Недавно я набрел в одном социологическом журнале на статью, авторы которой излагают историю России как череду сменяющих друг друга «ответственных классов». Это социальные группы, которые ощущали себя ответственными за развитие страны и брали на себя ведущие политические функции. Вначале дворянство, потом бюрократия... Буржуазии стать «ответственным классом» в полной мере не довелось – в старой России она была не очень сильна, не любима властью и презираема интеллигенцией. У последней с ответственностью тоже получилось странно: разночинцев и либеральных профессоров к политике долго не подпускали, зато в 1917 году до власти дорвалась самая фанатичная и закомплексованная часть интеллигенции, назвавшаяся почему-то «рабоче-крестьянским правительством». В советские годы тоже много чего было по части наличия «ответственных классов». А вот насчет России сегодняшней авторы статьи дать определенный ответ не рискуют: есть они, ответственные, или нет?
С научной ценностью данной теории пусть разбираются социологи. Но напоминание о том, что власть – по крайней мере, в идеале – связана с ответственностью, очень своевременно. Потому что на практике в постсоветских странах связь эта просматривается все менее отчетливо. Модели здесь возможны разные. Скажем, в украинском случае правящая элита расколота на несколько группировок, которые успели понять, что в их схватке еще долго не будет очевидного победителя – а значит, нужно вести долгую позиционную войну. В случае же российском одна группировка подмяла под себя остальных и напряженно размышляет над тем, как сделать свое господство если не вечным, то достаточно долгим для того, чтобы «на наш век хватило».
Но и там и там, если не обращать внимания на риторику политиков, речь и близко не идет об ответственности. Только о власти и даруемом ею доступе к собственности. Ведь гипотетический тест на наличие в той или иной стране «ответственного класса» состоит из ряда простых вопросов. Много ли в этой стране бедных и что делается для того, чтобы их стало меньше? Всем ли доступны товары первой необходимости? Как выглядят больницы и школы, как в них лечат и чему учат? Много ли строят новых и ремонтируют старых дорог – не к Олимпиаде или другому редкому событию, а просто потому, что нужны или пришли в негодность? Есть ли у граждан возможность свободно обсуждать свои проблемы и столь же свободно выражать недовольство властью? Ну и так далее – каждый может добавить по вкусу, соблюдая одно правило: власть не должна рассматриваться как «вещь в себе», далекая, священная и неприкасаемая. (Конечно, так тоже можно, но такой власти никаких вопросов не задают).
Понятно, что результаты подобного теста на ответственность для большинства постсоветских элит будут плачевны. Чем дальше, тем напряженнее эти элиты решают вопросы, связанные с их собственной внутренней жизнью: как обеспечить послушное парламентское большинство? как передать власть так, чтобы не передавать ее? как избраться премьером так, чтобы можно было через пару годиков скакнуть в президенты? как в сотый раз продать соседу пустую дружественную риторику за вполне реальные кредитные деньги? И т.д. Конечно, бывшему СССР еще далеко до некоторых уголков Африки, где «безответственный класс» в буквальном смысле превратил свои страны в руины. Но кое-что общее с мобуту и бокассами у постсоветских властителей уже есть. Они могут делать историю – но предпочитают лишь делать гешефты.