Елена Фанайлова: Уильям Батлер Йейтс – один из великих поэтов XX века, первый Нобелевский лауреат среди ирландцев, основатель ирландского национального театра, прозаик и фольклорист, мемуарист и критик, символист и романтик, оккультист и философ, политик и деятель ирландского национального возрождения. Йейтс по-русски выходил в переводах Григория Кужкова и Андрея Сергеева, в конце 90-х – начале 2000-х годов в России было три обширных издания Йейтса. Его продолжают переводить. Совсем недавно в Одессе (что любопытно, при поддержке меценатов из банка Порто-Франко) вышло двуязычное издание стихов Йейтса: около восьмидесяти стихов из тринадцати книг, многие переводы сделаны впервые.
О своем интересе к ирландскому классику и о его фигуре говорит переводчик и составитель книги Игорь Лосинский.
Игорь Лосинский: У Йейтса есть какая-то глубинная и, наверное, загадочная связь с русской поэзией. Может быть, потому что он своей судьбой повторил судьбы целого ряда русских поэтов Серебряного века. Может быть, какой-то своей нотой. Ирландцы называют его, как мы называем – «Пушкин – это наше все». Он начал с того, что собрал, классифицировал, облек в художественную форму целый ряд древних ирландских легенд, и это – первое, что прославило его в Ирландии. Но затем судьба его развивалась очень загадочными путями. Был он и эзотериком, главой тайного ордена. Был он и революционером. Был он и пацифистом, и членом парламента. То есть личность он сам по себе совершенно удивительная, романтическая. В 1923 году ему была присвоена Нобелевская премия – это первая Нобелевская премия, которая была присвоена ирландскому писателя. Хотя, кроме него, были еще и Бернард Шоу, и Джеймс Джойс. Но именно Йейтсу была присуждена Нобелевская премия. Может быть, потому что он был великолепным лириком, загадочным поэтом.
Он занимал блестящую гражданскую позицию, когда в Ирландии была гражданская война, когда она была и у нас. И тогда, в 1917 году, он купил себе старинную башню на берегу моря, и там, как Макс Волошин, помогал и тем, и другим воюющим сторонам. Как Александра Блока, его преследовала всю жизнь романтическая любовь. Есть стихотворение у него «Листопад»:
Властвует осень над тихой листвою, любящей нас,
Нам мышами в стогах.
Желтеет рябины листва над тобою,
Лист земляники желтеет в ногах.
Час угасанья любви наступает.
Грустные души устали стареть.
Простимся, пока еще страсть вспоминаем.
На поцелуй не слезою ответь.
А посвящено это стихотворение блестящей женщине, которая всю свою жизнь положила на борьбу за независимость своей родине, что немножко не соответствовало планам Йейтса, который все-таки оставался, как художник, в стороне от этих баталий и пытался делать для родины что-то другое.
К сожалению, при переводе утрачивается примерно 40 процентов текста. Это обуславливается сложностями рифмовки, несовпадением количества слов, слогов в русском языке и английском, например. Я поставил своей задачей сделать так, чтобы каждое слово автора, которое уходит из перевода, было для меня драмой, и каждое слово, которое я вынужденно прибавлял от себя, было трагедией. Йейтс, несмотря на всю сложность, громадную сложность своей поэзии, выражался очень простым, ясным языком. Все слова у него стоят на месте. Его сложность исходит изнутри текста.
Еще одно стихотворение, оно сделано в новом переводе, посвящено оно Мод Гонн, любимой писателя, которую он любил всю свою жизнь, начиная с юношества и до 52 лет, когда он наконец женился. И вот маленькая характеристика человека, красивой женщины, умной, раскованной, современной, патриотичной, которая считала, что главная цель ее жизни – это не личная жизнь, а жизнь ее страны. Стихотворение называется «Второй Трои не будет».
Как мне винить ее, что дни мои до дна
Наполнила тоской? Что натравила
Предместья на дворцы и что она
Простых людей насилию учила?
А мужества у них хватило бы на штурм?
Но быть смиренной чем ее заставить?
Как пламя, ясный, благородный ум,
Краса, как лук натянутый, представить
Непросто это в наши дни.
Всегда высокомерна, одинока и сурова.
Такой, какая есть, как поступить могла,
Хотела ли придать огню вторую Трою?
Сегодня вклад Йейтса в мировую культуру можно определить очень просто. Есть писатели, которых часто цитируют, и мы все знаем цитаты из Пушкина, из Тютчева, из Лермонтова. В англоязычной среде, кроме, естественно, Библии и Шекспира, в ряд наиболее цитируемых авторов входит именно Йейтс. Несмотря на то, что он был настолько крупный, действительно крупный философ, эзотерик, его поэзия нашла свой путь к сердцам людей. И сегодня его помнят, сегодня его ценят.
Следующее стихотворение, которое я бы хотел вам прочесть, это, наверное, квинтэссенция этого, что он сделал. Он создал поэзию, которая отличается стройности, ритмом, ясностью мысли. Стихотворение называется «Черная башня». И именно здесь он перед смертью (стихотворение написано незадолго до смерти) еще раз хочет сказать, что главное для человека – это защита тех идеалов, которые у него есть. Вот эта «черная башня» и тот гарнизон, который сидит в этой «черной башне», - это и народ, и поэт или просто человек, который хочет защитить себя. И в помощь ему идут рефрены, которые выделены у автора курсивом. Я постарался передать его размером оригинала и как можно ближе к тому, что сказал великий поэт.
Черная башня
Всем расскажите, что в черной башне
Хоть в день лишь раз они могут поесть,
Хоть скисло вино, и пусто в кармане,
Все, что солдату положено, есть.
Что верный клятве гарнизон
Не пустит внутрь чужих знамен.
В могиле мертвые прямо стоят,
Но с берега бури идут.
Когда над горою ветра ревут,
Там старые кости дрожат.
Враг наступает, суля, пугая
Или шепча, что глуп рядовой.
Забыт король, законный. Какая
Разница, кто здесь будет король?
Но если он давно угас,
Зачем вам так бояться нас?
В могилу капает свет луна,
Но с берега бури идут.
Когда над горою ветра ревут,
Там старые кости дрожат.
Наш повар утром лазил и крался,
Пытаясь птичью мелочь добыть.
Пока не разбудим солдат, он клялся,
Что слышал зов королевской трубы.
Что взять с него? Лживый лис!
Стоять на страже мы клялись.
В могиле чернее становится тьма,
Но с берега бури идут.
Когда над горою ветра ревут,
Там старые кости дрожат.