Ирина Лагунина: 10 лет назад – 17 августа 1998 года – Россия объявила на весь мир о дефолте по своим долгам. Впервые в истории международных финансовых рынков одна из стран отказалась обслуживать не только свои внешние долги, но и внутренние. За нефть тогда платили в 12 раз меньше, чем сегодня, а валютные резервы России сокращались на 1 миллиард долларов в неделю.
О событиях, предшествовавших дефолту в августе 1998-го и последовавших за ним, о том, что дефолт изменил в их жизни, говорят предприниматели, эксперты и простые люди. Я передаю микрофон Сергею Сенинскому...
Сергей Сенинский: ... В школьных учебниках по советской истории их авторы, для наглядности достижений плановой экономики, любили сравнивать показатели роста производительности социалистического труда, объемов выплавки стали или производства электроэнергии с уровнем 1913 года. Получались почти вертикально взмывающие вверх графики...
Сегодня значительная часть экономической статистики последних лет привязывается к уровню 1998 года – года российского дефолта и финансового кризиса. И графики роста и всяческого увеличения тоже получаются близкими к вертикальным.
Август 1998 года стал неким рубежом в новейшей истории России. Хотя, многие события, последовавшие за объявлением страной дефолта сразу по всем своим долгам, напомнили людям и вторую половину 80-ых, и начало 90-ых. Об этом говорили и простые жители, и предприниматели в трех российских городах - Москве, Екатеринбурге и Саратове, к которым в канун 10-летия российского дефолта обратились наши корреспонденты:
- Насколько я помню, по улице бегали люди с выпученными глазами, и каждый день цены увеличивались в вда раза примерно, крупы, сахар, такие продукты первой необходимости.
- Потеря денег. Потерял и прилично. Как раз был в отпуске, у меня пенсия скопилась приличная на три тысячи долларов, думал: приеду, возьму, кое-что куплю. А когда приехал, уже поздно было. Мы к этому времени адоптировались, привыкли терять в одни годы, во вторые годы, в 90-е годы. Чего ругаться? Бесполезно, если в стране бардак был. Ругаться бесполезно. Виновато, конечно, правительство – это однозначно, что здесь говорить.
- Я хочу сказать, что 98-й год нас, с одной стороны, потряс, а с другой стороны, мы были готовы. Потому что это события, близкие к 91-му, к 93-му году. Такое ощущение, что пару войн мы уже прошли, и мы были уверены, что этот кризис мы преодолеем. Как – мы не знали.
- Я просто помню, как все стремительно дорожало, каждый день, даже может каждый час цены менялись. Было ощущение такое приближающейся грозы, большого, мрачного, мощного, на что ты повлиять не можешь, и чувство незащищенности.
Сергей Сенинский: Гроза эта надвигалась месяцами, на глазах у всех. Нефть, главная статья доходов России, подешевела уже до 15 долларов за баррель, и цены продолжали снижаться. Страна оказалась на одном из последних мест среди более чем ста стран мира по собираемости налогов. Например, в странах Восточной Европы, не говоря о Западной, объем поступлений в казну составлял тогда 20-25% ВВП, а в России – менее 10%. Страна все больше залезала в долги – как внешние, долларовые, так и внутренние, в рублях, выпуская все больше гособлигаций – тех самых ГКО. Долги нарастали, возвращать их было не из чего...
В середине февраля 1998 года в правительстве горячо обсуждали решения двух международных рейтинговых агентств. Одно из них – Fitch – решило сохранить пока кредитный рейтинг России на прежнем уровне, другое – Moody's - наоборот, снизило его. Представители обоих агентств побывали в Москве одновременно. Министр финансов Михаил Задорнов, 12-го февраля:
Михаил Задорнов: Интересно, что агентства получили от нас абсолютно объективную полную информацию и сделали прямо противоположные выводы.
Сергей Сенинский: В те дни в Москве много говорили о том, что снижение рейтинга России было сделано, якобы, на основании данных 2-3-месячной давности, и что с тех пор, мол, ситуация изменилась к лучшему. Впрочем, как раз за 2-3 месяца до описываемых событий правительство России негласно заимствовало у западных банков почти миллиард долларов, что, в конце концов, вынуждено было признать. Научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор Михаил Бернштам, 11 марта 1998 года:
Михаил Бернштам: После того, как иностранные инвесторы побежали с российского рынка, оказалось, что иностранные обязательства российских банков превышают иностранные обязательства перед российскими банками сейчас на 6 миллиардов долларов!
Значит, в любой момент, когда надо будет платить, где взять эти 6 миллиардов? У банков их нет. Значит, они могут обратиться только в Центральный банк. Но сами резервы Центрального банка, за исключением золота, тоже очень сильно уменьшились. И Центральному Банку придется выкупать российскую банковскую систему, и даже у Центрального банка почти не останется резервов. Поэтому ведущие западные специалисты сейчас предсказывают, что к лету технически невозможно будет не девальвировать рубль! Технически невозможно будет, чтобы рубль не рухнул!
Сергей Сенинский: В середине мая появляется совместное заявление правительства и Центрального Банка, в котором впервые открыто выражалось сомнение в способности государства - уже в ближайшем будущем - обслуживать огромную массу накопившегося долга. Финансовый рынок России, с которого еще осенью 1997-го года инвесторы начали спешно выводить свои капиталы, боясь потерять их здесь так же, как в Юго-Восточной Азии, этот рынок весной 1998 года переживал один удар за другим. Максим Белоусов, вице-президент Российской биржи, 22-го мая:
Максим Белоусов: Я думаю, что первый "звоночек" - совместное заявление председателя Центрального банка Дубинина и премьер-министра Кириенко по поводу обслуживания государственного долга, как внешнего, так и внутреннего. Заявление о том, что нет денег для обслуживания этого долга, так как его обслуживание может занять до половины бюджета России. И они тогда предсказали, что в ближайшие 2-3 года нас ожидает серьезный финансовый кризис, связанный именно с этим.
Сергей Сенинский: До дефолта оставалось не 2-3 года, а всего
3 месяца! В конце мая Центральный банк России повышает ставку рефинансирования сразу в три раза - до 150% годовых, пытаясь сбить давление на валютный рынок, где удержание курса рубля в рамках «валютного коридора» обходилось ему уже в сотни миллионов долларов в неделю. Дан Любаш, исполнительный директор европейского отдела американской инвестиционной компании Merrill Lynch, 29-го мая 1998 года:
Дан Любаш: Говоря в целом о российском долге, следует иметь в виду примерно 130 миллиардов долларов, составляющих внешний долг, и около 65 миллиардов долларов внутреннего долга.
Проблема - в краткосрочном характере внутреннего долга. Еще в 1995 году он составлял 40 миллиардов долларов, а сегодня - уже 65 миллиардов. То есть, он вырос более чем наполовину всего за каких-то 3,5 года и прежде всего - за счет краткосрочных обязательств, на обслуживание которых правительство теперь вынуждено тратить огромные суммы. Именно это стало главной проблемой.
Сергей Сенинский: Многие люди продолжали тратить, как прежде, не подозревая, что их ждет уже в ближайшем будущем:
- Мы с семьей успели потратить стоимость однокомнатной квартиры в долларах в ценах дефолта за предыдущие два с половиной летних месяца во время отдыха вернулись мы как раз накануне дефолта 16 августа. Мы надеялись, что будем жить счастливо. После дефолта эта мысль куда-то ушла и началась жизнь достаточно тяжелая. Ге-то в конце сентября, перебирая летние вещи, я обнаружила стодолларовую купюру, которая, когда она попала в эти летние вещи, была не очень большой денежкой, а когда мы ее нашли, оказалась практически целым состоянием. Мы, помню, что по полной программе пошли в магазин и закупили продукты, вызвав недовольство окружающих, которые к тому времени отвыкли от таких массированных закупок. Около недельки, по-моему, мы хорошо жили.
- Буквально за день до дефолта мы продали квартиру и дали другу четыре тысячи долларов. А на следующий день четыре тысячи стали во сколько больше, а долг нам отдали по старым ценам. Пролетели мы здорово.
- Когда произошел дефолт, я был в Турции. По глупости расплачивался наличными, не трогая деньги с карточки. Когда я прилетел в Россию без денег, но с карточкой, я заметил, что 10 тысяч долларов, лежащие на карточке в «Мост-Банке», они просто крякнули, их никто не мог ни отдать, ни получить. На вокзале я, жена, ребенок, родители оказались просто без средств. Ощущение уникальное.
Сергей Сенинский: Уникальное – не только для ничего не подозревавших отпускников, но и для тех, кто им этот отпуск организовал – самих туристических фирм:
- Я генеральный директор туристической фирмы. В 98-м году тоже был директором туристической фирмы. Я в большой, конечно, обиде за то, что произошло, в первую очередь, наверное, на роль государства по предотвращению тех печальных событий августа, пик отдыха, пик отпусков людей. Несколько десятков самолетов, несколько тысяч людей находились в этот момент как раз за рубежом. Когда все это произошло, когда все лопнуло, нам пришлось проплачивать вторично очень большие деньги авиакомпаниям, чтобы людей забрать оттуда. Мы потеряли в пределах миллиона долларов. Миллион долларов, он и в Африке миллион. Я, откровенно говоря, на конец августа думал, что все, надо закрывать. Мы действительно полгода не могли заработать ни копейки, никто не получал зарплату, не вылезали из долгов. Взяли кредиты, а кредиты по тем временам, вы понимаете, что это такое после дефолта, какие дичайшие проценты, какие ставки. И те люди, которые нам были дороги в 98-м году, они с нами и остались. Это, наверное, самый главный плюс дефолта – дефолт укрепил нашу дружбу, любовь, понимание, доверие, взаимодействие с теми людьми, которые нас уважают, а мы их не забываем и уважаем тоже.
Сергей Сенинский: Другим предпринимателям повезло меньше – с деловыми партнерами им пришлось расставаться:
- Я, честно говоря, шел по бровке, можно было лишиться в принципе всего. Поэтому приходилось продавать личное имущество для того, чтобы удержать на плаву бизнес. Этот кризис обнажил многие отношения не только государственные, общественные, но и личные. Поэтому я в этом году разошелся с партнерами, поскольку обнаружились существенные противоречия в нашем миропонимании. Потерял многие деньги, но приобрел понимание. Я, пожалуй что, избавился совсем от романтизма.
Сергей Сенинский: Из-за дефолта расстраивались не только деловые отношения в бизнесе, но и распадались семьи:
- Если говорить о бизнесе, то я, наверное, потерял какие-то средства, если говорить о моей жизни, то она разительно изменилась, я потерял первую свою семью, потому что эти события повлекли за собой подачу документов в посольство одного из государств, отъезд и распад семьи. Не знаю, как бы складывалась моя жизнь, но 98-й год прошелся по ней значительно.
- Владелец и директор проката строительных инструментов без залога. 10 лет назад у меня был тот же самый прокат строительных инструментов без залога, которому тогда исполнился один год. В принципе подспудно я готовился к этому кризису, потому что образование у меня экономическое, и я знал, что где-то грянет. Причем видно было, что это экономическое фокусничество, так можно назвать, когда-то зайцы в шляпе кончатся. Зайцы кончились в августе 98-го года. Я к этому в принципе был готов, но я не ожидал, что будет так резко, так неожиданно и так больно. Потому что в прокате строительных инструментов весь инструмент в то время был импортный, они в цене возросли в несколько раз, ремонт их вырос раза в четыре и в то же время свои услуги я не мог сразу умножить на четыре и предлагать по такой цене, потому что у меня никто бы ничего не взял. Месяца три-четыре я работал в жесткий минус. Поскольку был август, сентябрь, я сразу поехал в лес и начал собирать грибы, закатывать, мариновать. Я замариновал около ста банок, закрутил этих грибов, картошку собрал, все прочее. Нам надо было перезимовать без походов в магазин, чтобы только за хлебом ходить и за молоком. Уменьшил все расходы, урезал, какие только были, и потихоньку страна задышала где-то в 2000-м году.
Сергей Сенинский: Но 2000-ый был только через два года. А в середине июня 1998-го Министерству финансов России впервые пришлось вообще отменить очередной аукцион по продаже ГКО. Покупателей на предложенных министерством условиях просто не нашлось. Олег Ларичев, компания "Тройка-Диалог", 19 июня:
Олег Ларичев: Действительно, аукционы по всем выпускавшимся ГКО были отменены впервые. Конечно, правительство пошло на это не от хорошей жизни, а потому, что не хотело занимать деньги при том уровне процентных ставок, который существовал на рынке...
Сергей Сенинский: До 17 августа оставалось два месяца. А в середине июля на международных финансовых рынках резко подешевели российские облигации, в которые в свое время были переоформлены долги еще Советского Союза. Профессор Михаил Бернштам, 3 августа:
Михаил Бернштам: Что произошло на мировых рынках с этими облигациями? Они очень сильно упали. Потому что способность России выплачивать проценты и, в конечном счете, заплатить полностью по облигациям этот долг - такая способность России и российского правительства подвергается сейчас большому сомнению на Западе.
И эти облигации упали. Было время, когда они продавались примерно по 65 центов за каждый доллар долга. Сейчас они упали примерно до 30 центов за доллар. Кто-то из крупных брокеров сказал, что фактически по такой цене продаются только "банкротные" бумаги, уже после банкротства! Чтобы ценная бумага стоила четверть или 30% своего номинала – такое бывает только после банкротства!
Сергей Сенинский: Правительство России заявило тогда, что для преодоления финансовых трудностей стране срочно требуются 10-15 миллиардов долларов новых зарубежных кредитов. И 13 июля 1998 года Международный валютный фонд и Всемирный банк объявили, что предоставят России дополнительную помощь – более 11-ти миллиардов долларов...
...14 августа 1998 года британский еженедельник Economist писал:
Российский рубль может оказаться ближайшей жертвой финансового кризиса в стране. По мере того, как инвесторы изымают свои капиталы с российского фондового и валютного рынков, резервы Центрального банка России сокращаются на один миллиард долларов в неделю. Соответственно, нарастают сомнения в его способности удержать рубль от девальвации. Конечно, она уменьшила бы бремя российского рублевого долга, но одновременно девальвация окончательно подорвала бы доверие инвесторов к России...
Сергей Сенинский: О доверии зарубежных инвесторов в России тогда говорили разве что на уровне макроэкономики. А на микроуровне люди столкнулись с проблемами более прозаическими:
- Одно из самых кошмарных – я после дефолта через несколько дней пришел в магазин, чтобы приобрести килограмм соли. Выстоял небольшую очередь человек в десять, в основном люди пожилые, покупали все, что лежало на полках в то время. А мне всего надо было килограмм соли. Когда я попросил этот самый килограмм, продавщица посмотрела на меня дикими глазами и потребовала еще раз повторить. «Всего лишь один килограмм?». Я сказал, что да, один килограмм. Она сказала: «Что вы, у нас люди по 50 берут».
- Во-первых, ощущение того, что надули, обобрали всех, даже добрались до предпринимателей. Региональные власти стали поддерживать эти безобразия и заставлять предпринимателей торговать в убыток себе. Мы закупали товар по 18 рублей за доллар, а продавали его по 6.
Сергей Сенинский: Такой вот бизнес... И выжить в нем могли далеко не все...
- Я директор фирмы упаковочного оборудования и материала. 10 лет назад я занимался этой же темой, была та же самая фирма. Потеряли две треть сумм, которые были, миллиона три-четыре рублей, естественно. И практически умирали все не сразу, а умирали в течение нескольких месяцев. Кто-то был должен, потом выяснялось, что все, человек кончился, деньги не отдали.
- Сама по себе система ГКО была эфемерная, были виртуальные деньги. То, что они исчезли, они как появлялись, так и исчезали. Здесь нет такого горького сожаления. Основное может быть то, что полностью развалилось доверие. В сущности можно говорить о дефолте на самом деле деловых отношений. Люди, с которыми работали, с которыми дружили. С которыми поднимали бизнес, в результате оказалось, что это не единое дело, а люди расползлись по своим личным интересам. Это был главный итог.
- О себе я не могу сказать, что я это воспринял как конец света. В принципе я не пострадал особо от дефолта. Сегодня, 10 лет спустя, уже как-то проще анализировать, страсти остыли и начинаешь понимать, что дефолт – это положительная штука, как это ни странно звучит, это как пустить пациенту кровь. Деньги и экономика, мне кажется, это тоже живой организм – мы этого стараемся не понимать. Большинство людей, за исключением бизнесменов, простые люди, они стараются денежка к денежке сложить, положить в такую стопочку, чтобы она всегда лежала. Но так не бывает, деньги должны плавать.
Сергей Сенинский: 17 августа 1998 года, был понедельник, правительство России и Центральный Банк обнародовали известное заявление, а в российском современном лексиконе утвердилось понятие «дефолт государства», ныне – уже изрядно подзабытое. Клиффорд Гэдди, научный сотрудник института Brookings, Вашингтон, 25 сентября 1998 года:
Клиффорд Гэдди: Дефолта страны стараются избежать почти любой ценой. Почему? Потому что в этом случае страна оказывается изгоем мирового финансового рынка. Последствия формально объявленного дефолта столь постыдны, что страна, даже если она попала в тяжелейшее положение и не может платить, и даже если все вокруг знают об этом, всё равно пытается избежать позора и хоть как-то заранее договориться с кредиторами.
Соглашение может временно освободить от выплат, но кредиторы должны быть уверены, что в будущем вернут свои деньги или большую их часть. Такое соглашение - в интересах обеих сторон. Если страна объявляет дефолт, её кредиторы должны вычеркнуть из своих бухгалтерских книг предоставленные займы и кредиты, то есть финансовое состояние и репутация самих кредиторов тоже пострадают. Так что обе стороны заинтересованы хоть в какой-то договорённости, даже если она выглядит простой формальностью...
Сергей Сенинский: Последствия отсутствия такого соглашения проявлялись первые несколько лет. Потом, видимо, они стали постепенно стираться в памяти инвесторов, и уже в 2007 году общий объем прямых иностранных инвестиций в Россию составил 52 миллиарда долларов – сразу на 20 миллиардов больше, чем в 2006 году.
И только с осени прошлого года, отмечают аналитики, крупные зарубежные инвесторы начали выводить свои деньги из активов, связанных с сырьем. Именно этим эксперты объясняют, почему индексы российского рынка акций, на котором доминируют нефтегазовые и металлургические компании, всего за три последних месяца упали сразу на четверть...
Наши корреспонденты в Москве, Екатеринбурге и Саратове обратились к молодым людям – что они знают о событиях августа-сентября 1998 года?
- В 98-м году мне было 14 лет. Известно чисто на уровне истории, что произошла ерунда с деньгами, обесценился рубль, цены повысились. Для меня это было на самом деле дикостью. Потому что мне было совершенно непонятно, почему меняются цены. Мне мама пыталась объяснить, тогда я вообще ничего не понимала. В школе нам ничего не объясняли, родители пытались обходить эту тему, чтобы при детях об этом не говорить. А позже, когда я училась в университете, тоже не задевалось этого.
- Я родился в семье врачей, никаких сбережений на тот момент не было. Поэтому никаких ощутимых потерь мы не понесли. Единственное, что мне было обидно за рубль, у меня были патриотические чувства.
- Дефолт – это когда деньги обесцениваются, что-то такое.
- Стоимость менялась и очень большой кризис в стране.
- Слишком много денег в стране, поэтому они меньше значились.
- В 98 году мне было 15 лет. Если говорить о дефолте, то по большому счету меня это миновало. Потому что у меня родители ничем особо серьезным не занимались, просто работали на заводе. Поэтому для обычных рабочих что так денег не было, что этак. В 98-м ничего не поменялось. Сейчас, конечно, если бы такая ситуация сложилась, для меня это было бы критично.
Сергей Сенинский: Пока повторения можно не опасаться... 10 лет назад, 17 августа 1998 года, Россия объявила дефолт именно по долгам государства. Внешних долгов у него было тогда примерно на 120 миллиардов долларов, а внутренних, в основном по ГКО – на 60 миллиардов. И платить по ним было нечем.
Сегодня внешний долг самого государства российского – 41 миллиард долларов, а объем внутреннего государственного долга, по разным облигациям, – 48 миллиардов. В целом – около 90 миллиардов долларов. Это в 1,5 раза меньше накоплений в Резервном фонде, наследнике Стабилизационного фонда, в который поступает часть доходов казны от экспорта российской нефти. А есть еще и Фонд национального благосостояния, и валютные резервы Центрального банка – почти 600 миллиардов долларов...
Другое дело – общий внешний долг российских компаний и банков, как частных, так и государственных. Это - 480 миллиардов долларов, то есть почти в 12 раз больше текущего внешнего долга самого государства российского. Но это уже - другая тема...