Виктор Ерофеев: Наши гости – пианистка Алла Басаргина, писатель Анатолий Королев и китаист Роман Шапиро. Тема нашей передачи – Новый год. Во-первых, всех поздравляем с наступающим, желаем всего самого-самого доброго, желаем в каждой семье чтобы был мир, чтобы нашей стране было хорошо по возможности, чтобы мы в следующем году обрели ту частичку счастья, которую мы все заслуживаем так или иначе. Мы собрались здесь совершенно неслучайной компанией. Толя Королев у нас нередко выступает, он у нас, на мой взгляд, такой писатель из народа, из глубинки, и его присутствие здесь для меня всегда радостно, потому что он умеет и говорить на простые и понятные темы и одновременно как-то суммировать, обобщать, делать анализ. Я, кстати, дорогие наши гости, тоже поздравляю с Новым годом. Дай Бог, чтобы он был у вас замечательный. Роман Шапиро – китаист, как я сказал, человек, который очень хорошо знает культуру. Он мне только что подарил книгу «Китайские метаморфозы». Об этом его еще спросим. И Аллочка Басаргина – моя подруга, как она себя называет, «московская старушка», хотя это все ерунда.
Алла Басаргина: Арбатская старушка.
Виктор Ерофеев: Потому что она красивая, хорошо выглядящая женщина.
Анатолий Королев: Прическа классная.
Виктор Ерофеев: Прическа классная.
Алла Басаргина: Спасибо, вы очень добры и галантны. Лысая старушка.
Виктор Ерофеев: Прическу трудно издалека увидеть, но когда присмотришься, она замечательная. Мы с этого всего и начинаем. Аллочка, когда ты и как начала встречать Новый год? Какие первые воспоминания про елку, Деда Мороза, про Арбат, про Москву новогоднюю?
Алла Басаргина: Я хочу еще раз поздороваться и поприветствовать своих уважаемых собеседников и поблагодарить тебя, Виктор, уже за второе приглашение на эту передачу. Это для меня большая честь. И сейчас, когда ты задал мне этот вопрос, я вспомнила своего любимого педагога, который преподавал в Центральной музыкальной школе при консерватории. И когда мы отвечали, что мы что-то не помним, он всегда говорил: «Вы мне напоминаете старожилов, потому что они всегда чего-нибудь не запомнят». Если сильная жара, то всегда говорят, старожилы еще не запомнят такой жары. Если сильный мороз, то то же самое – старожилы не запомнят такого мороза. Поэтому я понимаю все-таки, что ты ко мне обращаешься как к даме преклонного возраста, которая должна что-то такое помнить, чего не помнят.
Виктор Ерофеев: Припомнить.
Алла Басаргина: Но, вообще, всякие такие мемуарные воспоминания очень опасны. Если говорить о том, что я помню, я помню, конечно, детские елки. Это какое-то бессвязное еще довольно такое визуальное воспоминание. Это во время войны в Архангельском, под Москвой. Потому что мой отец получил в 1941 году очень сильное ранение, его комиссовали после госпиталя и направили в санаторий Архангельское, была такая должность комиссар или замполит. Поскольку он работал до войны в Комитете по делам искусства, его как бы бросили на этот участок – устраивать концерты. Мы жили в Архангельском на казенной даче. Почему я об этом так говорю подробно? Потому что, пожалуй, в детстве, до школы я жила в таком довольно просторном помещении, и там были большие елки. Я помню эти елки, помню очень хорошо игрушки.
Виктор Ерофеев: Запах елки, да?
Алла Басаргина: Ну, запах елки я и сейчас помню. А игрушки свои старинные я очень хорошо помню. И на каком-то жизненном этапе они при переезде потерялись. Там были какие-то необыкновенные лампочки, которыми мы очень гордились, что у нас такие красивые лампочки, они были грушевидной формы, разного цвета и расписные. И очень много было игрушек из папье-маше тогда, плюшевых, хлопушки. И была большая коробка с игрушками, но вот при переезде она пропала. А потом дальше так жизнь наша сложилась в Москве, родители разошлись, и мы жили с мамой в маленькой комнате в Сырокамяжном переулке, это комната была 13,5 метров . Там я закончила как бы Центральную музыкальную детскую школу, потом консерваторию в этой крошечной комнате. При том что мама еще была стенографистка, машинистка, то есть я играла на фортепьяно, а мама в это же время параллельно печатала. Но елка была всегда. Но елок не было. Слово «достать», может быть, тогда не употребляли, но вообще добыть ее было очень трудно. И я очень хорошо помню, когда мне было лет, может, 10-11, как мама моя принесла елку с какой-то товарной Киевской станции, она шла куда-то по путям, нужно было далеко идти. Пешком она шла с этой станции, причем женщины тогда не носили меховые сапоги, ведь ходили в туфельках и на туфельки в лучшем случае надевались суконные ботики. И вот мама тащила эту елку откуда-то с товарной станции Киевского вокзала. Но елка была всегда, даже в этой маленькой комнате.
Виктор Ерофеев: Всегда елка была.
Алла Басаргина: Да, всегда была елка.
Виктор Ерофеев: Толя, а у тебя на Урале как это было?
Анатолий Королев: У нас, если я приезжал к бабушке под Новый год, это было несколько раз в моей жизни, то всегда деревенский стол накрывался так: в центре всегда стояла так называемая блинная горка, блины промазывались специальным такой грибной пастой, протертыми грибами со сметаной. Это было исключительное блюдо, королевское совершенно блюдо. Обязательно была рыба, рыба была речная, рыба запеченная, стол был богатый. Потому что к Новому году доставалось все. И елка была, елку приносили из леса. Этот лес был рядом. Можно было легко срубить елку, небольшую елочку принести.
Виктор Ерофеев: Как украшалась она?
Анатолий Королев: Она практически никак не украшалась, потому что игрушек в деревне не было, они были все самодельные. Мы сами вырезали с моими сестрами двоюродными звездочки на эту елку, вешали из бумаги золотой. Какое-то такое все было очень самодельное, свечки ставились.
Виктор Ерофеев: На елку?
Анатолий Королев: На елку ставились свечки. Мы не боялись, что она загорится. И что в этом подкупало? Удивительным мистическим каким-то цветом все озарялось. Бабушка была верующим человеком, и ее дух передавался мне. Селедка под шубой – это Христос в скале, какая-то горка блинная – это условно некая Голгофа. Сама елка – это символ Христа срубленного, потому что Христос погиб, он не естественной смертью скончался. И вот такие мистические слагаемые, она о них впрямую не говорила, но она читала молитвы, что было тогда очень странным и придавало этому новогоднему застолью такой полузапретный оттенок (все-таки советское было время) такого мистического общения с Христом. Вот это я запомнил очень хорошо. То есть вот этот момент некого общения с мистическим телом Христовым.
Виктор Ерофеев: Это, кстати говоря, все, что ты говоришь, совершенно не случайно, потому что мы знаем, что в 20-е годы елки были запрещены. Их нельзя было наряжать. Если ты ее устанавливаешь, то ты мог оказаться врагом советской власти. И только под конец 20-х годов их разрешили, в 30-е годы их уже рассматривали как новогодний советский праздник. Но елки тоже у нас были подвержены репрессии. То есть это поразительно.
Анатолий Королев: Лучше всего был журнал «Огонек», из которого мы вырезали лица, портреты лыжников, Деда Мороза, накалывали такое самодельное украшение.
Виктор Ерофеев: Сергей нам звонит из Армавира. Сергей, как вы справляете праздник, как вы встречаете Новый год?
Слушатель: Поздравляю вас с наступающим Новым годом! И вас, Виктор Ерофеев, отдельно, потому что я смотрел передачу «К барьеру», когда вы были с Михалковым, я был полностью с вами солидарен. И я провожу праздник выше скромного. То есть вполне нормально. И у меня такой вопрос есть: как вы думаете, что ожидает Россию положительного в 2008 году? Может, это банально.
Виктор Ерофеев: Это не банально, это, можно сказать, исторический вопрос. Я постараюсь ответить на этот вопрос.
Давайте послушаем вопрос Сергея из Санкт-Петербурга.
Слушатель: Всех поздравляю, конечно, с наступающим Новым годом. Как-то у меня все время этот Новый год по Григорианскому календарю какую-то грусть вызывает. Особенно в последнее время с этими запойными двумя неделями. И вообще, какое-то ощущение пустоты. Вот эта кипучая подготовка, потом неумеренные возлияния, а на следующий день выходишь на улицу, смотришь – серые помятые лица. И народ две недели не знает, куда себя приткнуть. какие-то громадные расходы в семьях со средним достатком. Конечно, страшно. А во-вторых, по-моему, мы все чего-то перепутали. Я по памяти диктую, у нас объявление висит, у местной церкви будет празднование Нового года, молебен, буфет, шашлыки. Это в Великий пост, представляете?
Виктор Ерофеев: Да, все смешалось. Что ждет нашу страну в 2008 году? Вы знаете, об этом, по-моему, никто не знает. Я думаю, что никто в мире не знает, что ждет Россию в 2008 году. Как повернутся события после марта, какие силы и антисилы, противовесы первым и вторым, что как сложится, как поведет себя новый президент, молодой, энергичный, умный человек, будет ли он достаточно свободен в своих действиях или его свяжут какие-то невероятные обязательства? Все это загадка. Мы вступаем в очень интригующий, я на программе Познера об этом говорит, год. И я думаю, что у нас есть надежды, связанные с новым президентом. Я об этом писал, об этом говорил, я об этом думаю. Моя встреча с ним, произошедшая как раз год назад, когда мы встречались писательской группой с ним и обсуждали разные вопросы, которые стоят перед страной, проблемы, мне показалось интересной. Я ехал туда просто из чистого любопытства, посмотреть на высокого, важного чиновника, а встретился с интересным и ярким человеком. Мне рассказывала вдова Собчака о том, каким ярким и интересным молодым человеком был он, будучи аспирантом Анатолия Собчака, о том, как в первые выборы, когда милиция конфисковала листовки предвыборные, ему пришлось на ротопринте печатать и самому расклеивать листовки демократического направления. И Собчак тогда сказал молодому Дмитрию: «Смотри, ты же юрист, ты занимаешься такими делами, это может повредить карьере». Но надо сказать, что это был смелый поступок, и он на это пошел. Во всяком случае, есть действительно надежды, потому что умный человек – это очень-очень значительный момент для развития страны. Он видит и понимает многое. Но, повторяю, совершенно ничего не ясно, как сложится, да и огромная ответственность, шапка Мономаха всегда людей меняет. В какую сторону поменяет Дмитрия Анатольевича, тоже мне еще не ясно.
Если говорить серьезно, хотелось бы, тем не менее, сказать, что для меня, и об этом я тоже говорил на телевидении, в любом случае мы должны хранить свободу нашей частной жизни, чтобы никто в нашу частную жизнь не вторгался. Если с политикой будет неважно или плохо, то тогда все-таки вот эту свободу, которую мы получили в новой России, свободу частной жизни должны изо всех сил сохранить. Иначе в нашу душу въедут те идеи, те предписания, которые эту душу или убьют или исковеркают. Вот это мне кажется, для нас всех очень важно. Потому что до сих пор мы можем воспитывать так наших детей, как хотим, чтобы они учили те языки, которые они учат и хотят учить, верили в те святости, святыни, в которые они хотят верить, и так далее. Мы не должны отступаться от этих ценностей, от свобод. Вот собственно моя позиция.
Борис Павлович нам пишет: «За годы советской власти не было сочинено ни одной запоминающейся новогодней мелодии. Почему?» Аллочка, так ли это?
Алла Басаргина: А «Карнавальная ночь»?
Виктор Ерофеев: Вот именно. Вообще, замечательный фильм. Как раз фильм-оттепель. А теперь мы спросим у Романа. Роман, все – крыса, крыса, это вообще хороший знак? Что китайцы по поводу крысы думают?
Роман Шапиро: По поводу крысы китайцы думают, что она – животное очень хитрое и изворотливое, ведь она идет первая в цикле из 12 животных. На этот счет существует китайская сказка, что вообще-то первым должен быть бык, но крыса или мышь его обманула, она на нем приехала первая к небесному государю, поскольку она сидела на голове быка, то она оказалась первая, а бык оказался вторым. Так что будем надеяться, что в год крысы тоже мы все подсуетимся, и всем нам будет хорошо. Но мне хочется напомнить уважаемым радиослушателям, что речь идет о китайском Новом годе в этом случае, который будет 7 февраля 2008 года. Как известно, китайцы пользуются Лунным календарем, поэтому по сравнению с нашим солнечным календарем, китайский Новый год все время перемещается. Он бывает между 21 января и 20 февраля. В 2008 году к нам придет светло-желтая крыса, потому что китайцы различают не только 12 животных, но и пять стихий. В данном случае это будет земляная крыса, а земля в Китае желтая. Именно поэтому Хуанхэ – желтая река так называется, потому что она несет желтую почву. И это будет светлая крыса, крыса стихии Ян, солнечной стихии, которая вообще-то считается положительной. Потому что Ян, как известно, это начало светлое, солнечное, мужское и радостное.
Виктор Ерофеев: То есть те аннотации, связанные с образом крысы у нас, они в китайском сознании отсутствуют. Там положительный образ крысы.
Роман Шапиро: Он, конечно, и положительный, и отрицательный, потому что крыса ест зерно. Это, конечно, плохо для крестьян, а китайская культура традиционно крестьянская. Но с другой стороны, это традиционно вызывало и почитание крысы. И поэтому просто самое обычное слово «крыса» в китайском языке это не просто крыса, а почтенная крыса. Так называют только крысу, орла и тигра по-китайски – почтенные.
Виктор Ерофеев: Некоторое время назад, когда я был в Африке, в Мали, то в одном ресторане подавали жареную крысу, я решил попробовать. Чего только не подают в Африке. Принесли крысу, она была даже с хвостом, я попробовал, она оказалась очень невкусная. Так что что касается вкусовых ощущений, то, даже преодолев некоторое отвращение, пытаясь справиться с этим и быть объективным по отношению к вкусовым качествам крысы, я должен сказать, что крысу есть лучше не стоит. По крайней мере, если уж нет крайней необходимости.
Из Москвы нам звонит Олег. Олег, с Новым годом! Как у вас новогодние ощущения?
Слушатель: С Новым годом, господа и дамы! Здесь говорили, что знак крысы хороший, а уходящий знак, знак свиньи. В связи с этим я вспомнил, что показывали по телевидению как большое достижение, как накануне Нового года электрики обрезают свет несчастным неплательщикам. Мы знаем, что у нас сейчас наступают большие банковские каникулы, так что оплатить они это не смогут в течение нескольких недель. Я вчера заходил в банк, там стояла толпа, может быть, поэтому напугались люди. Вот сегодня я платил за телефон, чтобы мне его не отключили уже на почте. И в связи с этим у меня такой вопрос. Как вы относитесь ко всем этим обстоятельствам? Говорили, что ждет Россию. Будет ли такое монополистическое безобразие? А второе, есть ли в китайском понятии понятие подложить свинью?
Алла Басаргина: Вопрос, наверное, к Роману.
Виктор Ерофеев: Роман, можно подложить свинью в китайском языке?
Роман Шапиро: Вы знаете, для китайцев свинья – это животное очень хорошее, потому что это символ сытости, это главный источник мяса для китайцев. И китайцы не ругают друг друга свиньями никогда.
Виктор Ерофеев: Нам звонит Иван.
Слушатель: Всех вас с наступающим Новым годом. Я уже сегодня перефразировал фразу Наполеона, чтобы всем по три раза здоровья. Виктор, я слушаю ваши передачи на протяжении нескольких лет. Это Иван, который про гоголевские щи задавал вопрос. Виктор, я вас слушаю очень внимательно. И каждый раз, казалось бы, простая тема, но вы такие космические высоты выходите, такая философия. Потом я это все прокручиваю, думаю, Господи, вот не дозвонился, что-то не сказал. Я хочу поделиться, какое у вас радостное событие было в этом году. В другой передаче у вашего тезки Шендеровича был прямой эфир, и я смог поговорить с Софико Чиаурели, с нашей русской Джульеттой Мазини, она получше.
Виктор Ерофеев: Иван, я вас поздравляю с этой возможностью. Действительно, это было самое выдающееся событие этого года для вас?
Слушатель: В нее влюблен я с детства. Я все фильмы смотрел. Я говорю: «Софико, можно я буду вас так называть?» Она говорит: «Иван, только так». Я говорю: «Софико, когда у нас это шурум-бурум закончится?» Она говорит: «Иван, я сама только об этом и думаю». У меня просьба ко всем радиослушателям. Мы не будем гадать, что да как будет. Наша задача всем подойти с очень добрыми чувствами и с глубокой верой, что у нас все будет хорошо.
Виктор Ерофеев: Здорово! Во-первых, спасибо за теплые слова о передаче. Скажу, что она у нас теперь еще будет выходить по понедельникам в 11 часов. Я получаю много слов, записочек по поводу нашей передачи. Мы стараемся сделать ее человечной, теплой. И тем не менее углубленной. То есть искать в этой энциклопедии какие-то человеческие черты. Мне кажется, Иван, который позвонил, вот этот человек как раз с замечательной русской душой. Я очень люблю таких людей в России. Может, думаю, многих из нас живут в России благодаря вот таким теплым замечательным людям, как Иван.
Есть, конечно, и другие души. Наталья пишет мне, что «надеюсь, что в Новом году подонки под видом творчества не будут издеваться над русскими святынями. Народ все больше воцерковится и поднимет павшую от иноземного ига Русь». Наталья, мы время от времени с вами в эфире встречаемся, разговариваем. Я принимаю вашу точку зрения, мне кажется, что православная цивилизация – это часть нашей общей культуры, и она мне близка и любима. Но если вы верите и если вы – настоящая верующая женщина, зачем подонки, почему надо вот так оскорблять людей? Искусство всегда провоцирует, культура всегда опасна. Это надо помнить и понимать, потому что она исследует то, что другие не исследовали. Если, конечно, она вызывающе, эпатирующе действует на вас, то задумайтесь о том, что имел в виду художник. Может быть, иногда мы даже по отношению к Богу занимаемся какой-то коррупцией душевной или духовной. То есть мы веруем, но при этом от других людей требуем той или другой идеологии. Хорошо ли это? С другой стороны, я вас тоже поздравляю с Новым годом. Дай Бог, чтобы все у вас было хорошо, Наталья. И всех православных людей я поздравляю с наступающим Рождеством, которое придет к нам через 9-10 дней. Всего самого хорошего! Александр из Москвы звонит.
Слушатель: Поздравляю всех с наступающим Новым годом! У меня есть небольшая реплика. Мягко выражаясь, есть в ваших передачах некоторая неточность. Я в таком возрасте, что помню прекрасно 1928 и 1929 год, тем более что жил в центре Москвы семья жила по соседству с домом 2 известным. Последняя встреча Нового года, Москва встречала с елкой новогодней в 1929 году, а не сразу после революции. Тем более, есть картина «Ленин в Сокольниках на елке». До 1929 года и продавались елочные игрушки, Деды морозы, елки, елочные базары были. Потом с целью беречь лес, долой елку было такое в детских журналах, а по предложению известного большевика Постышева, в 1935 году на Новый год 1936 даже в воинских частях ставили елку. Таким образом, был перерыв – 5 лет. А в вашей передаче говорилось, что советская власть запретила елку. Не было всего 5-6 лет.
Виктор Ерофеев: Во-первых, я желаю вам большого здоровья. Я так понимаю, что вы – человек преклонного возраста, в таком возрасте особенно важно здоровье. Спасибо за уточнение. Я думаю, что запрещать елки даже на 1 год – это нелепо, на пять лет – тем более. Это выглядит странным. Мы же ругаем советскую власть не потому, что эта власть во всем была не права. Какие-то идеи поначалу были правильными, но вот воплощение приобретало все больше и больше безобразных черт. И что ж тут поделаешь? Тут непонятно. Или это энциклопедия русской души, которая прочитала марксизм таким образом, или еще что-то, но несчастий было очень много. Не хочется об этом говорить в предновогоднее время, но тем не менее, надо оставаться честным. А вам еще раз самого доброго, Александр!
Анатолий Королев: Но в 1956 году мы елочные игрушки делали сами, вырезали их, были такие журналы – сам сделай игрушку из елочной шишки или из сосновой, из желудей. То есть все-таки дефицит ощущался. Эхо запрета, может быть, послевоенное.
Виктор Ерофеев: А помнишь, Алла, какие были красивые шары стеклянный, их расписывали от руки? Я помню голубой шар, который прозрачный, который висел у меня на елке, он так и остался как одно из ярких воспоминаний детства. И Дед Мороз был так похож на кучера, маленький такой, как будто только что проскакал в санях где-то километров 40-50, вышел и встал под елку. Почему-то тогда казалось, что елка пахнет сильнее, чем сейчас. Я не говорю про датские елки, даже про наши отечественные. Запах елки, конечно, и мандаринов – это тоже.
Анатолий Королев: Раз в год мандарины.
Виктор Ерофеев: Как же без мандаринов грузинских? И вот это ощущение, что принес Дед Мороз? Лезешь под елку, и там вдруг то, о чем мечтал, и такая радость. Поворачиваешься, а мама вышли из спальни в халате длинном, она улыбается, тебя любит, и это ощущение великого счастья. Для меня Новый год – это не только обновление, которое, конечно, каждый раз необходимо, но для меня это теплота семьи, это радость, это великое счастье, что рядом папа, мама, это незабываемые впечатления. Конечно, этот год был тяжелым. Я говорил у Познера, мы потеряли много людей. Мы потеряли Ростроповича, мы потеряли Дмитрия Александровича Пригова, который приходил сюда на наши передачи. Аллочка Басаргина потеряла своего мужа Стасика, замечательного певца, замечательного друга, нашего соседа по Коктебелю. Я бы хотел, чтобы следующий год все-таки не приносил нам такие чудовищные потери. Конечно, все мы смертны. Но этот год нас в этом смысле совершенно не жалел. Совсем недавно умер Саша Ткаченко, генеральный директор «Пен-центра», практически молодой человек, только что зашедший за грань 60-летия, человек очень честный, человек, который много очень сделал для того, чтобы наша писательская организация «Пен-центр» оставалась неподкупной и реагировала на все безобразия, которые возникали в сфере нашей культуры. Давайте мы их помянем просто.
Анатолий Королев: И Илья Кормильцев.
Виктор Ерофеев: Очень горестно. Я уже не говорю про потери, которые понес мир в мире культуры.
Анатолий Королев: Курт Воннегут.
Алла Басаргина: Кирилл Лавров и Борис Николаевич Ельцин.
Виктор Ерофеев: Наконец, Ельцин.
Анатолий Королев: Микеланджело Антониони.
Виктор Ерофеев: Паваротти. Очень много ушло. Давайте мы помянем их в нашей передаче и скажем так, чтобы там, на том свете им было хорошо. Они все были достойные и прекрасные люди. Тамара Ивановна нам звонит из Москвы. Как вы будете встречать Новый год?
Слушатель: Во-первых, хочу поздравить вас с Новым годом! А насчет музыки, если мир весь рухнет, пока будет существовать классическая музыка – стоит жить. Еще я, как ни странно, хочу поздравить человека, который постоянно вам звонит – Михаила. Он в последней передаче сказал, что под моими словами он точно подпишется.
Виктор Ерофеев: Точно, помню.
Слушатель: Вот я его тоже поздравляю.
Виктор Ерофеев: Очень приятно, что на нашей передаче вот так встречаются люди и говорят какие-то теплые слова друг другу. Да, есть люди, которые не любят и сердятся, и гадости говорят, обычно не подписываются такие люди. А вот один раз кто-то подписался, я прочитал такие гадости про себя. Это ж, знаете, как говорили раньше, я не полтинник, чтобы всем нравиться. Кому-то я не нравлюсь, кому-то – нравлюсь. Мне кажется, самое главное, чтобы у нас в стране были разные мнения, но чтобы они существовали в каком-то культурном поле, в котором мы могли бы спорить, не соглашаться, но в то же время не стреляться и не превращаться в самоедов еще один раз.
Аллочка, что в те послевоенные годы на стол ставили на Новый год? Шампанское пилось, лилось рекой?
Алла Басаргина: Я, конечно, очень давно живу на свете, но в послевоенные годы я все-таки была еще ребенком.
Виктор Ерофеев: Но ты же наблюдала.
Алла Басаргина: Я наблюдала. Я думаю, что было, наверное, шампанское, я помню только, как моя бабушка, которая, правда, скончалась вскоре после войны, она была человек не аристократического происхождения, из мелкобуржуазной еврейской семьи, но она всегда говорила, что никогда нельзя ставить на стол красную икру и вареную колбасу. Это считалось пошлостью, плебейской едой. Я просто, поскольку жила на Арбате, всегда хорошо помню знаменитый диетический магазин, икра во всяком случае черная, красная всегда была в продаже, разумеется, но черная икра была доступна. Она была двух видов, она была зернистой и паюсной. У меня вообще не очень хорошая память, я не так уж много чего помню, как-то больше ощущаю. Но я думаю, что была икра, я знаю, что мама делала или гуся очень часто на Новый год, делали утку, делали индейку. У мамы был моей свой оригинальный рецепт знаменитого салата оливье, который сейчас уже стал просто притчей во языцех, что оливье, телевизор и шампанское. По-моему, как-то был поросенок, насколько я помню. Потом делали всегда какие-то замечательные, у каждой был свой рецепт, у каждой хозяйки свои пирожки. У моей мамы, допустим, были маленькие слоеные пирожки с мясом и с сыром, а у ее подруги были пирожки жареные необыкновенные. По-моему, застолья были очень хорошие. Но я вот так вот вспоминаю, что, конечно, не было такого безумного, какого-то истерического ажиотажа, который я наблюдаю в Москве в последние годы. Это праздник замечательный, хотя у меня такое немножко критическое отношение вообще к массовым праздникам. Я не очень их воспринимаю, когда я знаю, что все делают в одно и то же время одно и то же, как-то мне это не бывает приятно. Новый год – это праздник, который из детства, он уже генетически почти что в нас заложен. Конечно, детство и елки, и вот это ожидание чуда. «Детство» Толстого, как у него все это описано, иллюстрации изумительные в старинных книгах. Но сейчас, мне кажется, началась какая-то индустрия этого праздника. И такой безумный, неадекватный уже этому событию ажиотаж, когда смотришь, как с какими-то обезумевшими лицами все носятся, очереди, пробки, скупается вся Москва, что нужно, что не нужно, что это уже принимает немножко уродливый характер, как вообще в нашей стране многие явления. Хотя в Европе…
Виктор Ерофеев: Общество потребления действительно выглядит уродливо.
Алла Басаргина: Но потом же были гораздо более скромные запросы, потому что и возможностей не было. Значит, как-то это все проходило тише и спокойнее. Мне кажется, что всегда были хорошие столы. И хозяйки что-то всегда изобретали. Вот в этой моей коммунальной квартире, я очень хорошо помню, что всегда моя мама к этому немножко относилась высокомерно, но соседи всегда пекли такие пироги с курагой обязательно, и тесто сверху выложено решеточкой или косичкой. Сейчас такие не пекут, сейчас другое пекут. Бисквиты были и были вот эти пироги с курагой обязательно.
Виктор Ерофеев: Безе любили делать.
Алла Басаргина: Хворост делали. Мама еще делала маленьких то ли перепелок, то ли куропаток. Но это уже более поздние были годы. Это были на Сретенке магазины такие «Дары природы», и там можно было покупать такую мелкую дичь. И надо был их ощипывать, еще они лежали сначала в кипятке.
Виктор Ерофеев: Я говорил про этот голубой шар с цветочками белыми, который мы вешали на елку. Я встречал родителей, мы очень беспокоились за него, потому что он мог упасть и разбиться. Кстати говоря, он так и сохранился, у родителей остался. Слава Богу, это какая-то реликвия семейная. А теперь такие шары, когда падают, они прыгают, как мячики и никак не бьются. Это тоже такая цивилизация, которая превращается в небьющуюся, с одной стороны, а с другой стороны, в какую-то очень искусственную. И елки даже естественные, мы в прошлом году купили датскую елку за дикие деньги, потому что другую не нашли перед Новым годом. Она стояла, не осыпалась.
Алла Басаргина: Да, вот это удивительно.
Виктор Ерофеев: Все думали, когда же она будет осыпаться? Она, сукина дочь, не осыпалась. И в этом была тоже какая-то противоестественность. Как же так, все-таки хвоя то должна падать.
Анатолий Королев: Пол должен быть в иголках.
Алла Басаргина: Я вспомнила, что пили в те годы. Это были замечательные грузинские вина, и это был магазин на Арбате, где они продавались всегда. Это магазин «Консервы» напротив «Диетического», они под номерами шли «Цинандали номер 1», потом был «Мукузани», «Саперави», «Ахашени».
Виктор Ерофеев: Это сухие были.
Алла Басаргина: Сухие вина.
Анатолий Королев: А «Запеканка» в графинчике такая была? У нас в провинции очень популярный был напиток «Запеканка».
Алла Басаргина: Старожилы не запомнят.
Виктор Ерофеев: А шампанское в те годы люди любили сладкое или полусладкое. И считалось, что остальные – не очень.
Анатолий Королев: Брют – это не очень.
Виктор Ерофеев: Сейчас наоборот. Это качество шампанского определяется по его сухости. И брют – это мечта молодого поколения. Надо сказать, что это не только традиция, которая была нарушена у на, сладкое шампанское. Но сладкие вина вообще были очень популярны в Европе после войны. А потом сошли на нет, и их заменили сухие вина. Так что здесь мы идем вместе со всей цивилизацией. Действительно, с икрой пить сладкое шампанское – это тоже достаточно большое извращение.
Анатолий Королев: А патефон, Алла?
Алла Басаргина: Патефон был обязательно, конечно. Но главное, я хотела сказать, что я жила в маленькой комнате в коммунальной квартире, но у нас всегда были гости, у нас всегда все помещались. И потом заводили патефон и танцевали в коридоре. Обязательно приходил полотер каждую неделю в эти коммунальные арбатские квартиры. Там натирался всегда паркет, всегда был полотер. И я помню, что у нас были черные двери из мореного дуба, которые тоже нужно было убирать. И они почему-то натирались керосином.
Анатолий Королев: А мальчик, который крутил ручку патефона, это был я.
Алла Басаргина: То то я вижу: какое знакомое лицо!
Виктор Ерофеев: Виктор нам звонит из Курской области.
Слушатель: Мои впечатления о Новом годе – это с женой, самый лучший праздник.
Виктор Ерофеев: Правда, это верно.
Слушатель: Мы собирались семьями с товарищами, когда были моложе. У нас прежде всего на столе это студень, холодец.
Алла Басаргина: Да, да, студень всегда был. Не говоря о селедке с картошкой.
Слушатель: Вот сейчас две ножки заготовлено, завтра будем студень варить. Колбаса, сыр, свои маринованные помидоры, огурцы.
Анатолий Королев: А грибы?
Слушатель: Грибы, правильно, маринованные.
Виктор Ерофеев: В общем, закуска под водочку. Правда, Виктор?
Слушатель: Да. И что я хочу сказать, в будущем году всем успехов творческих. И поскольку мы воспитаны в духе марксизма, не ждите вы от Нового года особых привилегий, потому что рост цен безудержный, наличие проституции, коррупции. Любой президент, какой ни будет, он не сможет ничего сделать. Таков объективный закон развития нашего общества. Мы в колею попали капитализма и будем идти и ничего не будем видеть.
Алла Басаргина: От грибочков опять в политику.
Виктор Ерофеев: Не будем уж так пессимистичны. Я в этом году дважды проезжал Курскую область. И надо сказать, что все-таки замечательный у вас город, замечательная область.
Алла Басаргина: Там же еще шествие, парад Дедов Морозов.
Виктор Ерофеев: Дай Бог, чтобы в вашей области все было хорошо. Роман, если сравнить, как празднуют Новый год у нас и в Китае, где более пышно, более торжественно?
Роман Шапиро: Смотря что с чем сравнивать. Если сравнивать европейский Новый год у нас и европейский Новый год в Китае, там он тоже отмечается, то там, конечно, все это бледнее. Там орут механические Санта-Клаусы, потому что китайцы очень любят громкие звуки, они бибикают на улицах постоянно, и Санта-Клаусы у них на всю улицу кричат. И Китай производит большую часть новогодних украшений во всем мире, разумеется. Но все-таки это не их праздник. А вот если мы сравним наш родной Новый год с родным для китайцев Новым годом, то, пожалуй, у них будет попышнее. Потому что у них празднуется это все две недели. Причем тут дело не в том, что правительство, как у нас, объявило много выходных дней подряд. А там все расписано, что накануне смазывают губы чем-то сладким Богу очага, потому что он накануне Нового года поднимается на небо и докладывает небесному государю, как семья вела себя в прошедшем году. И чтобы он рассказал побольше хорошего, ему и его жене также губы смазывают сладким.
Виктор Ерофеев: Замечательно. Михаил нам звонит из Москвы. Видимо, тот Михаил, о котором мы уже сегодня говорили. Да, Михаил?
Слушатель: Господа, добрый вечер! Это именно тот самый. Я и не собирался, но все-таки приятно, когда оказывается, что твои чувства, твои мысли кому-то небезразличны. Я хочу выразить благодарность, но в конце концов, хочу сказать, что мне это приятно.
Виктор Ерофеев: Спасибо, Михаил. Тоже вас с Новым годом. Я коротко отвечу Олегу. Дело в том, что Олег звонил насчет электричества и отключения. Дело в том, платить за электричество и за телефон нужно. И законы тут отменить невозможно. Но у нас какие-то законы такие жесткие и такие оскорбительные для народа, что не хочется их соблюдать. Вот в этом то наша и трагедия. Не в том, что законы надо нарушать, их не надо нарушать, и надо соблюдать правила дорожного движения и другие полезные для жизни вещи, но когда из этого рождается только унижение и оскорбление и обиды, то понятно, что это полное безобразие. Это тоже проблема нашей российской души.
Нам надо завершать нашу новогоднюю программу, которая пахнет мандаринами:
Алла Басаргина: А только-только разговорились.
Виктор Ерофеев: :кулебякой, и мы вспоминали про эти шарики.
Алла Басаргина: Вот кулебяка еще, да.
Анатолий Королев: И полна нежности и хрупкости.
Виктор Ерофеев: Мы заканчиваем нашу передачу. Большое спасибо.