Виктор Ерофеев: Наши гости: поэт Дмитрий Александрович Пригов, создатель интернет-проектов Антон Носик, владелец библиотеки Lib.ru Максим Мошков и директор компании «Ашманов и партнеры» Игорь Ашманов. Тема нашей передачи – интернет в нашей жизни. Собственно я бы хотел поговорить не о том, как он в нашу жизнь загрузился, а кто по-прежнему боится интернета и считает, что интернет – это дьявольское сооружение, которое нас должно паутиной опутать, и мы в этой паутине пропадем окончательно и бесповоротно. У нас как раз в основном за исключением нашего уважаемого поэта все товарищи, которые интернетом не только пользуются, но которые имеют непосредственное творческое отношение. Поэтому попробуем развеять всякие темы заговоров в интернете и дьявольщины в интернете. Давайте спросим Дмитрия Александровича Пригова, он не интернетчик, он родился, когда интернета не изобрели. Как вам, Дмитрий Александрович, туго ли пришлось входить в интернетную жизнь, может быть вы ее до сих пор презираете, не любите, а может фанатиком стали?
Дмитрий Пригов: Вы знаете, когда я родился, из всей ныне существующей техники был только круглый репродуктор, поэтому мне последовательно приходилось осваивать ламповый радиоприемник, катушечный магнитофон, потом магнитофон кассетный, телевизор появившийся, телевизор с глицериновой линзой и потом телевизор с большой линзой, потом цветной. Так что в принципе моя жизнь была наполнена этими привыканиями. Интернет не самый страшный зверь, который встречался в моей жизни. Потому что интернет – это изучить пару кнопок, последовательность операций, не больше, в этом отношении мне от него больше ничего не нужно. Электронная почта и справочный материал.
Виктор Ерофеев: Электронная почта, по которой вы посылаете стихи своим издателям.
Дмитрий Пригов: Любовные письма, много чего, чат. Нехитрый набор, чего я умею.
Виктор Ерофеев: Вы уже первое неприличное слово произнесли - чат. Как вы дошли до такой жизни, что чат знаете?
Дмитрий Пригов: Я не очень хорошо дошел, потому что я уже рассказал, что мой внук 7-летний подходит и поправляет, говорит: сколько раз можно учить. В этом отношении благо есть молодые люди, у которых я все время справляюсь. Исчезнет текст. Сначала у меня паника была, начинал судорожно тыкать все кнопки, и он исчезал окончательно. А сейчас более-менее привык. Есть три рода отношений. Первый – это ужас, как к иноприродной силе, как раньше обвешивались амулетами, чтобы внешние злые силы не проникли. Так же интернет надо завешать косыночкой, чтобы дьявол не проник в дом. Потом есть люди, которые просто пользуются интернетом, работают с ним серьезно. Но есть еще разряд людей, для которых интернет это некая идеологическая утопия, которые вкладывают в это столько утопических усилий и страстей, для которых неизбежное будущее человечества и прочее, что виртуализация всей действительности. Собственно говоря, надо обсуждать три проблемы. Я встречали третьих людей с утопией, они, как правило, в основном социологи и философы, отнюдь не интернетчики, которые полагают в глобальной сети, в глобальной деревне мегаполисной спасения и возможности исправления человечества. Такая новая антропология.
Виктор Ерофеев: Давайте спросим Антона, Антон Носик создатель интернет-проектов, известный человек в Москве и вообще в России. Антон, как вы дошли до жизни такой, что стали создателем интернет-проектов, что произошло? Зачем вы это делаете?
Антон Носик: В жизни всех людей происходит одно и то же, просто с Дмитрием Александровичем это происходит сейчас, а со мной произошло 12 лет назад. Появляются некоторые возможности получения информации, распространения информации, возможности общения, возможности работы, которые каким-то людям становятся заметны раньше, каким-то позже. И это факторы, в частности, совершенно рулеточного свойства. Кто-то пришел к кому-то в гости, ему показали, что есть кнопки на твоем компьютере, которые ты можешь нажимать и будет тебе доступ в библиотеку конгресса без того, чтобы лететь через океан или заказывать микрофиши. Есть возможность обмениваться письмами с людьми, с которыми по телефону говорить дорого, потому что вспомним десять лет назад не было интернет-телефонии, и стоимость телефонных разговоров была сопоставима с зарплатой, если большие расстояния. Или дальше появилась интернет-телефония, сначала она появилась в интернете, затем в телефоне, то есть голосовое общение стало возможно в неограниченных количествах для большого количества людей. Каждый туда попал за своим. Но главное, что чем больше там народу образуется, тем более доступная вещь и тем более неизбежно, что ты на нее так или иначе наткнешься. То есть более или менее история всех людей, попавших в интернет начавших им пользоваться это одна и та же история. Чего-то такое обнаружилось, что эта среда может быть тебе полезна - для самопубликации, для самообразования, для пропаганды, для тщеславия, для секса, для семейных связей, для научных исследований. Ты туда зашел, оказалось, что среда вполне дружественная, не надо быть узко профильным специалистом.
Виктор Ерофеев: Вы можете перечислить или назвать ту угрозу, если она есть, которая может возникнуть для пользователя интернета?
Антон Носик: Пользователь, который не соблюдает элементарных требований, человек, который не заботится о том, чтобы его компьютер был защищен от несанкционированного доступа и при этом хранит чувствительную информацию, рискует тем, что эта информация будет кому-то известна.
Виктор Ерофеев: Это техническая проблема, а если говорить о психологической проблеме? Вы упомянули секс, но все знают, что весь мир воет от этих порносайтов.
Антон Носик: Что он воет? Как он попал туда, чтобы выть? Туда можно только своим ходом придти, предварительно интересуясь ими. Они не выпадают ни на кого случайным образом из «Яндекса».
Дмитрий Пригов: К наркотикам тоже приходят, но потом на них западают. Я так понимаю, что некий род психологической зависимости, а второе, я извиняюсь, вторая есть такая вещь – карточка, электронные деньги. Уже на Западе практически, если ты любишь бумажки на ощупь, ты не можешь ими пользоваться, тебя насильно втискивают в систему электронных денег. Точно так же интернет, эта сфера она уже завладевает определенными областями, где просто так невозможно жить, ты выключен из рода жизни, если у тебя нет интернета и ты не вхож в это дело.
Виктор Ерофеев: То есть без интернета жизнь стала неполноценна.
Антон Носик: Жизнь молотобойца или жизнь крестьянина абсолютно прекрасно продолжается без интернета.
Виктор Ерофеев: Только не для американского крестьянина.
Антон Носик: Какая разница? Ему для того, чтобы пахать и сеять, интернет не нужен.
Виктор Ерофеев: Чтобы заказать билет на самолет, чтобы из соседней деревни долететь.
Дмитрий Пригов: Просто, чтобы заказать что-то.
Антон Носик: В Америке человека склоняют, уговаривают для того, чтобы он пользовался интернетом все коммерческие структуры и государственные структуры. Потому что для них очень большая экономия на живых людях в обслуживании. Когда ты пытаешься у живого оператора билет купить, тебе говорят, купи этот билет на поезд, например, и компания, и она тебе говорит: пойди на сайт, выбери из меню город, куда тебе надо, тут же заплатишь. Чего ты нашу девочку хочешь загружать своими разговорами про мягкое сидение.
Виктор Ерофеев: Если говорить про информацию, огромная польза и единственное что - это польза. Потому что теперь не надо вслепую ехать на курорты, посмотрел, какая будет погода на ближайшие две недели. Я говорю сейчас больше не про информацию. Понятно, что информация, передача текстов – это радость. Но та самая зависимость и те самые неприятности, мне об этом бы хотелось поговорить.
Максим Мошков: Все любят автомобили, никто не любит пробки, а пробки совершенно естественное продолжение этого дела. Мой личный взгляд, как человека, пользующегося интернетом, проблема интернета - те же самые пробки для автомобилей. Для интернета – это спам, непрошенная реклама.
Виктор Ерофеев: Она меня убивает, я получаю просто тонны.
Максим Мошков: То есть практически паразитируют на том же самом средстве доступа, которому мы все подчинились. Все остальное по сравнению с спамом гораздо меньше.
Виктор Ерофеев: Давайте вернемся к спаму, нельзя действительно это остановить?
Максим Мошков: Очень тяжело. Вопрос к Игорю: почему у меня много спама?
Игорь Ашманов: Потому что ты фильтрами, наверное, не пользуешься.
Виктор Ерофеев: Давайте скажем, что спам – это непрошенные рекламы, приходящие к нам в дом.
Игорь Ашманов: Спам – это электронные письма, не просто в интернет зашел и на тебя спам напал. Для этого нужно завести почтовый ящик, например, на бесплатных почтовых серверах и, соответственно, может повезти, что вы никогда не увидите ни одного спамерского письма, может повезти, что вы их увидите, их будет мало. Новый пользователь иногда не понимает, что это такое, приходят какие-то письма. Если это домохозяйка, которая переписывается раз в неделю с уехавшей в Америку подругой, то ей даже приятно, что кто-то еще не забывает, пишет. Спам на самом деле надо понимать достает людей, которые в интернете активно работают, потому что у них адрес, засвеченный, более-менее известный или он долго существует или просто он ролевой, например, когда адрес компании, а ты менеджер по продажам, ты вынужден читать все, что пишут, потому что может написать клиент. То ты будешь вынужден просматривать сотни писем спама в день. Когда это уже сотни или тысячи, то это действительно проблема.
Виктор Ерофеев: Я хочу сказать, Дмитрий Александрович прекрасно знает этого человека, мне как-то надо было уточнить, когда, в каком году вышли произведения одного из наших прозаиков, я набрал распространенную фамилию, нажал и вдруг вместо этого открылись огромное количество девиц и предложений. Я с этим едва справился, потому что они нарастали. Набрал только фамилию, без задней мысли. Но самое интересное, что когда я этих девиц казнил, это была какая-то компьютерная игра, я их всех уничтожил, то наутро пришла жена и сказала: теперь я понимаю, чем ты занимаешься по ночам. Потому что утром они дали обратный ход. Я представляю, как она... У нас маленький ребенок и жена как раз, хочу сказать добрые слова про интернет, она модератор программы молодых матерей, у них по месяцам. Вот это счастье, потому что они обмениваются. Нашей девочке скоро будет год, за год она сама написала около трех тысяч сообщений. То есть это не только выплеск юной материнской энергии, но это необходимость потребления информации, которой другие обмениваются. Раньше в детском садике сидели или на скамеечке или в песочнице, а здесь набираешь и все. Кстати, мир раскрылся, появились подруги, появились сравнения, кто первый пошел, у кого сколько зубов. Появились и трагедии. Вдруг она приходит белая: одна из пользователей сайта разбилась на машине.
Дмитрий Пригов: Можно спросить? Интернет вообще связи перекраивает географию мира. Например, я сразу узнаю, что у моего приятеля случилось в Калифорнии на следующего день, но что у моего соседа умер отец, я узнаю через месяц. География и временной континуум абсолютно переменился. Еще убралась телесность общения. Когда ты с человеком сидишь на скамейке и говоришь про детей и прочее, там огромная составляющая тактильности, вибрации, которая питает человека, вурдалачным способом он впитывает из другого человека энергию. А тут телесность просто исчезает.
Антон Носик: Дмитрий Александрович, давайте просто личный ваш пример. Вот 1978 год, вы на пишущей машинке под копирку печатаете тексты, сшиваете скрепкосшивателем. Вы напечатали 12 копий - это значит, что живут 12 копий. Потом кончается советская власть, наступает книгоиздательство, пахучие книжки в переплетах в издательстве, в магазинах лежат. Тираж 10 тысяч экземпляров, 50 и все. На шестимиллиардную планету этот текст могут прочитать только те люди, которые находятся в радиусе от тех магазинов. Теперь тот же текст лежит в интернете. Из 40 миллионов людей в русском интернете его могут прочитать те люди, которым интересен Пригов, каковой интерес они озвучивают поисковой машиной. Этот круг ваших читателей не зависит ни от печатного станка, не зависит ни от количества напечатанных вами сборников и розданных и как часто вы раздаете. Зависит он от того, что человек подал такой запрос.
Дмитрий Пригов: Все правильно. Перекроилась аудитория.
Виктор Ерофеев: Максим, вы владелец библиотеки, расскажите, пожалуйста, что это за библиотека и каких авторов и по какому принципу вы выбираете?
Максим Мошков: 12 лет назад я из домашней странички, Антон верно говорил, у всех интернет начинается одинаково, я не исключение. 12 лет назад была домашняя страничка с литературной подборкой. За 12 лет я собирал тексты, тексты в интернете на компьютерах есть во многих местах. Первые тексты пришли с других машин больших. За 12 лет собралось 30 тысяч произведений, мне их стали присылать читатели в библиотеку и авторы. Так что получилась такая коллекция, не только мои любимые книжки, а любимые книжки всего советского, российского народа. Так что есть библиотека, куда приходят читать книжки.
Виктор Ерофеев: В каком году началась?
Максим Мошков: В 94-м, если мне память не изменяется. Было еще время, когда был компьютер, но не было интернета у меня. Так что книжек много, там есть Пригов, не много, но есть. Там есть Виктор Ерофеев, тоже немного, но кое-что есть, хотелось бы больше.
Виктор Ерофеев: Я свой сайт запустил в том смысле, как Плюшкин запустил свой сад. У меня есть сайт «Ерофеев.Ру», на него зайти сложно, говорят, я туда никогда не заходил. Мы там сделали с одной компанией, очень красиво, мы даже выиграли премию за лучший индивидуальный сайт. Но после этого я понял, что у меня нет времени туда заходить. А когда мы запустили, туда посыпалось какое-то количество, скромное, не будем преувеличивать, я понял, что надо отвечать. Я стал не отвечать, на меня стали сердиться, меня заподозрили в высокомерии, в надменности. И я подумал: ну к черту это все. Когда я был в Китае, китайцы, которые зашли на этот сайт и увидели полное разорение, просто разруху послевоенную, они на меня посмотрели с недоумением: что же такое, у вас сайта нет своего. Я бросился его ремонтировать. Перед вами сидит человек, который подавал надежду на близость к своему сайту и просто…
Антон Носик: Знаете, что я смешное скажу: и у меня нет своего сайта, и у Максима нет своего сайта, и наверняка у Игоря кроме страницы на сайте его корпорации, где написано.
Виктор Ерофеев: Значит, сапожник без сапог получается.
Антон Носик: Потому что когда человек в интернете самореализовывается профессионально, ему уже к этому в нагрузку сайт о себе любимом, где вот, я моя кошечка, моя собачка, вот мой телефон, вот моя любимая живопись, ему это сайтостроительство становится лишним. То есть сайт вещь утилитарная не то, что он обязан у каждого быть, а сайт обязан обслуживать. Если у вас есть чувство, что есть какие-то сведения, которые вы хотите довести до сведения неограниченного круга читателей, хотите сделать доступными, вы их кладете на сайт, этот сайт по запросу «Ерофеев» вылезает в поисковой машине, человек находит, что искал. Если никто не ищет, значит никто не находит. Или вы хотите живых голосов, вы хотите, чтобы люди как-то отзывались на ваше творчество. Однажды мне позвонил Игорь Иртеньев, сказал: написал стихи, не знаю, где опубликовать. Половина текстов была матом, поэтому очевидно традиционные каналы публикации не убивались за этот текст. Я выложил в дневник, который назвал «Иртеньев», и тысяча человек подписалась на этот дневник в тот же день. То есть человек хотел канал публикации. В обычном случае, когда это в издательстве выходит – зачем?
Игорь Ашманов: Я хочу заметить, что у меня нет своего сайта, а Антон хитрит, у него есть свой интернет-дневник, который читают десятки людей в день. ЖЖ, так называемый «Живой журнал».
Виктор Ерофеев: Давайте подумаем о том, что теперь, какие возможности дает ЖЖ в нашей жизни. Это действительно интересный проект. Я помню, как на одном собрании, где было огромное количество молодежи и один наш известный телеведущий, я дал обещание, что тоже буду вести ЖЖ свой и ничего не выполнил, всех обманул. Но, тем не менее, я хотел бы понять, что просвистело мимо меня, что я потерял. Я так понимаю, Максим, что у вас есть интернет-журнал и чем вы там занимаетесь?
Максим Мошков: В своем журнале я пишу короткие замечания, когда я куда-то еду. Очень помогает промотать назад и ты видишь, в каком городе в какое время ты был в командировке. Иногда у меня ломаются сервера, я вешаю объявления, что у меня сломалось, терпите, друге дорогие, скоро библиотека или самиздатский сайт оживет вновь. То есть это для меня место запасное, дополнительное, где я могу дать объявление в том случае, если мои основные источники информации, а у меня библиотеку посещают сорок тысяч человек в день, если они недоступны или я хочу продублировать. Есть люди, для которых дневник – это совсем другое. Для меня это просто доска объявлений.
Виктор Ерофеев: В этом случае вы неинтересен для нас, это опять информационно. А если открыть сердце, рассказать.
Максим Мошков: Если вы пользователь библиотеки, вам это тоже интересно. Вам скажут, что библиотека сломалась и когда ее починят.
Виктор Ерофеев: А вот открыть душу и под чужим именем признаться в грехах содеянных?
Максим Мошков: У меня у жены есть ЖЖ, она читает мои дневники, я думаю, будет семейный скандал, если мы начнем открывать душу.
Виктор Ерофеев: То есть цензура, прежде самоцензура. Ленин сделал революцию может быть потому, что он поменял дворянскую фамилию Ульянов на Ленина и стал безнаказанным в моральном отношении. Огромное количество пользователей интернета молодые, которые там выступают под кличками, некоторые не называют себя, не портит это психики, не наносит удар по моральной жизни? Я знаю, конечно, что когда Гоголя спросили, как он относится к фотографии, он сказал, что фотография – это вещь ужасная, потому что она морально нас всех испортит. Кстати говоря, Гоголь был далеко не неправ, он знал, о чем говорит. Потому что порнография расцвела буквально уже в 60 годах, не успела фотография встать на ноги. Как и фотография призывает тело к раздеванию, может и ЖЖ, и вообще интернет. Помните, у Достоевского рассказ «Оголимся, оголимся». Так вот давайте займемся моралью. Игорь, как интернет и мораль? Вы не думаете, что еще один удар по человеческой морали?
Игорь Ашманов: Нет, не думаю. Вообще там нет никаких специфических интернет-пороков. Которые есть в обычной жизни, такие и перенесены. Какие-то практиковать проще, а какие-то наоборот сложнее. Скажем, всяческие физические пороки практиковать сложнее, там нельзя напиться или накуриться марихуаны. Но зато можно придуриваться, брать чужие имена. Вообще идея, что там другая жизнь, она неправильная. Потому что люди те же самые.
Виктор Ерофеев: Вот Иртеньев не мог напечатать с матом стихи, а тут взял и вывесил свой мат.
Игорь Ашманов: А на заборе мог баллончиком аэрозольным?
Виктор Ерофеев: Поразительно явление: в России на заборе перестали писать матом. Это произошло, видимо, с появлением интернета. Матерных слов почти нет. Объяснения в любви есть, а матерные ушли.
Игорь Ашманов: Есть еще, которые называния музыкальных групп пишут, но их мало.
Антон Носик: Уже многие муниципалитеты выделяют деньги на граффити.
Дмитрий Пригов: Конечно, в интернете все то же самое. Единственное, там уходит телесность.
Виктор Ерофеев: Кстати говоря, совсем недавно в одной из распространенных газет появился материал о том, какой случился скандал в Пакистане, потому что у них в интернет-кафе выделяются кабинки. Мужчины туда приходили, находили порносайты, занимались, сами понимаете, чем. Это был первый шаг. Потом туда потянулись мусульманки. А хозяин кафе поставил видеоаппаратуру, наснимал всю эту порнографию, они смотрят порнографию, потом занимаются любовью и этот фильм запустили в другой стране. Короче говоря, по крайней мере, две женщины покончили самоубийством, третью добили родственники и так далее. Вот, дорогие мои, какие бывают последствия интернета.
Антон Носик: В Израиле сел в тюрьму владелец гостиницы, который установил такие камеры и выкладывал в интернет съемки, чем занимаются постояльцы. А постояльцы гостиницы - это люди молодые и горячие.
Игорь Ашманов: Камеры скрытые были раньше. То же самое, просто интернет это сделал легче технически. А насчет бестелесности, извините, романы в письмах или по телефону - это же обычная история. Если вы наблюдали своих детей 14-15 лет, то иногда они занимают телефон по шесть часов, по семь часов. Они учатся общаться и разговаривают с девушкой всю ночь напролет. Чем это отличается от чата? Тем более, что сейчас через интернет разговаривают по телефону.
Дмитрий Пригов: Вообще это понятно, ничего нового нет. Но есть критическая масса, накапливается какого-то типа общения. Интернет действительно прибавил критической массы бестелесности. По телефону все равно такое количество люди не проводят, все равно это как-то соотносимо по времени общения.
Антон Носик: Но мы сейчас стоим в точке выбора. 10 лет назад у нас не было выбора. Если мы хотели по интернету общаться, то мы общались в текстовом режиме, потому что ограничения технологии были таковы. Сегодня ограничения технологии таковы, что десять долларов, триста русских рублей стоит видеокамера, которую ты ставишь себе на монитор, и она тебя снимает. Микрофон не стоит вообще ничего с динамиками и поставляется тебе вместе с компьютером. То есть ты имеешь возможность вместе с компьютером по интернету уже вести не бестелесно, а уже раздеться перед камерой и голос слышать, и тело видеть. Вот сейчас есть свобода выбора у человека, он хочет монтировать эту камеру и быть видным и видеть или ему не надо.
Виктор Ерофеев: Что касается камеры, то тут же возникает идея раздеться. Наоборот надел бы что-то приличное.
Антон Носик: Например, есть японцы, которые такие же люди как и мы, но им почему-то показалось в какой-то момент, что очень важно видеть собеседника. Поэтому все то время, что мы имеем телефон у уха, они имеют его перед глазами и смотрят видео. Очень развивалась, ничего нет в этой японской телефонии, что не могло бы быть внедрено у нас. Просто совершенно не факт, что нам надо видеть собеседника.
Виктор Ерофеев: Давайте вернемся к литературе. Те вещи, которые нас с Дмитрием Александровичем волнуют, а не только владельцев библиотеки. Максим, вы сказали, что это хорошо, что у вас любимые книги. Понятно, что в этом смысле выступаете как некоторый селекционер, как Мичурин, то есть одних берете, других не берете. Вот какая беда может быть. Я вообще на самом деле к интернету отношусь позитивно и считаю, что это очень важный источник информации. Но, тем не менее, не кажется ли вам, что когда возникает сетевая литература, то выброс графоманства достигает критической массы, то есть он не проходит редактуры, он не обрабатывается в издательстве, ты написал – отдал. Эти плохие тексты начинают гулять, мы теряем по отношению к тестам критерии, что есть хорошо, что плохо. Но это болезнь современного искусства. И вместо просвещенной демократии в искусстве, вместо иерархии мы получаем все равны всем, все животные равно и даже нет первых и вторых. Угроза ли это иерархии культуры или да здравствуйте равенство?
Максим Мошков: Во-первых, да здравствуйте, а во-вторых, равенства, конечно, нет. Потому что написать можно, что угодно, разместить и тебя могут прочитать все на свете, но будут ли читать? Тебя будут читать, если человек пойдет в поисковик, наберет твою фамилию, которую откуда-то должен узнать и получить ссылку на текст. Писателям не хватает читателям.
Антон Носик: Ошибка была в вашем построении, когда вы сказали, что текст начинает гулять. У текста нет ног, он начинает гулять, если его кто-то прочел и рекомендует дальше. В противном случае он похоронен там, в этом собрании графоманских текстов на сервере «Стихи. Ру» ежедневно хоронится 50 тысяч поэтических произведений, которые никому неинтересно читать, включая автора. И от того, что они размещены в открытом доступе, ровно как сказал Максим, потому что лежит и может быть найдено не значит, что кто-то будет искать, найдет.
Виктор Ерофеев: Это кстати говоря, утешает. Дмитрий Александрович, как вы считаете?
Дмитрий Пригов: Проблема другая. Просто раньше был определенный тип входа в культуру у литераторов. Было понятно, что через какие-то литературные сообщества, через издательства и прочее. Поэтому накапливался огромный потенциал нереализованности, некуда текст поместить. Сейчас, я думаю, что очень много людей так, собственно говоря, удовлетворены. Я не думаю, что для них это трагедия. Они выплеснули и достаточно.
Максим Мошков: Интернет – благо для всех. У меня есть библиотека с известными писателями, которые издавались, рядом с ней я пристроил сайт самиздат, там сейчас текстов больше уже, чем в библиотеке, там 25 тысяч человек разместились, больше чем в Союзе писателей.
Виктор Ерофеев: Неужели все читаете?
Максим Мошков: Я - нет. Но туда ходят люди, туда ходят читатели. Среди этих 25 тысяч несколько десятков уже просто были найдены редакторами и издались. Приходят регулярно редакторы, просматривают новые поступления, ловят людей, агитируют, записывают и издают. Уже десятки авторов за сотни произведений.
Виктор Ерофеев: То есть это редакторский портфель получается.
Максим Мошков: Это самотек, который не упал в корзину, а который лег рядом. Один издатель не взял, возьмет другой. И среди этого огромного болота, в котором что-то растет и произрастает, во-первых, они находят своих читателей всегда. Раньше ты написал в стол, сейчас у тебя есть возможность, что хотя бы сто человек тебя прочтут. Но случается удивительное явление, когда текст написан настолько хорош и настолько ярок, что он вдруг вызывает цепную реакцию рекомендательного плана, когда один прочитал, зовет соседа, показывает, тот своим. И вдруг текст на пустом месте, ты обнаруживаешь, что у тебя тысячи читателей в день, 10 тысяч, 15 тысяч. У меня есть несколько авторов в том же «Самиздате», которых прочло порядка 80 тысяч человек за срок три месяца. Мы говорим о Живом журнале - это такое сообщество, где есть связи это для передачи сигнала.
Виктор Ерофеев: Может быть это субкультура.
Максим Мошков: Иногда обнаруживается, что проходит цепная реакция, где есть эти связи, проходит ссылки, и ты видишь, что какой-то текст шандарахнул.
Дмитрий Пригов: Какие перспективы, что можно ожидать от этой системы?
Максим Мошков: А мы будем просто получать еще одно место, из которого будем ставить корзинку и подбирать настоящих писателей.
Дмитрий Пригов: Интернет неожиданно как система информации и связи, оказался, перекрыл все существующее. А дальше что?
Антон Носик: Самое главное понимать, что ничего дальше не будет. Мы живем в мире, где шесть миллиардов человек, из них один миллиард в интернете.
Виктор Ерофеев: Я тоже вклинюсь, потому что меня волнует и политическая цензура. Скажите, пожалуйста, если наша демократия и дальше будет расцветать и все уйдут в интернет, найдутся ли возможности перекрывать самые элементарные новости?
Максим Мошков: Да, конечно.
Игорь Ашманов: Технических проблем никаких нет. Очень просто: те же фильтры, которые фильтруют спам, способны фильтровать новости, раскладывать их по рубрикам и некоторые запрещать. Есть фильтр, который может оценить тему новости. Какой уж туда искусственный интеллект заложен – это другой вопрос, но если вы поставите в масштабах всей страны, то можете фильтровать все, что угодно.
Максим Мошков: В любом случае в информационном потоке есть высоты, на которые приходят читатель и который является вещателем информации. Если встает государственная воля или промышленная воля, которая хочет взять под контроль, интернет в этом смысле не слишком распределен. У него есть центры. Достаточно контролировать точку, в которую сходятся связи, поставить там свою аппаратуру, у тебя появляется возможность контролировать.
Антон Носик: Давайте перед тем, как мы будем обсуждать, как мы будем жить в условиях, когда интернет станет партизанским занятием, в стране тотально запрещен, давайте все-таки отдадим должное режиму, что он в курсе того, что перекрыть гайки в интернете можно одним нажатием кнопки, и он в курсе года 96-го. И он до сегодняшнего дня как режим, власть, которая сосредоточена в Кремле, не ударил пальцем о палец.
Виктор Ерофеев: А какие страны ударили?
Антон Носик: Китай, в Саудовской Аравии есть фильтр. Любое утверждение, что Гитлер уничтожал евреев, в Саудовской Аравии, вы этот сайт не увидите.
Виктор Ерофеев: А Иран?
Антон Носик: Наверняка. Если брать субъекты российской власти на местах, то мы там увидим чудовищный идиотизм и там типа иска Росохраны культуры о закрытии агентства за чье-то мнение, высказанное в их форуме. Но если говорить о Кремле, как источнике воли, из Кремля директивы о закрытии интернета, ограничить его, цензурировать и так далее, держиморды всех уровней ждут директивы лет десять, ее не поступало.
Виктор Ерофеев: Спасибо партии. Что может дальше случиться положительного с интернетом? Билеты уже заказывают, только в «Аэрофлоте» обычные билеты. Меня в Германии останавливает полицейский: когда вы улетаете? Послезавтра. Доказательство? Какое доказательство, у меня электронный билет. А что же все-таки положительного будет дальше? Мне кажется, что будут еще положительные явления.
Антон Носик: Никаких не будет положительных явлений. Будут те возможности интернета, которые сегодня доступны людям, которые считаются продвинутыми пользователями, они станут доступны миллионам людей, которые на сегодня ограничиваются одной кнопкой.
Максим Мошков: Полностью согласен с Антоном, что все уже придумано, просто как волна проникает все больше и больше в аудиторию. Для аудитории, которую еще не настигло, будем считать, что интернет вас настиг. Это видите в телевизоре, где теперь в рекламе крутят, значит интернет среди вас. Что заметного нас ждет? Интернет выйдет на воздух. То есть сейчас вы, чтобы выйти в интернет, должны подойти к компьютеру, который стоит на столе, прикованный к розетке. Вот это самое главное. Розетка может быть в вашем доме, в интернет-кафе. Вам достаточно пройти не более ста метров, и вы в интернете, но пока вам нужно к этой точке пройти. Интернет придет на воздух, он придет к вам в карман, в часы. Это будет, видимо, небольшой компьютер, который вас свяжет. И вот когда он придет на воздух, он станет точкой доступа информационный и тут же мгновенно в эту точку сведется все – связь, телефон и главное - деньги и реклама. Ты идешь по улице, смотришь, что купить в этой кафешке. Вот это будущее, которое заметно и за этим недолгий путь. И как бы еще одно проявление, что не станет бумажных книг.
Игорь Ашманов: Максим пугает лет десять - это понятно. Вообще надо посмотреть, что быстрее всего проникает. Проникают быстрее всего мобильные телефоны – это раз. Это значит, что интернет приземлится на мобильные телефоны и от этого миллиарда пользователей интернета сразу станет несколько миллиардов пользователей, потому что телефонов больше. У нас в стране больше миллиарда пользователей, а пользователей интернета 20 миллионов.
Виктор Ерофеев: Как растет это количество?
Игорь Ашманов: У него скорее предел ниже, чем у мобильников. Мобильники сейчас есть у всех, дворник катит с мусором тележку, вдруг ему звонят, он открывает мобильник. Интернет приземлится на мобильники, мобильники станут больше, экран другой, но главное, что в них все сконцентрируется. Во-вторых, надо понимать, что интернат перестанет быть чем-то особенным. Ваша передача через некоторое время станет невозможна, потому что уже в Америке выросло поколение, для которых интернет не является особой средой, для них это что-то вроде телефона. Заскочил, посмотрел. То есть они вообще не отличают - это некий инструмент. Это не то, что десять лет назад, когда только начиналось, волшебный новый мир. И в-третьих, надо понимать, что большое количество информации, которую мы потребляем в виде текста, через лет пять будет доступна в виде речи. Наконец сделают распознавание речи и вам гораздо будет проще сказать в телефон и вообще не думать, не искать, не смотреть глазами, и вам голосом же ответят. То есть довольно много контактов с интернетом просто превратится в голос и вообще не нужно будет заходить ни в какой интернет. А если же вам захочется увидеть текст - это же устройство через пять-шесть лет вам тут же на воздухе нарисует экран и покажет.
Виктор Ерофеев: Таким же противным голосом, как на Западе указывают дорогу на машине: поворачивайте налево.
Игорь Ашманов: Но голос будет получше.
Антон Носик: Эта информация не зашита ни в каком диске, вы получаете, она же из космоса приходит.
Виктор Ерофеев: Я просто говорю о каких-то возможностях.
Антон Носик: Вы получаете информацию по сети, сеть, правда, спутниковая, но информация динамичная.
Максим Мошков: Я подозреваю, что вы не будете заказывать через интернет билет, вы голосом кому-то скажете.
Виктор Ерофеев: Дмитрий Александрович, если бы у вас была возможность запретить интернет, запретили бы вы интернет?
Дмитрий Пригов: Каждое предыдущее отменяется совсем не на пути прямолинейного этого развития медиа и прочее. Интернет отменится каким-нибудь странным способом. Вот эти утопии виртуально-электронные, которые овладели людьми десять лет назад, они как-то не реализовались полностью. Я думаю, что будущее в новоантропологических сферах, которые не отменят, а просто каким-то способом видоизменят функцию информационной системы. Например, вся интернет-система сложилась в пределах развития антропологической культуры – осязание, трехмерное видение и прочее. Если изменить хотя бы один параметр человеческого восприятия мира, оказывается, что интернет будет недостаточен. Вот это все, как мне кажется, основные проблемы и новые прорывы будут в переделах антропологии.
Виктор Ерофеев: Иными словами, возникнет интернетная голография, только психологического свойства.
Максим Мошков: Дмитрий Александрович не догадывается, но корпорация Майкрософт, принадлежащая самому богатому в мире Биллу Гейтсу, буквально в прошлом году оформила американский патент на человеческое тело.
Виктор Ерофеев: С этим их поздравим. И вообще нас поздравим с тем, что нас интернет не уничтожил, наоборот дал какие-то положительные функции.
Игорь Ашманов: Вам как писателю это может быть интересно. Дело в том, что, я думаю, что через пять-шесть лет вместе с переводом в речевую форму падет языковой барьер. Потому что уже сейчас есть технологии, которые строят перевод на основе параллельных текстов. То есть фактически «Гугл» или «Яндекс» может строить переводчик, потому что переводы всех текстов есть в интернете.
Виктор Ерофеев: И тогда мы все заговорим на одном языке. Это бесконечная тема, и я рад, что у нас специалисты собрались. Дорогие радиослушатели, не бойтесь интернета, я думаю, что все мы заговорим на каком-то правильном интернетовском языке, и будем иметь огромное количество самой разнообразной информации.