75-летний венецианский художник Давид Орлер (Davide Orler) после серии выставок в Италии привез свои работы в Россию. Большинству итальянцев Орлер известен только как владелец самого крупного в Италии антикварного салона русских икон.
Я познакомился с Орлером во время очередной выставки его икон — на сей раз в сицилийской столице, в Палермо. Конечно, меня заинтересовало происхождение столь богатого собрания, и Орлер поведал, что собирать икону он стал еще в те годы, когда ей мало кто интересовался. Он наладил связи с русской эмиграцией, и она стала его основным поставщиком. «Русская революция» — прагматически признался он — «стала источником моего успеха как собирателя. Вне сомнения, это ужасная трагедия. Но из-за нее эмигранты увезли из России иконы, что и стало основой моей коллекции».
Коллекция Орлера достаточно известна на Западе, не в последнюю очередь благодаря частым экспозициям из ее собрания. У Орлера есть и собственная телевизионная передача, во время которой можно тут же приобретать иконы. Один мой знакомый так и сделал, а потом благородно подарил икону русской церкви во Флоренции.
Куратор выставки в Петербурге, Маурицио Скудьеро, так пишет об иконе в жизни Орлера:
В 65-м году, после одного из спектаклей Большого Театра, который находился на гастролях в Венеции, один молодой танцор предложил Давиду купить икону, которую достал из старой рваной ткани. Это был святой образ, написанный на большой изогнутой доске с позолоченными полями. Давид сразу вспомнил похожий образ, который видел в деревне сразу после окончания войны — маленькая иконка, привезенная с Украины, которую ему показала женщина, сказав, что она чудотворная, потому что благодаря ей ее сын (она была подарена ему старой украинской крестьянкой во время удручающего отступления итальянских войск в России) стал одним из немногих, кто спасся. Этот рассказ произвел на Давида очень сильное впечатление, у него созрело убеждение, что икона эта не простое произведение искусства, это предмет благочестия и настоящий вход в новое духовное измерение, дверь, которая приглашает войти в новую форму бытия.
С той поры Давид стал собирать иконы и собранная коллекция, в свою очередь, стала влиять на его живопись. И теперь время пришло рассказать о втором лике Давида Орлера — это лик творческий, увязанный с биографией художника.
Судьба его здесь, в этом «плавучем городе»
Давид Орлер родился в 1931 году, в области Трентино, в Итальянских Альпах, и, с легкомысленной поспешностью, характерной для юношеского возраста, зимой 46-го года, в возрасте пятнадцати лет, он убегает из дома, чтобы увидеть Венецию, выросший на воде город, казавшийся жителям гор, людям основательным и твердо стоящим на земле, чем-то магическим, из ряда вон выходящим. Там, на Адриатике, несмотря на те несколько дней, проведенные им в городе, подобно бродяге, нередко ночуя под портиками Дворца Дожей, Давид понял, что его судьба здесь, в этом «плавучем городе»: «Я горец, но душу мою я обрел в Венеции», — напишет он много лет спустя. Ему очень нравилось море, к тому же приближался возраст призывной службы, которая, скорее всего, должна была проходить в войсках альпийских стрелков. Его отправили бы на какую-нибудь горную вершину вместе с мулами, гружеными пушками, и такая перспектива его не вдохновляла. Он решил, таким образом, опередить события и завербовался добровольцем в морской флот, где срок службы в то время продолжался целых восемь лет! Срок слишком долгий для человека, который хотел посвятить себя искусству. Но, в целом, этот опыт оказался полезным. После начального периода военной подготовки он был направлен в группу тральщиков, их задачей являлись поиск, обезвреживание и удаление из итальянских морей мин, разбросанных во время Второй мировой войны. Работа предусматривала длительное пребывание в одном месте, поэтому Давид часто имел возможность проводить время на земле, недалеко от зоны разминирования. Именно при этом стечении обстоятельств у него появляется неудержимое желание писать, возникавшее особенно под впечатлением посещения музеев, где он проводил большую часть своего свободного времени. Он употреблял все средства, чтобы писать. Часто, когда не было возможности найти холст, он использовал свои сшитые вместе простыни. Больше года он участвовал в работе по разминированию Мессинского пролива и сицилийского побережья, и здесь были написаны некоторые из самых ранних и наиболее интересных работ этого периода, как, например, «Землетрясение в Салине» и «Спасение пострадавших от наводнения в Салерно», представленные на петербургской выставке.
В конце 1957 года, после окончания службы в морском флоте, Орлер решил переселиться в Венеции и полностью посвятить себя искусству. Процитируем еще раз куратора выставки Маурицио Скудьеро:
В новый период Орлер много читает: это Поль Валери, проклятые поэты (в особенности, Шарль Бодлер, Поль Верлен), Райнер-Мария Рильке, русские поэты (в первую очередь Есенин), Гарсия Лорка. Быть может, это чтение повлияло на своего рода приглушение тонов, почти «купания» в сумеречном свете, которое находит свое объяснение в «экзистенциальном» изменении, происшедшем в его творчестве в начале шестидесятых годов. Тематика становится более напряженной, иногда даже драматической, некоторые работы имеют характер глубоко духовный («Смерть святого Франциска Ассизского», 61-го года, «Снятие с креста», 64-го). В целом Орлер все больше приближается к тем жизненным задачам, которые стояли перед художниками всех времен и народов. Это темы, которые могли заключать в себе дуализм жизни и смерти, природных сил, ритмов вселенной.
И, наконец, самый последний этап творчества — это религиозная живопись, и конечно, не без влияния его иконного собрания. У Давида Орлера есть даже мечта — собрать особую выставку картин, где будут явно читаться заимствования у русских икон, и показать ее в России. Сейчас же, для своей первой русской экспозиции, он привез как бы отчет о своем творчестве — картины за последние полвека. Ему очень важна реакция местной публики — ведь многие вещи он писал, одновременно читая русскую поэзию или созерцая иконы.