Иван Толстой: У меня на книжной полке стоит альбом, на обложке которого нарисована эффектная сцена: заговорщики в решительных позах, со шпагами, окружили в Михайловском замке императора Павла. А рядом - книжка из другой эпохи. Первое марта 1881-го, Екатерининский канал. Взрыв бомбы, ошарашенные лошади - сражен Александр Второй. Трагический ряд замученных императоров: Петр Третий, Павел Первый, Александр Второй. 90 лет назад, 17 июля 1918 года, в Екатеринбурге был растрясен последний самодержец, его семья и приближенные. Правда, картинки со страшной сценой в подвале Ипатьевского дома у меня нет. Какая опасная профессия – быть российским императором. Мой собеседник – историк Олег Будницкий.
Олег Будницкий: Безусловно, царем быть было опасно, во всяком случае, в последние полтора столетия существования династии. А если статистически говорить, то ровно половина русских царей умерла не своей смертью, а, проще говоря, была убита. Конечно, эти убийства из разного ряда, но, тем не менее, Петр Третий, Павел Первый, Александр Второй, Николай Второй - ровно половина российских императоров была убита своими, не очень верными подданными. С одной стороны, не исторично было бы сравнивать убийство Петра Третьего или Павла Первого. Это, скорее, напоминает тираноубийство в древней Греции, когда аристократия была недовольна тем или иным стилем правления этих императоров, некоторыми их преобразованиями, и так для них все печально кончилось. Там, кстати, шпаги зря нарисовали, в том плане, что убили-то императора Павла совсем не шпагой, а ему проломили висок табакеркой и, одновременно, задушили шарфом. Измайловец Скарятин затянул шарф на шее императора Павла Первого и, вроде бы, впоследствии любил с этим шарфом показываться на публике.
А Александр Второй - это другая история. Это совсем не близкое окружение, и не в интересах смены какого-то человека на престоле. Петра Третьего убили с тем, чтобы возвести на престол Екатерину Вторую, а Павла Первого с тем, чтобы на престол вступил Александр Первый и царствовал по заветам его августейшей бабки. И был такой забавный, если его можно назвать забавным, эпизод, который связан с убийством. Александр Первый, узнав о смерти Павла Первого, разрыдался и как бы стал делать вид, что он этого не ожидал. На самом деле, трудно предположить, что он думал, что императора можно как-то вынудить отречься от престола, тем более, что никакой ни практики, ни теории такой в России не существовало. И, как сказал лидер заговора Пален, «не разбив яиц, яичницы не приготовишь». Убийство Александра Второго - это совсем другая история, и если мы сравним убийство Павла Первого и Александра Второго, то мы увидим разительную разницу. В чем? В публичности. Посмотрите, когда убили Павла Первого, то всячески пытались это скрыть. По официальной версии он умер от апоплексического удара, от инсульта. На самом деле, он умер от удара табакеркой в висок и от затянутого на шее шарфа. Его хоронили с высоко поднятым вторником мундира, с треуголкой, надвинутой на лицо, чтобы скрыть все эти ужасающие следы убийства. Кстати, Павла Первого страшно боялись, и караул тогдашний не хотел поверить в смерть императора. Тогда старшего в карауле солдата повели, чтобы показать ему труп императора. Посмотрев на него, он сказал: «Крепко убили!». Если уж на то пошло, если мы начали говорить о Павле, там такие страшные детали. Его ведь убивали дважды. На него накинулась толпа пьяных заговорщиков, его били и думали, что убили. Но не до конца. Поскольку их было много и они мешали друг другу, может быть, поэтому Павел не был убит сразу. Когда они ушли, то Павел пришел в себя и пытался скрыться. Там был потайной ход в комнату его любовницы Нелидовой. Но заговорщики вернулись и не обнаружили императора на постели. Павел пытался спрятаться за экраном, который прикрывал камин. Естественно, его фигура была отчетливо видна, как в таком театре теней. Его вытащили из-за этого экрана и добили. Так вот, его насильственную смерть всячески старались скрыть и попытались придать ей характер естественной.
Что касается убийства Александра Второго, то это совсем другая история. Это был самый громкий и самый известный террористический акт в истории России, который, в общем-то, легитимизировал среди революционеров такое средство борьбы, как терроризм. Ведь смерть Александра Второго была объявлена заранее. После первого неудачного покушения, которое устроила «Народная воля», я имею в виду взрыв царского поезда под Москвой в ноябре 1879 года, народовольцы выпустили листовку, в которой писали, что приговор вынесен, что участь Александра Второго решена, что все дело во времени, в месте, «в подробностях», как там было написано. Это невиданный в России анонс цареубийства, я бы сказал так. И действительно, через полтора года после этого неудачного покушения народовольцы убили Александра Второго на Екатерининском канале, в центре столицы империи. Это была совсем другая история.
Что касается последнего цареубийства в России, строго говоря, с юридической точки зрения, это не было цареубийство. Это было убийство гражданина Николая Романова. Потому что император Николай Второй от престола отрекся, и это было частное лицо. Но императору, даже бывшему, в России частным лицом стать было невозможно, и это понимали и сторонники установления монархии, и революционеры. И кончилось дело тем, что была истреблена не только царская семья, а большевики убили почти всех, за редким исключением, представителей царской фамилии, которые оказались в их руках.
Иван Толстой: Олег Витальевич, несмотря на историческую череду убийств, только Николай Второй возведен в мученический сан. Какие обстоятельства его казни или жизни способствовали этому?
Олег Будницкий: Этому обстоятельству способствовало только одно – само убийство было, безусловно, зверским. В чем принципиальная разница между прежними цареубийствами и убийством Николая Второго? Втащить их в один ряд, с одной стороны, возможно, хотя бы потому, что все они были российскими императорами и были убиты именно поэтому. С другой стороны, встраивать их в один ряд не очень исторично, поскольку убийство Петра Третьего и Павла Первого - это одна история, а убийство Александра Второго и Николая Второго - это совсем другая. И даже между убийством Александра Второго и Николая Второго существует огромная разница. Так вот, прежние императоры были убиты в тот момент, когда они находились у власти, они не были беззащитны. Более того, самым страшным преступлением в России считалось цареубийство или умысел на цареубийство. Что касается бывшего императора Николая Второго, он был совершенно беззащитен, он был полностью в руках своих врагов. Он не вел никакой борьбы, он ни в чем не участвовал, после отречения не было никаких поползновений для того, чтобы вернуться на престол или как-то бороться с новой властью. Для этого и не было никаких возможностей. Император стал частным человеком, он жил со своей семьей в довольно нелегких условиях, учитывая прежние условия жизни, его никто не хотел принимать, чтобы спасти. Великобритания, к примеру, сначала согласилась, а потом отказалась принимать императора Николая Второго. Его возили по всей стране, он и в Тобольске побывал. И, в конце концов, совершенно обманным и злодейским способом убили, причем, убили не только императора без всякого суда, убили и жену, и детей, и слуг, и врача, и повара. Это все совершенное, конечно, злодейство. Эта мученическая смерть и послужила тому, что император Николай Второй был отнесен к мученикам русской православной церковью. Я не буду вдаваться в детали, я не специалист в канонических вопросах, но, говоря языком светским, ни у одного вменяемого человека смерть Николая Второго и его семьи ничего, кроме сожаления и негодования, вызвать, конечно, не может.
Иван Толстой: Олег Витальевич, почему идет столь открытая апология Николая Второго? Как вы взвесите положительное и отрицательное в его царствовании?
Олег Будницкий: Как у историка, у меня апология Николая Второго как государственного деятеля ничего, кроме сожаления и недоумения, не вызывает. Царствование его было в высшей степени неудачное, хотя как раз в это царствование произошло очень много позитивного в России. Произошел прорыв и в сфере политической, и, в общем-то, Россия шла к прорыву в сфере экономической, я уж не говорю о культуре – расцвет, Серебряный век русской культуры и прочее. Но я бы сказал, что это происходило в значительной степени не благодаря, а вопреки императору Николаю Второму. Конечно, за императором, и это неизбежно, есть определенные заслуги, но в большей степени Николай Второй отличился тем, что стоял плотиной на пути прогресса, на пути неизбежном. В чем была одна из важнейших политических проблем России в конце 19-го начале 20-го века? В том, что политический и государственный строй был анахронизмом. Это была абсолютная монархия. Не может функционировать абсолютная монархия в 20-м столетии. Это было понятно всем. Даже царским детям, когда их учили, а их учили замечательные преподаватели, профессора, им рассказывали, что неизбежно, рано или поздно, Россия придет к конституционному строю, и они это все хорошо понимали. Они ведь тоже изучали историю, то, что теперь называется политологией, они понимали, как развивается мир, как развивается Европа. Кстати говоря, одним из важнейших мотивов, почему Александр Второй отменил крепостное право (ведь оно могло существовать еще достаточно длительное время, это же миф советской историографии, что были массовые крестьянские волнения, ничего подобного не было), -просто было неприлично иметь рабов, иметь крепостных во второй половине 19-го века. И Александр Второй пошел на это, вопреки воле значительной части, если не большинства, дворянства. И проблема была в том, что это здание реформ Александра Второго не было увенчано: не было представительства, люди, созревшие к тому, чтобы участвовать в управлении страной, к этому не допускались. Не может громадная империя управляться исключительно централизованно, не может стремительно растущий образованный класс не участвовать в управлении страной и быть зависимым от любого слова начальника. Это нетерпимая, немыслимая ситуация, и все ждали, что, вступив на престол, Николай Второй скажет что-то позитивное в этом плане, что какие-то общественные силы будут призваны, если не к управлению, то к совету, как управлять страной. Этого не произошло. Мы помним его знаменитую фразу о «бессмысленных мечтаниях». Это была оговорка. У него в конспекте было написано «беспочвенные мечтания». Он оговорился, и фраза «бессмысленные мечтания» сразу противопоставила его образованному обществу, настроенному либерально или консервативно, но, тем не менее, считавшему, что вот эта бюрократизированная монархия нуждается в реформировании.
В конечном счете, это произошло. Были даны гражданские свободы, хотя и с некоторыми ограничениями, в России была ограничена монархия законом от 23 февраля 1906 года, в России появилась Государственная дума, и так далее. Но в каких обстоятельствах это было дано? По точному выражению одного американского историка, «под дулом пистолета». Тогда, когда это был способ спасения, уже, казалось, рушащейся монархии. И те реформы, которые вынуждены, которые даются не потому, что они подготовлены, а потому, что их вырвали, и это дается буквально за несколько дней, часов или месяцев, это не самый лучший способ, и это отнюдь не способствует популярности императора. Это расценивается не как милость и не как разумный шаг, а как вынужденная уступка, как унижение верховной власти. Хотя Россия в 1903 и 1913 году - это две разные державы. В 1903 году за какую-то книжку в ссылку отправляли, а в 13-м году - Государственная дума, там заседает социал-демократическая фракция. Фантастика! В 1912 году стала выходить легально газета «Правда» в Петрограде. Это и есть некая отдушина для общественного недовольства. Ведь революционное движение идет на спад после 1906 года. Почему? Да потому, прежде всего, что большинство людей получили то, что хотели. Им не нужно было немедленное царство социализма на земле или еще что-нибудь, вроде Французской Республики. Им нужны были некоторые изменения режима, которые позволили бы им свободно дышать, свободнее, скажем так, и участвовать в том, в чем они хотели участвовать. Это было дано, и революционное движение просто исчезло. Революционеры - это кучки каких-то эмигрантов, спорящих между собой по теоретическим вопросам.
Но в чем не повезло императору Николаю Второму, это в том, что в его царствование прошло две несчастные войны. Я имею в виду русско-японскую, прямым следствием которой стала революция 1905 года со всеми вытекающими последствиями, в общем, позитивными, и Первая мировая война. Можно сказать, что Николай Второй попал под поезд истории, ибо Первая мировая война привела к краху Европы, не только России.
У нас принято, может быть, по аналогии с советскими лозунгами, говорить, что Великая Октябрьская революция - это величайшее событие. Да это не величайшее событие, это частный эпизод Первой мировой войны. И в результате Первой мировой войны происходит распад европейской системы, происходит распад империй, не только Российской, но и Австро-венгерской, Османской, полная перекройка карты Европы, совершенное изменение политической ситуации в европейских странах, приход к власти левых партий. Где-то - путем насильственного захвата власти, а где-то - парламентским путем. Социал-демократы в Германии, резкое усиление левых партий во Франции, в Великобритании. Это процесс, который происходит везде. И, увы, в России, в силу определенной российской исторической специфики, этот процесс принял наиболее чудовищные и дикие формы. В том числе, убийство бывшего императора и практически всех Романовых, до которых сумели дотянуться руки большевиков, бывших верноподданных, я бы сказал так.
Иван Толстой: Не будем делать широких футурологических шагов, ограничимся одним шажком. Олег Витальевич, можно ли себе представить иной Февраль 17-го? Иными словами, насколько революционной была революционная ситуация в Петрограде?
Олег Будницкий: Безусловно, революционной. Это даже сомнений не вызывает. Сейчас очень модны всякие теории заговора. Я хочу вам рассказать очень забавную историю, которая отражает нравы нашей публики, как бы интеллектуальной элиты. Мне тут пришлось недавно поучаствовать в программе на одном из российских телеканалов, где была «дуэль» Михаила Веллера, известного писателя, который пробует перо в жанре исторической публицистики, с неким молодым человеком, который утверждает, что он праправнук царского повара Харитонова, расстрелянного вместе с царской семьей, который, вроде бы, профессиональный историк и какие-то книжки написал. И вот Веллер пригласил меня секундантом. Я из любопытства пошел и попал, что называется, в Зазеркалье интеллектуальное. Ибо законы логики и здравого смысла там, как будто, престают действовать. Например, этот молодой человек с такой странной фамилией вроде Мульти-пульти, говорит: «Да не отрекался Николай Второй. Был заговор, все это придумано. Он подписал это все понарошку. Да не распущена Российская Империя, юридически никто ее не отменял». Вернитесь, ребята, финны, поляки, не говоря уже о прибалтах. И 1905 год, кровавое воскресенье - да это прообраз оранжевых революций все это на японские деньги устроено, да русские войска Пекин взяли при Николае Втором, что вы там говорите, что были неудачные войны и сплошные поражения - русско-японская война и Первая мировая. В кулуарах один из его помощников на голубом глазу заявляет, что наши войска в Восточной Пруссии были в марте 1917 года. Тут просто нечего комментировать, поскольку немецкие войска были на западной Двине и из Питера даже вывезли золотой запас, опасаясь, что немцы вот-вот захватят Петроград.
И это все понятно. Телевизор, там люди говорят все, что на ум придет, как я убедился, и главное для них - не истина, а произвести впечатление и как-то запомниться всем. Поразило меня другое. Там есть некие судьи, представители интеллектуального сообщества, которые присуждают победу той или иной стороне. Сразу скажу, что мой подзащитный, Веллер, тоже не во всем был прав и допускал, с моей точки зрения, некоторые исторические перекосы, но в целом его позиция была более здравомыслящая, чем позиция нашего оппонента. Так вот, меня поразило, что публика присудила победу нашему оппоненту, потому что у него «нравственная позиция». Стоит человек, врет, говорит на черное белое и все прочее. Вот я ему, например, задаю такой вопрос: вот вы говорите, что все заговор, а те бабы, которые взбунтовались в феврале 17-го года, с чего начались события, они тоже в заговоре участвовали? «Да, - говорит он на голубом глазу, - это специально не завезли хлеба, хлеб был, это все специально организовали». Кажется, что вся Россия в заговоре. За снабжение Петрограда хлебом отвечают определенные люди, губернатор, всякие ответственные министры… Получается, что вся Россия в заговоре. Но если вся Россия в заговоре, это и есть революция. Потому что когда на улицы выходят бабы, потом мужики, потом бунтуют солдаты, потом это поддерживает Государственная дума… Извините, это и есть революция, это никак не заговор. Тем более, что никогда еще никому не удалось организовать революцию. Даже великий Огюст Бланки, великий заговорщик, уж на что был великий теоретик и практик, все рассчитывал, все назначал, и все всегда рушилось. Революция всегда случается, приходит, это сход лавины или извержение вулкана. Это рассчитать никак нельзя. И сам Владимир Ильич Ленин узнал о событиях в Петрограде сначала от молочницы, которая сказала, что у вас там, в России, что-то происходит, вроде бы царя свергли. Владимир Ильич в домашних тапочках побежал на угол покупать газету, из которой он узнал о том, что в России свершилась революция и монархия свергнута. Вот такая была история на самом деле.
Но вот что меня поразило - это реакция интеллектуального сообщества. Ну, насколько это интеллектуальное сообщество… Потом я прочитал, что этими судьями были писательница Дашкова, не знаю, к какой категории интеллектуалов она относится, некий политолог, на какой-то даме было написано, что это историк. Но, понимаете, полное отсутствие чувства исторических реалий, что называется, тренд такой. Вот теперь у нас Николай Второй покойный - это мученик, значит, эта мученическая смерть отбрасывает тень на все предыдущее, и все это оправдывается. Поэтому тот, кто критикует действия Николая - безнравственен. А тот, кто несет любую ахинею, он, получается, высоконравственный человек, потому что, как же, императора Николая Второго убили. Что действительно правда, что нехорошо и ужасно, но, позвольте, 23 года предыдущие никуда не денешь и не спишешь. Как говорил один из самых знаменитых министров Николая Второго, которого он в конце жизни уже недолюбливал, поскольку он несколько затмевал императора, чего тот сильно не любил, Столыпин: «В политике нет морали, но есть последствия». И если у вас в государстве расстреливают и рубят людей, не бунтовщиков, а мирных и невооруженных, то есть большой шанс, что когда-нибудь и другие люди расстреляют вас в подвале. Это, увы, то, что древние греки называли - Немезида.
Иван Толстой: Олег Витальевич, позвольте вернуться к вопросу, на который я получил не совсем удовлетворяющий меня ответ. Все-таки, выполни Николай Второй некоторые требования Петроградских бунтовщиков, тогда, в конце февраля 17-го года, пойди он на определенные уступки, оказалась бы история России другой?
Олег Будницкий: В истории нет ничего предопределенного. Историю делают люди. Конечно, те или иные оттенки и нюансы могли выглядеть по-другому. Но я не думаю, что итог был бы такой. Тут есть два аспекта. Первое. Главная причина революции -это, конечно, война. Россия просто надорвалась, она не выдержала этой войны. И народ, прежде всего, солдаты, они просто уже не хотели воевать. Смысл войны уже был утрачен, от патриотического подъема 14-го года ничего не осталось. Россия несла огромные потери, мобилизовано было за годы войны 15 миллионов человек (13 с половиной миллионов - из деревни). Кстати, это была одна из ошибок, потому что такого количества солдат было не нужно и возникло избыточное количество людей с ружьями, часть из которых находилась в тылу и не хотела идти на фронт. Особенно не хотел идти Петроградский гарнизон. Вот, ввязавшись в мировую войну, Россия была, после того, как эта война приняла затяжной характер, обречена на катастрофу. Россия не могла эту войну потянуть ни по каким соображениям. Посмотрите: вывоз прекратился, Россия стала жить за счет внешних займов, промышленность, так же как и армия, без поставок из-за рубежа существовать не могла. Происходили существенные улучшения, но, тем не менее, без массированных закупок за рубежом ничего сделать было невозможно. Самое страшное, что приходил в упадок транспорт. Транспортная система Россия была очень слаба. У нас любят говорить, что у России была самая большая протяженность железных дорог в Европе. Правда, по плотности Россия была на одном из последних мест в Европе. И такой объем перевозок, который случился в Первую мировою, она просто не могла выдержать. К нормальным перевозкам добавляются транспортирование вооруженных сил, снабжения, перевозка раненых. И в России просто престало хватать паровозов и вагонов, изнашивались пути. И проблема голода в городах, вернее, пока что недоедания (что такое голод, люди узнали по-настоящему после революции), это следствие разрухи на транспорте.
С другой стороны, и с точки зрения экономики, в стране инфляция, золотой стандарт отменен сразу же после начала войны, мужики хлеб по низким ценам продавать не хотят, а покупать по высоким ценам - это разжигать инфляцию. Замкнутый круг. Надеяться на массовый патриотизм и героизм не приходится, потому что люди, в массе своей, нормальные люди, живут, исходя из своих интересов и экономических, и просто интересов сохранения жизни. Поэтому ни крестьянство (основная масса населения станы), ни мобилизованное в армию крестьянство, они не хотели так жить дальше, им это было не нужно. И никакие лозунги на них не действовали. Кстати говоря, образовался такой колоссальный разрыв между представлениями образованного класса и народных масс.
Вообще, история - это есть история ложных представлений. Может быть, наиболее яркий образец этого – Февральская революция. Ведь революцию, как думали депутаты Думы, и те, кто возглавил, ее делали для того, чтобы более эффективно вести войну. Они хотели сместить императора, чтобы к власти пришло ответственное правительство, которое будет вести войну лучше. Не понимая того, что мужики-то взбунтовались потому, что они этой войны не хотят вовсе. И это была главная проблема российских интеллектуалов, российской интеллигенции – они хотели одного, а народ хотел совсем другого. А вот чего народ хочет на самом деле, это отлично поняли большевики, отбросили в сторону свои лозунги и взяли на вооружение разинско-пугачевские, благодаря чему и пришли к власти в октябре 1917 года.
Поэтому, возвращаясь к Февралю, я не думаю, что можно было что-то изменить принципиальное. Были предложения конкретные. То, что в воздухе висит переворот, взрыв какой-то, было всем понятно. Василий Маклаков, один из правых либералов, предложил правительству такую комбинацию. Вы назначите премьера, популярного генерала, скажем, Алексеева, который, по сути, был главнокомандующим при формальном главнокомандующим Николае Втором, и создадим такое правительство национального доверия. Включите одного-двух общественных деятелей, и это правительство, которому страна будет верить, она поведет успешно войну. И какой-то ответ на это поступил. Он вел конкретно переговоры с министром иностранных дел Покровским и Ритихом - министром земледелия, и Покровский позвонил ему 27 февраля, когда начались бунты и когда взбунтовались солдаты. На что Маклаков сказал, что уже поздно о чем-то говорить. Вот такая была история. Был такой маленький шанс что-то отсрочить или переделать, но даже на это правительство не пошло быстро, а в те дни быстрота была залогом успеха.
Иван Толстой: Олег Витальевич, а что вы во время этих теледебатов противопоставляли апологии Николая Второго, которая звучала из уст оппонента?
Олег Будницкий: Видите ли, об упомянутом историке я вообще не хочу говорить, поскольку это вне жанра, и это я упомянул только для того, чтобы проиллюстрировать нравы и настроения, которые свойственны определенным слоям российских интеллектуалов, как бы интеллектуальной элиты. Но интеллектуальная элита должна, прежде всего, думать головой, как мне кажется. А во-вторых, все-таки немножко знать историю своей страны. Например, меня поразило, когда упомянутый персонаж на мой вопрос, есть ли какие-то реалии под прозвищем «Николай кровавый» или это просто пропаганда, ответил, что это придумали те, кто устроил террор в России после 1917 года. Извините, молодой человек, но ведь это прозвище возникло не только до 1917 года, а даже до революции 1905 года, после Ходынки. Люди и этого не знают. Это было тоже одно из несчастий Николая Второго, в том смысле, что в абсолютной монархии император ответственен абсолютно за все. Конечно, не император Николай Второй определенным образом организовывал коронационные торжества, и, конечно, персональную ответственность несет московский полицмейстер и конкретные исполнители, которые все делали не так. Но это ведь никого не волновало. Кто знает московского полицмейстера, кроме каких-то жителей Москвы? Естественно, это было отнесено на счет императора Николая Второго и Великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора. В этом трагедия лично, может быть, и доброжелательного и неплохого человека, но в абсолютной монархии он отвечает за все.
Не император Николай Второй давал команду стрелять в демонстрантов и рубить их 9 января 1905 года, но это было отнесено на его счет. И справедливо. Потому что это абсолютная монархия, а абсолютный монарх отвечает за все. И именно после 9 января появляется статья в одной из нелегальных заграничных газет под названием «Палач народа»: «Народ шел к нему, народ ждал его. Царь встретил свой народ. Нагайками, саблями и пулями он отвечал на слова скорби и доверия. На улицах Петербурга пролилась кровь и разорвалась навсегда связь между народом и этим царем. Все равно, кто он». Вот это характерно – «все равно, кто он». Он - символ, он император. «Николай стал врагом и палачом народа». Ничего себе, «враг народа». 1905 год! И, в конце: «Ни о чем другом, кроме возмездия и свободы ни думать, ни писать нельзя. Возмездием мы освободимся, свободой мы отомстим».
Как вы думаете, кто автор этого текста? А это известный консерватор впоследствии, правый либерал Петр Бернгардович Струве. Это статья Струве, одного из авторов сборника «Вехи», одной из самых важных статей в этом сборнике. Вот так Петр Струве, а не какой-нибудь оголтелый анархист или большевик писал в 1905 году, после Кровавого воскресенья. А теперь представьте себе, какие были настроения у тех, в кого стреляли. И, повторю еще раз, что попытка сказать, что Николай Второй не давал этой команды, она, увы, не работает. Это абсолютный монарх. Он отвечает за все. Более того, император Николай Второй допустил, конечно, чудовищную бестактность. Поняли, что произошло что-то не то, и тогда попытались организовать какую-то встречу царя с народом. Как это делалось в советские времена, были отобраны какие-то рабочие, и 19 января император принял делегацию. И он заявил им, что говорить с мятежной толпой не станет, но поскольку рабочие были введены в заблуждение изменниками, то он «прощает им вину их». Представляете, людей убивали на улице… конечно, то, что они вышли на улицу, это было незаконно. Конечно, в России не было никакого права собрания, демонстрации. Но, характерно, что полиция не сделала ничего, чтобы эту демонстрацию предотвратить, хотя о том, что она будет, все знали. Впечатление такое, что специально решили преподать урок. А ведь вышло 150 тысяч человек. По официальным данным, убили 96 человек и ранили 330. Хотя еще несколько десятков человек, около 30, умерло, по официальным данным, после этого дня. В газетах писали, что было убито 1000-1200 человек. Но остановимся на официальной цифре. Для сравнения: за весь 19-й век, за политические преступления, в России было казнено 79 человек. Теперь представите себе, что в один день было 96 убитых! Вот, в чем трагедия абсолютно монархии. И Валентин Серов, совсем не революционер и человек далекий от политики, писал Илье Репину в эти дни: «Ужели же, если Государь не пожелал выйти перед рабочими и принять от них просьбу, то это означало их избиение?! Никому и ничем не стереть этого пятна». Это была трагедия императора Николая Второго. Что называется, шапка оказалась не по Сеньке. Да простят меня поклонники императора Николая Второго, что я такую простонародную пословицу употребляю, корона была чересчур тяжела для императора Николая Второго, увы, он эту тяжесть потянуть не сумел.
Иван Толстой: Осознавал ли Николай Второй всю серьезность своего отречения, как исторического шага, или он просто починялся навязываемой ему чужой ритуальности? Все же, как-то слишком мягко управлял Николай Второй Российской Империей и так же мягко выпала власть из его рук. Почему он не сопротивлялся?
Олег Будницкий: Во-первых, он был в Могилеве, и он не вполне отдавал себе отчет, что происходит в Петрограде. Те сведения, которые он получал, были противоречивы и, как водится, те, кто был ответственен за происходящее, стремились преуменьшить опасность и изобразить себя лучше, чем они были, и преуменьшить значение событий. То есть, информация, которую получал император, была не вполне адекватная. Иванов Николай Иудович обещал, что он поедет, разберется. Отправили туда поезд, который так до Питера и не дошел. То есть, император предпринимал какие-то действия для того, чтобы власть свою не отдать.
Что сыграло решающую роль? Конечно, это мнение генералов. Главные революционеры того времени, если разобраться, это генералитет. Все командующие фронтами дали совет императору отречься. Раз генералы не поддерживают, то на кого опираться? С революцией борются штыками, с революцией не борются словами. Слова уже бессмысленны. Люди взялись за оружие, начали убивать офицеров, вышли на улицы, и не только толпа на улицах, но и Государственная дума требует отречения. Как сопротивляться? Нет никакой возможности. И в этой ситуации у императора Николая Второго просто не было выбора.
Внешне он был человек очень сдержанный, все отмечали его воспитанность, выдержку, он не показал внешне ту трагедию, которая происходила, и внешне все выглядело так, как писал один из современников, что «он сдал России, как эскадрон». Внутренне, конечно, он это глубоко переживал и записал в дневнике, что «вокруг измена и обман». Кстати, там был еще такой ход, сознательный или несознательный - он отрекся за себя и за наследника, чего он по закону не имел права делать.
Ведь чем отличается монархия от деспотии? Тем, что при монархии, даже абсолютной, хотя она уже не была абсолютной, император правит в соответствии с законами, им приятными. Он может их изменить, но пока они действуют, он правит в соответствии с законами. Вот по Закону о престолонаследии он не мог отречься за наследника. Некоторые это восприняли как некую хитрость, чтобы получить в руки возможность потом отказаться от этого отречения. Я думаю, что это не было никакой хитростью. Он просто понимал, что наследник - тяжело больной ребенок, и что он, увы, или не доживет до совершеннолетия, хотя он не дожил до него по совсем другой, гораздо более прискорбной, причине, или просто не сможет физически царствовать. Поэтому это был, скорее, поступок любящего отца, чем коварного заговорщика. Но, кстати, Михаил тоже отрекся. И, что поразительно, его уговаривал больше всего не отрекаться, а взять власть в свои руки Милюков - либерал. Который атаковал династию в своей знаменитой речи 1 ноября 1916 года в Государственной думе, получившей название «Глупость или измена?». Он имел в виду, ни больше, ни меньше, как царствующий дом, императрицу, которая, как известно, по происхождению была немка, и это были провокационные намеки, не имевшие под собой никой доказательной базы, основанные на публикациях в каких-то газетах или просто слухах.
Так вот, Милюков уговаривал Михаила остаться. А правый монархист Шульгин – нет. Почему? Сам Шульгин, который описал эту знаменитую сцену, когда собрались Михаил, Керенский, Милюков, Шульгин и другие люди, велись дебаты, что делать, Шульгин спросил, есть ли у вас эскадрон, который пойдет за вами и будет способен выйти на площадь и рубиться за вас, есть ли эти люди? В том-то и была трагедия династии, что таких людей не было. 14 декабря 1825 года, тот же Шульгин напоминал, что были, с одной стороны, те, кто вышел в оружием в руках, чтобы свергнуть императора Николая Первого, но ведь и с другой стороны были люди, вышедшие с оружием в руках и готовые умереть за то, чтобы император Николай Первый остался на престоле. В феврале 1917 года их не было. В этом разница между февралем 17-го и декабрем 1825 года. Поэтому, когда Николай Второй отрекался, внешне это выглядело как достаточно спокойная, даже бесстрастная передача власти, а на практике он, безусловно, это глубоко переживал. Но он был совершенно недееспособен в том плане, что предпринять каких-либо решительных действий он не мог, не имея никаких сил, на которые можно было бы опереться, которые бы за ним пошли.
Иван Толстой: Царствие Николая Второго многими воспринимается, особенно при сравнении с его предшественниками, каким-то удручающим, бездарным актом истории. Я, во всяком случае, такую точку зрения разделяю. Не потому ли общественное сознание хочет этот тусклый период перекрасить в какие-то более впечатляющие краски, вот этим самым возведением царя в мученики и святые?
Олег Будницкий: Я думаю, что дело все-таки не в этом. Тут, с одной стороны, мы стали другими, и если раньше я говорил о бывших советских людях (новое поколение, наверное, ничего этого не знает и, наверное, ему все это не очень интересно), дело в том, что ведь террор превозносился – террор, беспощадность, революционная сознательность, бдительность. А теперь это некое общественное покаяние. Убили, еще раз повторяю, частного человека, убили его семью, детей и слуг. Это совершенно было чудовищно, и это, конечно, то пятно, которое общество хочет стереть с себя. Мы не хотим признаваться, что мы потомки не только тех людей, которых убивали, но и которые убивали. Отсюда - идеи о заговоре, об инородцах, иностранцах. Кровавые пятна собственной истории хочется смыть и сделать вид, что мы ни чему этому не причастны. Ни к тому, что когда-то наши предки были верноподданными холопами, ни к тому, что потом эти холопы восстали и убили своего царя.
Может быть, я чересчур увлекся философствованием, но я приведу такой пример. Во Франции в 1989 году, когда было 200-летие Великой французской революции, инсценировали суд над Людовиком XVI по телевидению. Большинство телезрителей, во-первых, оправдало Людовика, а те, кто считал, что его нужно осуждать (было телевизионное голосование), никто из них не выступил за смертную казнь. Виновен, но не заслуживает смертной казни. Это 200 лет спустя. Я думаю, что если бы те же люди оказались на той же площади, на которой рубили голову сначала Людовику XVI, а потом Марии-Антуанетте, они бы, скорее всего, были бы в толпе радующихся и ликующих. Но 200 лет - цивилизация, культура, все меняется.
У нас примерно такая же ситуация. Если сейчас провести народное голосование, я не знаю, какой будет результат. Кстати, я говорил об этой дискуссии по телевидению, там тема была -реабилитация Николая Второго. Народное голосование мы выиграли с небольшим перевесом. Я говорю о Веллере. Это попытка задним числом переписать и пересмотреть историю, но она не переписывается и не пересматривается.
И еще одно я хотел сказать. Понимаете, вот в этой кровавой истории российской, там ведь не только конкретные обстоятельства тех или иных событий 17-го года или 18-го, не только конкретные люди, которые убивали Романовых в Екатеринбурге, в Алапаевске, в Перми, в Петрограде расстреливали Великих князей. Это, в целом, наследие определенное, если угодно, культурное или бескультурное наследие. Давайте посмотрим на некий ряд. В Европе было за последние четыре столетия несколько великих и кровавых революций. И везде там, где была монархия, это заканчивалось цареубийством. Английская революция - судят короля Карла Первого, отрубают ему голову. Теперь, кстати говоря, в нескольких сотнях метрах друг от друга стоит памятник Карлу Первому и Оливеру Кромвелю.
Иван Толстой: Да, и у России скоро появятся памятники Николаю Второму рядом со статуями Ильича. Как на кладбище Донского монастыря лежат ведь непримиримые враги – белые и красные.
Олег Будницкий: Деникина вообще похоронили рядом с его злейшим критиком и противником Иваном Ильиным. Что он только не писал о Деникине, как только его не поливал. Эти письма его Врангелю опубликованы.
Но вот смотрите, что случилось с Карлом Первым, и как это случилось. Во Франции, за плечами которой было меньше периода правосознания, именно в Англии впервые началось законодательное ограждение личности, сначала баронов, а потом и других людей, и великая Хартия вольностей, 1215 год, а во Франции, в стране, которая была замечательная, но несколько менее цивилизованная, чем Англия, там судят короля, отрубают ему голову, судят королеву, отрубают ей голову, потом судят и убивают адвокатов короля.
Россия, которая, с правовой точки зрения, с точки зрения правосознания, уважения к личности находилась на еще более низкой стадии развития, чем Англия или Франция, здесь убивают всех, причем без всякого суда. Если мы выстроим этот цивилизационный ряд, то, увы, ситуация в России, в том случае, когда здесь происходит такой революционный катаклизм, она не сулила ничего хорошего не только царствующей династии, но и вообще всем противникам революции. Увы, в русской истории была разинщина и пугачевщина, особенно пугачевщина, когда этот превозносимый впоследствии в советских учебниках народный герой истреблял всех дворян от мала до велика, включая маленьких детей, вот эта пугачевщина не была изжита и, в каком-то смысле, это была опять-таки Немезида. Это было возмездие за столетия крепостного права.
Все перемешалось в русской истории, но Россия, как и вся Европа, попала под исторический поезд Первой мировой войны, которую я считаю самоубийством Европы, и для старой России это тоже оказалось самоубийством. И одним из жертв этой катастрофы и этого катаклизма стал бывший император Николай Второй и, увы, вся его семья и все его приближенные.