Владимир Тольц: Сегодня наша передача продлится не до половины часа, как обычно, а как в старые времена, почти час. Дело в том, что я хочу повторить сегодня одну из передач, записанных 10 лет назад. 5 июня – памятная дата – 60-летие плана Маршалла, оказавшегося одной из главных поворотных точек в истории послевоенной Европы. Да и в истории 20 века вообще-то. 10 лет назад мир отмечал его полувековой юбилей. И тогда я записал цикл передач по этому поводу. Сейчас вот прослушал. Конечно, что-то устарело. (Немногое, надо сказать.) Конечно, занятно слышать свой и других участников передачи голос на 10 лет моложе. Некоторых из них, в том числе моей коллеги Инны Светловой, присылавшей для этой передачи материал из Мюнхена уже нет в живых. И потому звучащее напоминание о них мне особенно дорого.
Ну, а тема передачи по-прежнему остается актуальной. Сколько раз за последние 10 лет, прошедшие со времени ее создания мы слышали о необходимости «нового плана Маршалла»? – «Для Балкан», «для Кавказа», «для Беларуси», «для наименее развитых стран мира»… Сколько было разговоров (и они продолжаются!) о «плане Маршалла-2»? Результатов что-то не видно. Похоже, действительно: чужой успех не тиражируется. Или успех реализации плана Маршалла остается и сегодня неразгаданной загадкой? Так или иначе, об этом стоит всем нам подумать. А потому я и решил повторить сегодня в записи первую из 10-летней давности цикла передач, посвященных юбилею плана Маршалла. Она называлась «Июньская весна Европы». Послушайте.
Лето 47-го в голодной, разрушенной войной Европе началось с небывалой жары. Ртуть в термометрах поднималась до отметки 30 градусов Цельсия. И в четверг, 5-го июня никто ни в Мюнхене, где в душном зале бесплодно спорили министр-президенты германских земель всех оккупационных зон, а на вокзале женщины с фотографиями мужей встречали эшелоны возвращавшихся из французского плена солдат (вдруг кто-то опознает и их без вести пропавших мужей), ни в Турине, где жарким вечером шумно праздновали победу местной футбольной команды над спортклубом Флоренции, ни в Цюрихе, где впервые после войны собрался конгресс ПЕН-клуба, ни даже в Москве, где еще 2 дня назад было жутко для начала июня холодно (всего +6), никто не мог предположить, что этот завершающийся летний день журналисты выспренно и нелепо окрестят позднее "началом общеевропейской весны".
Поздно ночью 5-го в Европу пришло сообщение, что в Гарвардском университете (Бостон, штат Массачусетс) с важными предложениями, касающимися судьбы этого разрушенного войной континента, выступил госсекретарь США Джордж Маршалл.
Джордж Маршалл: При определении условий восстановления Европы, которая понесла огромные людские потери и на территории которой остались разрушенные города, заводы, шахты и железные дороги, в последние несколько месяцев выяснилось, что эта разруха представляет собой куда меньшую проблему, нежели разрушение сложившейся ранее структуры европейской экономики.
Следует подчеркнуть, что потребность Европы в иностранной помощи на ближайшие три-четыре года (речь идет о продовольственной помощи и поставках других продуктов широкого потребления) - причем на деле речь идет об американской помощи - настолько превышает возможности Европы расплатиться по кредитам, что либо она получит дополнительную помощь, либо ей придется столкнуться с чреватыми тяжелейшими последствиями экономическими, общественными и политическими трудностями.
Решение проблемы заключается в разрыве заколдованного круга и в восстановлении доверия народов европейских государств в экономическое будущее не только своих стран, но и всей Европы.
Я убежден, что такого рода помощь не следует предоставлять по кусочкам лишь при возникновении кризисных ситуаций. Помощь, которую наше правительство намерено оказать в будущем, должна быть лечащим лекарством, а не боле-
утоляющей пилюлей.
Соединенные Штаты намерены тесно сотрудничать с любым правительством, готовым способствовать делу оздоровления экономики.
Владимир Тольц: Изложенный госсекретарем план, немедля получивший его имя, явился принципиально новой программой послевоенного восстановления и развития Европы путем предоставления ей экономической помощи США.
Такую помощь Соединенные Штаты начали оказывать разрушенному войной Старому Свету еще в 45-м.
Вот что говорит об этом профессор Марбургского университета, историк - специалист по американо-германским отношениям Вольфганг Кригер.
Вольфганг Кригер: Да, действительно, с 45 по 48 год, то есть до начала действия плана и трансфера американского капитала в Европу, США уже оказали европейским странам экономическую помощь в размере, равным по масштабу Плану Маршалла. В новом же Плане Маршалла был не сам факт оказания помощи Европе, а то, что на сей раз это было сделано по другой системе и связано с другими условиями. То есть первая экономическая помощь Америки распределялась в послевоенной Европе при посредничестве ООН и других организаций, а это означало, что американское правительство практически не могло оказать какое-либо влияние на распределение этих денег, поскольку страны-получатели распоряжались ими по своему усмотрению. План Маршалла функционировал по-другому, он основывался на принципе кооперации, то есть европейские страны, получавшие эту помощь, давали обязательства США сотрудничать между собой. Отныне экономическая политика западноевропейских стран осуществлялась в полном соответствии друг с другом, а не как до сих пор – друг против друга. Все проекты, которые финансировались из денег США, должны были быть одобрены совместной комиссией. Эта комиссия и распределяла капитал и направляла его прежде всего на восстановление индустрии, инфраструктуры, в жилищное строительство. Но и, конечно, кроме капитала, кроме денежной помощи План Маршалла включал в себя и продуктовую помощь, которая распределялась среди нуждающегося населения.
Владимир Тольц: А население Европы - и в странах-победителях, и в побежденных странах в продовольственной помощи действительно остро нуждалось. Не спасали ни продразверстка, ни карточки, ни рационирование, ни нормирование. Согласно сегодняшним научным изысканиям, в Советском Союзе 46-47-го годов, к примеру, голодало около ста миллионов человек. Весной 47-го, когда в отделе планирования Госдепартамента США вовсю шла работа над проектом, который Джорджу Маршаллу было суждено огласить позднее в Гарварде, в Министерстве госбезопасности СССР "разбирались" с пятьюстами письмами, отправленными в марте-апреле жителями Великолукской, Калининской, Костромской и Курской областей в Советскую Армию (там жизнь была сытнее).
Вот отрывки из них, почерпнутые нами из исследований российских историков Попова и Зимы:
У нас ужасный голод. Хлеба не найдешь, картошка 100 рублей... народ разъезжается кто куда... в колхозе никто не хочет оставаться, на трудодни ничего не достается.
У нас сейчас большой голод. По нашему колхозу и по району нет сытых людей, ни у кого нет хлеба. У некоторых нет решительно ничего, кроме воды и соли. Очень многие уезжают...
В Гущине очень многие голодают. Едят кукоколь (сорняк из рода однолетних трав) - хлеба нет. Мы живем тоже плохо. Жизнь пошла такая, что хуже некуда. Отец ушел неизвестно куда. Все уезжают, народу остается мало.
Майскими короткими ночами,
Отгремев, закончились бои.
Где же вы теперь, друзья-однополчане,
Боевые спутники мои?
Владимир Тольц: Итак, в своем новом проекте американцы предлагали помощь всем - и победителям и побежденным. Но не каждому по отдельности, а сразу всей Европе. Невзирая на опустившийся уже "железный занавес" и раздел континента на сферы влияния, намеченный уже в Ялте и постепенно перекраиваемый СССР в свою пользу. По сути дела это был первый общеевропейский проект. И именно этим План Маршалла отличался не только от того, что было до него, но и от нынешних проектов американской помощи посткоммунистическим странам.
Вот что говорит сегодня об этом профессор Уолтер Лакер - сотрудник Вашингтонского Института международных и стратегических исследований.
Уолтер Лакер: План Маршалла - не только финансовая помощь. Эта помощь была увязана с очень важными условиями, которые предусматривали создание международных институтов. Причем в этих институтах должны были участвовать все страны, заинтересованные в американской помощи. Речь шла о создании общеевропейских организаций для координации деятельности отдельных государств. Сутью плана Маршалла было не ассигнование какой-то суммы Германии, какой-то суммы Франции или Италии. Суть эта заключалась в том, что помощь отдельным государствам была частью единого плана. А в настоящее время, как это ни странно, нет подобного плана для стран Центральной Европы. Помощь им оказывается для решения самых насущных проблем - немного дают Польше, немного Румынии и т.д. и т.п. Да и средства, выделенные на помощь посткоммунистическим государствам, намного меньше тех, что были израсходованы в рамках плана Маршалла. И, наконец, третий момент - страны Центральной Европы, по-видимому, сами недостаточно готовы. Ведь дело не только в том, чтобы получить финансовую помощь. Нужно еще уметь эффективно использовать эту помощь. А в странах, которые еще недавно были коммунистическими, нет квалифицированного аппарата для распределения такой помощи. И вот эти три момента - отсутствие единого плана помощи для посткоммунистических государств, меньшие ассигнования на такую помощь и, наконец, отсутствие в странах-реципиентах аппарата, который мог бы направить иностранную помощь в нужное русло, вот эти три момента и отличают план Маршалла от той помощи, которую Запад оказывает странам Центральной Европы в наши дни.
Владимир Тольц: Профессора Лакера дополняет доктор Билл Мейнс - президент американского Фонда, занимающегося проблемами Европы и Азии, а в прошлом помощник Госсекретаря США, сотрудник Сената и Палаты представителей и экономический советник посольства Соединенных Штатов в Советском Союзе
Билл Мейнс: У плана Маршалла был один интересный аспект. Большинство планов помощи со стороны Соединенных Штатов предусматривало, что контроль за использованием выделенных на помощь средств остается в руках донора. В случае плана Маршалла речь шла о сотрудничестве с европейскими государствами. Им было сказано, что если они выработают план восстановления, причем не индивидуально, а совместно, то Соединенные Штаты будут такой план финансировать. Так что процесс принятия решений возглавлялся европейцами, и тем самым план Маршалла стал фактором, убедившим европейские государства - впервые в истории - действовать совместно. Иными словами, план Франции, например, не мог быть представлен непосредственно Соединенным Штатам - он должен был быть одобрен другими реципиентами в Европе. В результате план Маршалла лег в основу главных европейских институтов - таких как европейское сообщество, Совет Европы и другие, которые, собственно, и отличают современную Европу от Европы прошлого.
Владимир Тольц: Вообще-то идея объединенной Европы как политического союза более крупного, нежели национальные государства возникла в самой Европе и задолго до Плана Маршалла. Теоретически она впервые, пожалуй, была оформлена в работе немецкого историка Фридриха Ноймана "Mitteleuropa" (Центральная Европа), опубликованной в годы Первой мировой войны. Но ноймановским идеям кооперации европейской общественной и экономической жизни, вызвавшим самую разнообразную интеллектуальную рефлексию в Европе (достаточно вспомнить хотя бы столь рознящиеся сочинения как эссе британского историка Арнольда Тойнби и статьи российского политэмигранта Владимира Ульянова-Ленина), этим идеям в ту пору (да и позднее - между войнами) не суждено было реализоваться в жизнь. Здесь следует заметить, что национал-социалистская идея и практика расползавшегося по "жизненному пространству" Европы Третьего Рейха ничего общего не имела с теорией "общей Европы". И хотя в 45-м, после военного поражения гитлеровской Германии многим казалось, что под руинами Рейха погребена и мысль об общеевропейском единстве, уже через год стало ясно, что усилиями отдельных стран (даже с помощью победителей) их военных ран не залечить. А для объединения восстановительной работы у Европы не хватало собственных сил, да и политической воли. И это при том, что объективная необходимость такого объединения Европы, объединения не только для ее собственного экономического восстановления, но и для спасения мировой цивилизации, эта необходимость в 47-м остро осознавалась наиболее светлыми ее умами.
За 2 месяца до того, как Джордж Маршалл выступил со своими предложениями в Гарварде, в другой аудитории этого университета прочел свою лекцию о "современном моменте истории" уже упомянутый мною Арнольд Тойнби - один из тех европейских интеллектуалов, кто сразу оценил величие нового американского плана помощи Европе
Тогда в апреле 47-го, рассуждая о возможностях спасения расколотого мира, британский историк говорил своим американским слушателям:
Арнольд Тойнби: Спасение вероятно лежит - как это чаще всего и бывает - в поисках среднего пути. В политике эта золотая середина не будет означать ни неограниченного суверенитета отдельных государств, ни полнейшего деспотизма центрального мирового правительства; в экономике это также будет нечто, отличное от неконтролируемой частной инициативы или, напротив, явного социализма.
Владимир Тольц: Тогда, в первой половине 47-го многим казалось, что идея спасительного объединения Европы устарела и во многом запоздала. В марте 46-го в своей речи в Фултоне Уинстон Черчилль, воздав должное восхищение "героическому русскому народу и моему боевому товарищу маршалу Сталину", драматически поведал миру о "красной угрозе", нависшей над западными демократиями, о "железном занавесе", опустившимся над Европейским континентом "от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике", и об экспансионистских намерениях Кремля.
Внешнеполитическая концепция США была направлена на отражение этих намерений: через год, в марте 47-го, американский президент Гарри Трумэн провозгласил доктрину, получившую имя, согласно которой следовало оказывать политическую и военную помощь отдельным странам - прежде всего Греции и Турции, - чтобы остановить там продвижение коммунизма.
В условиях конфронтации начинающейся "холодной войны", когда одна из противостоящих в ней величин - США - обладала небывалым по тем временам реальным орудием устрашения (атомной бомбой), а другая (СССР) из всех сил рвалась к такому обладанию, их помощь отдельным странам Европы не могла изменить тяжкого общеевропейского положения.
И вот тут свою решающую роль сыграли Соединенные Штаты. Надо сказать, к тому были объективные основания. И это прежде всего небывалая национальная мощь, чудесным образом необычайно возросшая в ходе тяжелейшего испытания войной. Именно за ее годы промышленный потенциал США вырос на 50%. К концу войны (в сравнении с ее началом) Соединенные Штаты выпускали в 4 раза больше оборудования, в 7 раз больше транспортных средств; сельскохозяйственное производство выросло на 36%. И президент Трумэн имел все основания заявить: "Мы вышли из этой войны как наиболее могущественная в мире держава, возможно наиболее могущественная в человеческой истории".
Мы продолжаем знакомить вас с записью 10-летней давности передачи о плане Маршалла, 60-летие со дня провозглашения которого мир отмечает в нынешнем июне. Для тех слушателей, кто только что присоединился к нам, коротко поясню, о чем речь.
Итак, 60 лет назад , 5 июня 47-го года в гулкой аудитории Гарвардского университета перед его выпускниками выступил недавно утвержденный на посту Госсекретаря Соединенных Штатов Джордж Маршалл. В своем 14 минутном выступлении он изложил гигантский, небывалый по тем временам проект - план помощи послевоенной Европе
Джордж Маршалл: Я убежден, что такого рода помощь
не следует предоставлять по кусочкам лишь при возникновении кризисных ситуаций. Помощь, которую наше правительство намерено оказать в будущем, должна быть лечащим лекарством, а не болеутоляющей пилюлей.
Соединенные Штаты намерены тесно сотрудничать с любым правительством, готовым способствовать делу оздоровления экономики.
Владимир Тольц: Так говорил Джордж Маршалл – госсекретарь США в июне 47-го в Гарварде. Уже после того, как в июне 97-го я сделал цикл передач, посвященных 50-летию плана Маршалла, я продолжал интересоваться этой темой, читать о ней. И вскоре был потрясен, наткнувшись в одной из биографий президента Трумэна на следующий пассаж:
Когда Маршалл выступал со своей речью в Гарварде, никакого «плана» еще не было. Была только идея необходимости срочной финансовой помощи странам Европы. Европейские лидеры с самого начала горячо ее поддержали. «Я хватаю это предложение обеими руками», — заявил, к примеру, британский министр иностранных дел Эрнест Бевин еще до получения текста речи Маршалла. 11 июня, выступая в парламенте Канады, Трумэн уже публично поддержал еще не существующий «план Маршалла» и отдал распоряжение начать его конкретную разработку.
Владимир Тольц: Трумэн, конечно же, сыграл в этом рискованном начинании весьма важную роль. Риск помимо прочего состоял в том, что помощь предлагалась всем европейским странам, в том числе и Советскому Союзу. Если бы СССР принял ее, шансы на принятие плана Конгрессом устремлялись к нулю. А главное, как говорили мне в 1997-м некоторые эксперты, реализация плана оказалась бы непосильной для США. Но отнюдь не все тогда в отличие от Трумэна понимали: C талин несмотря на все соблазны, не рискнет присоединиться к плану Маршалла…
Итак, 10 лет назад мы записали обо всем этом несколько программ. Вот запись одной из них.
Оказавшись благодаря колоссальному технологическому прогрессу "впереди планеты всей", оказавшись после войны куда более всех остальных экономически состоятельны, американцы и в культурном отношении стали лидером Старого света. По всей Европе от Пиренеев до Урала, ездили американские грузовики и звучал американский джаз, шли американские кинофильмы и потреблялись американские продукты питания и медикаменты. Американское стало определяющим стандартом качества в самых разных сферах европейской жизни.
Даже в СССР, где уже разгоралась борьба с западным культурным влиянием первую советскую атомную бомбу - квинтэссенцию коммунистических достижений в области науки, техники, шпионажа и политики Сталин распорядился делать безо всякой отсебятины, точно по сворованным у американцев секретам.
И вот, помимо прочего, план Маршалла явился политическим выражением понимания этой исключительной лидирующей роли Соединенных Штатов в мире и той миссии, которую это положение в мире налагало на США. На наш вопрос, что означают для него сегодня слова "план Маршалла" отвечает известный французский философ Андре Глюксман.
Андре Глюксман: Для меня эти слова означают то же самое, что для любого другого историка, а именно тот факт, что Соединенные Штаты заняли после Второй мировой войны позицию, диаметрально противоположную той, которая была занята ими после Первой мировой. Если по окончании Первой мировой войны Соединенные Штаты в каком-то смысле убрались восвояси и самоизолировались, то после окончания второй войны "джи-айз" - американские солдаты хоть и разъехались по домам, но Америка, тем не менее, разработала план массированной помощи странам Западной Европы. Эта помощь сделала возможной не только восстановление экономики европейских стран, но помогла и самим Соединенным Штатам провести конверсию своей военной промышленности, переведя ее на гражданские рельсы. Так что план Маршалла пошел на пользу всем и привел к тому, что эпилог Второй мировой войны был вне всякого сомнения более счастливым, чем эпилог Первой...
Владимир Тольц: Когда я попросил рассказать об авторе Плана Маршалла свою нью-йоркскую коллегу Марину Ефимову, она, совершенно неожиданно для меня, пустилась вдруг в личные воспоминания.
Марина Ефимова: В послевоенные годы у советской пропаганды было много любимых злодеев – Черчилль, Трумэн, Тито и План Маршалла. Помню, что когда кто-то из взрослых назвал Маршалла Джорджем, я спросила: а фамилия-то какая?
Владимир Тольц: Нет, но все же, Марина, кто же был этот военный человек - генерал Маршалл, давший имя одной из наиболее значительных и успешных мирных инициатив Соединенных Штатов? Что пишут о нем его биографы и американские историки?
Марина Ефимова: Джордж Маршалл очень гордился своим родом. Не знатностью, а тем, что он берет начало от первых поселенцев Вирджинии, штата, подарившего Америке Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона и Джеймса Медисона. Джордже жило аристократическое чувство гражданской ответственности и ощущение важности семейных традиций. Будучи не очень крепким и очень чувствительным юношей, он прошел огни, воды и медные трубы вирджинской военной школы начала века, включая пытку для новичков, когда он оказался на волосок от смерти. Военная школа изменила Джорджа до неузнаваемости, она закалила его и научила кроме военного ремесла аскетизму и умению в любых обстоятельствах сохранять присутствие духа и не показывать своих чувств. Но тот, кто принимал эту маску за бесчувственность, сильно ошибался. Сразу после окончания института Джордж женился на девушке, больной неизлечимой болезнью сердца, Элизабет Коулс, хотя знал, что она может умереть в любой момент.
Первая Мировая война, на которую Джордж Маршалл попал в чине капитана, была для него профессиональным шоком. Будучи штабным офицером связи, он был поражен неподготовленностью американской армии и несогласованностью действий союзников. В одном из донесений он описывает, как в январе 1918 года французское командование трижды заставляло американцев рыть и укреплять сеть глубоких траншей, но как только они заканчивали эту адскую работу, начальство меняло диспозицию и все начиналось сначала. Из-за одной неразберихи американцы теряли сотни солдат убитыми и раненными, даже не участвуя в сражении. Но и первый профессиональный триумф ждал Маршалла там же – во Франции. Чистый случай – болезнь старшего офицера, дал ему возможность составить план битвы при Сент-Мишеле. И этот план с легкими изменениями был принят американским главнокомандующим Першингом. После еще нескольких блистательно спланированных операций уже в самом конце войны Першинг рекомендовал Маршалла на пост начштаба армейского корпуса с присуждением ему звания бригадного генерала. Но наверху это показалось слишком большим и неожиданным повышением, война уже практически кончилась, и сенат отказал. Для Маршалла началось, как пишет один из его биографов, время почтительной безвестности.
В течение 20 лет его переводили из одного дальнего гарнизона в другой. За это время умерла его жена и несколько лет он жил как монах, пока не встретил в Огайо Катарину Браун, вдову с тремя детьми, которая стала его второй женой. Год за годом Маршалл тренировал кадетов, проводил учения, словм, занимал посты, где не был нужен его талант – талант военного организатора мирового масштаба. Но это был гордый талант. Он хотел, чтобы люди сами его заметили. Все это время два человека – бывшие командиры Маршалла генералы Першинг и Хагут, регулярно ходатайствовали перед высшим командованием о присвоении ему генеральского чина и каждый раз получали ответ – слишком молод. Последний такой ответ пришел, когда Маршаллу было 55 лет. Только через год он был удостоен наконец звания бригадного генерала, переведен в Вашингтон и представлен Рузвельту, который знал, что ему скоро понадобятся хорошие командиры. Шел 1936 год. Как мощный «Боинг», который долго катил по боковым дорожкам аэропорта, Джордж Маршалл вышел наконец на взлетную полосу.
Портрет Джорджа Маршалла довольно трудно нарисовать, исходя из его собственных высказываний или писаний, потому что писал он в основном рапорты, а выступления его были удручающе конкретны, полны цифр и касались главным образом положению на фронтах тех трех войн (двух мировых и корейской), участником которых он был. Собственно знаменитой стала одна его речь перед выпускниками Гарварда в 1947-м году, на которой он впервые обнародовал свой план восстановления Европы. Однако девизом ко всей жизни и даже деятельности Джорджа Маршалла могло бы стать выступление перед офицерами военной школы в Алабаме в 1938-м году. «Помните, - сказал Маршалл, - что на изготовление и доставку почти любого предмета, составляющего материальную часть действующей армии, уходит почти год. Другими словами: все, что наши сыновья будут использовать для защиты себя, нас и страны на поле боя, должно быть изготовлено в мирное время. У пехотинцев в бою нет физической привязки, ни корабля, ни орудия, ни дзота, ничего, кроме нескольких своих ребят в своей цепочке. Очень молодой человек, тяжело нагруженный, измотанный долгим маршем, ослабевший от недосыпа и постоянного напряжения, он практически одинок под огнем всей мощи вражеского оружия. Один, сам по себе, он мало что может. Но с помощью всей остальной армии он может выиграть войну».
Маршал считал, что побеждать на энтузиазме – дело солдата, а дело армии – создать ему такие условия и такую подготовку, чтобы он мог победить и без энтузиазма. Правда, многих военных удивил неожиданный стиль этого выступления Маршалла. Поэтический гимн одинокому пехотинцу, попетый самым бесстрашным человеком в армии, который считал слово «эмоции» плебейским. Джордж Маршалл и действительно был убежден, что офицер должен держаться подальше от страстей, в частности, от страстей идеологии и политики. Но именно его назначали на посты чрезвычайно важные в политическом отношении. Возможно потому, что главным свойством его ума была поразительная способность видеть всю картину целиком и принимать максимально обдуманные решения в минимально короткий срок.
Характерный для него эпизод военного времени описал репортер, присутствовавший на первой военной пресс-конференции Маршалла, назначенного на пост начальника объединенных штабов: «Маршалл, - пишет он, - предложил первому журналисту начать. Тот задал вопрос. Маршалл кивнул и перешел к следующему. И этот, недоумевая, задал свой вопрос. Так один за другим 30 американских и английских репортеров, переглядываясь и выразительно возводя глаза к небу, задали свои, поверьте, непростые вопросы. После этого Маршалл встал, подошел к карте и ответил на все эти вопросы, добавив кое-что важное от себя и представив такую точную и полную картину происходящего, какую мне никогда больше не доводилось слышать».
В Америке говорят, что в армии есть два рода людей: те, кто выполняет приказы и те, кто вечно ищет себе дело. Маршалл относился ко вторым. Как в 1902 году 23-летним лейтенантом, заброшенным в глухой гарнизон на Филиппинах, он составил блестящий план защиты Манилы, так в 1945 году, будучи демобилизованным генералом, он обдумал план защиты Европы. Как известно, он обнародовал его на следующий день после того, как президент Трумэн назначил его на пост Госсекретаря.
Владимир Тольц: Конечно, над проектом, оглашенным Маршаллом 5 июня 47-го года в Гарварде работал не один он. Бывший сотрудник Госдепартамента США д-р Билл Мэйнс говорит сегодня об этом следующее:
Билл Мэйнс: Я думаю, что в первую очередь автором следует считать Джорджа Кеннана, но коллективным автором были сотрудники отдела политического планирования государственного департамента, а этот отдел тогда возглавлял Джордж Кеннан.
Владимир Тольц: Ну, а сам Маршалл? Какова была при этом роль самого Госсекретаря США?
Билл Мэйнс: Маршалл играл исключительно важную роль. Он понимал значение этой инициативы и несмотря на свое военное прошлое Маршалл четко сознавал, что следующая битва за Европу разыграется на политическом и экономическом поле, а не на военном.
Маршалл обладал огромным, можно сказать, уникальным авторитетом. Он был героем с большой буквы, перед ним преклонялись. Президент Трумэн считал его великим американцем. И тот факт, что Маршалл согласился возглавить реализацию этой инициативы, сыграл важнейшую роль в том, что американцы поддержали помощь Европе. Тогда, собственно, и было принято решение не называть этот план планом Трумэна из опасения, что план, названный именем Трумэна, не будет поддержан
Трумэн, безусловно, сделал очень много. Он помог организовать политическую кампанию в поддержку этого плана - а это было непросто. Не так легко было убедить Конгресс взять на себя такие обязательства. Ведь в рамках плана Маршалла Соединенные Штаты поставили Европе современное оборудование на десятки миллиардов долларов, что составляло тогда около трех процентов валового национального продукта Соединенных Штатов. Это была колоссальная помощь со стороны Америки. К сожалению, сегодня осуществить такую инициативу уже невозможно.
Владимир Тольц: Беседовавшая в Вашингтоне с д-ром Мэйнсом моя коллега Лариса Силницкая спросила своего собеседника, ранее являвшегося не только сотрудником Госдепартамента США, но и Конгресса Соединенных Штатов, как в 47-м отнеслись к проекту, изложенному Маршаллом американские конгрессмены.
Билл Мэйнс: Конгресс сыграл ключевую роль, поскольку он должен был утвердить связанные с этим планом расходы и найти соответствующие средства в бюджете. Одной из важнейших характеристик плана Маршалла, как мне кажется, было предложение всем странам участвовать в нем при выполнении этими странами условий, связанных с получением помощи. Участвовать в плане могли и государства с коммунистическими правительствами. И то, что Конгресс утвердил этот план, - явление из ряда вон выходящее. А способствовал такому решению не только политический талант Маршалла, но и его престиж
Владимир Тольц: Ну а как тогда, в 47-м реагировали на это решение помочь Европе рядовые американцы?
Билл Мэйнс: В начале без особого энтузиазма. Ведь никого не приводит в восторг идея отдать свои деньги другому, помочь другому. Какой бы богатой ни была страна, в ней все равно есть люди, нуждающиеся в помощи. Но очень скоро выяснилось, что эта инициатива Соединенных Штатов оказалась чрезвычайно успешной, и тогда американцы стали гордиться планом Маршалла.
Владимир Тольц: Что ж, американцы имели все основания гордиться... Но это было потом. А пока, 5 июня 47-го, они, как и европейцы, с интересом и вниманием слушали предложения Госсекретаря.
Джордж Маршалл: Уже сейчас, до того, как Соединенные Штаты предпримут необходимые меры для облегчения положения европейцев, совершенно очевидно, что условием американской помощи должно быть соглашение между европейскими государствами и четкое определение обязанностей самих этих стран. Было бы неуместным и неэффективным со стороны американского правительства в одностороннем порядке осуществлять программу, цель которой поставить на ноги экономику Европы. Инициатива, по-моему, должна исходить от Европы самой. А роль Америки
должна заключаться в дружественной помощи при разработке такой программы и в последующей поддержке этой программы в масштабах, приемлемых для Соединенных Штатов. Программа, таким образом, должна быть совместной и присоединиться к ней должны если не все европейские государства, то, по крайней мере, несколько из них.
Для того, чтобы американская помощь привела к успеху, американцы должны осознать серьезность возникшей в Европе проблемы и масштабы необходимых для ее решения средств. Они должны отбросить в сторону политические страсти и предрассудки. И только если американский народ проявит готовность нести ответственность, возложенную на нашу страну историей, нам удастся преодолеть все
трудности, о которых я говорил в своем выступлении.
Владимир Тольц: Первые официальные отклики на предложение Джорджа Маршалла пришли очень быстро: Великобритания и Франция поддержали инициативу Соединенных Штатов и предложили на предстоящем вскоре в Париже совещании министров иностранных дел создать в Европе руководящий комитет, который занялся бы выяснением ресурсов и нужд европейских стран и определил бы развитие важнейших отраслей промышленности там.
Но в ночь с 5 на 6 июня 47-го американские предложения обдумывались не только в Лондоне и Париже, но и в не по-июньски холодной Москве.
Далеко-далеко, где кочуют туманы,
Где от легкого ветра колышется рожь,
В низком домике ты у степного кургана
Одиноко и тихо, как прежде, живешь.
От далекого друга день и ночь непрестанно
Дорогой и желанной ты все весточки ждешь.
Владимир Тольц: Надо сказать, было о чем призадуматься над предложениями Джорджа Маршалла генералиссимусу (а не маршалу, как по старинке именовал его Черчилль) - Иосифу Виссарионовичу Сталину. Соблазн принять протянутую сквозь железный занавес руку помощи был. Был и опыт: ленд-лиз в годы войны оказался вещью весьма полезной. Сам товарищ Сталин по своим личным вкусам и пристрастиям был человеком патриотичным. Пищу и выпивку, к примеру, употреблял только отечественную, проверенную в спецлаборатории на предмет наличия отсутствия в ней вражеской диверсии. И конечно, никакого там ленд-лизовского яичного порошка ... Но как марксист объективную пользу его ценил. Как и всего ленд-лиза - танков и самолетов, автомобилей и медикаментов (хотя сам не пользовался ими). Особенно ценил он западную технику. Даже ту, которая, как видно из примера с атомной бомбой, по ленд-лизу не поступала (Пришлось секреты ее добывать иными путями.)
Но, несмотря на все достоинства предлагаемой Маршалом помощи, которую Советскому Союзу совсем нелишним было бы получить, была в американских предложениях и большая закавыка.
Предлагая американскую помощь всей Европе, Маршалл вызывающе игнорировал новый реальный политический порядок, который сложился на европейском континенте (да и в мире) после войны, порядок, которым Сталин не без основания гордился, хотя как стратег понимал, что тут многое можно еще и улучшить...
В общем, было о чем подумать...
Далеко-далеко за лесами седыми
Я твой сон и покой каждый час берегу,
Чтоб звериной тропой в край на веки родимый
Не пройти никогда никакому врагу.
О тебе, моя зорька, на далекой заставе
В нашей жизни тревожной я забыть не могу.
Владимир Тольц: 60-летие Плана Маршалла. Первая передача из записанного в 1997 цикла.
В ней вы услышали голоса и суждения Андре Глюксмана, Вольфганга Кригера, Уолтера Лакера и Билла Мэйнса.
В передаче была использована фонограмма речи Джорджа Маршалла, сделанная 5 июня 1947 года в Гарварде, а также "горячие мелодии" времен "холодной войны - музыкальные сочинения американских и советских композиторов, звучавшие в Европе во времена Плана Маршалла
В 1997 году над передачей работали в Мюнхене Инна Светлова, в Вашингтоне Лариса Силницкая, в Нью-Йорке Марина Ефимова, в Париже Семен Мирский.
Продюсером в Праге был Аркадий Пильдес.
Продюсер воспроизведения в 2007 году - Андрей Амочкин.
Вел передачу ее автор и составитель Владимир Тольц.