3 мая 1968 года французские студенты, протестовавшие против некоторых правил обучения в вузах, заняли Сорбонну. Начался парижский «красный май», у которого нынче 40-летний юбилей. Впрочем, те события интересны не только в историческом плане.
«Красный май», выражаясь марксистским языком, был революцией без революционной ситуации. Хотя к парижским студентам позднее присоединились левые профсоюзы, коммунисты и иные антиправительственные силы, майские выступления остались, прежде всего, молодежным бунтом против правил, системы, против мира родителей и дедов, которых олицетворял строгий старый президент де Голль. Франция была в порядке: уровень жизни в 60-е рос невиданными темпами, колониальное унижение в Алжире осталось в прошлом, во главе страны стоял овеянный славой национальный герой... Но молодежи хотелось нового. Ей надоело жить по окостеневшим правилам «приличного» буржуазного общества. В конце концов, бунтовать было весело и даже сексуально. «Девушки, снимите лифчики, это повышает революционность», – призывала игривая надпись на стене в Латинском квартале.
Волнения, как известно, не привели к политическому перевороту. Голлисты в конце мая организовали полумиллионную контрдемонстрацию, после которой Париж затих. Система победила, но многое изменилось. Французский «красный май», антивоенные протесты в США, гибель Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, расцвет «контркультуры», разочарование в советской модели коммунизма при виде танков на улицах Праги – эти и другие события сделали 68-й годом-символом, точкой отсчета истории современного мира, к которому прилепился ярлык «постмодерна».
Многие постаревшие бунтари 68-го удивительно ловко нашли свое место в новой социальной иерархии. Даниэль Кон-Бендит, вождь парижских студентов, стал респектабельным депутатом Европарламента. Жозе Баррозу, в молодости увлекавшийся идеями маоизма, ныне возглавляет Европейскую комиссию. Билл Клинтон, уклонявшийся от призыва во Вьетнам, «оттрубил» восемь лет в Белом доме. Левый радикал начала 70-х Йошка Фишер в 90-е сделал немецких «зеленых» частью политического истеблишмента. А сколько менее известных фигур, носивших когда-то портреты Че Гевары и Мао, стали преуспевающими менеджерами, бизнесменами, адвокатами...
Изменили ли они идеалам своей молодости? И да, и нет. Да – потому что их нынешние взгляды и положение очень далеки от их же 40-летней давности принципа fuck the system. Нет – потому что сама система с тех пор вобрала в себя многое из того, что в 68-м казалось революционным. (Скажем, тогда нельзя было и представить себе женщину и мулата среди основных кандидатов в президенты США). Но не изменилось другое – желание молодежи иногда взбунтоваться против правил. Не такое уж плохое желание, если речь идет о правилах слишком жестких и неразумных. Недаром в рядах оппозиции в некоторых постсоветских странах все больше 20-летних.
Ирония «красного мая» – в том, что тогда молодежь бунтовала против одного из лучших правителей в истории Франции. Шарль де Голль был мудрым и гордым человеком – он ушел через год после парижских событий, использовав для отставки малозначительный предлог. По сути, он услышал студентов, кричавших на площадях, намекая на годы его правления: "Dix ans – c'est assez!" («Десяти лет достаточно!»). Он ушел, но созданная им Пятая республика осталась и жива до сих пор. В этом еще один урок событий 40-летней давности: политическая система прочна тогда, когда ее создатель может позволить себе не цепляться за власть.