Юрий Жигалкин: Неизвестный американцам Первомай. В эфире рубрика «Сегодня в Америке».
Сегодня в Америке по традиции не будет демонстраций, парадов, празднований. Согласно американскому календарю, это совершенно обычный рабочий день. Аллан Давыдов решил, впрочем, сверить календарную информацию с тем, что сегодня у вашингтонцев на уме, задав прохожим на улице короткий вопрос: что вам говорит слово Первомай?
Аллан Давыдов: Что означает для вас день 1 мая?
Житель Вашингтона: 1 мая? Всего лишь очередной рабочий день. Я ничего не слышал о его значении. Возможно, это интересно тем, у кого нет постоянной работы, а наша ремонтная бригада вкалывает шесть дней в неделю. Чего там праздновать? Сейчас много разговоров о том, что в стране с экономикой плохо, но у нас есть работа, и слава Богу. Вы говорите это день международной солидарности трудящихся? Я что-то не припомню, чтобы кому-то из нас пришла идея выйти на улицу, чтобы протестовать или выражать с кем-то солидарность. Какой в этом смысл? У нас нет профсоюза. Чтобы поговорить о повышении зарплаты, я иду в офис фирмы. Начальство проверяет, как я работал в последний год. Если нет серьезных нареканий, получаю повышение зарплаты – в среднем на один доллар в час.
Аллан Давыдов: Что вы знаете о Первомае?
Жительница Вашингтона: Это для меня всего лишь первый день очередного весеннего месяца не более. Но во многих странах в этот день когда-то что-то отмечали. Дайте вспомнить… Солидарность трудящихся, говорите? Точно! А что, неплохо для рабочих людей: собраться, обсудить, как улучшить свою жизнь, как поддержать друг друга. Хотя ведь у нас уже есть федеральный сентябрьский праздник – День труда, учрежденный по инициативе профсоюзов более ста лет назад. К нему люди и приурочивают выступления в защиту трудовых прав. Зачем наш еще Первомай, тем более поощряемый коммунистами? Я вообще считаю, что протесты и манифестации - не единственная возможная форма борьбы за права. В нашей стране многие влиятельные политики, законодатели известны прежде всего как защитники интересов той или иной группы трудящихся. Они отстаивают повышение минимальных зарплат, улучшение условий труда и воплощают это в обновляемом трудовом законодательстве.
Аллан Давыдов: Скажите, насколько важен Первомай для американцев?
Житель Вашингтона: Я жил за границей и знаю, что такое Первомай. Но в США все по-другому. У нашего рабочего движения своеобразная история. Общество в целом особо не приняло, скажем, идею профсоюзов. Может, потому что уровень жизни в Америке был всегда выше, чем в Европе. Очевидно, что культура рабочего и профсоюзного движения, его отношения с обществом у нас сильно отличаются в сравнении с Европой, с другими высокоразвитыми странами.
Аллан Давыдов: Известно ли вам, что 1 мая считается днем классовой солидарности рабочих?
Житель Вашингтона: Боже, как интересно. Почему я об этом не знал? Мне кажется, что единение людей труда и их борьба за свои права заслуживают одного дня в году. Чтобы заставить работодателя считаться с твоими интересами, ты в одиночку не можешь давить на него - тебя просто уволят. Я работаю техником в отеле, у нас нет профсоюза. И если бы все трудяги, как я, были бы более сплоченными, мы бы лучше знали свои права и добивались бы их соблюдения.
Аллан Давыдов: Скажите, пожалуйста, что за день наступит в четверг?
Житель Вашингтона: Что за день? Ну конечно, 1 мая, первый день месяца, в котором я родился. А про то, что в этот день принято проводить манифестации, идея неплохая, но мне об этом неизвестно (смеется).
Юрий Жигалкин: Почему из памяти американцев, по сути, начисто стерлось событие американской истории, ставшее эпохальным для остального мира? Возможно, потому что выход на баррикады и классовое противостояние – вещь, инородная для американской ментальности, считает профессор Маршалл Голдман.
Маршалл Голдман: У нас прижился День труда, отмечаемый в конце сентября с конца XIX века. В отличие от 1 мая, ассоциировавшегося с радикальным анархистским движением, организовавшим первые акции протеста, День труда не несет идеологических коннотаций. День 1 мая ассоциировался в те времена с насилием, День труда – с диалогом. Утвердил эту тенденцию в Америке Сэмуэль Гэмперс, организовавший первую массовую профсоюзную организацию – Американскую федерацию труда. Он и его соратники считали, что с работодателями можно договориться, и они будут готовы делиться с рабочими частью прибылей ради собственного преуспевания. В американской истории были единичные крупные забастовки, как, например, всеобщая забастовка в Сиэтле в 1919. Была шумная забастовка авиадиспетчеров, уволенных за незаконную акцию президентом Рейганом, кстати, при поддержке подавляющего числа американцев. Обычно же профсоюзам хватало угрозы забастовки, чтобы добиться желаемого. Такая система отношений, отличающаяся от европейской, надо сказать, в общем, функционировала неплохо.
Юрий Жигалкин: Идея международной солидарности, кажется, тоже далека по какой-то причине от американского труженика?
Маршалл Голдман: У американского рабочего никогда не ощущения общности интересов, скажем, с европейским рабочим. Америка всегда была самодостаточной и изоляционистской страной. В годы «холодной войны» объединение АФТ-КПП проводило, правда, акции поддержки рабочих в Советском Союзе и в восточном блоке. Европейцы чувствовали себя по-иному, для них идея солидарности значила гораздо больше. Интересно, что только сейчас американские профсоюзы начинают поднимать голос в защиту прав рабочих в развивающихся странах, требуя ограничить импорт товаров, произведенных в странах, позволяющих безжалостно эксплуатировать своих граждан.
Юрий Жигалкин: Сегодня будущее, судя по всему, выглядит еще менее обнадеживающим для идеи рабочей солидарности и борьбы за права трудящихся?
Маршалл Голдман: Это так. С кем вы собираетесь бороться? С теми фирмами, которые еще сохраняют производство в Америке? Так они его свернут и переберутся в Мексику или Азию. Сегодня умение договариваться и считаться с общими интересами еще более важно. Иначе из страны уйдут последние крупные работодатели.
Юрий Жигалкин: Таковы праздничные первомайские мысли профессора Маршалла Голдмана.