России приехал на эту конференцию. По-моему, он очень четко, недвусмысленно выразил, как российские интересы, так и опасения. Если судить по публикациям и репортажам в наших средствах информации, то его выступление почему-то вызвало тревогу, но я считаю, что это хорошо, что мы теперь узнали, что именно беспокоит россиян. Ну что ж, давайте говорить об этом. Пусть идут переговоры как между США и Россией, так и между Европой и НАТО, с одной стороны, и Россией - с другой. Вице-премьер России Сергей Иванов, как раз сегодня пригласил американскую делегацию в Россию и вновь однозначно заявил, что Россия ни коим образом не заинтересована в возобновлении «холодной войны», наоборот, стремится расширить сотрудничество с Западом в различных, очень важных областях
Александр Маннхайм: По-моему, что касается демонстраций и протестов против нынешней конференции по безопасности, то атмосфера вокруг нее была наиболее спокойной за последние десять лет, несмотря на угрозы некоторых экстремистских группировок сорвать этот форум. Меньше было полиции, меньше стычек. Чем вы объясняете это обстоятельство?
Хорст Тельчик: Они просто выдохлись и потеряли доверие населения. Это постоянно те же самые воинствующие ораторы, с теми же самыми лозунгами. Их инсинуации и обвинения в адрес конференции и меня лично настолько смехотворны, что здравомыслящие демонстранты быстро поняли их абсурдность и больше не поддерживают эти выступления. О том, что мы стремимся к мирному диалогу, к разрешению конфликтных ситуаций мирным путем, мы доказывали уже неоднократно. Кстати, об этом же говорит уже одно то обстоятельство, что на нынешнюю мюнхенскую конференцию по безопасности мы пригласили Али Лариджани, главу Совета национальной безопасности Ирана. Заверяю вас, что, если бы мы хотели начать войну против Ирана, я не пригласил бы его сюда.
Ирина Лагунина: С делегатами и организаторами конференции в Мюнхене беседовал мой коллега Александр Маннхайм. Но вопреки тому, что может показаться, речь Владимира Путина не стала лейтмотивом разговоров о безопасности. Не российский грозный тон, обиды и стремление сделать мир многополярным, и значит, следуя логике российского президента, более безопасным, а намного более серьезные проблемы безопасности определили ход дискуссии. Вот тема, которую поднял представитель Европейского союза по внешней политике и политике в области безопасности Хавьер Солана:
Хавьер Солана: Я хотел использовать эти оставшиеся пять минут, чтобы поднять один вопрос, столь же важный, как многие вопросы, которые мы сегодня обсуждали. Это – проверка для собравшихся здесь представителей международного сообщества. Мы должны поддержать Ливан и правительство премьер-министра Синиоры. Падение правительства Синиоры станет катастрофой. Я не хочу звучать драматично. Но я думаю, что на нас сейчас возложена огромная ответственность не допустить, чтобы Ливан и это правительство пали. Не забывайте, что премьер-министр Синиора занимает этот пост, потому что предыдущий премьер-министр был убит. У нас есть обязательства перед этой страной. Надо обеспечить работу международного трибунала и те, кто ответственен за убийство премьер-министра Харири, как и за другие политические убийства в стране, должны предстать перед судом. Мы сегодня говорили о многих серьезных вопросах. Но я даю вам слово, что со своей стороны, я буду работать день и ночь, чтобы найти решение многих проблем, которые мы сегодня затронули и которые требуют не только обсуждения, но и действий. И те, кто на практике работает над ними, играют ключевую роль. Я один из них.
Ирина Лагунина: Кстати, 14 февраля – годовщина убийства Рафика Харири. Помимо Ливана обсуждались ядерная программа Ирана, Ирак и Афганистан. Но об этом – в следующем выпуске.
Как Белград готовится обсуждать план Мартти Ахтисаари о будущем Косово.
Ирина Лагунина: В среду 14 февраля начнётся первое заседание нового парламента Сербии, который должен принять резолюцию по Косово, утвердить государственную платформу и состав команды на завершительных переговорах в Вене. О том, какие настроения царят в Белграде в преддверии переговоров – наш корреспондент Айя Куге.
Айя Куге: В Белграде уже известно, что сербская сторона намерена активно участвовать в переговорах, однако категорически откажется от идеи, что Косово может стать независимым государством. Белградская пресса утверждает, что двадцать процентов положений плана Ахтисаари приемлемо для Сербии.
Советник президента Сербии по внешнеполитическим отношениям Вук Еремич.
Вук Еремич: Наша команда на переговорах работает над предложениями, над платформой, которая будет содержать очень подробный ответ на бумагу господина Ахтисаари. Я ожидаю, что это будет не декларативный, а очень конструктивный и объемный текст. Наша делегация будет хорошо подготовлена для переговоров в Вене. План Ахтисаари мы в последние дни изучали во всех деталях. В нем есть ряд положений, которые могли бы, по моему мнению, с относительно небольшими изменениями быть приемлемы для сербской стороны. Прежде всего, это относится к децентрализации Косово, устройству местной полиции, может быть, к вопросу системы образования и т.д. В нынешней форме они все ещё не приемлемы, но могли бы стать приемлемыми после небольших изменений. Что касается нашего фундаментального замечания на текст Ахтисаари, оно состоит в следующем: международный посредник в своем предложении не упоминает территориальную целостность и суверенитет Сербии в Косово и Метохии.
Айя Куге: Руководство Сербии и все ведущие парламентские партий выступают перед сербско-албанскими переговорами с единой и непоколебимой позицией: Косово должно оставаться в составе Сербии. Этот вопрос в Белграде ставится в ультимативном тоне, а Косово, таким образом, становится не политической, а национальной проблемой.
Вук Еремич: У албанцев достаточно твёрдая позиция: «мы хотим полную независимость и ничего другого». Мы также твёрды, и в этом смысле не одиноки в этом процессе. Я считаю, что есть много пространства для компромисса по техническим деталям, которые являются крайне важными для людей, живущих своей реальной жизнью в Косово. А что касается той одной принципиальной красной линии - территориальной целостности и суверенитета государства Сербия над целой территорией Косово и Метохии – так это то, в чем наши власти, наш президент, надеюсь, и будущее правительство не пойдут на компромисс.
Айя Куге: Власти в Белграде как будто не допускают возможности, что будущее Косово может быть решено и без их согласия. Независимые наблюдатели считают, что руководство страны поступает безответственно, не ознакомив граждан с сутью плана Ахтисаари. Советник президента Сербии Бориса Тадича Вук Еремич.
Вук Еремич: Скажем откровенно: наша ситуация в данный момент крайне тяжелая. Как президент Сербии сказал несколько недель назад, Косово ближе к независимости, чем к широкой автономии. Из этого видно, что мы не сеем оптимизм. Мы не говорим, что это обязательно произойдет или что это категорически не произойдет. Мы считаем, что Косово может обрести независимость, и будем вести против этого борьбу всеми доступными дипломатическими средствами. Одно из таких дипломатических средств - переговоры в Вене. Нужно быть реалистами. И политики ни в коем случае не имеют право скрывать истину от народа. Мы должны своей дипломатической активностью пытаться оттянуть Косово от этой независимости, если считаем, что независимость противоречит нашим национальным интересам. А я, президент и все государственное руководство страны в этом глубоко уверены.
Айя Куге: Бурю реакции в стране вызвала статья видного внешнеполитического обозревателя крупнейшей, и близкой к правительству, сербской газеты «Политика», Бошко Якшича. Он написал, что для Сербии бы было лучше первой признать независимость Косово, тем самым помочь демократизации области и, как следствие, косовским сербам. Многие сербы восприняли это предложение как провокацию. Прозвучали даже призывы судить автора такой скандальной идеи. Автор - Бошко Якшич.
Бошко Якшич: Приятно слышать, что мы не отдадим Косово! Однако, судя по всему тому, что мы слышим – от Ахтисаари до международного сообщества, - они более благосклонны к Приштине, чем к Белграду. Думаю, что люди это видят. А что мы будем делать тогда, когда новое решение о Косово будет принято? Что будем делать «на следующий день»? Ни один народ не хочет отказываться не только от 15%, но даже от 1% своей территории. Но в данном случае речь идёт о реальности, о суровой реальности. Мы должны смотреть на ситуацию трезво. Я считаю, что политики разной окраски несут высокую степень ответственности за то, что вносят в эту проблему практически «мифологические» эмоции. Я бы лично хотел, чтобы мы жили на территории, на которую претендуем, и могли сказать, что она останется нашей в тех границах, в которых она была. И даже если мы на этой территории жили не в идеальных отношениях с косовскими албанцами, чтобы мы могли бы жить нормально. Но живём ли мы с ними нормально? Может ли ситуация измениться завтра или послезавтра? Это некоторые вопросы, на которые политики не отвечают и откладывают их в долгий ящик. И поэтому моя позиция звучит страшно провокационно. Она была бы менее провокационной, если бы такие вопросы поднимались много раньше, если бы их все обсуждали. Косово - слишком важный вопрос, чтобы оставлять его только политикам.
Айя Куге: В последнее время в Белграде все пристально следят за тем, каково отношение Кремля к Косовской проблеме. Впечатление такое, что до сих пор сербы лелеяли надежду только на то, что Россия не допустит отделения Косово от Сербии, вплоть до вето в Совете Безопасности ООН. Однако после Мюнхенской конференции в минувшие выходные, сербские политики чуть изменили свою риторику, не обещая народу больше так открыто «помощь матушки России». Советник президента Сербии Вук Еремич.
Вук Еремич: Что касается Косово, президент Путин не упомянул его в своем выступлении в Мюнхене. Я считаю, что это не случайно. Когда на таких собраниях выступают люди такого калибра как президент Владимир Путин, каждая запятая имеет свой вес. После его речи, когда ему был задан конкретный вопрос о Косово, Путин повторил уже давно известную позицию: Россия признает только то решение, которое является взаимоприемлемым и для Белграда, и для Приштины. Когда ему поставили дополнительный вопрос: «значит ли это, что вы употребите свой вето», президент Путин сказал: «мы над этим будем работать с нашими друзьями из Совета Безопасности». Он не сказал ни «да», ни «нет». Россия никогда не говорила: мы против независимости Косово. Они только подчеркивали: мы против навязанного решения. Значит, против решения, с которым не согласится хотя бы одна из сторон на переговорах. Их позиция всегда была такой постоянной, принципиальной, основанной на международном праве, и мы за это Российской федерации очень благодарны.
Айя Куге: Внешнеполитический обозреватель газеты Политика Бошко Якшич считает, что настойчивые попытки Белграда сблизиться с Москвой на почве Косово бесперспективны.
Бошко Якшич: Косово - это совершенно периферийный и маргинальный вопрос для американских и русских политиков. Это один маленький полигон, где они прощупывают друг друга, чтобы договориться о вещах, которые для них намного важнее. Как это было с Грузией и Абхазией, что в каком то смысле является параллелью с Косово, когда Россия полностью отстояла свою позицию. Но взамен она согласилась поддержать американскую резолюцию по Северной Корее. Я и по Косово в будущем вижу возможность их договорённости. Я, к счастью, не дипломат, и не должен так «туманно» выражаться, как они - я не верю в вето и уверен, что они договорятся. А нам они говорят: смотрите, чтобы было приемлемое для всех решение! Какое такое реальное приемлемое для всех решение проблемы? У нас линия Мажино. Сербская сторона сидит в окопах: независимость Косово - ни в коем случае! Албанская сторона говорит: независимость! Я здесь пространства для компромисса не вижу.
Айя Куге: Ветеран в сербской политике, один из основателей Демократической партии Десимир Тошич уверен, что Сербии пора окончить войну против всего мира.
Десимир Тошич: Нет серба и сербки, не чувствующих тяжесть несчастья, которое мы переживаем. Никто не воспринимает легко уход Косово. Однако, по-моему, большинство людей понимают, что мы не могли получить план лучше, чем мы получили. Наша большая ошибка в том, что мы продолжаем политику Милошевича в борьбе против НАТО, Объединённых наций, Америки, Запада, Европейского союза. Я надеюсь, президент Тадич приложит серьезные усилия, чтобы вести диалог, чтобы требовать некоторых уступок, но ни в коем случае не пойдёт за премьер-министром, за бородатыми специалистами-политиками-опортунистами. В конечном счете, и Косово, и Сербия вместе войдут в Евросоюз. Сербам не стоит лить горькие слезы о Косово – у территорий сегодня не та ценность, как в 19 или 20 веке.
Айя Куге: Сербско-албанские переговоры по косовскому плану специального представителя Генерального секретаря ООН Марти Ахтисаари намечены на 21 февраля.
Беженцы в своей стране - исход русского населения с Северного Кавказа.
Ирина Лагунина: Согласно данным социологов, на Северном Кавказе продолжается резкое сокращение численности русского населения. В таких республиках как Чечня, Дагестана, Ингушетия русских сегодня проживает от одного до пяти процентов от общей численности. Ещё в мае 2005 года президент России Владимир Путин в беседе с руководством донского казачьего войска в станице Вёшенской отмечал, что исход русских - это проблема всего Северного Кавказа, а не только русских, которые здесь жили, по словам президента, столетиями. Но после этого отток русского населения не прекратился. Рассказывает наш корреспондент Олег Кусов.
Олег Кусов: Эксперты приводят несколько причин исхода русских из северокавказских республик: разрушение промышленного потенциала республик Северного Кавказа, равнодушие Федерального центра к проблемам русского населения в регионе, узурпация власти в республиках этническими кланами, наконец, вооружённые конфликты в Чечне и в зоне осетино-ингушского конфликта. Согласно данным социологов, в Чечне славян остаётся не более четырёх процентов от численности всего населения республики, в Ингушетии – чуть более одного процента, в Дагестане – не более пяти процентов, в Кабардино-Балкарии – примерно 25 процентов, в Северной Осетии – примерно 23 процента, в Карачаево-Черкесии – почти 33 процента. При этом социологи замечают - численность коренного русского населения в республиках Северного Кавказа в реальности меньше. На общую статистику влияют федеральные военнослужащие и их семьи. Картина исхода станет ещё более очевидной, если вспомнить, что на территориях северокавказских республик существуют или существовали некогда густонаселённые казачьи района.
Проблемой исхода русских озабочена Русская православная церковь. Епископ Ставропольский и Владикавказский Феофан недавно возглавил рабочую группу Общественной палаты России по миротворчеству на Северном Кавказе. Одна из целей рабочей группы - поддержка славянского населения в регионе. Епископ Феофан считает, что положение славян на Северном Кавказе изменяется в лучшую сторону.
Епископ Феофан: Я думаю, что наметился позитив. Я недавно проехал по всем республикам Северного Кавказа и слышу, что народ начинает успокаиваться. Во-первых, причина - стабилизируется обстановка на Северном Кавказе. Как бы мы ни говорили – это факт, который становится явью на сегодняшний день. Второе – все-таки из опыта отъезда из Северного Кавказа в какие-то иные территории народ начинает понимать, что особенно нигде так уж не ждут, чтобы приехали с насиженных мест и так хорошо обустроились, поэтому это тоже людей останавливает. И в-третьих, конечно же, Северный Кавказ в плане даже природы и прочего наиболее благоприятен климатически, экологически, географически.
Олег Кусов: Попытку защитить интересы русских в регионе владикавказский публицист Андрей Лебедев считает запоздалой.
Андрей Лебедев: Хотя сейчас изучается программа оттока русскоязычного населения из национальных республик Северного Кавказа, делаются какие-то попытки научного изучения, принятия каких-то мер - это уже, как всегда, у Кремля запоздалые действия. Отток уже завершился. Возьмем крупную республику по численности населения - Чечня. Операция по наведению порядка, по защите прав русскоязычного населения блистательно завершилась, права русского населения были действительно защищены, правда, этого населения уже не осталось. И тут еще другой важный вопрос: почти вся молодежь, трудоспособное население выехало в русские области. Возьмем, например, Мальский район, Кабардино-Балкария, он считается русским районом, так как состоит из казачьих станиц. Официальные данные, подчеркиваю – официальные: с 2000 года доля пожилых людей в возрасте старше 60 лет превышает долю детей до 16 лет, число нездоровых детей, больных, если прямо сказать, достигает 90%. Когда сейчас проезжаешь по русским станицам Кабардино-Балкарии, Осетии, как будто закончилась гражданская война и разруха.
Олег Кусов: Епископ Ставропольский и Владикавказский Феофан напоминает, что в республиках Северного Кавказа как никогда развернулось строительство православных храмов. Это свидетельствует не только о том, что местная власть внимательно относиться к проблемам русских, но ещё и о том, что русские чувствуют себя на этой земле всё более уверенно.
Епископ Феофан: Недавно я открывал в Черкесске новый замечательный храм в центре города в честь святителя Николая. Посмотрите - в центральных районах России вы такого может быть не найдете. Мы открыли храм в Грозном, во Владикавказе, в Нальчике строится православный храм. А самая большая проблема, которая была – это нестабильность, которая была на Северном Кавказе, и это связано с Чечней, на сегодняшний день стабильность, люди успокаиваются. Второй вопрос, который тревожит всех – это работа, это занятость. Работа – это семейное благополучие, профессиональное применение навыков. Думается, что и в этом направлении сейчас уже намечены какие-то шаги. Я знаю, что в Кабардино-Балкарии много занимается этим сейчас президент новый Каноков и Зязиков. О Чечне много говорят, вы лучше меня знаете. В северной Осетии. Это я беру даже свою епархию. Но здесь должен и федеральный центр принять активное участие, потому что проблемы Северного Кавказа одними региональными только методами не решить. Ясно только одно, что лучше для самих республик, если они становится моноэтничными, лучше не будет.
Олег Кусов: Федеральный центр не интересует судьба русских в северокавказских республиках, да и не только русских, замечает владикавказский публицист Андрей Лебедев.
Андрей Лебедев: В Москве правящей сейчас партийной номенклатуре судьба русских, где-то на последнем месте она. На первом исконные политические цели – укрепление, расширение любой ценой своей власти. Поэтому пусть даже там осетинская партийная этнократия творит в республике преступления, основное, что от нее требуется, чтобы она, например, поддержала политику Москвы в отношении Грузии. На все остальное закрываются глаза. Правовой беспредел в республиках национальных приводит к тому, что даже сами коренные жители уже, молодежь особенно, тоже покидают эти республики. То есть наиболее способная молодежь, наиболее образованная, она не видит тоже в этих национальных республиках для себя никаких перспектив.
Олег Кусов: Северокавказская номенклатура, по словам экспертов, всячески демонстрирует преданность Москве. В Дагестане следствием этой политики становится бездумная и в тоже время во многом формальная русификация региона. А это в свою очередь порождает обратную реакцию – националистические настроения среди коренного настроения. Материал на эту тему подготовил наш корреспондент в Махачкале Магомед Мусаев.
Магомед Мусаев: Несмотря на все громогласные заверения представителей дагестанских властных структур, дагестанцы в подавляющем своем большинстве не приемлют идей, так или иначе выпячивающих роль русского этноса, русского языка или культуры. Более того, очень многие дагестанцы с нескрываемым раздражением высказываются о засилье, на их взгляд, откровенно прорусских чиновников во власти. Строительство церквей, памятников, возведение военных городков и прочие такого рода многочисленные в последнее время мероприятия, так или иначе связанные с русскими, на деле не только не способствуют усилению дружбы между народами, но и приводят к стремительному росту числа антирусски настроенных граждан. Впрочем, этот крен в сторону русофобии был изначально прогнозируем. Растерявшая всякий авторитет власть автоматически начинает ассоциироваться с тем официальным курсом, который она проводит. Неуемное желание дагестанских чиновников понравиться Кремлю порой доходит до таких границ, за которыми вообще теряется чувство реальности происходящего. Таким образом, одной из отличительных особенностей республики Дагестан является всячески поощряемая сверху искусственная русификация, порождающая ответную реакцию в виде усиления позиции агрессивного национализма. Своим видением этой проблемы делится журналист Ахмед-Наби Ахмеднабиев.
Ахмед-Наби Ахмеднабиев: Если совершить небольшой экскурс в историю, то мы можем заметить, что почва для такого негативного отношения к русскому народу, российскому государству, у дагестанцев и у северокавказцев достаточная почва. На сегодняшний момент, если посмотреть, никаких эксцессов между русскими и дагестанцами по большому счету не наблюдается. Я, например, представитель коренного малочисленного народа, я каратинец, и когда я вижу, что 20 миллионов выделяется на развитие русского языка, хотя по большому счету ему не грозит ни исчезновение, ничего ему не грозит, весь дагестанский народ, информационное пространство, вся обывательская масса погружена в русский язык, варится в русском языке. И на фоне такого состояния способствует тому, что мой язык, мой каратинский язык, носителями которого являются всего 17-18 тысяч человек, он теряется. Неоднократно наша интеллигенция каратинская пыталась выйти на чиновников, пыталась выйти на заинтересованные лица в структурах власти, чтобы они защитили хотя бы наш язык, но, к сожалению, у нас абсолютно ничего не получается. Мы теряем свой язык, теряем уже вместе с языком культуру, теряем свою самоидентичность, и мы превращаемся в маргиналов. На своей земле мы не хотим превратиться в иностранцев.
Другой аспект этой же проблемы – это та политика, которая у нас проводится государственными телевизионными каналами. Очень много в последнее время передач с явно выраженным националистическим уклоном. Открыто просто рекламируют свои взгляды, свое видение. В условиях федеративного государства такие вещи - непозволительная роскошь. Иногда создается впечатление, что у нас не то, что в Дагестане, даже на федеральном уровне нет людей государственно мыслящих. У нас создается впечатление, что России Дагестан не нужен. Даже детские мультфильмы, я недавно смотрел мультфильм и там через каждое слово «проклятый басурман». Государство, страна, в которой проживает более 20 миллионов мусульман, такие игры и такая словесная эквилибристика ни к чему хорошему не может привести. К сожалению, реалией на сегодняшний день является ксенофобия и шовинизм, и естественно, такое состояние не будет способствовать улучшению взаимоотношений между народами.
Олег Кусов: Говорил дагестанский журналист Ахмед-Наби Ахмеднабиев.
В 90-ые годы в северокавказских республиках образовывались многочисленные общественные организации, ставившие своей целью защиту интересов славянского населения. По мнению наблюдателей, в целом общественные организации с этой задачей не справились. В тоже время многие лидеры славян успели получить влиятельные должности в чиновничьих структурах. Владикавказский публицист Андрей Лебедев сожалеет, что общественные лидеры не смогли убедить многих своих соотечественников в том, что полноценная жизнь в национальной республике невозможна без духовной интеграции с коренными народами. Примером тому может служить казачество в Дагестане, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии.
Андрей Лебедев: Казаки нашли свою экономическую нишу, свою политическую. Да, там, конечно, были и трения, все это неизбежно, но они знали этих людей – кабардинцев, осетин. Потом в эти национальные республики посылалось большое количество русских, как специалисты по распределению. Это люди советского склада: «мой адрес не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз». Не было таких контактов, не было тесных отношений, как у казаков. И в результате возникало постоянное напряжение. Эти люди не интересовались ни культурой, ни историей.
Олег Кусов: Убеждён владикавказский публицист Андрей Лебедев.
Неправительственные организации в помощь несовершеннолетним мамам.
Ирина Лагунина: Несовершеннолетние девочки, становящиеся матерями, - такая "детская" проблема тоже существует. Как помочь этим девочкам? Как сделать, чтобы они не бросили своих детей? Эти проблемы в Петербурге решает приют "Маленькая мама". У микрофона Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: «Маленькая мама» - подразделение петербургского Кризисного центра помощи женщинам. Оно создавалось для помощи юным матерям с детьми, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Часто это воспитанницы детских домов и интернатов, у которых нет опыта проживания в семье, нет любящих помощников, столь необходимых при рождении малыша. Помощь нужна, начиная с беременности. Ведь обнаружив ее, девочка не знает, что ей дальше делать. Надо собирать справки для роддома, получения жилья, для регистрации ребенка, надо учиться готовить, ухаживать за ребенком, стирать, гладить. Надо, наконец, думать о будущем заработке. Когда девочка может придти в «Маленькую маму»? Спрашиваю я у директора Кризисного центра помощи женщинам Марины Гречишкиной.
Марина Гречишкина: Она может к нам поступить и беременной на сроке после 32 недель, и после рождения ребенка. И проживать она в «Маленькой маме» может в течение года. Поэтому ребенок становится всеобщим любимцем, и мама понимает, что нигде больше она такой поддержки не получит и такого количества людей.
Татьяна Вольтская: Это самый главный год, когда юная беспомощная мама нередко решается отдать свое дитя в дом ребенка на время и отвыкает от него навсегда. Так что цель «Маленькой мамы» еще и профилактика так называемого вторичного сиротства.
Марина Гречишкина: Они уже имеют опыт, когда их оставили, и они не были нужны своим родителям. И поэтому сохранить эту семью, чтобы они поняли, что они нужны друг другу. Я все время говорю, что не дай бог никому оказаться в той ситуации, с которой к нам обращаются. Взрослые должны понимать, что это ребенок, который очень много испытал в своей жизни и от взрослых получил очень много негативных вещей, и у него нет доверия к окружающим людям. Вернуть это доверие - это очень большая работа, чтобы она поняла, девочка, которой 15-16 лет, что жизнь не кончается с рождением ребенка.
Татьяна Вольтская: Девочка еще не окончила школу, она не может вернуться в детский дом, будучи мамой, где же ей жить? Как ей зарабатывать?
Марина Гречишкина: Находясь в детском доме, у нас практически все дети имеют жилье. Очень много проблем с девочками, которые все-таки из семей, когда совместное проживание с родителями становится очень сложным и очень часто бывает в семьях, где есть отчим и непринятие ни девочки, ни ребенка ее. Но в плане дальнейшего самостоятельного проживания мы свою работу строим на подготовке в получении профессии, посылаем на краткосрочные курсы – повар, продавец, кассир, швея. Большие проблемы начинаются, когда она уходит от нас, с трудоустройством, не все работодатели заинтересованы принять такого работника. Мы стараемся найти варианты и ее трудоустройства, и устройства ребенка в ясли.
Татьяна Вольтская: За годы существования «Маленькой мамы» здесь побывало двести девушек. Марина Гречищкина вспоминает об одной, сменившей за свою жизнь восемь детских домов.
Марина Гречишкина: От нее ожидать можно было все, что угодно, мат столбом стоял, она неуправляемая была совершенно. Но когда родился ребенок, что-то произошло. Ребенок был очень непростой, он стал у нас очень часто болеть. И когда объяснили ей все, что чем грозит, она изменилась просто резко. Она не повышает голоса, она спокойно с ним разговаривает, она его развивает, выполняет все процедуры, которые необходимы. Она смогла закончить курсы, мы ее взяли на работу, решили вопрос с яслями ребенка. На нее смотришь, и душа радуется. Теперь она у нас самая первая помощница, она обучает новеньких девчонок, учит их порядку. Человек, который на наших глазах превратился в маму, которая готова порвать всех за своего ребенка, чтобы с ним было все хорошо.
Татьяна Вольтская: Девочки живут в двух квартирах - в одной беременные, в другой - уже ставшие мамами. Самая маленькая мама - 14-летняя Сима, у нее как раз есть семья, но все же она оказалась здесь.
Сима: Условий нет, у нас там деревянный дом, ни канализации, ничего, продувает очень сильно.
Татьяна Вольтская: Ситуацию поясняет социальный педагог Нона Дубровина.
Нона Дубровина: У нее мамы нет, папа и брат. Папа работает, брату 16 лет, он не готов. Сима прописана в Санкт-Петербурге, а папа живет в области. Конечно, без удобств. А здесь в городе комната очень маленькая, народу прописано уйма – сестра социально неблагополучная с ребенком. Сима, понятно, туда тоже не может. То есть это проблема.
Татьяна Вольтская: Но сейчас главная задача для Симы закончить 9 класс, к ней сюда хотят учителя. Ее соседка Таня с 9-месячной Настеной на руках кое-что о себе рассказала.
Таня: Жила дома сначала с бабушкой, потом бабушка умерла, одна жила. Про это учреждение узнала от опеки. Когда бабушки не стало, остались брат и сестра. Я не хотела говорить, что я беременная. Сестра тоже говорит: иди, у тебя есть отдельная комната. Я пошла отдельно жить. Прожила там одна недели две. Потом с Лидией Николаевной - это соседка, пошли в опеку. Нелли Ивановна узнала, что я беременная и спросила, что я буду делать дальше. Я говорю: «Не знаю. Жить буду, работать». «Ты же не справишься сразу, давай попробуем в «Маленькую маму». Так я попала сюда. Мне здесь очень нравится.
Татьяна Вольтская: А что дальше?
Таня: Расти будем.
Татьяна Вольтская: Где будете жить с Настеной?
Таня: Дома.
Татьяна Вольтская: А работать? Ты профессию получила за это время?
Таня: Нет, на продавца выучилась.
Татьяна Вольтская: Продавец работает с утра до ночи.
Таня: Я не говорю, что я именно продавцом пойду. Если в садик получится устроить.
Нона Дубровина: Проблема, потому что мест в яслях нет, для маленьких детей вообще нет яслей. Если есть, то ясли переполнены. Тут еще много работы предстоит, через администрацию района надо будет ходатайствовать, чтобы они помогли устроить ребенка, потому что реально материально помочь некому. Круг Таниных знакомых - это круг людей, самим еле-еле хватает. Лидия Николаевна пенсионерка, мы все на зарплате на голой сидим. Реально оказать помощь, чтобы она могла так работать, чтобы уделять внимание ребенку. Рассчитываем может быть круглосуточные ясельки. А что делать? Куда ей идти – на паперть с рукой протянутой? Допустим, есть садик, куда приходят с детьми родители, полная семья, папа, который обеспечивает, мама имеет возможность ходить с ребенком вместе в группу неполного дня, пока ребенок не привыкнет к садику. Нашим воспитанницам, конечно, такие условия только снятся.
Татьяна Вольтская: Нона Дубровина жалеет, что при «Маленькой маме» нет своих яслей.
Нона Дубровина: Я считаю, что если бы у нас были ясельки свои, мы могли бы больше помочь нашим воспитанницам, во-первых, в плане обучения. Мы бы нашли спонсора оплатить две-три тысячи курсы, она бы закончила курсы повара. В тех же яслях или садике могла бы работать, и ребенок в тот же сад пошел бы. Конечно, если бы нам отремонтировали наше здание. Здание все наше, мы эксплуатируем полздания.
Татьяна Вольтская: А нельзя найти спонсора?
Нона Дубровина: Пока не нашли, хотя приходили.
Татьяна Вольтская: Почти девять лет в «Маленькой маме» действовал совместный российско-финский проект, говорит Марина Гречишкина.
Марина Гречишкина: Специалисты из Дома матери и ребенка хельсинские помогали нашим специалистам в получении определенных навыков. Потому что когда мы открывались, мы сами не понимали, с кем мы будем работать, что это такое за девочки, которые рожают в 15-16 лет. Нужна была серьезная подготовка именно теоретическая. Опыт практической работы мы сегодня имеем. Тот опыт, который нам передали финские партнеры, он бесценен. Самое главное, они нас научили работать с этой категорией, дали нам знания по методикам работы психологов, инструкторов, социальных работников. Меня поразило их отношение ко всем. Нет плохой, хороший, инвалид, они абсолютно одинаково ко всем относятся. Они нам говорили: вот, Марина, ты все восторженно воспринимаешь, но у тебя могут быть проблемы вот тут, вот тут и вот тут. И мы поняли, что нельзя действительно все однозначно перенести то, что мы увидели у них, на наш опыт. Потому что это разные культуры, это разные страны, это разное отношение к жизни. То, что сработало у них, не сработает у нас.
То, что получилось, допустим, это мы стали проводить совместные планерки утренние вместе с нашими воспитанницами, чтобы все знали, кто сегодня задействован в уходе за ребенком, кто дежурит. Мы стали проводить по пятницам такое мероприятие, как пятничное кофе с подведением итогов за неделю, накрываем стол. Это опять же и социально-бытовая ориентация, мы обучаем, как накрыть стол, и в разговоре, как нужно строить отношения. Наши психологи стали использовать тренинги по развитию ранней коммуникации с использованием материалов, которые связаны с прикосновением – платочки, пух, чтобы через прикосновение с ребенком, через контакт глаз можно было развивать эти отношения матери и ребенка. Использование видео при работе с мамой. Мы берем какую-то сцену, кормление, допустим, записываем на видеокамеру, а потом уже обсуждаем, что мама правильно делала, что неправильно. С ними нужно говорить буквально обо всем.
Татьяна Вольтская: Девочки в «Маленькой маме» из семей бедняков и вряд ли у них есть шанс не остаться бедняками, считает Нона Дубровина.
Нона Дубровина: Проблемы, которые возникают в таких семьях, они вызваны именно бедностью. Когда девочки к нам приходят, они у нас пока находятся, они очень меняются. Хотя бы тот уровень комфорта, который мы можем предоставить, возможность не думать о куске хлеба, она очень отражается на их поведении, на их характере даже. Потому что они становятся гораздо мягче, открытие. Они приходят, они не доверяют никому, и нам в том числе не доверяют. Допустим, Таня, ей слова нельзя было сказать, она тут же начинает плакать или улыбаться глупо, чувствуется, что на грани истерики, улыбка не потому, что ей весело. Была бы возможность, чтобы их кто-то опекал. Они все равно не адоптированы, они может быть более выживаемы. Проблем очень много, и я думаю, никакие не нерешаемые. Не так много нужно, чтобы они почувствовали себя комфортно, наши мамочки. Наше общество не готово еще принимать участие в таких проблемах, каждый замкнут на себе. Говорят, бедные - они добрые. Ничего подобного. Может быть богатые люди, если они может быть не получили должного воспитания, тоже не добрые.
Татьяна Вольтская: Получается, что куда ни кинь, всюду клин. И бедные недобрые, и богатые недобрые, а общество у нас как раз на богатых и бедных.
Нона Дубровина: Наверное, нет золотой середины.
Татьяна Вольтская: Отношение окружающих людей – это отдельная проблема.
Марина Гречишкина: Конечно, мнение, которое сформировалось о молодых девушках, которые рожают в таком возрасте, не может измениться в одночасье. И наши люди не могут перестать думать, кто в таком возрасте рожает детей. Меня больше всего возмущает отношение взрослых, к которым приходится обращаться за получением тех или иных справок, оформлением документов, когда они начинают высказывать свою личную точку зрения, кто она такая. А еще хуже, когда приезжают медицинские работники в случае, когда нам требуется диспансеризация, начинают тоже комментировать каким-то образом эти вещи. Никто не дал никому права осуждать их. Не дай бог, чтобы с их близкими случилось то, что случается с нашими девчонками, с какими судьбами, с какими историями они сюда попадают. Вот здесь люди принимают ее такой, какая она есть, и дать понять, что опуститься всегда легко и просто, но подняться и быть достойным гражданином, просто человеком и не позволить себя никому дать в обиду - этому нужно научиться. И нужно захотеть еще жить.