Встреча в африканских джунглях американского журналиста Стэнли с миссионером Ливингстоном — самая хрестоматийная и душещипательная сцена во всей викторианской истории. Кроме нее, однако, мы сегодня мало что знаем об обоих героях. Исправить несправедливость исторической памяти взялся Тим Джил, написавший книгу «Стэнли. Невероятная жизнь величайшего исследователя Африки».
Tim Jeal. Stanley. The Impossible Life of Africa’s Greatest Explorer — Тим Джил. «Стэнли. Невероятная жизнь величайшего исследователя Африки».
Путешественник Генри Мортон Стэнли широко известен в Америке, но не столько своими дерзновенными экспедициями к истокам Нила, сколько одной фразой, сказанной им во время его первого путешествия по Африке. В 1869 году он, тридцатилетний, организовал поиски пропавшего в Африке известного путешественника Дэвида Ливингстона, с которым сам Стэнли не был знаком и даже никогда его не видел. С огромными трудностями, участвуя в вооруженных стычках с воинственными племенами, Стэнли прошел шесть тысяч километров по африканскому континенту. Однажды, выйдя на берег озера Танганьика, он увидел хижину. Оттуда навстречу ему с трудом вышел белый человек, и Стэнли вежливо сказал: «Доктор Ливингстон, я полагаю?» (Dr. Livingston, I presume?)
Тим Джил подробно описывает в своей книге это первое, героическое, почти невозможное путешествие Стэнли к водоразделу Центральной Африки. Джил объясняет успех Стэнли не только его поразительной храбростью, настойчивостью и организаторскими способностями, но и неколебимой верой в силу воли вообще и своей в частности. Джил приводит такую цитату из его дневника:
Мое истинное «я» прячется во тьме. Оно слишком высоко парит для такой ничтожной среды, как бренное тело, которое каждый день ставит препятствия на пути духа .
Извлекая истинное «я» Генри Стэнли из тьмы, в которую оно было упрятано, Тим Джил, к изумлению читателя, доказывает, что практически ни один известный факт из жизни великого путешественника (включая те, которые описал сам Стэнли) не является достоверным. А вот достоверные факты, сформулированные рецензентом книги писателем Полом Тероу (Paul Edward Theroux — Stanley, I Presume; The New York Times, Sunday Book Review, September 30, 2007):
Начать с того, что его звали не Генри Стэнли, а Джон Роуландс. И он не был «американцем из Нового Орлеана» (как он сам охарактеризовал себя в автобиографии), а был родом из Англии, точнее, из Уэльса. В шесть лет, по вине беспутной матери, Джон оказался в сиротском приюте полутюремного типа. В восемь он сбежал и с трудом добрался до родственников, но те вернули мальчика в приют. Когда в 15 лет Джону удалось, наконец, оттуда вырваться, он нанялся матросом на американский корабль, идущий в Новый Орлеан, и прибыл туда как раз к началу Гражданской войны. Он начал войну уже как Генри Мортон Стэнли, воевал на стороне Юга в местной дивизии «Дикси Грэйс», участвовал в битве при Шилоне и попал в плен к северянам. В лагере для военнопленных под названием «Кэмп Дуглас» ему предложили выбор: перейти на сторону северян или сгнить в плену. Стэнли год промаршировал под флагом Союза, дезертировал, опять нанялся на корабль и вернулся в Уэллс к матери — только для того, чтобы снова быть отвергнутым. «Уходи, — сказала ему мать, — и не возвращайся, пока не добьешься успеха.
«Никем не любимый, обиженный и озлобленный, — пишет Джил, — Генри Мортон Стэнли сделал, тем не менее, одно полезное наблюдение: отверженный обретает полную свободу». И пользуясь этой свободой, Стэнли сначала совершил бессмысленное путешествие в Турцию, а потом решил стать военным корреспондентом. В этой роли он, в частности, стал свидетелем и подробно описал уничтожение индейского племени в Айове и истребление эфиопов в Магдале.
Стэнли был одаренным журналистом, но с одним качеством, которое страшно ему вредило — со склонностью к сильному художественному преувеличению.
Стараясь доказать, что пропавший путешественник Ливингстон стоил всех денег, потраченных на экспедицию, и всех жертв, принесенных ради его спасения, Стэнли так расписал его добродетели, что сделал его всеобщим кумиром, принизив в ажиотаже свои собственные заслуги.
Описывая свои путешествия по Африке, Стэнли, как позже выяснилось, сильно преувеличил жестокость своих стычек с местными племенами и число жертв. Похоже, он сделал это ради драматизации повествования и чтобы представить себя воином (которым он не был). Собственное прошлое казалось Генри Стэнли таким унизительным, что он ни за что не хотел, чтобы оно стало известно. Поэтому задумав писать автобиографию, он бродил по новоорлеанскому кладбищу, подыскивая себе подходящую семейную историю. И выдумал, наконец, что в детстве его, сироту, усыновила уважаемая новоорлеанская семья Стэнли.
Как он не понимал, что настоящая его история, как говорится, ярче вымысла: валлийский Оливер Твист, он без всякой помощи сумел уйти от плачевной судьбы сироты из приюта для бедных. Он стал великим исследователем Африки, совершив поистине эпическое трёхлетнее путешествие, во время которого первым нашел истоки Нила и первым прошел по реке Конго до Атлантического океана.
Но все эти достижения были настолько подпорчены его преувеличениями, что и коллеги, и пресса невзлюбили Стэнли. Вокруг него всегда кипели скандалы, зависть и такие темные слухи, что после его смерти британский парламент не отвел ему почетного места в Вестминстерском аббатстве.
В Африке у Генри Мортона Стэнли было прозвище «Була Матари» — «разбивающий камни». Но во всех остальных местах он был застенчивым и даже робким человеком. Его отношения с женщинами всегда кончались разрывом. Пока однажды его не женила на себе женщина, которая уже больше не отпустила его в Африку, заставила выставить свою кандидатуру в Парламент и поселила в английской провинции, где он и умер в возрасте 63 лет. Однако при жизни главным разочарованием Генри Стэнли была даже не разлука с его обожаемой Африкой, а та роль, которую он сам сыграл в судьбе этого континента. Рецензент Тероу пишет:
Путешествуя по Африке, Стэнли считал, что обязан нести с собой цивилизацию, и с огромными усилиями создавал фактории вдоль реки Конго вплоть до водопадов, названных в его честь Stanley Falls. Но по злой иронии судьбы Стэнли, при всем его идеализме и искренней любви к Африке, при всем его невинном желании открыть Африку для мира, стал, как и многие другие европейцы, «без вины виноватым катализатором исторического процесса», приведшего к чудовищной эксплуатации и жестокостям в Конго.
Стэнли писал в конце жизни о себе и о своих предшественниках: «Мы со своей цивилизацией пришли в Африку без приглашения. В этом наша вина».
Тим Джил «Стэнли. Невероятная жизнь величайшего исследователя Африки»