Владимир Тольц: История таллиннского Бронзового солдата уже давно не сходит со страниц российской периодики. Со страниц эстонской, впрочем, тоже. Нового в ней, пожалуй, за последние недели немного, но оно существенно. Во-первых, многие влиятельные противники сноса (или переноса) памятника и покоящихся под ним останков советских воинов, осознали и даже говорят об этом вслух, что « теперь <…> уже поздно отыгрывать ситуацию назад ». В данном случае я цитирую одного из эстонских политиков - председателя Конституционной партии Эстонии Андрея Заренкова. Но примерно ту же мысль, - эстонских планов уже не отменить, - выскал недавно в Страсбурге и председатель комитета российской Госдумы по международным делам Константин Косачев. Во-вторых, планируемые манипулюции с памятником и останками в Таллинне теперь пытаются засекретить. Так постановила правительственная комиссия Эстонии. Пресса сообщает, что в ее заседании, где решалась судьба памятника и захоронения на Тыннесмяги, участвовали, помимо премьера Андруса Ансипа, еще пять министров – главы МВД, министерства обороны, МИДа, Минюста и Минфина. Но на вопросы о принятом там решении пресс-служба эстонского правительства сообщила, что обсуждавшаяся тема является государственной тайной и никаких комментариев не последует. Однако глава военного ведомства Яак Аавиксоо кратко сообщил позднее, что перезахоронение будет проведено в соответствии с принятым недавно законом о защите воинских захоронений, но о сроках и месте говорить отказался.
Вот что сообщает из Таллинна Ильдар Низаметдинов.
Ильдар Низаметдинов: 9 мая на площадке перед стоящим в центре Таллинна Бронзовым солдатом планируется провести мероприятие под условным названием «День разъяснения истории Эстонии». Скандально прославившийся угрозами взорвать памятник Юри Лийм на этот раз обещает установить перед монументом стенды с материалами о советской оккупации Эстонии. Маловероятно, что люди, которые понесут в этот день к памятнику цветы, будут готовы к такому уроку истории. Могут повториться события прошлого года, когда у памятника произошла стычка между людьми, по-разному оценивающими роль Советской Армии в истории Эстонии. Но не исключено, что 9 мая к монументу вообще уже невозможно будет подойти, потому что он будет обнесён забором.
Хотя призывы демонтировать установленный в 1947 году памятник раздавались за последние 15 лет неоднократно, власти на них не реагировали. Но после прошлогоднего конфликта ряды противников Бронзового солдата пополнил премьер-министр Эстонии Андрус Ансип. По его инициативе был принят закон о защите воинских захоронений. По этому закону, останки похороненных в центре Таллинна 13 советских офицеров могут быть перенесены на военное кладбище. Там же, по замыслу правительства, окажется и Бронзовый солдат. Министр обороны, в ведении которого находятся воинские захоронения, заявил, что работы начнутся уже в апреле.
Владимир Тольц: Неожиданно и занятно, что таллиннская история нашла в России свое карликовое карикатурное эхо, в свою очередь уже получившее резонанс в Эстонии. В Химках по решению местной администрации была тайно вскрыта могила летчиков - Героев Советского Союза, сбитых под Москвой во время Второй мировой. Останки павших воинов были, как сообщалось, временно перемещены в морг. К 9-му мая их обещают торжественно перезахоронить на Новолужинском кладбище в Химках.
Тревогу по поводу этой акции подняли коммунисты. 18 апреля в Сети появилось сообщение: «Администрация подмосковных Химок пошла по эстонскому пути, раскопав могилы героев Советского союза». Химкинское начальство, обозвав коммунистов «провокаторами» в ответ опубликовало такое:
Постановлением Главы городского округа Химки от 08.11.2006 № 1667 «О переносе памятника и перезахоронения участников Великой Отечественной войны, расположенного возле НПО им. С.А. Лавочкина» было принято решение о переносе захоронения воинов, погибших в годы войны. Оно было вызвано предстоящей реконструкцией Ленинградского шоссе и постоянным осквернением захоронения женщинами «легкого поведения» отходами своей жизнедеятельности.
Владимир Тольц: Это легкомысленное по форме своей заявление немедля получило отклики возбужденной им общественности. И отнюдь не все из них ввиду эмоционального использования бранной лексики можно воспроизвести в эфире. Что-то немедля уничтожается модератором. Но всего не удалить!
Вот, к примеру:
Насчет использования обелиска не по назначению постыдились бы. Озабоченность условиями труда проституток не в данном случае надо проявлять.
19 апреля 2007 г. Внучка солдата 17 апреля была Радоница. Но для нелюдей из администрации Химок ничего святого давно не осталось. Ни стыда, ни совести!
Владимир Тольц: Сообщение Химкинской администрации о том, что предстоящее перезахоронение героев было согласовано с их родственниками, оказалось немедля подвергнутым сомнению:
Что же администрация так позорится?
Пресс-секретарь губернатора МО А.Барковский сообщает, что родственники погибших уведомлены, согласны и счастливы. А представитель Химкинского района А.Даниловский говорит, что родственникам были разосланы уведомления, но никто не ответил.
Согласовали бы, как врать будете. А то неловко получается.
Владимир Тольц: Естественно немедля откликнулись и «товарищи по несчастью» из Таллинна:
19 апреля 2007 г. Maria Эстония
Эта новость уже напечатана во всех эстонских СМИ.
Наш главный гродокопатель премьер Ансип с удовольствием комментирует, аж смакует, события в России и особенно проблемы с "доступными женщинами". Ему эта чепуха очень по вкусу. Есть о чем рассказать на Западе и в Америке.
Ваша Химская "администрация" обесчестила Россию перед всем миром.
Мы, защитники Бронзового солдата в Таллинне, не можем лит. словами передать в каком … сейчас находимся.
Целый год работы и сил пошел на свалку. Эстонцы теперь покажут всем как они "цивилизованно" и красиво восхваляют фашизм.
У нас есть серьёзные подозрения, что эта провокация кем-то была проплачена на руку эстонцам.
Ваш гл.администратор Химок Стрельченко В.В. должен быть сурово наказан(хоть он и парень симпатишный, но кто-то его серьёзно подставил). А солдаты должны быть преданы земле в том же месте с почестями!!!
Владимир Тольц: На счет, того, кто «проплатил» химкинское перезахоронение в российской печати есть и другие версии. По одной из них, изложенной в ГАЗЕТЕ.РУ, « место расчищают под строительство магазинов ». А на сайте КПРФ появился «диагноз»: « перед нами не случайный "закидон" местной администрации, где. как это часто бывает, что-то недодумали, что-то недоучли. Нет, перед нами группа вполне последовательных слабоумных, в силу врученных им властных полномочий - весьма опасных .» Дело дошло до того по поводу Химок вынужден был высказаться посол России в Эстонии Николай Успенский, которому химкинское перетаскивание праха в свете истории с Бронзовым солдатом оказалось совсем не кстати. "Я не могу сказать, что полностью одобряю действия властей в Химках, но это все же две разные вещи", – сказал российский посол. Ну, а дальше, как часто бывает в таких случаях, непродуманное: «Городу нужно пространство для роста, им нужны расположенные там места для бизнеса, где могли бы действовать, например, и эстонские предприниматели». Поскольку все в Эстонии прекрасно помнят недавние призывы российского вице-премьера Иванова к бойкоту эстонских товаров, эта фраза российского посла лишь вызывала усмешку да сомнения в его компетентности.
При некоторой зеркальности и карикатурном сходстве двух этих – таллиннской и химкинской – историй (и раскопки под памятником, и планы торжественного перезахоронения, и планы переносы самого памятника) их отличия все же существеннее. И дело тут не в отдельных деталях. Например, в позициях городских властей: в отличие от Химок, где администрация сама инициировала раскапывание могил и перетаскивание гробов, в Таллинне городские власти долгое время противились переносу памятника и захоронения, обосновывая это тем, что «раскопки», перетаскивание гробов и монумента могут иметь негативные последствия как для города, так и государства в целом и даже привести к международному конфликту. Они даже в суд подавали. Но суд в конце концов решил, что по закону о защите воинских захоронений министерству обороны в данном случае согласие местных властей не требуется
Из Таллинна Ильдар Низаметдинов:
Илья Низаметдинов: Хотя многие аналитики предупреждают о негативных последствиях запланированной акции, правительство, судя по всему, не намерено отказываться от намеченного. Да и трудно отказаться, если премьер-министр неоднократно заверял, что Бронзовый солдат будет демонтирован. Андрус Ансип пользуется сейчас огромной популярностью среди эстонцев, и, возможно, одним из слагаемых этого успеха является его непримиримая позиция в вопросе о переносе памятника. По словам пожелавшего сохранить анонимность эстонского чиновника, в правительстве убеждены, что после переноса памятника страсти скоро улягутся, а, если Бронзовый Солдат останется в центре Таллинна, он будет магнитом для разного рода радикалов.
«Этот памятник давно потерял своё изначальное значение», - говорит историк Давид Всевьов. В глазах многих эстонцев монумент символизирует годы советской оккупации. Но дело не только и не столько в этом. По замечанию другого комментатора, «м ешает вовсе не памятник, мешают люди, для которых он представляет ценность. Если бы никто не приходил туда 9 мая, стоять бы ему там еще 200 лет. Но поскольку количество приходящих за последние годы резко выросло, и это в основном молодежь - эстонцы почувствовали угрозу».
И, действительно, для многих жителей Эстонии некоренной национальности памятник, как выразился один комментатор, превратился в «русское всё»; план переноса памятника воспринимается как желание оскорбить и унизить. Части эстонцев, в свою очередь, любое массовое собрание русских у памятника кажется чуть ли демонстрацией «пятой колонны». Так что корни конфликтной ситуации вокруг Бронзового солдата уходят очень глубоко.
Владимир Тольц: Вот именно об этом, об исторических корнях, я и беседую сейчас со своей коллегой, завершающей в Тюбингенском университете работу над книгой «Прибалтика и Кремль. 1940-1953 годы» доктором исторических наук Еленой Зубковой.
Елена Зубкова: Вообще вся эта история вокруг бронзового солдата мало имеет отношения к истории, больше, наверное, к политике, по крайней мере, ее используют политики. Но речь идет о другом, и неслучайно вся эта кампания получила очень точное называние – война памятников. Речь идет о такой вещи, которую я бы назвала «конфликт воспоминаний». Я имею в виду особое состояние исторической памяти и русских, и эстонцев, когда эта память травмирована определенными историческими событиями. 40-й год, символом которого, собственно говоря, и стал этот бронзовый солдат, и стал этот памятник, для эстонцев это, конечно, травма. Но и для россиян события, связанные не столько с 40-м годом, сколько с войной, это тоже травма. И бронзовый солдат оказался в перехлесте конфликта воспоминаний, из которого, собственно говоря, нет выхода, в том смысле, что здесь нет правых и виноватых.
Владимир Тольц: Тут я должен сделать ремарку для тех слушателей, которые, м.б., недостаточно четко представляют себе историю эстонско-советских отношений. 1940 год – это год утраты Эстонией ее недолгой послереволюционной государственной независимости, год включения ее в состав Советского Союза, начало эпохи ее истории, который ныне в Эстонии именуется «периодом оккупации».
Елена Зубкова: Если говорить об эстонцах, то 40-й год и все, что за ним последовало, и война, и повторная советизация – это, конечно, события, память о которых сказывается через поколение. Потому что людей, которые действительно как очевидцы пережили 40-й год, в Эстонии сейчас уже не так много. А вот, допустим, советский период послевоенный помнят уже многие. Давайте посмотрим, что, собственно говоря, 40-й год и последующие события, вообще советская история значат для эстонцев, точнее – для эстонской исторической памяти. Во-первых, это потеря независимости, это репрессии и террор, это то, что называется русификацией. Вот эти процессы, они действительно очень болезненные.
Что случилось в 40-м году? Понятно, что потеря независимости само по себе событие, абсолютно негативно формирующее картину воспоминаний. Но были там и вполне реальные потери. Вообще эстонские историки посчитали, что за, условно говоря, за первый советский период с 40-го года и до конца сталинской эпохи Эстония потеряла практически четверть своего населения, примерно 270 тысяч. Потеря четверти населения для любой страны – это очень большой удар, но для маленькой Эстонии, где было примерно один миллион человек, это было особенно ощутимо.
Уже первый советский год, 40-й год, принес с собой такие потери, как 8 тысяч человек арестованных по политическим мотивам и 10 тысяч депортированных. Первая масштабная депортация в Эстонии, точно так же, как в Литве и Латвии, состоялась за неделю до начала войны 14 июня. После окончания войны, точнее, в 44-м году, когда на территорию Эстонии снова пришли советские войска, вот какие цифры: 23 тысячи депортированных и, как считают эстонцы, 30 тысяч арестованных по политическим обвинениям. Я думаю, что эта цифра последняя немножко завышена, потому что по данным министерства госбезопасности арестованных было по лини госбезопасности где-то около 20 тысяч. Но все равно цифры для маленькой республики колоссальные.
Владимир Тольц: Здесь я прерву на минуту Елену Зубкову, чтобы на материале малоизвестных в России результатов исследований наших эстонских коллег детализировать направленность и качественные особенности первых волн советских репрессий. Историк Индрек Паавле отмечет, что в первую очередь они были направлены на военное руководство, полицию и политических лидеров. Из государственных старейшин Эстонии только один, Аугус Рей, избежал репрессий – в июне 1940-го ему удалось бежать в Швецию. Первый президент Эстонии Константин Пятс был в конце июля 40-го депортирован в Уфу, после начала советско-германской войны оказался в лагере. Скончался в 56-м в дурдоме Бурашево (недалеко от Калинина). Еще один госстарейшина застрелился, получив повестку в НКВД. Остальные 8 арестованы в первый год оккупации и расстреляны или умерли в лагерях. То же самое с бывшими членами правительства: из 70, оказавшихся в сфере досягаемости советской власти, 1 застрелился 44 вскоре расстреляны или умерли в тюрьмах. После войны в жмвых осталось 13. 10 из них вскоре были арестованы, и только 4-м повезло пережить заключение. С армией («силами обороны») дело обстояло так: из 14 тыс. ее служащих 12 с половиной тысяч записали в Красную Армию, создав из них 22-й территориальный корпус. Верхушку (323 человека) сразу арестовали или выслали в Россию. В июле 1941-го туда же отправили и весь корпус, но по пути из него дезертировало 1120 человек. На советско-германский фронт попало 5573 эстонца. Но по данным эстонских историков Пеетера Каазика и Меелис Марипуу, с июля по сентябрь 41-го 4201 из них «пропали без вести» - большая часть дезертировала, но некоторые оказались в плену. Многие из тех и других позднее воевали с немцами против Красной Армии. И думаю, это добавляло «страсти» и в послевоенные репрессии, и в массовые депортации, да и отношение эстонцев к Советам тоже дополнительно окрашивало…
Елена Зубкова: Несомненно. Вообще у эстонцев было очень мало мотивов идти воевать за советскую власть. И все эти мобилизации трудовые, военные, они носили ярко выраженный принудительный характер и не могли по определению быть иными. Мы все время говорим – эстонцы, эстонцы. Возникает такое впечатление, что это действительно некий единый этнос, единая нация, единый народ, который вот таким образом негативно отреагировал на пришествие советской власти. На самом же деле все было совершенно не так. И сами эстонцы делят своих собратьев на, условно говоря, правильных эстонцев и не очень. В число последних попадают так называемые русские эстонцы. Вот эти русские эстонцы, эстонцы по происхождению, но люди, которые долгое время прожили в России, они воспринимаются своего рода как агенты влияния Москвы в Эстонии, в республике Эстония, когда она уже стала советской. Хотя на самом деле тут все очень непросто. Когда говорится о том, что какая-то часть эстонцев после Первой мировой войны, до Первой мировой войны, после переехала в Россию – это же не были эмигранты. Не надо забывать о том, что это была единая Российская империя и люди просто переезжали из одного конца империи в другой в поисках работы, в поисках семьи, чего угодно другого и таким образом они оказывались в России. Потом часть этих людей вернулась обратно в республику, далеко не все из них были коммунистами. Хотя об эстонских коммунистах тоже особый разговор – это тоже очень интересная тема. Но люди возвращались в Эстонию, там они воспринимались как действительно люди второго сорта. Это очень важный аспект и теперешних, в том числе, эстонско-российских отношений.
Владимир Тольц: Давайте вернемся все же к военной ситуации и Бронзовому солдату. Мне кажется то, что многие тогдашние эстонцы во время войны воевали не плечом к плечу с прототипами Бронзового солдата, а против них – на немецкой стороне вовсе не главное в сегодняшних столкновениях вокруг памятника. И вы в Тюбингене, и я, хорошо знаем пример, когда вся страна воевала с Красной Армией. Я говорю, конечно, о Германии. И тем не менее, в современной Германии никто не предлагает снести памятник советскому воину в Трептов-парке и другие подобные сооружения тоже. Мне кажется, дело не в далекой уже военной истории, а в послевоенной. Германия – ее западная часть – после войны была последовательно денацифицирована, а после ее воссоединения эта идеология денацификации распространилась и на восток. А Эстония после войны была советизирована. И нынешняя судьба Бронзового солдата, в каком-то смысле, логическое следствие этой советизации.
Елена Зубкова: Мне кажется, вы очень верно сейчас вспомнили о Германии. И вот то, о чем мы сейчас говорим, о том как будто бы историческом конфликте, который развивается между Эстонией и Россией, в этом конфликте речь идет не о прошлом по аналогии с Германией, а я бы сказала, о не переработанном прошлом, о нежелании заглянуть в свою историю и еще раз пережить ее. Понимаете, что происходит, если посмотреть на реакцию и эстонской, и российской стороны, я имею в виду официальные заявления, ведь для обеих сторон вопрос исторический, допустим, вопрос 40-го года, он уже давно решенный, никто его не собирается обсуждать. Точно так же, как и события, которые происходили в Эстонии, допустим, после войны. Нет поля обсуждения, нет поля для диалога. Поэтому прошлое продолжает оставаться закрытым. А поскольку оно продолжает оставаться закрытым, оно постоянно будет использоваться в современной политике.
Владимир Тольц: Историческую подкладку нынешних политических страстей вокруг таллиннского Бронзового солдата я обсуждал с завершающей сейчас в Германии работу над своей книгой «Прибалтика и Кремль» доктором исторических наук Еленой Зубковой.