Вернувшись из отпуска, я немедленно отправилась в театр. На сцене Центра имени Мейерхольда известный немецкий режиссер Маттиас Лангхофф (Mattias Langhoff) показывал спектакль по пьесе Хайнера Мюллера «Квартет». В главных ролях — актеры Комеди Франсез (Comédie-Française) Мюриель Майетт и Франсуа Шатто. С Маттиасом Лангхоффом я встречалась единожды, когда пару лет назад итальянский театр «Ди Дженова» привез в Москву его версию гоголевского «Ревизора». Известно было, что именно Лангхоффу Хайнер Мюллер показал свою пьесу тогда, когда она была написана, то есть 20 лет назад. И что это сочинение — театральная версия эпистолярного романа Шодерло Де Лакло (Pierre Ambroise François Choderlos de Laclos; 1741—1803) «Опасные связи».
На мой вкус, это один из лучших французских романов XVII века. В истории литературы он считается ключевым произведением, потому что был написан в 1782 году, накануне французской революции. Произведение Лакло декадентское и очень мрачное. В нем — самочувствие, которое можно передать словами Ахматовой: «Все мы бражники здесь, блудницы, Как невесело вместе нам!».
С одной стороны, роман описывает закономерность гибели абсолютно разложившейся аристократии, а с другой — в нем много печали от того, что веками накопленная французская блестящая легкость языка, пера и ума пошла под топор, «бессмысленный и беспощадный», как последняя дуэль Вальмона. Правда, молва донесла, что действие в спектакле Лангхоффа происходит на свалке. Отсюда и вопрос, на который Лангхофф отвечал так: «Первая ремарка в пьесе Мюллера гласит: "Действие происходит в аристократическом салоне до французской революции и в бункере после третьей мировой войны". Для меня это точное определение исторического периода. Сложность состоит в том, чтобы найти сценический эквивалент ремарке. Отношения персонажей одинаковы и в бункере, и в салоне. История и сюжеты все время повторяются, с той лишь разницей, что все окружающее все больше напоминает свалку. Не знаю как у вас, но у нас все больше нищих людей живет на свалке. А, может, те, кто живет на свалке, последние люди, которые могут позволить себе жить абсолютно свободно. Мне бы не хватило мужества жить так — и так, как живут герои «Квартета». Конечно, мое отношение к пьесе Мюллера менялось.. Когда Мюллер ее писал, у нас у всех мысли крутились вокруг ситуации ГДР — ФРГ, вокруг разделяющей страны стены».
Неужели Вальмон и маркиза Мертей, будут уподоблены ГДР и ФРГ, разделенными большой стеной? Впрочем, перед спектаклем «Ревизор» Матиас Лангхофф тоже говорил об Объединенной Европе, а спектакль был чистой комедией положений, так что, я высказывания Лангхоффа не испугалась. А зря… Нет, не волнуйтесь про ГДР и ФРГ в спектакле ничего не было. Над сценой висел экран, по нему ползли фрагменты художественных и документальной фильмов, смонтированные внахлест — так, что разобраться в изображении было невозможно. В любом случае, обрывки картины «Империя страсти», танцев в кабаре и хроники не имели никакого отношения к происходящему на сцене. Можно было с тем же успехом пустить «В мире животных» или рекламу памперсов.
На сцене стоял автомобиль, вернее, то, что от него осталось. Рядом валялись кресты и обломки надгробий. Сбоку расположился покосившийся фрагмент старинного ярусного театра. Дело явно происходило на общем кладбище людей, театров и автомобилей, где и обретались два пожилых полураздетых клошара весьма неопрятного вида. Они жарили яичницу, пачкали ею друг друга, переодевались в затрапезного вида костюмы 18-го века, причем, сначала, как положено, а потом — он — в женский, она — в мужской. В зале пахло керосином и плохо переваренной теорией Фрейда насчет Эроса и Танатоса. Странную шутку сыграла история с доктором Фрейдом — его идеи, направленные на борьбу с психическими заболеваниями, оказались удивительно заразными, и после смерти самого Фрейда наплодили невероятное количество нездоровых людей.
Все это вместе, тем, кто отдыхал в Турции, напоминает тамошнюю анимацию. Там по вечерам персонал отелей развлекает туристов дурацкими скетчами. Это такая примитивная клоунада, грубые площадные шутки, телесный низ, мужчины постоянно переодеваются в женские платья, но они не ведут ученых разговоров о ГДР и ФРГ, о борьбе полов и не выдают балаган за высокое искусство. А ведь человек, так много рассуждающий о состоянии современного мира, мог задуматься о том существенном, что придает актуальность по крайне мере «Опасным связям» — я имею в виду бесконечное самоублажение, которое стало смыслом жизни так называемого «золотого миллиарда» — и тоже чревато большими бедами. После этого спектакля ко мне подошел незнакомый человек и сказал, что увиденное представляется ему бредом. Может, он чего не понял, и специалисты придерживаются иной точки зрения? От имени специалистов я решительно подтвердила его правоту: «Бред и есть», и он на радостях поцеловал меня в щеку. Через минуту я встретила любимого учителя, профессора Алексея Вадимовича Бартошевича. Застенчиво улыбаясь, он пересказал эпизод, кажется, из Умберто Эко. Человеку объясняют суть фрейдистской теории, и он радостно откликается: «Ага, понял, пенис — это символ фаллоса». Вот такую реакцию спровоцировал «Квартет» Мюллера в версии Матиаса Лангхоффа. А самое смешное вот что. Оба актера, занятых в спектакле, по совместительству еще и директора театров. И у них спросили, используют ли они административный ресурс для того, чтобы в их компаниях было больше таких спектаклей, как "Квартет". Франсуа Шатто ответил: «Вот, к сожалению, то, что называется административной властью, на сегодняшний день нам все-таки не дает возможностей продолжать делать такие, скажем, андерграундсткие спектакли, как "Квартет"».
Если так, то остается радоваться за французов, у них еще есть выбор. В России административный ресурс был бы использован по полной программе — хоть в театр не ходи.