17-го июня в Восточном Берлине на строительстве зданий на алее им. Сталина рабочие, узнавшие о сокращении их заработной платы бросил работу, и двинулись к правительственным зданиям на Ляйпцигерштрассе.
- В Москве, в то же время, продолжается процесс консолидации власти. Армейские части окружают Москву. Убийством Лаврентия Берия наносится удар всесильным органам госбезопасности.
Владимир Тольц: Все это базировавшиеся в Германии американские радиостанции, - РИАС в Берлине и вещавшая из Мюнхена «Освобождение» (будущая Свобода),- говорили 55 лет назад. Тогда, в течение 10-ти дней июля 1953 года в Берлине и Москве произошли события, серьезно и необратимо повлиявшие на судьбу послевоенной Европы. То, что они таинственно были друг с другом связаны, сегодня у историков не вызывает сомнения. Какой была эта связь, до сих пор остается загадкой и предметом спекуляций. Упомянутые мной 10 дней, мир тогда, в 1953-м, отнюдь не потрясшие, это с 17 июня, когда на улицах Восточной Германии советские танки принялись давить восставших рабочих, до 26-го, когда в Кремле неожиданно для всего мира был арестован Лаврентий Берия.
Итак, 55 лет назад, 17 июня 1953 года в столице ГДР, Восточном Берлине вспыхнуло восстание рабочих и служащих. Как и многие народные бунты, восстание это было вызвано бедственной экономической и социальной ситуацией в стране. В ГДР она была создана стараниями власти, в июле 1952-го провозгласившей курс на ускоренное строительство социализма. В полуголодной, выплачивающей, как и Западная Германия, репарации стране стали усиленно проводить национализацию и коллективизацию, зажим частников и увеличили нормы выработки на предприятиях. Результат: дефицит продовольствия и потребительских товаров, причём в продовольственном кризисе пропаганда обвиняла «спекулянтов и кулаков».
Народ рванул на Запад. Только в 1952 году в ФРГ бежало 180 тысяч человек. В марте 53-го, когда умер Сталин, и контроль за населением власть, занятная своей судьбой, несколько ослабила, 50 тыс. человек. А всего за первую половину 53 года на Запад перебежало 226 тысяч жителей ГДР.
Оставшимся в апреле 53-го резко подняли цены на мясо, яйца и сахаросодержащие продукты (в т.ч. мармелад – главный продукт немецкого завтрака) и увеличили рабочий день. Все это насторожило даже новое советское руководство. В середине мая Советы (новое бериевское МВД) потребовали от гедеэровского партвождя Ульбрихта «сбросить обороты». А в начале июня руководителей ГДР вызвали «на ковер» в Москву. В результате 9 июня, те по возвращении из Москвы объявили «Новый курс»: отказ от планомерного строительства социализма и признание, что в прошлом совершались некоторые ошибки.
Но решение ЦК СЕПГ «о повышении норм выработки для рабочих в целях борьбы с экономическими трудностями» не было отменено. Более того, 16 июня 1953 года в газете казенных профсоюзов «Трибуна» опубликовали статью в защиту этого курса. Тем же утром 16 июня по Берлину распространился слух, что полиция занимает больницу Фридрихсхайн, строители которой накануне отказались выйти на работу и на общем собрании потребовали отмены повышенных норм. Строители со строек элитного партийного жилья на Сталиналлее двинулись к больнице, чтобы «освободить» своих коллег. Затем демонстрация, численность которой дошла до 10 000 человек, двинулась к Дому министерств на Ляйпцигерштрассе. На митинге там уже звучали политические требования: объединения Германии, свободных выборов, освобождения политических заключённых и т. д. Требовали для ответа «Козлобородого» т.е. главу СЕПГ Ульбрихта. Тот не появился…
Решили завтра продолжить. На следующее утро Военный комендант советского сектора Большого Берлина генерал-майор Петр Дибров издал приказ:
С 13 часов 17 июня 1953 г. в советском секторе Берлина объявляется чрезвычайное положение.
Запрещаются все демонстрации, собрания, митинги и прочие скопления людей более трех человек на улицах и площадях, а также в общественных зданиях.
Запрещается всяческое передвижение пешеходов и транспортных средств с 21 часа до 4 часов.
Нарушители этого приказа наказываются по законам военного времени.
Владимир Тольц: Но приказами уже ничего невозможно было остановить. Бунт распространялся по стране. Слово моему берлинскому коллеге Юрию Векслеру.
Юрий Векслер: Общее число, принимавших участие в протестах, в основном рабочих, оценивается по разным источникам от 400 тысяч до 1,5 миллиона человек. Протесты были спонтанными, у их участников не было никого ясного плана действий, как не было и явных лидеров. В период самого восстания власти ГДР заявили о 25 жертвах, на Западе же шла речь более чем о 500 погибших. Историки уже после объединения страны смогли документально подтвердить информацию о 55 убитых, среди которых - 34 демонстранта, расстрелянных советскими солдатами и полицией ГДР непосредственно во время подавления восстания в Берлине. В те дни погибло гораздо больше людей, но документальных подтверждений обстоятельств их гибели пока не найдено.
Восставшим удались даже несколько захватов тюрем и освобождение заключенных. Начавшись 16 июня в Берлине на еще строившейся тогда по образцу Кутузовского проспекта в Москве Аллее Сталина, демонстрации и забастовки перекинулись на многие другие города и населенные пункты ГДР. Советские оккупационные власти по решению из Москвы в ответ на просьбу властей ГДР вмешались, объявили 17 июня в восточном Берлине чрезвычайное положение и, перехватив на время его действия полноту власти, ввели в Берлин танки и быстро и жестоко подавили восстание. В других городах восстание либо прекратилось после сообщений из Берлина о его подавлении там, либо было подавлено местными подразделениями полиции ГДР. Чрезвычайное положение в восточном Берлине было отменено только 11 июля.
Владимир Тольц: Выступая в те дни в Западном Берлине на церемонии памяти жертв восстания 17 июня, Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр сказал:
Конрад Аденауэр: В глубоком трауре, в глубоком сострадании, в преклоненном восхищении, мы чтим память всех мучеников и жертв в борьбе за свободу. Мы будем помнить о них, и я клянусь от имени всего немецкого народа, что не успокоимся, пока наши братья не станут свободными, пока Германия не станет снова единой под знаком мира и свободы.
Владимир Тольц: В Советском Союзе, за исключением высшего руководства до слушателей западных «голосов» мало кто знал в ту пору о восстании в ГДР. Исследователь советской истории середины ХХ века Елена Зубкова говорит:
Елена Зубкова: В Советском Союзе о них практически не знали. По понятным причинам, вся информация была закрыта, и обычные советские граждане не знали, что происходит в Берлине. Заняты они были другим. Если посмотреть по сводкам о настроениях, о чем болтали, что говорили люди в это время, то проблема номер один – это был уголовный криминал. Давайте не забывать. Что в марте 53-го года пол инициативе того же самого Берия из тюрем и лагарей вышли заключенные, прежде всего уголовники. И на июнь как раз пришелся пик такого уголовного террора. Этот уголовный террор, он буквально расползался по стране и тоже не без влияния Лаврентия Берия. 21-го мая 53-го года Берия подписал еще один очень интересный документ, это был приказ по его министерству об отмене паспортных ограничений. Вообще, эта бумага имела такое революционное значение. Понятно, что в Советском Союзе с момента введения паспортной системы, режим паспортных ограничений вводился все в большем числе городов и к моменту этого приказа бериевского 53-го года, 340 городов и местностей находились на режимном положении. Вот туда бы уголовный элемент конечно не проник. Но дело в том, что буквально через месяц после амнистии Берия издает приказ новый, и число «режимных» городов сводится до 24-х с 340-ка, это первое. И второе, паспортные ограничения остаются только для осужденных по особо тяжким преступлениям. Это, конечно, создало режим «открытых ворот» для уголовного элемента, который покинул ворота тогда тюрем и лагерей. Что еще проходила в июне? А в июне проходили еще пленумы в республиках Прибалтики, например. И это тоже были отголоски тех новых дел, который придумал Берия, и которые потом получили название «нового курса». И на этих пленумах звучало имя Лаврентия Павловича, он там выступал чуть ли не в роли Лаврентия-освободителя. Кстати, это потом не помешало тем же самым людям, буквально через месяц после известных событий тот новый курс, в отношении национальной политики, объявят ошибкой Берия, и каяться, и говорить «бес попутал», а в роли беса выступал понятно кто.
Владимир Тольц: Помимо событий и процессов, перечисленных Еленой Зубковой, в Москве того времени происходили вещи, касающиеся Германии непосредственно. В Кремле уже осознали бесперспективность и опасность ульбрихтовского курса на «плановое построение социализма в ГДР». 27 мая вопрос о положении в Германии обсуждался на заседании Президиума Совета Министров СССР. Как пишут современные российские историки, «был сделан решительный вывод: без наличия советских войск существующий в ГДР режим неустойчив».
Из воспоминаний докладчика на заседании – министра иностранных дел Вячеслава Молотова:
Диктор: Мы внесли проект от МИДа, что Ульбрихт и другие руководители проводят форсированную политику наступления на капиталистический элемент, что неправильно, не надо проводить форсированной политики против капиталистов, надо более осторожно себя вести... Мы в своем МИДовском проекте записали: "Не проводить форсированную политику строительства социализма в ГДР". А Берия предложил выбросить слово "форсированный". Мы-то предлагали не форсировать, а он предложил слово "форсированный" вычеркнуть, и тогда получалось: "Не проводить политику строительства социализма в ГДР". "Почему так?" А он отвечает: "Потому что нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм или не будет, нам все равно".
Владимир Тольц: Тут надо пояснить: Берия в «германском вопросе» вовсе не выступал как противник социализма и сторонник демократии, как порой его в последнее десятилетие представляют. Инициировав в конце апреля 1953-го, как выражался его подчиненный Павел Судоплатов, «секретные разведывательные мероприятия для зондирования возможности воссоединения Германии», Берия, по словам Судоплатова, исходил из идеи, что, во-первых, «Объединенная Германия должна была стать своеобразным буфером между Америкой и Советским Союзом, чьи интересы сталкивались в Западной Европе», а во-вторых, что СССР может на этом «заработать» слупив с Запада солидную денежную «компенсацию». Покойный профессор Владлен Сироткин, увлеченно разыскивавший за рубежом утраченные Россией денежки и выгоды, утверждал, что в данном случае «речь шла о создании из ФРГ и ГДР Германской конфедерации с непременно нейтральным статусом (по типу Швейцарии или Швеции), но с условием компенсации (репарации) с ФРГ в размере 600 млн. долларов США.» А по сведениям уже цитированного мной Судоплатова, размеры «компенсации» вычислялись...
...с учетом продления на 10 лет срока выплаты репараций в виде
оборудования для восстановления промышленности и строительства автомобильных
и железных дорог в СССР, что позволило бы нам решить транспортные проблемы и
в случае войны быстро перебрасывать войска в Европу. Репарации составляли
примерно 10 миллиардов долларов - это сумма, которую раньше мы рассчитывали
получить в виде кредитов от международных еврейских организаций для
восстановления народного хозяйства
Владимир Тольц: В общем, в планах объединения Германии Лаврентий Павлович воодушевлялся вовсе не демократическими и антисоциалистическими идеями, а мыслями об «упущенной прибыли» - будь то, неполученные в результате позднесталинских антисемитских компаний еврейские капиталы или миллионы, упущенные в результате отказа от присоединения к Плану Маршалла.
Но, в тогдашнем Советском Союзе об этом могли догадываться лишь единицы. Да и про восстание в Берлине, ломавшее все эти расчеты, мало кто знал.
Даже военные отнюдь не все обратили внимание на заметку, опубликованную в «Красной Звезде» 18 июня 1953 года:
Берлин 17 июня (ТАСС). Вчера в демократическом секторе Берлина имели место волынки на некоторых предприятиях. Поводом к прекращению работ послужило проводившееся в последние дни на некоторых предприятиях повышение на десять процентов норм выработки, что, однако, было отменено 16 июня. Однако повышение норм явилось только предлогом для провокаторов из числа иностранных агентов, засевших в Западном Берлине, чтобы устроить волынки на предприятиях и вылазки на улицах Берлина. Установлено, что забастовки, которые имели вчера место на некоторых предприятиях, а также провокационные выходки отдельных групп фашистских агентов на улицах демократического сектора Берлина проводились по единому плану, разработанному в Западном Берлине.
Владимир Тольц: Про этот, вымышленный советской пропагандой, но так никем и не найденный «план» еще долго, уже в постсоветские времена, писали московские историки. Но его просто не существовало. Напротив, спонтанное берлинское восстание оказалось для западных союзников большой неожиданностью. Глава ЦРУ Ален Даллес срочно вылетел в Берлин «выяснять обстановку». Радио журналисты RIAS (контролируемой американцами западноберлинской радиостанции «Радио в американском секторе») действительно передавали в эфир свое сочувствие восставшим, но делали это самовольно, грубо нарушая требования американцев не вмешиваться в происходящее и ограничиться сухими репортажами о событиях. Поскольку берлинский бунт оказался помехой британским планам проведения четырехсторонней конференции по Германии, Черчилль готов был даже гарантировать СССР возможность подавить волнения войсками. А французы призывали к «сдержанности». Вообще, вокруг восстания до сих пор сохраняется немало мифов. Например, о неких советских солдат, якобы казненных за отказ стрелять в восставших немецких рабочих – им в Берлине даже памятник поставили…
Сегодня мой берлинский коллега Юрий Векслер рассказывает:
Юрий Векслер: Мне удалось побеседовать с автором одной из книг о восстании 17 июня, историком доктором Хубертусом Кнабе:
Комментируя возникшую в дни восстания и до сих пор ничем не подтвержденную легенду о расстрелянных за отказ стрелять в безоружных людей советских солдатах, доктор Кнабе сказал:
Хубертус Кнабе: Советские солдаты жили в восточной Германии в абсолютной изоляции, они собственно не знали, куда конкретно они двигались на своих танках, им объясняли, что перед ними фашисты, которые спустя 8 лет снова активизировались. У солдат не было никаких возможностей перепроверить эту информацию, ведь они в казармах не могли, например, слушать иностранные радиостанции. И поэтому я не могу себе представить мотивы, которые побудили бы советских солдат, отказываться выполнять приказы командиров. Никаких документов, подтверждающих такое неповиновение в архивах бывшей ГДР нет.
Интересно было бы, однако посмотреть в российских архивах относящихся к группе советских войск в Германии, нет ли там, например документов о расследованиях скажем военной прокуратуры по поводу того, что тот или иной советский солдат заявил бы об отказе стрелять в немецких восставших. Но честно признаться, я не верю, что такие документы существуют.
Владимир Тольц: В российских архивах спрятано от историков еще немало документов, которые могли бы пролить свет на подоплеку берлинского восстания и взаимосвязь его с событием, оказавшимся возможно поворотным в советской истории. Мне, к примеру, довелось обследовать до сих пор еще не введенный по-настоящему в научный оборот такой вид исторического источника, как ОЗП (особые закрытые письма) – совершенно секретные информационные материалы по западным публикациям дважды в день доставлявшиеся высшему руководству страны. (Достаточно отметить, что до марта 53 года их получали лишь Сталин и Маленков. После кончины «отца народов» стали получать четверо – Маленков, Берия, Молотов и Хрущев). Так вот: с 17 по 26 июня количество получателей возрастает (на эти 10 дней) до 26 человек. Тут и руководители МВД и военной разведки, и военачальники, и МИДовцы, и пропагандисты... Все они в эти 10 июньских дней вчитывались в транскрипты передач и РИАС, и Освобождения.
Тем временем советские танки загоняли восставших немцев по домам, а бериевская операция по объединению Германии продолжалась. По его распоряжению Зоя Рыбкина (будущий автор сусальных детских рассказов о Ленине, а тогда просто офицер советской разведки) лихорадочно искала связь с давним советским агентом – любимой актрисой Гитлера Ольгой Чеховой. Через нее предполагалось прощупать реакцию влиятельных людей из окружения канцлера Западной Германии Конрада Аденауэра на бериевский план объединения Германии. После такого зондажа Берия надеялся начать переговоры с западными державами. Но покуда это задание было столь секретным, что, по свидетельству Судоплатова, «было дано в устной форме и никаких письменных подтверждений его не существовало». Даже для Молотова и МИДа оно было тайной. 26 июня Рыбкина сообщила Судоплатову: контакт установлен! Но об этом Берия уже не узнал. Не получил он и высланных ему в этот день в последний раз информационных ОЗП. Дело в том, что параллельно подавлению берлинского восстания и операции по объединению Германии развивалась еще одна сверхсекретная операция, в результате которой несостоявшегося демократизатора и объединителя Германии Лаврентия Берия арестовали.
- В Москве, в то же время, продолжается процесс консолидации власти. Армейские части окружают Москву. Убийством Лаврентия Берия наносится удар всесильным органам госбезопасности.
Владимир Тольц: Все это базировавшиеся в Германии американские радиостанции, - РИАС в Берлине и вещавшая из Мюнхена «Освобождение» (будущая Свобода),- говорили 55 лет назад. Тогда, в течение 10-ти дней июля 1953 года в Берлине и Москве произошли события, серьезно и необратимо повлиявшие на судьбу послевоенной Европы. То, что они таинственно были друг с другом связаны, сегодня у историков не вызывает сомнения. Какой была эта связь, до сих пор остается загадкой и предметом спекуляций. Упомянутые мной 10 дней, мир тогда, в 1953-м, отнюдь не потрясшие, это с 17 июня, когда на улицах Восточной Германии советские танки принялись давить восставших рабочих, до 26-го, когда в Кремле неожиданно для всего мира был арестован Лаврентий Берия.
Итак, 55 лет назад, 17 июня 1953 года в столице ГДР, Восточном Берлине вспыхнуло восстание рабочих и служащих. Как и многие народные бунты, восстание это было вызвано бедственной экономической и социальной ситуацией в стране. В ГДР она была создана стараниями власти, в июле 1952-го провозгласившей курс на ускоренное строительство социализма. В полуголодной, выплачивающей, как и Западная Германия, репарации стране стали усиленно проводить национализацию и коллективизацию, зажим частников и увеличили нормы выработки на предприятиях. Результат: дефицит продовольствия и потребительских товаров, причём в продовольственном кризисе пропаганда обвиняла «спекулянтов и кулаков».
Народ рванул на Запад. Только в 1952 году в ФРГ бежало 180 тысяч человек. В марте 53-го, когда умер Сталин, и контроль за населением власть, занятная своей судьбой, несколько ослабила, 50 тыс. человек. А всего за первую половину 53 года на Запад перебежало 226 тысяч жителей ГДР.
Оставшимся в апреле 53-го резко подняли цены на мясо, яйца и сахаросодержащие продукты (в т.ч. мармелад – главный продукт немецкого завтрака) и увеличили рабочий день. Все это насторожило даже новое советское руководство. В середине мая Советы (новое бериевское МВД) потребовали от гедеэровского партвождя Ульбрихта «сбросить обороты». А в начале июня руководителей ГДР вызвали «на ковер» в Москву. В результате 9 июня, те по возвращении из Москвы объявили «Новый курс»: отказ от планомерного строительства социализма и признание, что в прошлом совершались некоторые ошибки.
Но решение ЦК СЕПГ «о повышении норм выработки для рабочих в целях борьбы с экономическими трудностями» не было отменено. Более того, 16 июня 1953 года в газете казенных профсоюзов «Трибуна» опубликовали статью в защиту этого курса. Тем же утром 16 июня по Берлину распространился слух, что полиция занимает больницу Фридрихсхайн, строители которой накануне отказались выйти на работу и на общем собрании потребовали отмены повышенных норм. Строители со строек элитного партийного жилья на Сталиналлее двинулись к больнице, чтобы «освободить» своих коллег. Затем демонстрация, численность которой дошла до 10 000 человек, двинулась к Дому министерств на Ляйпцигерштрассе. На митинге там уже звучали политические требования: объединения Германии, свободных выборов, освобождения политических заключённых и т. д. Требовали для ответа «Козлобородого» т.е. главу СЕПГ Ульбрихта. Тот не появился…
Решили завтра продолжить. На следующее утро Военный комендант советского сектора Большого Берлина генерал-майор Петр Дибров издал приказ:
С 13 часов 17 июня 1953 г. в советском секторе Берлина объявляется чрезвычайное положение.
Запрещаются все демонстрации, собрания, митинги и прочие скопления людей более трех человек на улицах и площадях, а также в общественных зданиях.
Запрещается всяческое передвижение пешеходов и транспортных средств с 21 часа до 4 часов.
Нарушители этого приказа наказываются по законам военного времени.
Владимир Тольц: Но приказами уже ничего невозможно было остановить. Бунт распространялся по стране. Слово моему берлинскому коллеге Юрию Векслеру.
Юрий Векслер: Общее число, принимавших участие в протестах, в основном рабочих, оценивается по разным источникам от 400 тысяч до 1,5 миллиона человек. Протесты были спонтанными, у их участников не было никого ясного плана действий, как не было и явных лидеров. В период самого восстания власти ГДР заявили о 25 жертвах, на Западе же шла речь более чем о 500 погибших. Историки уже после объединения страны смогли документально подтвердить информацию о 55 убитых, среди которых - 34 демонстранта, расстрелянных советскими солдатами и полицией ГДР непосредственно во время подавления восстания в Берлине. В те дни погибло гораздо больше людей, но документальных подтверждений обстоятельств их гибели пока не найдено.
Восставшим удались даже несколько захватов тюрем и освобождение заключенных. Начавшись 16 июня в Берлине на еще строившейся тогда по образцу Кутузовского проспекта в Москве Аллее Сталина, демонстрации и забастовки перекинулись на многие другие города и населенные пункты ГДР. Советские оккупационные власти по решению из Москвы в ответ на просьбу властей ГДР вмешались, объявили 17 июня в восточном Берлине чрезвычайное положение и, перехватив на время его действия полноту власти, ввели в Берлин танки и быстро и жестоко подавили восстание. В других городах восстание либо прекратилось после сообщений из Берлина о его подавлении там, либо было подавлено местными подразделениями полиции ГДР. Чрезвычайное положение в восточном Берлине было отменено только 11 июля.
Владимир Тольц: Выступая в те дни в Западном Берлине на церемонии памяти жертв восстания 17 июня, Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр сказал:
Конрад Аденауэр: В глубоком трауре, в глубоком сострадании, в преклоненном восхищении, мы чтим память всех мучеников и жертв в борьбе за свободу. Мы будем помнить о них, и я клянусь от имени всего немецкого народа, что не успокоимся, пока наши братья не станут свободными, пока Германия не станет снова единой под знаком мира и свободы.
Владимир Тольц: В Советском Союзе, за исключением высшего руководства до слушателей западных «голосов» мало кто знал в ту пору о восстании в ГДР. Исследователь советской истории середины ХХ века Елена Зубкова говорит:
Елена Зубкова: В Советском Союзе о них практически не знали. По понятным причинам, вся информация была закрыта, и обычные советские граждане не знали, что происходит в Берлине. Заняты они были другим. Если посмотреть по сводкам о настроениях, о чем болтали, что говорили люди в это время, то проблема номер один – это был уголовный криминал. Давайте не забывать. Что в марте 53-го года пол инициативе того же самого Берия из тюрем и лагарей вышли заключенные, прежде всего уголовники. И на июнь как раз пришелся пик такого уголовного террора. Этот уголовный террор, он буквально расползался по стране и тоже не без влияния Лаврентия Берия. 21-го мая 53-го года Берия подписал еще один очень интересный документ, это был приказ по его министерству об отмене паспортных ограничений. Вообще, эта бумага имела такое революционное значение. Понятно, что в Советском Союзе с момента введения паспортной системы, режим паспортных ограничений вводился все в большем числе городов и к моменту этого приказа бериевского 53-го года, 340 городов и местностей находились на режимном положении. Вот туда бы уголовный элемент конечно не проник. Но дело в том, что буквально через месяц после амнистии Берия издает приказ новый, и число «режимных» городов сводится до 24-х с 340-ка, это первое. И второе, паспортные ограничения остаются только для осужденных по особо тяжким преступлениям. Это, конечно, создало режим «открытых ворот» для уголовного элемента, который покинул ворота тогда тюрем и лагерей. Что еще проходила в июне? А в июне проходили еще пленумы в республиках Прибалтики, например. И это тоже были отголоски тех новых дел, который придумал Берия, и которые потом получили название «нового курса». И на этих пленумах звучало имя Лаврентия Павловича, он там выступал чуть ли не в роли Лаврентия-освободителя. Кстати, это потом не помешало тем же самым людям, буквально через месяц после известных событий тот новый курс, в отношении национальной политики, объявят ошибкой Берия, и каяться, и говорить «бес попутал», а в роли беса выступал понятно кто.
Владимир Тольц: Помимо событий и процессов, перечисленных Еленой Зубковой, в Москве того времени происходили вещи, касающиеся Германии непосредственно. В Кремле уже осознали бесперспективность и опасность ульбрихтовского курса на «плановое построение социализма в ГДР». 27 мая вопрос о положении в Германии обсуждался на заседании Президиума Совета Министров СССР. Как пишут современные российские историки, «был сделан решительный вывод: без наличия советских войск существующий в ГДР режим неустойчив».
Из воспоминаний докладчика на заседании – министра иностранных дел Вячеслава Молотова:
Диктор: Мы внесли проект от МИДа, что Ульбрихт и другие руководители проводят форсированную политику наступления на капиталистический элемент, что неправильно, не надо проводить форсированной политики против капиталистов, надо более осторожно себя вести... Мы в своем МИДовском проекте записали: "Не проводить форсированную политику строительства социализма в ГДР". А Берия предложил выбросить слово "форсированный". Мы-то предлагали не форсировать, а он предложил слово "форсированный" вычеркнуть, и тогда получалось: "Не проводить политику строительства социализма в ГДР". "Почему так?" А он отвечает: "Потому что нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм или не будет, нам все равно".
Владимир Тольц: Тут надо пояснить: Берия в «германском вопросе» вовсе не выступал как противник социализма и сторонник демократии, как порой его в последнее десятилетие представляют. Инициировав в конце апреля 1953-го, как выражался его подчиненный Павел Судоплатов, «секретные разведывательные мероприятия для зондирования возможности воссоединения Германии», Берия, по словам Судоплатова, исходил из идеи, что, во-первых, «Объединенная Германия должна была стать своеобразным буфером между Америкой и Советским Союзом, чьи интересы сталкивались в Западной Европе», а во-вторых, что СССР может на этом «заработать» слупив с Запада солидную денежную «компенсацию». Покойный профессор Владлен Сироткин, увлеченно разыскивавший за рубежом утраченные Россией денежки и выгоды, утверждал, что в данном случае «речь шла о создании из ФРГ и ГДР Германской конфедерации с непременно нейтральным статусом (по типу Швейцарии или Швеции), но с условием компенсации (репарации) с ФРГ в размере 600 млн. долларов США.» А по сведениям уже цитированного мной Судоплатова, размеры «компенсации» вычислялись...
...с учетом продления на 10 лет срока выплаты репараций в виде
оборудования для восстановления промышленности и строительства автомобильных
и железных дорог в СССР, что позволило бы нам решить транспортные проблемы и
в случае войны быстро перебрасывать войска в Европу. Репарации составляли
примерно 10 миллиардов долларов - это сумма, которую раньше мы рассчитывали
получить в виде кредитов от международных еврейских организаций для
восстановления народного хозяйства
Владимир Тольц: В общем, в планах объединения Германии Лаврентий Павлович воодушевлялся вовсе не демократическими и антисоциалистическими идеями, а мыслями об «упущенной прибыли» - будь то, неполученные в результате позднесталинских антисемитских компаний еврейские капиталы или миллионы, упущенные в результате отказа от присоединения к Плану Маршалла.
Но, в тогдашнем Советском Союзе об этом могли догадываться лишь единицы. Да и про восстание в Берлине, ломавшее все эти расчеты, мало кто знал.
Даже военные отнюдь не все обратили внимание на заметку, опубликованную в «Красной Звезде» 18 июня 1953 года:
Берлин 17 июня (ТАСС). Вчера в демократическом секторе Берлина имели место волынки на некоторых предприятиях. Поводом к прекращению работ послужило проводившееся в последние дни на некоторых предприятиях повышение на десять процентов норм выработки, что, однако, было отменено 16 июня. Однако повышение норм явилось только предлогом для провокаторов из числа иностранных агентов, засевших в Западном Берлине, чтобы устроить волынки на предприятиях и вылазки на улицах Берлина. Установлено, что забастовки, которые имели вчера место на некоторых предприятиях, а также провокационные выходки отдельных групп фашистских агентов на улицах демократического сектора Берлина проводились по единому плану, разработанному в Западном Берлине.
Владимир Тольц: Про этот, вымышленный советской пропагандой, но так никем и не найденный «план» еще долго, уже в постсоветские времена, писали московские историки. Но его просто не существовало. Напротив, спонтанное берлинское восстание оказалось для западных союзников большой неожиданностью. Глава ЦРУ Ален Даллес срочно вылетел в Берлин «выяснять обстановку». Радио журналисты RIAS (контролируемой американцами западноберлинской радиостанции «Радио в американском секторе») действительно передавали в эфир свое сочувствие восставшим, но делали это самовольно, грубо нарушая требования американцев не вмешиваться в происходящее и ограничиться сухими репортажами о событиях. Поскольку берлинский бунт оказался помехой британским планам проведения четырехсторонней конференции по Германии, Черчилль готов был даже гарантировать СССР возможность подавить волнения войсками. А французы призывали к «сдержанности». Вообще, вокруг восстания до сих пор сохраняется немало мифов. Например, о неких советских солдат, якобы казненных за отказ стрелять в восставших немецких рабочих – им в Берлине даже памятник поставили…
Сегодня мой берлинский коллега Юрий Векслер рассказывает:
Юрий Векслер: Мне удалось побеседовать с автором одной из книг о восстании 17 июня, историком доктором Хубертусом Кнабе:
Комментируя возникшую в дни восстания и до сих пор ничем не подтвержденную легенду о расстрелянных за отказ стрелять в безоружных людей советских солдатах, доктор Кнабе сказал:
Хубертус Кнабе: Советские солдаты жили в восточной Германии в абсолютной изоляции, они собственно не знали, куда конкретно они двигались на своих танках, им объясняли, что перед ними фашисты, которые спустя 8 лет снова активизировались. У солдат не было никаких возможностей перепроверить эту информацию, ведь они в казармах не могли, например, слушать иностранные радиостанции. И поэтому я не могу себе представить мотивы, которые побудили бы советских солдат, отказываться выполнять приказы командиров. Никаких документов, подтверждающих такое неповиновение в архивах бывшей ГДР нет.
Интересно было бы, однако посмотреть в российских архивах относящихся к группе советских войск в Германии, нет ли там, например документов о расследованиях скажем военной прокуратуры по поводу того, что тот или иной советский солдат заявил бы об отказе стрелять в немецких восставших. Но честно признаться, я не верю, что такие документы существуют.
Владимир Тольц: В российских архивах спрятано от историков еще немало документов, которые могли бы пролить свет на подоплеку берлинского восстания и взаимосвязь его с событием, оказавшимся возможно поворотным в советской истории. Мне, к примеру, довелось обследовать до сих пор еще не введенный по-настоящему в научный оборот такой вид исторического источника, как ОЗП (особые закрытые письма) – совершенно секретные информационные материалы по западным публикациям дважды в день доставлявшиеся высшему руководству страны. (Достаточно отметить, что до марта 53 года их получали лишь Сталин и Маленков. После кончины «отца народов» стали получать четверо – Маленков, Берия, Молотов и Хрущев). Так вот: с 17 по 26 июня количество получателей возрастает (на эти 10 дней) до 26 человек. Тут и руководители МВД и военной разведки, и военачальники, и МИДовцы, и пропагандисты... Все они в эти 10 июньских дней вчитывались в транскрипты передач и РИАС, и Освобождения.
Тем временем советские танки загоняли восставших немцев по домам, а бериевская операция по объединению Германии продолжалась. По его распоряжению Зоя Рыбкина (будущий автор сусальных детских рассказов о Ленине, а тогда просто офицер советской разведки) лихорадочно искала связь с давним советским агентом – любимой актрисой Гитлера Ольгой Чеховой. Через нее предполагалось прощупать реакцию влиятельных людей из окружения канцлера Западной Германии Конрада Аденауэра на бериевский план объединения Германии. После такого зондажа Берия надеялся начать переговоры с западными державами. Но покуда это задание было столь секретным, что, по свидетельству Судоплатова, «было дано в устной форме и никаких письменных подтверждений его не существовало». Даже для Молотова и МИДа оно было тайной. 26 июня Рыбкина сообщила Судоплатову: контакт установлен! Но об этом Берия уже не узнал. Не получил он и высланных ему в этот день в последний раз информационных ОЗП. Дело в том, что параллельно подавлению берлинского восстания и операции по объединению Германии развивалась еще одна сверхсекретная операция, в результате которой несостоявшегося демократизатора и объединителя Германии Лаврентия Берия арестовали.