Иван Толстой: В Праге, в залах Пражского Града, открыта выставка, посвященная крупнейшему кинорежиссеру Чехии – Франтишеку Влачилу. Устроитель выставки – киностудия «Баррандов». Рассказывает Нелли Павласкова.
Нелли Павласкова: Жизнь и творчество Франтишека Влачила не укладываются ни в какие категории и ни в какие направления чешского кинематографа. Этот «поэт образности» стоит совершенно обособленно и по стилю своих фильмов, и по их тематике, и по своей кинематографической судьбе. Один из первых фильмов Влачила «Маркета Лазарова», снятый в 1966 году, был объявлен в 1999 году лучшим чешским фильмом за всю историю и одним из выдающихся мировых произведений. Это суждение вынесло Европейское кинематографическое жюри. Влачил успел узнать об этом признании, но через несколько дней умер.
Франтишек Влачил родился в 1924 году, учился в Брно, в университете, на отделении истории искусств и эстетики и одновременно работал на студии мультипликационных фильмов. Он прекрасно рисовал, все его сценарные разработки представлены в рисунках и портретах высочайшего качества. С 1951 года он семь лет проработал документалистом на киностудии Министерства обороны, где снял около 30 короткометражных картин. Работа эта стала его киноакадемией, специального кинообразования он никогда не получил.
Его первый игровой фильм «Голубка» получил в 1960 году приз на Бьеннале в Венеции. Позднее кинобаллада «Западня дьявола» не оставила ни у кого сомнений в том, что появился редкий режиссерский талант. Во второй половине шестидесятых годов возникают два его фильма о времени раннего Средневековья - «Маркета Лазарова» и «Долина пчел». Вслед за ними Влачил снимает фильм «Адельгейд» о первых послевоенных днях в Чехии и о внезапно вспыхнувшей любви между чешским бойцом Сопротивления и судетской немкой, ожидающей выселения из Чехословакии.
После 1968 года Влачилу было запрещено снимать фильмы на темы, которые его волновали. Сильный алкоголизм и 60 сигарет ежедневно разрушали здоровье режиссера, конфликты с кинематографическим начальством тяжело отражались на его тонком душевном мире. Не случайно выставка, посвященная Влачилу, называется «Борения». Его жизнь, действительно, была борьбой за творчество и борьбой с самим собой. Рассказывает автор и куратор выставки историк кино Павел Ирас.
Павел Ирас: Всю выставку, посвященную двум черно-белым фильмам Влачила «Маркета Лазарова» и «Долина пчел», я задумал, как симфонию из фотографий и музыки – кадров из фильмов, портретов актеров и самого Влачила, из фотографий рабочих моментов съемок. Вступительная часть выставки – это увертюра, там показано детство, семья, поход отца-легионера в России с 1916 по 1918 годы, он был так называемым «белочехом», офицером Чехословацкого корпуса. Потом начинается основная часть выставки – гигантские черно-белые панельные снимки, освещенные прожекторами. Часть этих снимков - на люнетах, почти под потолком. Люнеты – это чешская историческая традиция, они находятся в Национальном театре, в Общественном доме в стиле Арт Нуво. Каждый люнет очень дорог, его инсталляция - дело чрезвычайно сложное, но нам помогла киностудия «Баррандов», ее генеральный директор Владимир Куба и главный акционер киностудии Томаш Хренек.
Вторая часть выставки – это стеклянные плоскости на пьедесталах, а на них фотографии. Фотографии находятся и на дне колодца с переливающейся водой, в одном из залов можно видеть копию мастерской Влачила и его замечательные рисунки и картины. Посреди одного из залов, на шифоновых завесах демонстрируются несколько замедленные кадры из «Маркеты Лазаровой» и «Долины пчел». Там видно в подробностях, как меняются лица актеров, каждое новое выражение лица, видно, как колышется трава, по которой прошла нога человека, как раздвигаются ветви кустарника, как деревья живут своей особой жизнью. Лес был одним из главных мотивов творчества Влачила, поэта киноэкрана. Он достигает комплексности в средствах выражения, как Бергман и Тарковский. Я сказал бы, что в визуальном ряде он превосходит Бергмана.
Нелли Павласкова: Я помню, как в середине восьмидесятых годов Франтишек Влачил рассказал мне, что его мать была русской, сибирячкой, и что отец-легионер привез ее в Чехословакию вместе с другими членами ее семьи, и что сам Влачил до шести лет не говорил по-чешски, пока не пошел в школу. Дома говорили по-русски, он вспоминал чаи с самоваром и вареньем в саду, жужжание пчел, вспоминал пельмени и спрашивал меня, как варить варенье, - ему его не хватает. С кем я потом ни говорила, никто этого не знал. Вы дружили с Влачилом и знали эту историю?
Павел Ирас: Эта история еще более интересна. Его мать была чешкой, которую отец-чех вывез в Россию, когда ей было шесть месяцев. Ее отец, дед Влачила, был охотником, браконьером.
После конфликта с властями он воспользовался приглашением русского царя осваивать восточные провинции России и отбыл с семьей в Самарканд. Он там построил мельницы и пекарни и стал выпекать белый хлеб и булки. Однажды он отправился на охоту на каракала – это особый вид рыси, и больше никогда не вернулся. Видимо, погиб. Потом в России началась революция, его жена умерла, остались два сына и дочь – будущая мать Влачила. Она решила вернуться в Чехию с одним из братьев. Другой брат отправился в Сибирь на золотые прииски. В 1919 году, уже в Чехии, она познакомилась с отцом Влачила, юристом по образованию, майором, вернувшимся из российского похода. Они поженились, родились два сына – Франтишек и младший Владимир, который живет в Брно, он нам сейчас рассказал эту историю. Мать Влачила, действительно, чешский язык не знала, и дом вела по русскому обычаю.
Нелли Павласкова: А сам Влачил не стремился побывать в России?
Павел Ирас: Знаете, наша дружба с Влачилом была очень крепкой, Франтишек был одним из тех, кто сформировал меня, как человека и кинематографиста. Наша дружба особенно укрепилась в Сибири, куда мы поехали на осмотр натуры для фильма «Белый жеребенок» по моему сценарию. В Сибири он был очень счастлив. Его здоровье улучшилось из-за климата и потому, что мы пили воду из снега и брусничные чаи, тела наши прочистились и мысли тоже. Задуманный фильм не был снят, потому что Госкино СССР сначала пообещало вступить с нами в копродукцию, а потом отказалось. Это были 85-86 годы, и у «Баррандова» не было средств на такой дорогой фильм. Между прочим, одной из причин отказа со стороны Госкино было то, что мы собирались показать Сибирь не как страну новых заводов и современной промышленности, а как край с проблемами якутов и охотников в тайге. Нам сказали, что это несовременно.
Нелли Павласкова: Лучшие фильмы Влачила были о давней чешской истории. «Маркета Лазарова» – фильм об укладе жизни славян в середине 13-го века, о семье, о положении женщины. При коммунистах разрешенными историческими темами были гуситы, и то только как революционеры, и национальное возрождение 19-го века, тоже как течение, якобы, революционное. Влачил же проникновенно показывает жестокую жизнь людей раннего Средневековья и утверждает, что страну защитили мелкопоместные дворяне, свободные землевладельцы… Рассказывает куратор выставки Павел Ирас.
Павел Ирас: В фильме «Маркета Лазарова» есть и скрытая тема – вековая вражда между чехами и немцами. Историю не изменишь - действительно схватки на чешско-немецких границах были беспощадными: убивали из-за леса, из-за товаров, даже из-за отдельных деревьев. Нравы были зверскими. И это неправда, что Чехию спас какой-то просвещенный король. Фильм «Маркета Лазарова» снят по знаменитому роману писателя Владислава Ванчуры, расстрелянного нацистами во время репрессий. И Ванчура, и Влачил подчеркивали, что страну спасали именно эти полураздетые, но закаленные землевладельцы, так же, как и на другом конце нашего материка – в Сибири - отстаивали свою жизнь в тяжелых условиях сибиряки. Чешские мелкопоместные дворяне и их челядь защитили эту страну и ценой кровавых битв. Немцы их боялись. Сегодня нашему народу внушают, что чехи были голубиные души, тихие овечки, это неправда, это были гордые славяне, которые держали под контролем границы Европы.
Деревенские рыцари не знали страха, охраняя свою землю и свое имущество. Они срослись с темным лесом, и в фильме этот лес, где Влачил со своей группой прожил почти два года, эти полураздетые люди в шкурах и музыка слились в одну симфонию.
Нелли Павласкова: Каким был последний период творчества Влачила?
Павел Ирас: Франтишек не был в хорошей форме, он принимал любые сценарии, только чтобы не остаться без любимой работы и чтобы прокормить семью. Я считаю, что по отношению к Влачилу это было преступление со стороны киностудии «Баррандов» и коммунистических властей. Они притесняли его, а он не мог работать по заказу. Здоровье его ухудшалось из-за сильных запоев. Знаете, он у нас такой гигант-самородок, как в России Шукшин или Высоцкий. Но мы не уважаем своих гениев. Этот человек никогда никому слова плохого не сказал, он даже врагов своих не умел ненавидеть. Я думаю, что его никто при жизни точно не понял – ни его дети, ни его жены, они не поняли, кто жил рядом с ними, кто ходил по этой земле. Это был Иисус Христос в кино.
Нелли Павласкова: Сам Влачил писал, что в юности на него большое влияние оказали фильмы Дзиги Вертова, Пудовкина и, прежде всего, Сергея Эйзенштейна. Он писал: «Я умел нарисовать весь фильм «Броненосец Потемкин», кадр за кадром, по памяти. Но мне тогда и в голову не приходило, что я буду заниматься кино профессионально». В годы, когда Влачил снимал свои исторические фильмы, имя Тарковского было ему не известно. Не кажется ли вам, что у этих художников много общего?
Павел Ирас: Я был бы счастлив, если бы эта выставка могла быть показана в Москве, как сравнение с Тарковским. Между этими двумя великанами можно поставить знак равенства. В России – мощная волна Тарковского, в Центральной Европе – мощная волна Влачила. Этот темный магическо-философский подтекст «Маркеты» и «Рублева», это мощное противостояние своего понимания официальной исторической версии и традиции. Они не знали друг друга, но исповедывали одну и ту же мысль: наивысшая истина в этом мире - красота. Они знали, что все ценности мира могут измениться, могут исчезнуть, красота же остается. Античность была уничтожена, но ее детали сохранились, и она снова восстала из обломков. Все эти прекрасные фотографии на выставке мы сложили из почти разломанных кусочков. Со времени «Маркеты Лазаровой» прошло 40 лет, все эти документы могли сгнить и распасться, а выставка продлила их жизнеспособность.