Недавно я прочел отрывки из новой книги Фарида Закарии – одного из самых известных американских журналистов и аналитиков, специализирующихся на международных проблемах. У книги несколько провокационное для американцев название – " The Post - American World " («Постамериканский мир»). Но похоже, что именно к такому миру мы движемся.
Закария не хоронит Америку и ее перспективы (желающих делать это и без него достаточно). Он лишь пишет, что бурный рост, прежде всего, экономический, других крупных стран влечет за собой перераспределение геополитических ролей: «Геополитика – это борьба за влияние. Как только та или иная страна становится более активной, она стремится к большей свободе действий. В нынешней ситуации это означает, что степень доминирования Америки будет неизбежно уменьшаться». Дело не в том, что США слабеют. При всех нынешних трудностях американская экономика остается сильнейшей в мире, а американская военная машина – наиболее мощной. Дело в том, что сил у набирают Китай, Индия, Россия, Бразилия – и начинают «тянуть одеяло на себя».
Фарид Закария (выходец из Индии, поэтому тема так называемых «растущих стран» ему близка) пишет о «постамериканском мире» в ином тоне, чем некоторые российские идеологи говорят о мире многополярном. Это не новое воплощение былого «концерта держав», делящих мир на сферы влияния. Это скорее мир без гегемонов, в котором интересы разных стран, в первую очередь, экономические, тесно переплетены, а сами эти страны связаны отношениями взаимозависимости. Другие характерные черты формирующегося мира XXI века, по мнению Закарии, – существование альтернативных социально-политических моделей и отсутствие какого-то одного «магистрального» пути развития человечества. Автор «Постамериканского мира» пишет о подъеме новой волны национализма, в том числе в Китае и России, и о том, что модернизация во многих странах перестает означать вестернизацию – копирование западных политических образцов, в том числе либеральной демократии.
Сэмюэль Хантингтон описал когда-то три волны демократизации в мире (после Второй мировой, в 70-х–начале 80-х годов и после крушения коммунизма). Четвертая волна, однако, подниматься пока не спешит. «Цветные революции» на Украине и в Грузии сместили кое-какие геополитические акценты, но остались локальными явлениями. В других посткоммунистических странах (России, Белоруссии, Азербайджане и др.) уровень жизни по сравнению с 90-ми вырос, но гражданских свобод – вопреки теориям о том, что зажиточность есть первый шаг к демократизации, – стало меньше. Китай и Казахстан наращивают экономические обороты, отмахиваясь от западных замечаний по поводу нарушений прав человека. Аравийские королевства купаются в нефтедолларах, но не отказываются от исламского традиционализма.
Демократизация затормозила, уткнувшись в границы тех стран, где западное влияние исторически было не слишком сильным и/или ассоциировалось с чем-то враждебным. Экономический подъем, помноженный на сплоченность населения, – это и есть форма крепкой власти. Ну а добиться сплоченности легче всего, создав или восстановив образ внешнего врага. Отсюда – рост антизападной риторики и пропаганды в таких странах, как Россия и Китай (в Китае еще и антияпонской). Всё логично: когда прежний лидер теряет уверенность в своих силах, конкуренты начинают борьбу за место под солнцем. Но что они противопоставляют западной системе ценностей? Пока в основном лишь амбиции. Возможна ли действенная альтернатива идеям свободы, законности и представительного правления? Наверное, этот вопрос и будет одним из главных в рождающемся на наших глазах «постамериканском мире».