Программу ведет Евгения Назарец. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Тамара Ляленкова.
Евгения Назарец: Радио Свобода продолжает цикл аналитических репортажей "Особенности экстремизма в России". Статистика свидетельствует, что в этом году несколько сократилось число проявлений этнической и религиозной нетерпимости в средствах массовой информации. Язык вражды теперь маскируется под социальную риторику. Ведь вместо прямой пропаганды теперь в ходу завуалированные выражения неприязни.
Тамара Ляленкова: Совет муфтиев России призвал судебные и следственные органы быть внимательнее при выявлении и занесении в федеральный список запрещенной литературы тех или иных религиозных произведений. Так, по их мнению, экспертиза книги «Личность мусульманина» была недостаточно объективной.
Мой первый вопрос адресован председателю правления Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам Михаилу Горбаневскому.
Насколько сложна экспертиза и каковы принципы, то есть как это можно определить - это слова должны быть какие-то ключевые, призывы, что?
Михаил Горбаневский: Будь осторожен, выбирая слово - вот это призыв нашей гильдии всегда. Недавно как раз мне предложили принять участие в одном информационном споре, в обыкновенной бытовой истории, в споре, но ожесточенном споре - заседании жилтоварищества. Один фигурант дела назвал другого фигуранта дела "татарской мордой". Речь идет о применении статьи 130-й Уголовного кодекса, это статья "оскорбление". Но ясно, что там, конечно же, проявятся потом и признаки статьи 282-й. Где наступает, на каком этапе наступает мера ответственности? Мне кажется, иногда суды пытаются уйти от какой-то своей меры ответственности в сложных случаях (в сложных - я имею в виду с политической точки зрения) и прикрыться авторитетом экспертов-лингвистов.
Второй случай, который меня настораживает. Мне кажется, что в нашей стране (об этом говорит статистика наших дел) значительно увеличилось количество примеров, когда по статье 282-й "разжигание межнациональной и межконфессиональной розни" по закону "О противодействии экстремизму" пытаются возбудить какие-то дела против журналистов. Все чаще и чаще эта статья превращается в некоторую дубинку, которой легко можно наказать чрезмерно зарвавшегося, с точки зрения местной власти, журналиста. Присылать к нему в редакцию санэпидемстанцию или пожарных - это уже стало не модно. А вот модно что стало? Это разжигание межнациональной розни. Есть, к сожалению, и другие случаи, когда экспертиза устанавливала совершенно явные призывы к осуществлению противоправных, как говорит закон, действий против лиц определенной национальности или даже религии.
Тамара Ляленкова: И все-таки, ведь экспрессивная лексика существует в языке, без нее трудно жить.
Михаил Горбаневский: Да, действительно, экспрессия в языке есть, была и будет, и никуда от этого не деться. Но в то же самое время слово "жид" стилистически маркировано, доказано, что оно является оскорбительным для лиц еврейской национальности. И нельзя человека по национальности татарин называть татарской мордой, потому что это для него является унижением. И нельзя говорить: мы будем резать русских свиней, потому что потому. Нельзя призывать к этому, потому что это высказывание, которое призывает к противоправным действиям.
Тамара Ляленкова: Разумеется, даже частота употребления того или иного слова может привести к определенного рода эффекту. Особенно, если это слово помещено в негативный контекст. Информационно-аналитический центр «Сова» вот уже несколько лет изучает особенности «языка вражды» российских средств массовой информации. Рассказывает заместитель директора центра Галина Кожевникова…
Галина Кожевникова: Количество языка вражды по сравнению с предыдущим годом сократилось, хотя динамика осталась прежней. И уровень интолерантных высказываний тоже почти не снизился. Но тем не менее по количественным показателям мы видим некоторое снижение. Происходит это, к сожалению, не из-за того, что наши журналисты стали более профессиональны или более толерантны. Происходит это из-за того, что язык вражды и этическая, религиозная неприязнь все больше уходят на символический уровень. То есть когда человек рассуждает об иностранцах, заполонивших наши рынки, в общем-то, эта риторика воспринимается, как этническая. Но мы по формальным критериям не можем взять такие высказывания. Уже совершенно этнизировалось указание гражданства, то есть когда журналист пишет "гражданин Таджикистана", то практически в массовом сознании это воспринимается, как "таджик". Когда журналист пишет "уроженец Ингушетии", в массовом сознании это "ингуш". Поэтому основным позитивным явлением, которое было, можно назвать снижение упоминаний этничности в криминальной хронике. Тот основной инструмент медиа, направленный на конструирование образа врага, - количество этих высказываний - в газетах резко снизилось, и мы считаем, что это прямой результат дискуссии вокруг законопроекта о запрете упоминаний этничности в криминальной хронике.
Следующий момент. Основной фобией, которая продолжает доминировать на страницах нашей прессы, - это кавказофобия. В этом году совокупность антикавказских высказываний опять составила порядка половины всех некорректных высказываний. А обобщенная категория "кавказец", когда не упоминается этническая принадлежность в прямом виде, а идет отсылка к фенотипу, впервые за три года обогнала тот объект, который мы называем "общая этническая ксенофобия", то есть выражение неприязни к абстрактным нерусским, который доминировал до этого. И мы считаем, что это на самом деле показатель общей тенденции, которую мы отмечаем уже много лет: идет размывание образа врага. То есть если раньше был очень конкретный враг - чеченцы или (во время антигрузинской кампании) грузины, в спокойные периоды, когда нет политических кампаний, когда нет крупных терактов, пропаганда уходит в абстрактный и неформулируемый образ с тем, чтобы в период, когда нужно, сконцентрироваться на ком-то конкретном.
Тамара Ляленкова: Так получается, что наличие хорошо укорененного, в том числе средствами массовой информации, «образа врага» в сложной политической ситуации может пригодиться в качестве социального громоотвода. Следующий по популярности после инородца враг - это сосед-иноверец.