Марина Тимашева: К 23 февраля – пользуюсь случаем поздравить всех военнослужащих с этим праздником – так вот, к 23 февраля подоспела очередная новинка военно-исторической литературы: Наталия Басовская, «Столетняя война: леопард против лилии», «Издательство Астрель», и тираж по нынешним временам массовый, целых четыре тысячи, а насколько эта книга популярная, насколько учёная – уточнит Илья Смирнов.
Илья Смирнов: Не будем противопоставлять: фильм «Blade runner»не стал менее популярным оттого, что он умный. Или сказки Андерсена, например. А книгу про Столетнюю войну я встретил в обычном книжном магазине, издали взглянув на обложку, тоже отнесся с подозрением. Но потом понял, что автор – профессор Наталия Ивановна Басовская
http://www.rsuh.ru/article.html?id=1007 , а дальше открываешь на любой странице, и не остается сомнений, что перед тобой серьезная книга (даже обязательный для монографий раздел «Источники и литература» здесь есть, только не в начале, а в конце, «вместо заключения»). Ну и правильно. Мне кажется, специально облегченная версия истории – она нужна для детей, а со взрослым читателем, если уж он заинтересовался Средними веками, можно говорить всерьез.
И что в этом обсуждении непривычно? То, что рассказ начинается не с традиционной даты – как в энциклопедии: «Столетняя война, 1337 – 1453», а намного раньше, включает события, знакомые вам, наверное, по пьесе «Лев зимой» http://tdrus.newmail.ru/KINO_TV/REV_70R/LIONR.HTM и далее в Х1 век, до того момента, на котором мы остановились, когда обсуждали монографию Максима Горелова «Датское и нормандское завоевания Англии…»
http://www.svobodanews.ru/Transcript/2007/11/01/20071101193240693.html#top «Вильгельм Завоеватель стал королем Англии, сохранив, естественно, под своей властью герцогство Нормандия в Северной Франции. Это событие, - пишет профессор Басовская, - положило начало растянувшимся на несколько столетий попыткам Нормандской династии… создать и удержать под своей властью некое политическое образование, простиравшееся на Британские острова и территорию Франции» (12). Но у французской династии Капетингов стремление прямо противоположное. Так что война получается даже не столетняя, а почти трехсотлетняя. Сражение – перемирие – опять сражение – граница передвигается то в ту, то в другую сторону. Тем не менее, в традиционной хронологии Столетней войны есть свой смысл. Именно в 30-е годы 14 века застарелый конфликт вступил в решающую фазу: сражались уже не за отдельные города и провинции, а за саму французскую корону, на которую предъявил претензии английский король Эдуард Третий. Он «приказал включить эмблему дома Капетингов – королевские лилии – в свой герб…, на одном геральдическом поле» с «традиционными английскими леопардами» (185). И к тому времени с обеих сторон, кроме королевского честолюбия, накопилось множество причин, чтобы взяться за оружие, и достоинство книги в том, как последовательно и внятно они раскрываются. «Английская корона получала из Гаскони до 50 тысяч фунтов стерлингов ежегодного дохода – сумму, близкую к общим среднегодовым поступлениям в казну Англии… Отстаивая свои права на юго-западные французские земли, английская корона боролась не только за стратегический плацдарм на континенте и свой международный авторитет, но и за ценнейший источник доходов. Наличие этого богатого домениального владения давало королевской власти… возможность располагать свободными средствами… В то же время и французские короли нуждались в пополнении своей казны не меньше, чем английские…» (127 - 129) Мы видим, как объективные обстоятельства вовлекают в поток событий конкретных людей, которые не могут общему движению противостоять, даже будучи помазанниками Божьими. Карл У1 и Ричард 11 посреди Столетней войны торжественно помирились и даже породнились. Ну и что? За уступки ненавистному врагу Ричард заплатил собственной короной (269). А война продолжалась.
Что ещё я отметил бы в книге – взвешенное отношение к идеологии. Как известно, идеологическое, пропагандистское обеспечение – важный элемент любого межгосударственного конфликта. Признавая это автор нигде не позволяет себе ставить телегу перед лошадью, как сейчас стало модно. Если какой-то феодал объявлял, что соседний город он ограбил исключительно из христианских побуждений, то современный продвинутый историк может это на голубом глазу повторить, политику свести к богословию, и целые эпохи к каким-нибудь «эсхатологическим предчувствиям». Так вот, в книге «Столетняя война» ничего подобного нет. Здесь всё на своих местах. Идеология (в том числе религиозная) отражает интересы. «Закономерность поведения папства» состояла в «ослаблении более сильного соперника и призывов к миру в случае слишком очевидного преобладания одной из сторон» (105), «… отрабатывалась и крепла… тактика объявления «крестового похода» против политически неугодного правителя» (167) и т.п.
Прекрасно показано, как по ходу Столетней войны меняется ее характер, включая восприятие ее людьми разных классов. «На протяжении веков рыцари ощущали связь с собратьями по классу гораздо отчетливее, чем с людьми, связанными общностью территории и языка… Нормы рыцарского кодекса чести начали всё чаще приходить в противоречие с зарождающимися элементами национальных чувств (244) Война способствовала усилению элементов национального самосознания во Франции и Англии, что вполне согласовывалось с объективной задачей территориального размежевания и разрыва вассально-ленных связей эпохи раннего Средневековья» (269). И отдельная благодарность – за то, что профессор РГГУ не побоялась написать о классовой борьбе («все силы феодального государства» против восставших крестьян (217), классовой позиции (241, 319) и «классовой солидарности» (254). По нынешним временам гражданский поступок.
По ходу событий, описанных в книге, равновесие смещалось в ту или другую сторону, так что порою казалось: одна из сторон проиграла всё и навсегда. Но разумная политика позволяла выправить положение, вернуть территории, и здесь как раз информация для размышлений современным вершителям истории: что такое разумная политика, как правильно сочетать решительность, без которой тебя не станут уважать, с доброжелательностью, без которой тебя начнут ненавидеть? Интересный опыт Гаскони, где английская администрация традиционно (в течение нескольких поколений) опиралась на поддержку местного населения – до тех пор, пока король Генрих 1У не начал там «решительно распоряжаться» (276), раздавать земли, а его солдаты просто разбойничать. И добились- таки всем известного результата. Что гасконцы стали французами.
В порядке конструктивной критики могу обратить внимание на очередной пример путаницы со словом «антропология» – прочитав про «антропологические аспекты Столетней войны» (375), я, грешным делом, подумал, что имеется в виду изменение роста или ещё каких-то анатомических характеристик. Оказалось, речь идет о восприятии короля его подданными. Что, по-моему, относится скорее к социальной психологии.
Но это, конечно, мелочь на общем фоне, а книга очень полезная и для историка, и для политика, и просто для любого человека, которому интересно, откуда есть пошла европейская цивилизация.