Марьяна Торочешникова: Сегодняшней передачей мы продолжаем цикл программ, приуроченных к 60-летию Всеобщей декларации прав человека, которая была принята и провозглашена резолюцией Генеральной Ассамблеи Организации объединенных наций 10 декабря 1948 года. Статья 8-я Декларации: «Каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случаях нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом». Я решила несколько сузить эту тему и обозначить ее как право на реабилитацию. Эта тема и станет основной для сегодняшней передачи.
Представляю эксперта в студии Радио Свобода – это руководитель Независимого экспертно-правового совета, член Совета при президенте по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Мара Федоровна Полякова.
И сразу же начну даже не с вопросов, а с некоторого оправдания. Потому что изначально идея была – посвящать каждую конкретную программу конкретной же статье Декларации прав человека. Но выяснилось, что это практически невозможно, потому что в России если нарушаются права человека, что происходит, к сожалению, довольно часто, то это затрагивает целый комплекс прав, гарантированных как Конституцией Российской Федерации, так и международными документами, в том числе и Всеобщей декларацией прав человека. Так, например, право на реабилитацию, о которой мы сегодня будем говорить, чаще всего возникает после того, как в отношении человека уже было нарушено право на свободу и личную неприкосновенность – это статья 3-я Всеобщей декларации прав человека, и право не быть подверженным произвольному аресту, задержанию или изгнанию – это статья 9-я Всеобщей декларации.
Мара Федоровна, я права, что именно эти положения Декларации чаще всего нарушаются прежде, чем можно требовать реабилитации или же есть еще какие-то нарушения, после которых можно настаивать на реабилитации гражданина?
Мара Полякова: Поскольку я специализируюсь в области уголовного судопроизводства, я так понимаю, что мы сегодня обсуждаем незаконные действия органов дознания, следствия, прокуратуры, суда, которые причинили вред в сфере уголовного судопроизводства. Когда человека незаконно арестовали, незаконно привлекли к уголовной ответственности, незаконно осудили, здесь следует иметь в виду, что всякие незаконные действия органов власти влекут возмещение вреда, в одних случаях – только имущественного, в других случаях – имущественного и морального вреда. Но что касается возмещения вреда, причиненного теми действиями, о которых мы с вами говорили, здесь особые правила, здесь есть своя специфика, и вред компенсируется, возмещается по несколько иным правилам, чем это происходит, когда нарушаются другими действиями все это.
Марьяна Торочешникова: Я правильно поняла, что если речь идет о незаконном привлечении человека к административной ответственности, то там будут другие правила?
Мара Полякова: Некоторые проблемы административные, арест, они учитываются по тем же правилам, что и в уголовных делах.
Марьяна Торочешникова: То есть речь идет о каких-то серьезных нарушениях.
Мара Полякова: Об арестах, да.
Марьяна Торочешникова: Прежде чем наш разговор продолжать и подробнее останавливаться на вопросах реабилитации, я предлагаю послушать сюжет, который подготовил наш корреспондент в Чебоксарах Дмитрий Лишнев.
Дмитрий Лишнев: «Начальнику ОВД по Ибресинскому району. Рапорт. Докладываю, что мною в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий по факту кражи из квартиры денег и золотых украшений получена оперативная информация о том, что к совершению данного преступления причастен Егоров Леонид Айвартович, который в настоящее время задержан. Также получена оперативная информация, что вместе с Егоровым в совершении данной кражи причастен Федоров Денис Валерианович. Похищенные ценности могут находиться в жилище, а также имеющихся надворных постройках Федорова. В связи с вышеизложенным в целях обнаружения похищенных предметов считаю целесообразным провести обыск по месту жительства, а также в имеющихся надворных постройках Федорова. Оперуполномоченный ГУР ОВД по Ибресинскому району младший лейтенант милиции Михайлов. 6 августа 2007 года».
А уже 13 августа, основываясь только лишь на рапорте оперуполномоченного Михайлова, судья Ибресинского районного суда Вена Сапожникова без особых разбирательств вынесла постановление о разрешении производства обыска в Чебоксарах, в квартире Дениса Федорова – руководителя отдела общественных расследований правозащитной организации «Щит и меч».
Говорит Денис Федоров.
Денис Федоров: Егоров Леонид, в защиту прав которого я приехал в поселок Ибресин, находился в изоляторе временного содержания. То есть контактов визуально и вербально с ним не было. Контакт по данному делу я имел с его защитником, то есть адвокатом. Поэтому вызывает недоумение решение суда, поддержавшего версию следствия о моей причастности к данной краже, якобы совершенно Егоровым Леонидом. У нас есть все основания полагать, что со стороны органов внутренних дел была попытка снизить мою активность по данному делу о защите прав заявителя о нарушении прав человека со стороны органов внутренних дел.
Дмитрий Лишнев: По поручению ибресинских милиционеров обыск у Дениса Федорова проводили их чебоксарские коллеги. Несмотря на то что в число похищенных вещей входили лишь деньги и золотые и серебряные украшения у Дениса, не обнаружив ничего, изъяли магнитолу, якобы для того, чтобы проверить, не находится ли она в розыске.
Разумеется, правозащитники тотчас же обжаловали все процессуальные решения и действия правоохранителей. Вот что рассказывает об этом Алексей Глухов, председатель правозащитной организации «Щит и меч».
Алексей Глухов: Обыск в квартире моего сотрудника состоялся 14 августа 2007 года. Я сам лично присутствовал при обыске, но меня просто поразило решение Ибресинского районного суда, которое было предъявлено Денису, в котором ни слова не говорилось, почему же именно Федоров причастен к данной краже, а просто банально суд перекопировал ходатайство следователя о производстве обыска в жилище. И разумеется, и наша организация, и я лично предприняли все усилия для отмены решения Ибресинского районного суда. И это нам удалось в Верховном суде Чувашской республики. После решения Верховного суда Чувашской республики мы заново рассмотрели данное ходатайство следователя в Ибресинском районном суде, в новом составе суда, и Ибресинский районный суд наконец-то вынес, на наш взгляд, правильное решение, отказал следователю Венедиктовой в удовлетворении этого ходатайства.
Дмитрий Лишнев: По мнению правозащитников, очевидно фактически состоявшееся уголовное преследование Дениса Федорова, ведь обыск был направлен именно на его изобличение в качестве преступника. И в этом случае пунктом вторым статьи 1070 Гражданского кодекса России с учетом соответствующего постановления Конституционного суда прямо предусмотрено возмещение государством морального вреда лицам, подвергшимся незаконному преследованию. Правозащитники обратились в районный суд.
Продолжает Алексей Глухов.
Алексей Глухов: Однако мы получили шокирующее нас решение Ленинского районного суда, в котором говорилось о том, что нет никаких оснований компенсировать моральный вред Федорову Денису, так как достаточно лишь признания Верховным судом незаконности проведения обыска – это уже якобы восстанавливает право. Это не решение суда в демократическом государстве. В демократическом и правовом государстве, я бы даже сказал, это, скорее всего, решение, которое говорит о безответственности российского государства, а именно – безответственности должностных лиц на территории Чувашской республики. Таким образом, любой обыск, который проводится на территории Чувашской республики и в последующем признан как необоснованный, не будет воспринят как основание для компенсации морально вреда.
Но еще более удивительно стало, когда Верховный суд Чувашской республики подтвердил решение Ленинского районного суда города Чебоксары и даже добавил, что в российском законодательстве не предусмотрена норма, позволяющая выплатить компенсацию человеку за проведение незаконного обыска. То есть нарушение конституционного права неприкосновенности жилища, оказалось, по мнению чувашских судов, не влечет последствий для государства, которое – с точки зрения международного права, с точки зрения Конституции Российской Федерации и с точки зрения Пленума Верховного суда Российской Федерации – при нарушении конституционных прав обязано выплачивать компенсацию морального вреда.
Дмитрий Лишнев: Конечно же, правозащитники имеют право пожаловаться на Верховный суд Чувашии в Верховный суд России, но уже сейчас они готовят жалобу в Европейский суд по правам человека в связи с незаконным нарушением права российского гражданина, предусмотренного Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, на частную жизнь и неприкосновенность жилища.
Марьяна Торочешникова: Мара Федоровна, в этом сюжете Денис Федоров, пострадавший от незаконных действий правоохранительных органов, возмущался тем, что суд вынес решение такое двоякое. С одной стороны, он вроде бы признал его право на реабилитацию, сказал, что, да, обыск был проведен незаконно. Но с другой стороны, сказал, что в российском законодательстве нет никаких специальных положений, которые предусматривали бы возможность компенсировать моральный вред за счет государственной казны в случае проведения обыска. Денис Федоров ссылался на Конституцию Российской Федерации, и я просто зачитаю статью 53-ю, которая, собственно, и дает такое право людям – на компенсацию: «Каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями или бездействием органов государственной власти или их должностных лиц».
Вот первый вопрос, который сразу же здесь возникает. Неужели, даже если нет специального какого-то положения в законе, касающегося обыска, суд, в частности, Верховный суд республики Чувашии, не мог напрямую обратиться и сослаться на Конституцию? Ведь Конституция Российской Федерации является документом прямого действия, я правильно понимаю?
Мара Полякова: Здесь проблема возникла вот в какой связи. В Уголовно-процессуальном кодексе дан перечень процессуального принуждения, которое, если говорить о самом перечне, фактически предполагает компенсацию морального вреда вот при таких проблемах. Но представляется, что толковать в данном случае процессуальное принуждение нужно более широко. Это логический вытекает из целей вот этого института реабилитации, и здесь говорилось об уже причиненном моральном вреде, мне представляется, что во многих случаях обыск может причинять и другой вред. Скажем, когда производится обыск, это компрометирует в глазах окружающих – и членов семьи, и соседей, кого угодно, кому известно о факте обыска. Конечно, тут возникает весьма неприятное ощущение. Я думаю, что к проблемам принуждения следует отнести и выемку, и изъятие, и допрос даже следователя – это ведь тоже принудительное действо. Поэтому обыск – это достаточно острая форма государственного принуждения, и мне кажется, здесь вопрос, на самом деле, толкования, мне кажется, здесь все-таки следует распространить и на этот случай. Просто в кодексе разделили формы государственного принуждения, назвав по-разному в разных статьях, потому что они для целей применения самого Уголовно-процессуального законодательства имеют значение, но применительно к компенсации морального вреда, я думаю, надо исходить из логики этого института, и я думаю, что вопросы права здесь должны преобладать. То есть надо системно толковать.
Марьяна Торочешникова: И притом, что и Гражданский кодекс Российской Федерации содержит соответствующие нормы.
Мара Полякова: Да. И я думаю, что правозащитники правы, и я думаю, что надо обратиться в Конституционный суд по поводу разъяснения с учетом толкования, придаваемого практикой, подвергнуть проверке в Конституционном суде. Я думаю, что Конституционный суд будет на нашей стороне.
Марьяна Торочешникова: Мара Федоровна, скажите, пожалуйста, вообще, насколько сложно человеку добиться реабилитации после того, как он был, например, незаконно привлечен к уголовной ответственности? У меня складывается такое впечатление, что одно время пошла такая волна вот этих вот дел, исков о компенсации морального вреда, требовали компенсировать и упущенную выгоду, и потерянный заработок за то время, пока человека, например, содержали в следственном изоляторе, а потом это как-то сошло на нет. Потому что и суды стали более скромные суммы назначать в счет компенсации морального вреда, да и люди, видимо, чувствуют себя настолько уставшими после нескольких месяцев в следственном изоляторе, что сил на какое-то новое судебное разбирательство уже просто не остается. В чем проблема, почему так долго и сложно доказывать свое прав на реабилитацию?
Мара Полякова: Ну, реабилитация – более широкое понятие, чем возмещение вреда. Добиться реабилитации в смысле оправдательного приговора, признания незаконного осуждения или незаконного привлечения к уголовной ответственности достаточно, и к этому есть целый ряд объективных причин, и прежде всего это критерий оценки деятельности правоохранительных органов, когда следователя, возбудившего уголовное дело, привлекшего к ответственности человека, могут наказать в дисциплинарном порядке за то, что он возбудил дело, а затем прекратил. Хотя на каких-то этапах следствия он может причинить вред и возбудить дело, и арестовать даже правомерными действиями. Например, 17 человек указали на гражданина как на лицо, совершившее преступление. Все 17 человек впали в добросовестное заблуждение, просто он имел огромное сходство со своим двоюродным братом. Действия следователя были правомерны на определенном этапе, поэтому следователя нельзя винить. Тем не менее, вред был причинен незаконными действиями, и это выяснилось на более поздних этапах. Поэтому следователя нельзя наказывать, а человека надо освободить от ответственности. И именно поэтому я в начале говорила о том, что здесь специфическое решение вопроса о возмещении вреда, и вот эта специфика как раз учитывает вот эти обстоятельства, о которых мы сейчас с вами говорим. Потому что применительно к возмещению вреда в случаях незаконных действий в уголовном судопроизводстве вред возмещается независимо от вины должностных лиц. То есть никому не требуется для того, чтобы наступила компенсация, скажем, имущественного вреда, доказывание…
Марьяна Торочешникова: …что конкретный следователь, действительно…
Мара Полякова: Может оказаться, что и вины конкретного следователя нет, как в приведенном мною примере. Или, скажем, мне были известны дела, где и суд постановил обвинительный приговор, и кассационная инстанция оставила в силе, и в надзорных инстанциях, и по линии прокуратуры все соглашались, и лишь на пленуме Верховного суда одним голосом фактически был решен этот вопрос, что все-таки доказательств недостаточно, и человек был оправдан.
Марьяна Торочешникова: Это что же за история такая?
Мара Полякова: Ну, были такие дела.
Марьяна Торочешникова: Кому-то повезло просто.
Мара Полякова: Кому-то повезло, но такие дела случилось. И бывает, что через годы устанавливают, и для этого могут быть объективные и всякие другие причины. Это сложно, это следственная деятельность, поисковая деятельность, она осуществляется в условиях противостояния, противодействия, и на определенных этапах следователю… Ведь для того, чтобы арестовать человека, еще не требуется полной доказанности вины, иначе сразу бы постановляли приговор. Или на этапе даже, скажем, год уже ведется следствие, но оно уже ведется, не завершено, и может меняться позиция. Поэтому нельзя следователя привлекать за это к ответственности.
Марьяна Торочешникова: Я здесь просто считают необходимым сделать оговорку, чтобы слушатели не сказали, что все кругом следствие критикуют, а мы здесь всячески следователей защищаем. Мы же не рассматриваем те случаи, когда следователь превысил должностные полномочия.
Мара Полякова: Я просто пояснила тот случай, о котором мы говорили, что независимо от того, есть ли вина чья-либо, человеку возмещается причиненный ему вред.
Марьяна Торочешникова: Да, и ответственность ложится на плечи государства.
Мара Полякова: На государство, да. И я могу пояснить почему, если это требуется. Если бы возлагали ответственность на конкретных следователей, судей, то поставили бы в невероятно затруднительное положение самих обвиняемых или осужденных по многим причинам. Во-первых, надо было бы бегать по судам и доказывать вину каждого из них, а это иногда бывает невероятно затруднительно. Вот я приводила пример, когда все юристы ошибались, а потом все-таки был оправдательный приговор. Это во-первых, надо было бы бегать сначала в отношении следователя, может быть, оперативника доказывать, потом судьи и так далее. Это было бы совершенно несправедливо. Кроме того, суммы ущерба могут быть непосильными для того, чтобы можно было взыскать их со следователя или с судьи. Государство делегировало полномочия этим лицам должностным, и государство несет ответственность за счет казны в лице финансовых органов.
Марьяна Торочешникова: Вот здесь чаще всего возникает такой вопрос, и в принципе, на мой взгляд, он довольно резонный, когда налогоплательщики говорят: что значит – государство компенсирует? Компенсирует не государство, а вот я, Иванов, Петров и Сидоров, которые платят налоги этому государству. То есть получается, что за ошибки следователей, за ошибки прокуроров, за ошибки судей в конечном счете платят все налогоплательщики.
Мара Полякова: Расплачиваемся мы, да. Поэтому нас и должна беспокоить проблема хороших судов, хороших следователей, мы должны думать, как должна строиться наша система.
Марьяна Торочешникова: Проблема-то беспокоит, Мара Федоровна…
Мара Полякова: Если доказано, что следователь заведомо невиновного человека привлек… Я говорю, что деятельность его сложная, это поисковая деятельность, но если известно, что он заведомо невиновного привлек, что он фальсифицировал доказательства, что бывает нередко, и мы знаем, что применяются пытки в правоохранительных органах, если это будет приговором суда доказано или то же самое будет доказано в отношении судьи, то тогда государство не мучит человека, который пострадал от их действий, выплачивает ему компенсацию, но, в свою очередь, в регрессном порядке, как во всех случаях, когда ущерб причинен преступлением, спрашивает со следователя или судьи. Должен быть приговор суда по поводу этих вот незаконных действий. Но здесь, конечно, должна быть заведомая незаконность, потому что иначе просто невозможно будет работать ни судьям, ни следователям.
Когда уже человек оправдан, то уже проблем, скорее всего, нет. Проблема заключается только в следующем. Здесь может следователь, если он прекращает на этапе предварительного следствия, он обязан выдать извещение гражданину о том, что он имеет право на возмещение всех видов вреда, и в каком порядке он должен обратиться. Причем если он не дает своевременно, то сроки обращения текут с момента, когда гражданину стало известно. Не с момента, когда его реабилитировали, а с того момента, когда ему стало известно о причинении вреда. Суд тоже, соответственно, должен выдать такое извещение. Они запрашивают документы из мест лишения свободы, из адвокатуры и так далее, то есть не надо бегать, собирать эти справки человеку, и автоматически ему присуждается вот это возмещение. То есть рассматривается уже не вопрос о праве на возмещение, а фактически исчисляется размер.
Марьяна Торочешникова: Сумма конкретная.
Мара Полякова: Да. Выносится постановление, он идет потом, получает чек, получает компенсацию. Проблема тут только вот в чем: во многих случаях, мне известных, не выдавали такие извещения, люди просто не знали о своем праве. А чаще всего люди боятся обращаться, уже пострадав от незаконного преследования, опасаются просто, не то что они устали… ну, и устали в каких-то случаях. Но народ у нас в основном отсиживает, как правило, за редкими исключениями, небогатый, и они, наверное, обратились бы за этими средствами, но боятся, что сам факт обращения может спровоцировать новое преследование. И в этой связи я хотела бы разъяснить, что не было ни одного случая, когда человек обратился бы за возмещением… Это уже идет по совершенно другой линии, не из кармана следователя, не из кармана судьи. Что, кстати, тоже, когда формировалось это законодательство, учитывалось, что если будет из кармана следователя, то могут быть всякие препятствия, или из кармана судьи.
Марьяна Торочешникова: Ну, и мстить сможет, в конце концов.
Мара Полякова: Ну, мстить, может быть, даже нет, но учитывалось, что будут препятствия, что они будут стараться доказывать, что вреда не было, любыми средствами доводить…
Марьяна Торочешникова: Именно поэтому ответственность возложили на государство.
Мара Полякова: Да, в том числе и по этой причине возложили на государство. Я статистикой не располагаю, здесь я с вами согласна.
Марьяна Торочешникова: Случаи бывают разные, да. Но вот с моей точки зрения, если человек считает, что его право ущемлено, думаю, что он не обязан, но, во всяком случае, должен добиваться каких-то компенсаций от государства, потому что это, может быть, каким-то образом сможет дисциплинировать, в том числе, и следователей, и чиновников. Потому что иначе неизвестно, как с этим бороться.
Мара Полякова: Конечно.
Марьяна Торочешникова: Мара Федоровна, обычно, когда говорят слово «реабилитация», первая ассоциация, которая возникает, - это репрессии, которые были в 30-х годах прошлого века, вот эти сталинские репрессии. Скажите, пожалуйста, вопросы реабилитации, связанные с теми людьми, которые пострадали во времена сталинских репрессий, они имеют свою специфику? Насколько серьезно они отличаются от того, что происходит в наше время?
Мара Полякова: К сожалению, очень различаются. Потому что ущерб, который возникал до 18 мая 1981 года, его даже нельзя назвать возмещением ущерба, это определенные какие-то компенсации, которые не соответствуют ни масштабу вреда, ни материального, ни морального. А вот после 18 мая 1981 года, когда появился указ по этому поводу, уже стали компенсировать по принципу полного возмещения вреда. Вот сейчас ущерб, возмещенный с этой даты, предполагает компенсацию всех материальных затрат, и на адвоката, и утраченный заработок, все виды ущерба, которые возникли в связи с незаконными действиями правоохранительных органов.
Марьяна Торочешникова: Вот добиться такой реабилитации сложнее, чем реабилитации после незаконного…
Мара Полякова: Добиться сложнее оправдания.
Марьяна Торочешникова: А обращаться с требованием реабилитации может только человек, который непосредственно стал жертвой каких-то незаконных действий, в частности, незаконного уголовного преследования? Или его родственники тоже имеют на это право? Потому что вот, например, человека незаконно привлекли к уголовной ответственности, и даже был вынесен обвинительный приговор, потом этот человек, скажем, погиб в колонии, ну, не важно, что там произошло, заболел и умер, а потом выяснилось, что он был, вообще-то, ни в чем не виноват, - если ли право у членов семьи этого человека добиваться оправдания своего мужа, сына, брата, своего родственника?
Мара Полякова: Безусловно. Речь идет уже не о праве на реабилитацию самих этих родственников, естественно, а о праве на обращение. Конечно, есть. И обязаны рассмотреть. Когда речь идет о реабилитации умершего, то обратиться могут только его родственники или же люди, которые заинтересованы в том, чтобы было честно имя его оправдано. Поэтому здесь никаких препятствий со стороны закона для обращения по поводу реабилитации. Мало того, что касается умерших уже после 18 мая 1981 года, то если человек умер, и у него уже возникло право на компенсацию, на возмещение вреда, это такая же часть его имущества, как и любой другое, которое наследуется родственниками.
Марьяна Торочешникова: То есть родственники могут претендовать.
Мара Полякова: Да, даже на ущерб, не только добиваться реабилитации, имеют право претендовать. Потому что здесь есть основании для возмещения вреда, он не успел его получить, потому что умер, и это право переходит к родственникам, к тем, кто по закону может наследовать его имущество. То есть входит в состав наследственного имущества.
Марьяна Торочешникова: А каким образом это на практике будет выглядеть? То есть человек, скажем, скончался в местах лишения свободы, тем временем пришло известие о том, что по этому делу был вынесен обвинительный приговор в отношении, например, совершенно другого человека, тогда его родственники сначала обращаются в суд с требование реабилитировать умершего родственника, а затем и с требованием компенсации ущерба?
Мара Полякова: Да, конечно. Вот я говорю, что это имущество входит в состав наследственного имущества, как любое другое имущество, потому что он имел право на него, но он умер и не успел им воспользоваться.
Марьяна Торочешникова: Вообще, почему возник весь этот вопрос, тут сравнительно недавно Московский городской суд подтвердил неправомерность решения Хамовнического суда Москвы, отказавшегося рассмотреть по существу жалобу потерпевших по так называемому Катынскому делу. Речь идет о требовании родственников реабилитировать польских офицеров, расстрелянных по приказу НКВД под Катынью в 40-х годах прошлого века. И в частности, когда судья Хамовнического суда отказывал в удовлетворении…
Мара Полякова: А основания для отказа какие были?
Марьяна Торочешникова: Вот, он сказал, что эти требования поступают от ненадлежащих заявителей, поскольку право на реабилитацию имеет только потерпевший, и адвокат Анна Ставицкая…
Мара Полякова: Это право на реабилитацию, а речь идет о праве на обращение по поводу реабилитации.
Марьяна Торочешникова: В общем, адвокат Анна Ставицкая, услышав просто то, что сказал судья, пришла в дикий ужас и потом комментировала это и говорила: «Боже мой, фактически суд предложил воскреснуть погибшим офицерам и самостоятельно обратиться по поводу реабилитации.
Мара Полякова: Да нет, это совершенно непонятно. Я не знаю, как они формулировали свои вопросы, как было представлено требование, но если это было обращение по поводу реабилитации родственников, трудно представить, как они могли иначе обратиться. Они же не по своему поводу, не о себе говорили.
Марьяна Торочешникова: То есть здесь просто несколько странная позиция получается конкретного судьи.
Мара Полякова: Непонятная, да.
Марьяна Торочешникова: Во всяком случае, Московский городской суд, так или иначе, разобрался в вопросе и вернул дело на новое рассмотрение. Так что у родственников есть шансы теперь все-таки добиться желаемого. Мара Федоровна, скажите, пожалуйста, в среднем сколько времени рассматриваются вот эти вот дела по реабилитации. И опять же, здесь уточнение, чтобы было понятно и мне, и слушателям. Если в отношении человека вынесен оправдательный приговор, скажем, то человек уже реабилитирован, да?
Мара Полякова: Ну, что значит реабилитирован? Он оправдан, то есть это часть реабилитации. Реабилитация – это восстановление во всех правах. Во-первых, статус невиновного человека восстановлен самим фактом оправдания, но существует еще обязанность правоохранительных органов принять и другие меры к восстановлению его других прав. Если, скажем, были публикации о его привлечении к уголовной ответственности, значит, они должны дать опровержения, должны сообщить в той же газете в том же объеме о том, что человек реабилитирован, что он пострадал невиновно. Они должны извиниться. Восстанавливаются трудовые права, восстанавливаются жилищные права, пенсионные и так далее.
Марьяна Торочешникова: Это само по себе происходит или для этого необходима какая-то сложная судебная процедура?
Мара Полякова: Нужен документ – оправдательный приговор или какой-то документ, который свидетельствует о том, что его реабилитировали. Реабилитировали только пока применительно к его статусу невиновного человека. Дальше он с ним этим документом, если его уволили с работы, он идет по месту работы, если его не восстанавливают, он имеет право в суд обратиться, то есть обычный уже порядок начинается. Если у него отобрали медали или какие-то другие награды, звания, степени и так далее, то ему все это должны восстановить. Говоря о сроках, если говорить о компенсации, о возмещении материального вреда, это зависит, скажем, от сроков переписки с колонией, если он был в одной, в другой колонии, запрашиваются сведения о его зарплате на момент осуждения, и это переводится…
Марьяна Торочешникова: Это индексируется как-то.
Мара Полякова: Индексируется, да. Должен быть возмещен ущерб в полном объеме. Конечно, если в те времена, когда миллион рублей соответствовал, скажем, совершенно другим масштабам, чем сейчас, все это компенсируется и должно быть индексировано.
Марьяна Торочешникова: Должно. А насколько охотно суды вообще идут на подобные индексации? Я сейчас не хочу говорить о компенсации морального вреда…
Мара Полякова: К сожалению, я статистикой не располагаю, не могу сказать точно, нет такой конкретной информации. Насколько я понимаю, сложно добиваться самого оправдания, а вот уже это хождение, если установлено, уже существуют прямо законом предусмотренные обязанности, и здесь ничего доказывать не требуется никому, кроме исчисления вреда.
Марьяна Торочешникова: А если речь идет не об оправдательном приговоре, скажем, а о прекращении уголовного дела по каким-то основаниям, вот юристы говорят о реабилитирующих или не реабилитирующих основаниях. Какие основания для прекращения уголовного дела считаются реабилитирующими, то есть позволяют человеку после этого требовать каких-то компенсаций, а какие нет?
Мара Полякова: Если доказано, что не имело места самого факта преступления, вот выяснилось, что это был несчастный случай, или еще какая-то другая причина, предполагали, что это преступление…
Марьяна Торочешникова: Или ложный донос вообще был.
Мара Полякова: Или ложный донос, выясняется, что никакого преступления не было, либо поиск идет доказательств, доказательств достаточных не находится, и тогда выносит следователь постановление о прекращении уголовного дела в связи с непричастностью к этому преступлению этого конкретного человека.
Марьяна Торочешникова: А если речь идет о недоказанности, это будет реабилитирующим фактором?
Мара Полякова: Это вот и есть недоказанность. Но у нас недоказанная виновность приравнивается к доказанной невиновности. Если не доказали, значит, невиновен, это однозначно. Вот этот факт устанавливается. Либо устанавливается, что действия были, но в этих действиях не было состава преступления. То есть действия были правомерными, правильными.
Марьяна Торочешникова: Например?
Мара Полякова: Ну, например, скажем, спасая человека, убивают животное, а по закону это животное убивать нельзя. Значит, состава преступления нет. Или необходимая оборона. Могут быть самые разные обстоятельства, когда выясняется, что состава нет. Или врач применял какие-то методики, помните, по поводу трансплантации…
Марьяна Торочешникова: «Дело трансплантологов».
Мара Полякова: Да, трансплантологов привлекали к ответственности, но выяснилось, что в их действиях состава преступления не было.
Марьяна Торочешникова: Хорошо, а что тогда за обстоятельства, которые не дают права на реабилитацию, несмотря на то, что уголовное дело в отношении человека конкретного прекращено?
Мара Полякова: Я уже говорила, что любые незаконные действия предполагают возмещение вреда, только по другим правилам. А вот что касается независимо от вины должностных лиц, то, скажем, не подпадают те случаи, когда, скажем, человек совершил преступление, но был амнистирован, или, скажем, помилован был, его освободили от ответственности. Или истекли сроки давности. Ну, в общем, когда все-таки вина человека в совершении правонарушения имела место, когда правонарушение было совершено, но по каким-то причинам дело прекращается и его освобождают от наказания. Если незаконные какие-то наказания, если незаконные при этом были совершены какие-то действия, любые незаконные действия предполагает возмещение вреда, любые, незаконные, но в другом порядке, другая там процедура, другая ситуация совсем.
Марьяна Торочешникова: То есть это уже идет все в рамках гражданского производства, я так понимаю, или нет, вот сама эта процедура?
Мара Полякова: Это все зависит от того… Скажем, 1070-я статья, в ней говорится об ответственность за вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, суда. Здесь перечисляется, что в тех случаях, когда незаконное осуждение, привлечение и так далее, это возмещается независимо от вины, а дальше говорится, что вред, причиненный гражданина и юридическому лицу, возмещается по правилам 1069-й статьи Гражданского кодекса.
Марьяна Торочешникова: Да, то, что не перечислено. В принципе, это уже какая-то отдельная немножко…
Мара Полякова: Это другая тема, да, другая проблема. Но я хочу сказать, что это конституционное предписание, и это предписание любой отрасли права. Если имели место незаконные действия органов власти, то они возмещают вред тоже за счет казны, но там по другим правилам.
Марьяна Торочешникова: Здесь самым сложным зачастую, видимо, представляется доказать, что действительно имели место незаконные действия. Ну, кроме очевидных случаев, которые вы уже приводили в качестве примера.
Мара Полякова: Да.
Марьяна Торочешникова: Мара Федоровна, мы совсем немного говорили по поводу имущественного вреда, который человек может также компенсировать в рамках этого реабилитационного процесса. Скажите, пожалуйста, а здесь какие доказательства дополнительные нужно собирать? Если мы не говорим о заработной плате, например, потому что здесь все более-менее понятно, она будет частью имущественного вреда. А какой еще может имущественный вред наступить для этого человека и какие доказательства ему нужно собрать, для того чтобы он был возмещен государством?
Мара Полякова: Он не должен собирать сам ничего.
Марьяна Торочешникова: Вообще ничего.
Мара Полякова: Он должен только перечислить следователю, если этим занимается следователь, либо суду все виды ущерба, которые у него возникли. Я уже говорила, это оплата адвоката, скажем, у нас весь услуги юристов невероятно дороги, это может быть, скажем, какое-то имущество повредили, когда обыск проводили, или же какое-то имущество конфисковали и не вернули либо вернули поврежденным. То есть любые виды вреда, которые возникли.
Марьяна Торочешникова: А можно требовать компенсации за, скажем, передачи, которые собирали родственники, жена или мать, и отправляли в следственный изолятор, в колонию?
Мара Полякова: Да, я считаю, что даже расходы на поездки родственников к нему подлежат возмещению. Это, в общем-то, расходы, которые вынуждены были.
Марьяна Торочешникова: Им надо будет доказывать эти суммы, чеки надо будет прикладывать или нет?
Мара Полякова: Он должен сообщить следователю, а следователь… Ну, если невозможно по каким-то объективным причинам без участия человека восстановить какие-то вещи, тогда он может представить следователю, но обязательность по поиску доказательств лежит на следователе.
Марьяна Торочешникова: А насколько добросовестно следователи свои обязанности такие исполняют? Они вообще заинтересованы в том, чтобы, решая вопрос о реабилитации конкретного человека, чтобы ему действительно по максимуму возместить и компенсировать все, что он утратил за время незаконного преследования?
Мара Полякова: Какой-либо заинтересованности, кроме представления человеческого о совести и справедливости, ну, и обязанности со стороны закона, какой-либо другой заинтересованности нет. Закон обязывает. Причем, по моему представлению, если он своевременно не уведомил или если он, скажем, как-то злоупотребит, и человек не получит по его уже вине компенсацию, то тогда уже иск может быть предъявлен к нему, по его уже вине. Здесь не потому, что сложная поисковая деятельность и трудно было своевременно определить, виновен человек или нет, понадобилось его арестовывать, понабилось собирать доказательства, не было заведомости, а в данном случае здесь есть обязательства со стороны закона, он эти обязательства не выполняет – можно к нему предъявлять иск.
Марьяна Торочешникова: А вообще, делом о реабилитации занимается тот же следователь, который вел уголовное дело?
Мара Полякова: Тот, кто принимает окончательное решение по делу.
Марьяна Торочешникова: О прекращении, например, дела.
Мара Полякова: Да, тот, кто принимает окончательное решение по делу.
Марьяна Торочешникова: В случае, если уголовное дело прекращено, как вы уже сказали, будет следователь, если суд оправдывает, то уже суд.
Мара Полякова: Да, если это следствие – следственные органы принимают, если это судебное решение, то суд принимает.
Марьяна Торочешникова: Да, в истории с судами все гораздо проще, потому что оправдательных приговоров в России выносится какое-то ничтожно малое число, поэтому здесь однажды, когда вынесен оправдательный приговор, уж позаботиться о реабилитации человека, ну, просто сам бог велел, если можно это себе позволить.
Мара Полякова: Конечно. Нет более тяжкого вреда, чем привлечение невиновного.
Марьяна Торочешникова: Мне еще раз хочется услышать ваше мнение, Мара Федоровна, по поводу того, нужно ли людям, подвергшимся незаконным действиям со стороны представителей власти, в частности, со стороны правоохранительных органов, коль уж мы говорим сегодня конкретно об этом, нужно ли им добиваться того, чтобы были возмещены все виды ущерба, чтобы получить компенсацию морального вреда? Или не стоит этого делать?
Мара Полякова: Конечно, нужно. Это и государство дисциплинирует, и все-таки хоть в какой-то мере будет компенсирован тот вред, который был причинен. Я понимаю, что если человек просидел годы в тюрьме, то не существует таких средств, которые могли бы этот вред ему компенсировать. Но хотя бы в какой-то мере позволит ему все-таки залечить раны. Он может поехать в санаторий, получив какую-то компенсацию. Ведь это же страшное дело, рвутся семейные связи, очень часто утрачивают бывшее жилье и так далее, тут очень много проблем. Здоровье утрачивается.
Марьяна Торочешникова: А это дополнительно идет, например, возмещение какого-то имущественного ущерба и возмещение вреда здоровью после реабилитации?
Мара Полякова: По моему глубокому убеждению, если находится в причинной связи вред с этими действиями, например, человек был абсолютно здоров, психика, может быть, слабая была, но она была в пределах нормы, но в связи с необоснованными преследованиями у человека начинается расстройство психической деятельности. Естественно, здесь чаще всего нужно установить причинную связь.
Марьяна Торочешникова: Это нужно доказывать или нет? Вот нужна для этого экспертиза какая-то дополнительная?
Мара Полякова: Конечно, экспертиза вот здесь понадобится. Но он опять же может обратиться к судье, чтобы судья возбудил ходатайство о проведении такой экспертизы.
Марьяна Торочешникова: За счет государства.
Мара Полякова: Ну, конечно, за счет государства.
Марьяна Торочешникова: Или, например, если человек попал в следственный изолятор, до этого тоже был здоров, все было прекрасно, а там он заболел туберкулезом.
Мара Полякова: Да. Помните дело Талхигова, насколько мне известно, у него не было гепатита, а через четыре года нахождения в местах лишения (по-моему, через четыре, я сейчас могут в сроках ошибаться) у него вдруг обнаружили гепатит С. Я сомневаюсь, чтобы это было естественной причиной для заболевания. Я думаю, что здесь это связано с нахождением в местах лишения свободы. Если он будет реабилитирован, я не исключаю, что можно будет добиться и возмещения в связи с причинением вреда здоровью.
Марьяна Торочешникова: По большому счету, сюда же можно отнести и упущенную выгоду, если речь идет о бизнесмене…
Мара Полякова: А с какой стати, вот был человек здоров и никогда бы не заболел, если бы его туда не поместили. Но, конечно, причинная связь должна быть установлена. Если заболевание уже начинало развиваться, и никакой связи с тем, где он находится, тогда уж ничего не поделаешь, только самого факта пребывания недостаточно. Но если причинная связь будет установлена, я считаю, что надо ставить вопрос о компенсации вреда.
Марьяна Торочешникова: Мара Федоровна, с вашей точки зрения, российское законодательство, российская судебная, правоохранительная система достаточно ли эффективно работают для того, чтобы минимизировать случаи требования реабилитации среди граждан. Есть ли смысл вносить какие-то специальные изменения, для того чтобы сделать работу этой судебной машины правоохранительной более эффективной, чтобы просто не приходилось никого реабилитировать, просто потому что людей просто так не привлекали к ответственности? Или такого идеального состояния в принципе нельзя добиться?
Мара Полякова: Мы, наверное, говорим сейчас не об идеальном, а о максимально возможном сокращении таких случаев. Конечно, необходима, нужна глубокая реформа. Нужно сделать независимым судейский корпус, потому что сейчас в очень большой степени ошибки следствия, ошибки, которые изначально допускаются оперативным аппаратом, на них закрывают глаза суды, учитывая очень многие взаимосвязи, и отсюда возможны осуждения невиновных, отсюда закрываются глаза на пытки, а это ведь нетерпимо совершенно в нормальном обществе, невозможно. Поэтому здесь нужна очень серьезная реформа. Нужно изменение положения судей, судов в целом, нужна реформа правоохранительных органов. Сейчас активизировалась работа, я знаю, что Институт развития занимается сейчас, они приглашались для разговора по этому поводу, даже Минэкономразвития сейчас, экономический блок озаботился проблемой состояния правосудия в России. Потому что сейчас, наконец, стали понимать экономисты, что без судебной реформы, без того, чтобы были суды, которые смогут на цивилизованном уровне разрешать конфликты, даже экономические, провести никакую экономическую реформу и вообще решать экономические проблемы невозможно.
Марьяна Торочешникова: А решения Европейского суда по правам человека как-то стимулируют чиновников российских к принятию таких решений? Ведь в каждом решении Европейского суда по правам человека, помимо вот этой вот части – денежной, компенсационной, есть еще так называемая часть рекомендательная, в которой содержатся конкретные предложения, что нужно изменить в законодательстве, что отменить, что убрать.
Мара Полякова: Безусловно, стимулируют, но, к сожалению, еще в недостаточной степени ведется работа по ознакомлению даже судей с прецедентами Европейского суда. Пока у нас нет закона, который обязывал бы переводить прецеденты Европейского суда на русский язык. Для очень многих судей – мне приходится общаться с судьями, с прокурорами – многие решения просто недоступны. Не зная прецедентов… ведь прецедент – это уже источник права для России, они обязаны на них ориентироваться, как на любой другой закон. Собирают на какие-то занятия по повышению квалификации, но это всегда ведь не очень объемные занятия, и они идут не только применительно к Европейскому суду, поэтому здесь нужна гораздо более серьезная, объемная работа по распространению сведений, по обучению. Ведь когда мы читаем решения, там совершенно другое, европейское правопонимание. И многие судьи, как мне приходилось наблюдать, недостаточно даже понимают сути, смысла каких-то идей, заложенных в этих решениях, и не всегда понимают, как их применять в своей практике. Когда уж совсем простая аналогия, тогда нет проблем, но когда сложные какие-то подходы, мне кажется, требуется специальное обучение. Ведь все наши судьи обучались, когда не было Европейского суда, потому что даже молодые судьи, которые сейчас приходят, это все равно люди должны быть уже со стажем, и полноценного образования у нас применительно к Европейскому суду не существует. Поскольку я связана с вузами, с работой со студентами из разных вузов, я знаю, что в очень многих вузах не только студенты, но и преподаватели не имеют никакого конкретного представления о том, какие решения принимают, о принципах, которые заложены, о стандартах, которые выработаны Европейским судом. Если преподаватели не знают, то, естественно…
Марьяна Торочешникова: То чего уж спрашивать со студентов…
Мара Полякова: …чего можно ожидать от студентов. Это очень большая проблема.
Марьяна Торочешникова: Ну, есть к чему стремиться. Во всяком случае, в том числе, и судебному департаменту при Верховном суде Российской Федерации.
Мара Полякова: Конечно. Может быть, и всем правозащитникам надо бы тоже озаботиться этой проблемой и помогать в решении этих вопросов. Многие правозащитники стараются как-то распространять информацию максимально, хотя бы по российским решениям.
Марьяна Торочешникова: Тем более, у меня сложилось такое впечатление, что в последнее время судьи, во всяком случае вот эта новая волна, новое поколение судей, они заинтересованы в такой помощи и поддержке, в том числе со стороны правозащитных организаций, с удовольствием откликаются на приглашения для участия в каких-то семинарах, которые могут повышать квалификацию.
Мара Полякова: Да, охотно откликаются. И работая в таких ситуациях, мы вдруг узнаем, что судьи недостаточно информированы, и только потому, что недостаточно информированы по каким-то направлениям, иногда принимают решения, которые они бы не приняли, если бы их обучали этим принципам и стандартам.
Марьяна Торочешникова: Ну, будем надеяться, что таких решений, которые не отвечают принципам и стандартам, с каждым годом в России будет становиться все меньше. Соответственно, будет становиться меньше людей, которые будут нуждаться в реабилитации.
Мара Полякова: Я тут на днях узнала вдруг к великой своей радости, что Генеральная прокуратура озабочена проблемой ознакомления прокуроров, которые занимаются гособвинением в судах, ознакомлением с решением европейских судов. У них нет достаточных средств, чтобы переводить все решения, но они озаботились тем, чтобы хотя бы решения по России были переведены, и этим сейчас стали вплотную заниматься.
Марьяна Торочешникова: Глядишь, и прокуратура эффективнее начнет работать.
Мара Полякова: Да-да, есть шансы.
Марьяна Торочешникова: В эфире Радио Свобода прозвучала передача «Человек имеет право». Со мной в студии сегодня тему реабилитации и права на реабилитацию обсуждала руководитель Независимого экспертно-правового совета, член Совета при президенте по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Мара Полякова.