Театральный сезон движется к закату, обо всем, что было в нем интересного, я старалась вам рассказывать, а теперь дело за кино. Июнь — страшный месяц, во второй его половине начнется ММКФ, а 7-го июня, чуть позже обыкновенного, стартует Открытый Российский фестиваль Кинотавр. Опять бессонные ночи, по три-четыре фильма в день, бурные дискуссии, до хрипа и слез, круглые столы, нервное ожидание решений жюри, которое в этом году возглавит Павел Чухрай. О том, что нас ждет, я разговариваю с главой отборочной комиссии фестиваля Ситорой Алиевой.
— Я уже знаю, что в последний день фестиваля покажут фильм-концерт Мартина Скорсезе «Да будет свет», посвященный группе Роллинг Стоунз, и в Сочи ждут самого режиссера, а на открытии фестиваля, обычно стартовавшего внеконкурсной картиной или вообще зарубежной лентой, представят ленту из основного смотра — фильм Александра Прошкина по роману Валентина Распутина «Живи и помни». В нем снимались Дарья Мороз, Михаил Евланов, Сергей Маковецкий и Евгения Глушенко.
— Для нас это очень почетно и приятно, потому что это большая, серьезная классическая экранизация с потрясающей актерской игрой, с великолепной режиссурой и с убедительным, чудесным изображением. Конечно, сегодня такого кино у нас в России становится все меньше и меньше.
— Таких картин все меньше, а вообще-то фильмов все больше. Раньше вы выбирали все конкурсные работы самостоятельно, а теперь призвали себе на помощь экспертов-критиков.
— «Кинотавр» покажет, я думаю, около 15-ти конкурсных картин, в целом, и для нас становится все сложнее и сложнее заниматься отбором. В частности, для меня — по двум причинам. Первое — масса денег, свалившихся на кино, к сожалению, не работает на художественное качество, а работает на количественное увеличение. Соответственно, вы уже имеете сегодня больше 70-ти новых картин людей, которые хотят быть отобранными. Соответственно, мы приняли решение кардинально изменить отборочную комиссию до пяти человек. Пять человек это нормальная практика двух крупных фестивалей — Венеции и Каннов. Берлин работает по другой системе — у них 12 человек, Сан-Себастьян — 10. У всех по-разному. Вот мы оптимально посчитали, что пять человек это вполне приемлемое число, и не потому, что кто-то не уверен в себе или я персонально чего-то и кого-то боюсь. Просто процесс требует очень тщательного отбора, потому что вы часто имеете, например, 5-6 одинаковых картин. Выбрать двум-трем людям уже сложно. Поэтому необходимо коллегиальное, демократичное, отрытое голосование. Задачи перед нами ставятся все сложнее, именно потому, что большой поток и все хотят попасть. И очень часто после фестиваля вы слышите: «А вот вы не взяли нашу картину, да видели мы, что вы там показываете!». Теперь становится проще — что бы мы ни показали, это наш отбор, коллегиальный. Потом работа осложняется еще и тем, что мы по-прежнему не концептуальный проект, не артхаусный фестиваль, а мы все-таки открытый российский фестиваль. Мы действительно реально должны представить разные направления сегодняшнего, современного российского кино. В первую очередь, кончено, меня и нашу отборочную комиссию интересует творчество в чистом виде. Любые признаки, попытки сделать хорошее авторское кино для нас важны, и мы очень этим дорожим. Второе. Безусловно, мы должны показывать все индустриальные моменты, которые сегодня существуют. Наличие денег не говорит о том, что это и есть индустрия. Если это вообще о чем-либо говорит, так о том, что в стране полно нефтяных денег и людей, у которых появились совершенно новые творческие амбиции. У них уже все есть, теперь они хотят развлекаться с помощью кинематографа. То есть процесс гламуризации российского кино работает не на его пользу. Поэтому я горжусь тем, что мы имеем возможность показывать авторское кино, показывать адекватное профессиональное кино и, конечно, мы оставляем для себя всегда опцию жанрового кинематографа. Объясню почему. Потому что сегодня, в связи с тем, что все молодые продюсеры, как правило, хотят вернуть деньги и делают ставку на жанр…. Два жанра превалируют в российском кино — мелодрама и комедия. Их сложно назвать профессиональными, это на 90 процентов телекино. Конечно, в связи с этим мы покажем обязательно жанровые картины, но мы покажем картины, где есть попытка работать, где есть демонстрация профессии, где есть уровень.
— В конкурсе этого года очень много режиссерских дебютов, аж шесть. Раньше на «Кинотавре» для них был свой конкурс, потом это разделение упразднили, и с тех пор новички не раз становились лауреатами фестиваля.
— Очень многие молодые режиссеры по-прежнему очень упорно и стойко стоят на позициях творчества, и это очень важно. И я даже горжусь тем, что мы первыми отобрали «Шультес», который, как вы знаете, попал на Каннский фестиваль. Его зовут Бакур Бакурадзе и я горжусь тем, что именно наш фестиваль показал фильм «Москва» в коротком метре в прошлом году, одним из авторов которого Бакур являлся. Я вообще хочу отметить и сказать спасибо таким продюсерам как Сергей Сельянов, потому что именно он самый быстрый, самый точный продюсер России, потому что он смотрит короткий метр, он посмотрел фильм «Увольнение» Мизгирева, запустил его тут же, мы показали «Кремень». Он посмотрел «Москву», запустил Бакурадзе, мы показываем «Шультес», и не только мы, но и Каннский фестиваль. Мне хочется, чтобы это становилось системой, чтобы все молодые режиссеры, которых мы показываем, имели дальнейшую творческую жизнь.
— Кроме фильма Александра Прошкина, в программе конкурса еще одна экранизация. Алексей Учитель снял картину «Пленный» по рассказу Владимира Маканина «Кавказский пленный». Если события в «Живи и помни» происходят в годы Второй мировой войны, то у Маканина — во время войны в Чечне.
— Это сегодня тенденция, мне кажется, что она тоже будет наращивать силу, и очень многие будут обращаться не только к русской классике, но и к советской, потому что ситуация меняется и материала, мне кажется, не хватает. Потому что сегодня очень плохо с идеями, со сценариями, и это все мы видим, и не только мы, и «Роскомкино», потому что они в такой же ситуации. То есть мы понимаем, что очень сложно выбрать. Мне нравится, что наша программа будет очень разной, очень эклектичной, и то, что мы сумели собрать авторство, хороший мейнстрим, блокбастер с бюджетом больше 10 миллионов…. Впервые на «Кинотавре» в конкурсе будет такая картина, называется она «Новая земля» режиссера-дебютанта Александра Мельника. Это большое, серьезное голливудское кино и, мне кажется, что для дебютанта это абсолютный прорыв. Это очень неожиданные фильмы. Я, например, в первый раз увидела на отборе большое количество копродукции. Это тоже тенденция. Мы покажем «Океан» Михаила Косарева-Нестерова, мы покажем Гульшад Омарову, она призер «Кинотавра» за дебют, за фильм «Шиза», а ее вторая картина это тоже копродукция Сергея Сельянова, Сергея Бордова и казахской студии «Казахфильм». И мне кажется, что это очень важно, потому что новая тенденция копродукции дает возможность этому взаимодействию идей, таких наднациональных. Это важно, что существует, и что российские кинематографисты могут участвовать в таких мультинациональных проектах. Это здорово. И очень важно сказать, что впервые на «Кинотавре», я не могу сказать, что впервые, это уже было в 1999 году, мы покажем фильм Виталия Манского, жанра документального, который переходит местами в игровой. Очень важно представить такого типа фильм, местами шокирующий, очень откровенный, это кино о молодых людях, об их интенциях, ценностях, о том, как порой бывает страшно слушать о том, что может сделать человек за деньги. Откровения, которые вы никогда не услышите с экрана телевизора. Мы покажем Серебренникова. Я не видела фильма, за последние 10 лет, где тема процесса самоидентификации человека и страны так органично, страшно и открыто была бы показана. Картина снималась по сценарию Юрия Арабова, в главной роли замечательная Ксения Раппопорт. Сегодня она уже звезда международного масштаба. Вы прекрасно знаете о ее известности в Италии, и я могу сказать, что скоро появится новая итальянская картина, где она опять в главной роли. И, конечно, мы покажем классиков. У нас будет Петр Ефимович Тодоровский в спецпоказе с фильмом «Риорита».
— До начала интервью вы сказали, что «Кинотавр» превратился в некоммерческую зону. Слово «зона» меня испугало, эпитет «некоммерческая» — порадовал. Но смысла высказывания я не поняла.
— Я имею в виду, что сегодня очень многие люди, которые работают с независимыми деньгами, они, конечно, имеют определенные обязательства перед своими инвесторами, спонсорами или «дружественными карманами», как часто говорят заграницей. И приходит время «Кинотавра», и мы невольно становимся зоной такой некоммерческой компенсации, потому что как-то мы не можем возвратить эти деньги, но продюсеры настаивают, очень просят, объясняют, что у них очень сложные ситуации… Это не один, не два, не три, не четыре случая, а это уже система. И, конечно, это приятно, потому что, с одной стороны, это повышает авторитет фестиваля, как реально существующего культурного истеблишмента фестивально-кинематографического, а, с другой стороны, конечно, становится жалко и этих людей, которые снимают кино, такое неоправданное во всех смыслах. Этим фильмам нет места на фестивалях, в прокате, на телевидении. Очень жалко, что таких фильмов становится все больше и больше. Я думаю, что рано или поздно это все лопнет. Всем мест нет, кинотеатров не хватает, «Кинотавр» — один, и мне действительно неловко все время объяснять людям, что мы все-таки отбираем фильмы.
— Ситора, такой общий вопрос. Вот была у нас советская власть, все кляли цензуру. Потом советская власть отпала за ненадобностью, все стали говорить о том, что вообще-то иногда цензура и не помешала бы. Вот эти художественные советы многие знакомые мне люди, причем и молодые достаточно, вспоминают с некоторой тоской. Потом там было начало 90-х, когда снималось жуткое количество фильмов и, собственно говоря, непонятно ради чего они снимались, потому что кроме как тот, кто их снимал, их практически никто не видел, и не должен был бы видеть. Все говорили: «Какой ужас, какой ужас, снимается много барахла! Государство не поддерживает, в результате, хороших фильмов нет». Теперь государство поддерживает, дает много денег, мы опять говорим: «Какой ужас, слишком много денег, это переходит в количественные показатели и не переходит никаким образом в качество».
— Мне кажется, что наступил второй этап кооперативного кинематографа, который был в начале 90-х. Это сравнение абсолютно точно. Потому что страшно даже не то, что много денег попадает в руки непрофессиональных людей, а страшно то, что, в сущности, деньги получают люди, которые просто очень активны, коммуникабельны, гламурны, тусовочны, они могут кого-то красиво убедить и доказать, что деньги будут потрачены элегантно с финалом на «Кинотавре». Увы, это все пугает, потому что по-настоящему талантливые люди, как правило, более скромные, более закрытые, у них в голове нет даже понятия того, что ты можешь прийти, даже, не будучи кинорежиссером (я знаю немало таких случаев), к продюсеру и сказать, что я вам принесу завтра голливудский блокбастер, и вы соберете свои 10 миллионов. И, главное, что те верят! Эти снимают, собирают свои, дай бог, 700 тысяч, и — до свидания! И еще на «Кинотавр» не едут. Но проблема уже даже не в этом. Проблема в том, что это риск глупый, потому что я хочу подчеркнуть, что продюссерство было, есть и будет зоной повышенного риска, везде — от Москвы до Голливуда. Без риска профессия теряет всякий смысл. Соответственно, побеждает только тот, кто рискует. В данном случае, никто ничем не рискует. Поэтому я не вижу здесь риска творческого. Я еще хочу добавить по поводу фильмов, что у нас много плохих фильмов. Я всем рассказываю о том, как я имела опыт два года смотреть кино, представленное на мировых кинорынках — в Азии, в Америке и в Европе. И я могу сказать, что весь второй эшелон никем не отобранного кино ничем не отличается от нашего спама, это все то же самое. Поэтому говорить о том, что у нас совсем страшно… Да, у нас слишком много денег. Может быть, наступит время, когда придут новые поколения талантливых продюсеров, будут тратить их более грамотно. Просто в Европе нет проекта, который бы запускался так спонтанно и хаотично как здесь. Там запускается проект, у него есть канал, есть дистрибьютор, в голове у продюсера всегда есть фестиваль, на который он планирует попасть. Поэтому я не думаю, что мы так уж с сильно отличаемся по качеству от других регионов и стран. Но я могу сказать честно, что свободные, независимые деньги работали и работают везде и всегда, и вся голливудская продукция делается на деньги спонсоров. Только один фильм за последние годы — «Пираты» — был сделан на собственные деньги студии. Просто у них по-другому устроена система, и, конечно, друзья, когда дают деньги и рискуют, они, если фильм побеждает и получает большую кассу, берут большую часть. Да, они теряют, когда что-то не получается. Но, в принципе, это нормальная мировая система, я имею в виду работу свободных денег. В этом ничего криминального нет. Просто в России она приобрела немножко абсурдный, смешной характер.
— Ситора, со сценариями что-нибудь хоть чуть-чуть сдвигается с места или мы опять остаемся с нашим Юрием Арабовым, Александром Миндадзе и еще двумя-тремя людьми.
— Вы знаете, им надо сказать только спасибо, потому что на них и держится все самое лучшее, художественное. Просто мне хочется, чтобы пришло новое поколение. Видимо сейчас какое-то межсезонье, когда не появились эти новые, светлые головы, которые могут легко, иронично и спокойно писать о нашем времени. Мне даже не важен сейчас жанр. Может быть, это социальное кино или вдруг появится какая-то легкая комедия. Ну пусть это будет иронично, умно, остро… Но ведь ничего такого нет. Есть тотальная пошлость, которая приходит из фильма в фильм. И вам все время кажется, что вы смотрите один и тот же фильм. А авторы честно считают, что пишут на потребу массового зрителя. Мысовый зритель, бедный, испорчен идиотскими сериалами, он отвык уже от художественного кино, в принципе. Но мне кажется, что глупо считать, что в стране нет проницательного, интеллектуального зрителя. Это неправда. И дело «Кинотавра» — показывать эти фильмы, доносить их до зрителя и сделать так, чтобы в любой глубинке любой интеллигент, который хочет увидеть картину, например, «Простые вещи», смог бы это сделать. Поэтому на «Кинотавре» впервые будет 10 числа проводиться круглый стол о том, как прокатывается арт-хаус. И это очень важно, потому что я пригласила людей, которые расскажут, например, о том, как Сокуров прокатывается в Италии, как работает прокат таких фильмов за рубежом. Или Бадалян расскажет, как он сумел сделать так, что именно его кинотеатры стали приносить доходы на авторском кино, зарубежном и российском. Поэтому мне важно показать, что практики такого рода уже существуют. Да, у нас очень мало залов и об этом говорить сложно в масштабах всей станы, но реально это есть, я верю в умного, интеллектуального зрителя.
— Все остальное остается без перемен: кино на площади. Какие-то ретроспективы?
— Очень важно отметить программу, которую мы начали в прошлом году — «50 на 50». Это очень сложный проект тем, что это опрос по интернету. Мы пошли по современным технологиям. Это нормальная практика. В Азии был опрос, критики выбрали сто лучших фильмов в Азии. Просто другой вопрос: сложно складываются отношения, потому что очень часто мнения критиков не сходятся и получается, что может попасть в ретроспективу четыре фильма одного режиссера, и не попасть ни одного другого. И это очень сложная система, которая требует профессионального, социологического метода, которым мы не владеем. И я благодарна Виктору Матизену, Сергею Лаврентьеву и Евгению Марголису, которые помогли все это сформировать, мы увеличили на пять фильмов — будет 30, а не 25 — потому что это сложное время, оказалось, что невозможно уложиться, цифра начала довлеть над нами, это становилось нелепо. На самом деле я очень горжусь тем, что мы умеем каталогизировать эту вещь, мы не просто показываем, а я развожу это каталог по всему миру, и уже второй год у меня все спрашивают про это, потому что никто и никогда не видел ключевые российские фильмы в одном каталоге. Теперь уже в двух. Поэтому это ретроспектива для нас, как для фестиваля, очень важна к столетию российского кино. Конечно, останется «Кино на площади», где мы покажем хиты, которые нам симпатичны, и четыре дебюта молодых режиссеров, которые пытаются работать в жанровом направлении. Мы оставили «Летнюю эйфорию» Андрея Плахова, потому что она дает возможность показать совсем неформальное кино — и документальное, и полудокументальное, и игровое. Очень разное. Очень особенное, поэтому я горжусь тем, что есть такая возможность посмотреть вот это кино, потому что вы его нигде и никогда не увидите.
— Последний вопрос мой связан с обстановкой в городе Сочи. Он готовится к Олимпийским играм, да к тому же, прежний мэр ушел со своего поста, и чем все это грозит фестивалю «Кинотавр», мне судить сложно.
— Я вообще очень далека от всех финансовых и хозяйственных проблем, но я знаю, что все очень тяжело и дорого. Это правда. Это реальность, которую мы уже не победим. Сочи становится третьим самым важным городом России, уже стал, и это не секрет ни для кого. Я имею в виду и оборот денег, и популярность, и инвестиции. Конечно, в связи с этим нам, как фестивалю, становится сложнее, потому что пока еще не увеличения инфраструктуры, мы не получаем новые гостиницы или новые залы.