В российских школах могут появиться учебники новейшей истории, написанные в русле последних тенденций в современной политике России. В основу новых учебников может лечь пособие для учителей по новейшей истории России, написанное Александром Филипповым и Леонидом Поляковым.
Авторы книги для учителя по новейшей истории называют Сталина одним из наиболее успешных руководителей Советского Союза, а репрессии 1937 года трактуют как путь подъема страны после кризиса. Филиппов и Поляков вводят в учебники и термин «суверенная демократия», придуманный заместителем главы президентской администрации Владиславом Сурковым. Вот небольшая цитата: «В последнее время значимым элементом концепции государственной безопасности становится суверенная демократия. Это означает, что Россия не просто признает такие ценности, как свобода, права человека, частная собственность, выборность и подотчетность народу органом власти, но и считает их неотъемлемо присущими российскому многонациональному народу. Однако принципиальным моментом является то, что органы власти формируются исключительно российской нацией. Тем самым Россия отказывается уступать даже часть своего национального суверенитета в обмен на экономические и технологические преференции или же в ответ на обещания принять Россию в полумифический клуб подлинных демократий».
Академическая образовательная ассоциация гуманитарного знания под руководством академиков Российской академии наук Александра Чубарьяна и Виктора Садовничего одобрила создание учебников по новейшей истории России, охватывающих 1945-2006 годы. Учебники будут издаваться на основе книг для учителя, написанных авторскими коллективами под редакцией Александра Филиппова и Леонида Полякова.
Что это за издания и почему они вызвали такую острую реакцию специалистов, мы попросили рассказать учителя московской школы, автора школьных учебников Леонида Кацву.
– Леонид, что вы можете сказать о книге Александра Филиппова «Новейшая история России 1945-2006 гг»
– Это не учебник, это книга для учителя, и что появится на ее базе, говорить довольно сложно. Тем более, менялся авторский коллектив. Что касается самой книги Филиппова, у меня к ней есть серьезные претензии. Первая претензия касается первой же главы. На мой взгляд, эта глава является реабилитацией сталинизма. В этой главе фактически репрессии оправдываются. Авторы не делают вид, что репрессий не было, но с выводами, которые они делают, согласиться нельзя. Давайте посмотрим, что оказалось итогом этих репрессий. Цитирую: «Итогом сталинских чисток стало формирование нового управленческого класса, адекватного задачам модернизации в условиях дефицита ресурсов, безусловно, лояльного верховной власти и безупречного с точки зрения исполнительской дисциплины». Мне кажется, что называть это главным итогом сталинских репрессий, как минимум, неверно. Таким образом, эта реабилитация по принципу: да, репрессии были, было много страшного, но это было, как это ни прискорбно, необходимо. И второе, что вызывает у меня замечания в книге Филиппова, это то, как там излагается внешняя политика. Она излагается с позиций последовательного и очень жесткого антизападничества и антиамериканизма. На мой взгляд, это для нашей страны не полезно.
– Станет ли эта книга основой для будущего обязательного учебника?
– Тот учебник, который на базе книги будет издаваться, как везде обещают, начиная от самих авторов и кончая сотрудниками администрации президента, вроде бы, не будет обязательным, не будет единственным. Говорят, что другие учебники не будут ни изъяты, ни запрещены. И сам господин Филиппов говорил о том, что учебник, который они готовят с коллегами, будет, как и все остальные, проходить апробацию, получать министерский гриф и идти через все эти процедуры. С другой стороны, мы с вами понимаем, что книга, которую представляли публике на уровне администрации президента, она не является рядовой книгой в ряду других учебников, и я очень опасаюсь, что ее распространение по школам будет директивным, и что органы народного образования будут настойчиво предлагать перейти с преподавания по другим книгам на преподавание по этой книге.
– То есть это не значит, что более ранняя история России будет также пересмотрена в школьных учебниках?
– Учебник, который готовится, насколько я знаю, будет охватывать тот же период с 1945 года до настоящего времени, что и книга для учителя. То есть он будет касаться только новейшей истории. Более ранний период истории благодаря этому учебнику не будет пересматриваться. А что день грядущий нам готовит, кто же знает? Я думаю, что возвращаться сейчас полностью к единому учебнику, во-первых, это означает подрывать базу очень многих издательств. Во-вторых, я не думаю, чтобы власти считали это необходимым. Если действительно на практике произойдет возвращение к единому или тотально преобладающему учебнику, то, скорее всего, это будет охватывать послевоенный период. Может быть, и войну тоже. Что касается более ранних периодов, пока я не думаю, чтобы это было так в ближайшие годы.
Сотрудник петербургского Смольного института свободных искусств и наук, историк и социолог Дина Хапаева считает, что главный критерий работы любого ученого над любым учебником – академическая добросовестность:
– Мы провели только что большое исследование, посвященное как раз массовому историческому сознанию жителей Петербурга, Казани, Ульяновска, которое показывает с абсолютной ясностью и очевидностью, что история вновь стала политикой, она стала политикой в том же смысле, в каком она была политикой в конце 80-х - в самом начале 90-х годов, до 1991 года. А именно - по вопросам прошлого, по вопросам отношения к советскому прошлому, прежде всего, снова, как и тогда, начинают проходить политические размежевания. Но если в 1990 году или на рубеже перестройки огромное количество людей крайне негативно относилось к советскому опыту, то сегодня мы наблюдаем другую тенденцию - на одном полюсе мы обнаруживаем большинство, которое к советскому прошлому относится в высшей степени положительно, с другой стороны, мы видим очень незначительное меньшинство, представленное либеральными партиями прежде всего, таким активным ядром поддержки у СПС и «Яблока», которое продолжает относиться к этому опыту резко отрицательно. Поэтому я вообще не думаю, что ситуация, когда история представляет собой такой острополитический, острополемический сюжет, не может быть учебника истории, который бы удовлетворил всех. Ну и потом, учебник истории навряд ли имеет своей целью удовлетворять всех, он должен удовлетворять прежде всего тому уровню развития историографии, исторических исследований, которые на сегодняшний день существуют, и стандартам академической добросовестности.
– Может ли быть представлена в системе среднего и высшего образования только одна концепция истории?
– Безусловно, нет. Если мы вернемся к единой концепции истории, то у нас снова будет история КПСС. Мы уже все это проходили, и, я думаю, нет никакого желания повторять этот печальный опыт. Тем более мы наблюдаем, по анализу массового исторического сознания (и это очень, на мой взгляд, опасная тенденция), что большинство нашего населения, старается сделать вид, что советское прошлое было в целом очень хорошим, симпатичным, приятным, что, если какие-то там были неприятности небольшие, это вещи, на которые можно закрыть глаза и смело, забыв об этом прошлом, смотреть в счастливое будущее. Дело интеллектуалов, в частности, историков, людей, которые пишут учебники, в таких ситуациях, безусловно, состоит в том, чтобы этой тенденции противостоять, чтобы с этой тенденцией бороться, даже несмотря на то, что эта тенденция в данный момент выражает волю большинства. Воля большинства сегодня в этой стране состоит в том, чтобы забыть о своей преступной истории. Мне кажется, что очень важно не позволять людям скатываться в это болото исторической амнезии, исторического беспамятства.