Первыми суфиями считают носивших шерстяные власяницы аскетов, живших в Ираке и Сирии в конце VIII—начале IX века, которые стремились постичь тайный смысл коранического откровения, строго следовали предписания Корана и Сунны. Кроме того, большое значение ранние суфии придавали психологическому анализу, стремились вскрыть истинные мотивы человеческих поступков. И что не менее удивительно, в числе ступивших на путь суфизма, вопреки принятой в исламской культуре традиции, были женщины.
Подробнее о возникновении суфизма и его влиянии на арабскую и персидскую культуру я попросила рассказать доктора филологических наук, ведущего научного сотрудника Института востоковедения Наталью Пригарину.
— Ислам официальный отвечал не на все вопросы, которые были у людей. И суфизм возник как самостоятельный поиск Бога на основании учения ислама. Существует цепь преемственности — от кого идет данная линия суфийская. И очень многие возводят себя прямо непосредственно к Пророку. Потому что все, о чем говорят суфии, они извлекают из Корана, но при этом они очень часто мыслят свободно. А самое замечательное в суфизме, конечно, что он оплодотворил культуру. И художественная литература отдала огромную дань этому, потому что очень часто большие поэты были и большими суфиями, подвижниками.
— Может быть, это как раз связано с тем, что суфизм принес возможность говорить о религии, о вере в терминах любви.
— Конечно! Тут произошло такое сложение словарей. Разные любовные отношения проецируются на любовь суфия к Богу. Вот я приведу вам пример двух классических пар. Одна — это Лейли и Меджнун — это один из важнейших сюжетом суфизма. Один тип любви, когда Меджнун — человек одержимый, влюбился в девушку по имени Лейли, и кончается тем, что он предмет своей любви видеть не хочет, потому что она живет в его сердце, и ему достаточно этого общения. И это трактуется как высшая степень любви к Богу. Эта любовь совмещает и чувственность, и возвышенные вещи, но она не реализована как чувственная любовь. Это вот Низами, XII век, это самая классика.
Скажем, в XV веке Джами написал поэму «Юсуф и Зулейха» — библейский сюжет, изумительно красивый. Любовь женщины, жены египетского наместника, к юному прекрасному рабу Иосифу, которого братья бросили в колодец за то, что он слишком красив. Это легенда, обожаемая в мусульманской культуре. В Коране она тоже ничего не достигла, любовь, ее страсть, ее безумие не реализуется. А Джами ее пожалел, он был суфием очень крупным. И вот эта Зулейха, она сначала Юсуфа домогается, потом выходит замуж, думая, что выходит за него, а потом он возвышается, а у нее дела идут очень плохо, она становится старой, некрасивой, становится слепой, потому что плачет все время. И когда прекрасный Юсуф едет на коне мимо хижины несчастной старухи, которая уже превратилась в суфия, в дервиша, она ему бросает упрек и говорит: «Ты в своей гордыне не замечаешь, что вокруг тебя творится». И тогда он воспылал к ней любовью. Она прозревает, она становится снова прекрасной, и они женятся. Джами любовь Зулейхи сделал идеалом божественной любви.
Так что спектр всех отношений между мужчиной и женщиной отражен. Иногда это мужской аспект, гомосексуальный аспект суфизма, потому что очень многие братства были замкнуты. В частности, одной из дозволенных вещей было восхищение красотой молодых, безбородых юношей, специальное их созерцание и специальное переживание любовного экстаза по отношению к Богу. Потому что каждая красота как бы символизирует красоту Бога. Есть суфии, которые отождествляют себя с женщинами, потому что Бог — это все-таки мужское начало олицетворяющее, и они одеваются в женские платья, выражают свою любовь таким способом и так далее. То есть я хочу сказать, что существуют самые разнообразные общности суфизма.
— Правда ли, что были суфийские ордена для женщин и были смешанные?
— То, что я знаю, Ясави — это орден в Турции, который возглавляет женщина. Я видела ее, она прелестная, современная, очень красивая женщина, к которой мужчины подходили, целовали ей руку как носителю этой духовной традиции. Но отношение суфизма к женщинам было амбивалентно. С другой стороны, именно женский образ возлюбленной становится очень важным суфийским символом, который потом экстраполируется на настоящую любовь. Единичные фигуры, конечно, были, безусловно, но с ними связано много всяких философских ходов. Скажем, если женщина говорит со своим наставником, она не должна быть для него женщиной, и он не должен быть для нее мужчиной. Как только он замечает, что у нее руки хной покрашены — все. Именно начало женское и мужское в суфийском движении мешает. Женщина-подвижница — это не женщина, это дух.
Женщины в восточной философии
Что неудивительно, потому как конечной целью суфии считали уничтожение своих личностных качеств и замену их божественными, либо прямое соединение с божественной истиной. Другое дело, что в четвертом томе Ихия сказано: «Воистину тот, кто не знает зла, впадает во зло».
Свой следующий вопрос я задала профессору Института востоковедения Тауфику Ибрагиму.
— В восточной философии присутствуют женщины?
— Если говорить о собственно богословских традициях, то женский элемент был менее заметным. Но есть суфизм, и как раз в рамках этого движения женский элемент не только был легализирован, а женский элемент выступает чуть ли не на первое место. Суфии организовали разные братства, ордена, и там не только были отдельные женские тарикаты, но туда принимали и женщин, и мужчин. Обычно в религиозной ортодоксальной версии мусульманского богословия подобных явлений не было. Суфизм имел совсем иной мир, мир очень красивый, очень женственный, женский.
Среди первых основателей суфизма была женщина — Рабиа, жившая в VIII веке. Любой мусульманин встречал это имя. Она была рабыня, танцовщица, и вот она ввела в мусульманскую культуру, где, хотя описывается, что Бог любит нас, Бог — любвеобильный, как-то не привыкли об отношениях Бога с человеком говорить в терминах любви. В суфизме именно Рабиа впервые ввела отношения Бога с человеком — не раб и Господь, а два влюбленных. И у нее такое прекрасное отношение к Богу: «Боже, если я тебе поклоняюсь из-за расчета на твой рай, лиши меня его, потому что это поклонение торгаша. Боже, если тебе поклоняюсь из-за боязни твоего ада, ввергни меня в него, ибо это поклонение раба. Боже, я тебя люблю, потому что ты красив. И если так, то не лишай меня возможности встретить тебя». Это стало нормой в суфизме.
Для суфия тема любви всеохватывающая. В полуортодоксальном богословии есть изречение пророка Мухаммеда, о Боге говорится: «Я был скрытым сокровищем, и мне было любо быть узнаваемым, поэтому я сотворил мир, чтобы люди меня познали». Обычно богословы подчеркивают элемент познания Бога. Бог сотворил мир, а суфии подчеркиваю момент — любит, «мне было любо». Вот поэтому основа сотворения мира — любовь. Именно любовь — та сила, которая движет миром. Бог сотворил весь мир, как и движение любви, и все в мире, любая любовь — любовь мужчины и женщины, любовь родителей к детям — это часть этой любви, которая придает смысл. Именно любовь. И другой мотив — красота. Потому что любить можно красивое. И здесь у пророка Мухаммеда есть изречение, которое суфии довели до предела: «Воистину Бог красив и любит прекрасное».
Бог — это красота. И любая красивая вещь в мире — это частица этой божественной красоты. И высшее проявление этой красоты — это женщина. И поэтому великий суфий, мыслитель, философ Ибин Араби говорит: «Созерцание Бога в женщине есть наивысшее созерцание Бога». И суфийская лирика вся построена на отношении к Богу в терминах любви, и эта любовь иногда в настолько чувственных образах, что трудно отличить, где речь идет о физической эротике или духовной эротологии в самом высоком смысле. Женский элемент там был очень развит. Не было таких, может быть, фигур на уровне Рабиа, но в биографии всех великих суфий именно среди учителей обязательно значились женские имена.
И в исламе, как и в христианстве, как в иудаизме, Бог не описывается в терминах «он» или «она». У Бога нет половых различий. Хотя принято про Бога говорить — Он. Естественно, и в арабском языке тоже так, но там для обозначения Бога есть еще слово — как и по-русски — сущность, самость Бога. По-арабски оно по форме мужское, по грамматике женское. У Бога самая главная сущность — женская.
Итак, в суфийской традиции любовь движет миром. И все проявления любви есть свидетельства любви божественной.