Ирина Лагунина: Ситуация в Назрани остается напряженной. Митинг памяти владельца сайта «Ингушетия.ру» Магомеда Евлоева, на котором звучали требования об отставке президента Ингушетии Мурата Зязикова и возвращении в республику бывшего руководителя Руслана Аушева, был разогнан с применением силы.
В Назрани, тем не менее, планируют продолжать акцию протеста и даже сделать ее постоянной до тех пор, пока виновные в гибели журналиста не будут привлечены к ответственности. С требованием провести расследование этого убийства выступили практически все международные журналистские организации. В обращении Комитета по защите журналистов говорится: “Мы призываем российские власти провести тщательное, открытое, и беспристрастное расследование данного убийства. В Ингушетии Евлоев фактически стал персоной нон-грата благодаря непримиримой и открытой критике властей республики на страницах своего веб-сайта. Крайне важно чтобы расследование данного преступления было проведено независимым агентством, привлеченным из-за пределов республики”. Есть ли шанс на такое расследование? Об этом – Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Главный редактор сайта "Ингушетия.ру", владельцем которого был Магомед Евлоев, Роза Мальсагова месяц назад попросила политического убежища во Франции. Тем не менее, уже находясь в Европе, она продолжала исполнять обязанности главного редактора. Делает это и сегодня.
До встречи с Магомедом Роза не занималась журналистикой, она работала режиссеров детского театра в Назрани. Человек, появившийся в ее жизни Розы в 2006-м году, коренным образом изменил ее судьбу. Роза Мальсагова вспоминает.
Роза Мальсагова: Получилось так, что в 2006 году мы встретились с ним в Москве, жизнь наполнилась совершенно другим смыслом. Вообще по большому счету он, конечно, был совсем мальчишка. Мальчишка с огромным, небывалым азартом. Он не из тех, кто грудью бросался на амбразуру, а кто жестко и твердо шел вперед к пониманию того, что такое вообще идея свободы духа, не только для ингушей, а вообще для людей. Взять даже сайт, который он создал для себя, мне иногда казался даже игрушкой. Вообще было непонятно, когда он спит, когда он ест. У него всегда при себе 6-8 телефонов, он может с тобой разговаривать, не видеть тебя в упор и все время быть в компьютере, в информации, в корреспондентах. И точно так же заставлял всех вокруг себя работать. Это не была работа за деньги, мы вообще не получали никакие деньги – это была работа за идею, к которой все прикипели. Самое удивительное, я человек очень взрослый, он собирал вокруг себя ребят, которым 20, 25, 30, которые не успели еще обрасти жирком, деньгами и того, что очень сложно сегодня потерять.
Андрей Бабицкий: Магомед Евлоев знал, что его хотят устранить. Будучи бывшим работником прокуратуры, он имел среди сотрудников правоохранительных органов Ингушетии, даже близких к Зязикову чиновников множество друзей и единомышленников, которые моментально ставили его в известность о всех закулисных событиях и интригах. Он постоянно говорил, что тема его физического устранения обсуждается регулярно в коридорах ингушской власти. Об этом – Роза Мальсагова.
Роза Мальсагова: Вот эти два дня – кошмар. Хотя все это предполагалось, все это должно было случиться. Потому что время от времени все время возникали такие разговоры, он мне говорил: знаешь, давай так, завтра встретимся, все, я ухожу, я переписываю на тебя сайт, ты будешь владельцем, ты будешь делать то, что ты хочешь. Потому что заказали, потому что знаю, сколько. И последний такой разговор состоялся в Праге два месяца назад: знаю кто и знаю сколько. Вообще, честно говоря, мы тогда посмеялись. Я говорю: знаешь, что Магомед, если бы им надо было нас отстрелить, мы не прячемся, мы ни в какие норы не зарываемся, давно бы это уже сделали. И вот тогда мне первый раз в Берлине уже сказал: «Тебе нельзя возвращаться. Если я тебе скажу, ты останешься?». Я осталась. Он прилетел и 26 августа мы с ним виделись последний раз. Мы проводили пикет в Брюсселе против бесчинств, которые творятся в Ингушетии. Он выкладывался весь абсолютно. Деньги, он жертвовал семьей, он жертвовал временем. Мы помогали больным детям. Все деньги от рекламы, он все время говорил – детям, больным онкологией. Мы кричали про томографы, мы кричали про грязь на улицах, мы кричали про расстрелы ежедневные в течение восьми лет. Не его рука нажала курок, но эта кровь на Зязикове.
Андрей Бабицкий: Роза Мальсагова не ожидает сколько-нибудь масштабных волнений в Ингушетии в ответ на убийство Магомеда Евлоева. Годами террора общество задавлено, и редкие люди готовы открыто выступить против действующих властей.
Роза Мальсагова: Народ запуган, этот страх сидит там, в глубине. Это страх 44, это страх репрессий, это страх сегодня просто быть из-за угла расстрелянным. К тебе ночью ворвутся, днем, тебя расстреляют среди бела дня. Люди боятся что-то говорить. Я была публичным человеком в республике, меня знают все. Десятки моих самых близких людей, которые работают вместе с ним, проклинают этот режим, они готовы протестовать, но они не поднимутся сегодня, потому что завтра они потеряют работу, послезавтра они потеряют жизнь. Никто за тебя не встанет.
Андрей Бабицкий: Не верит главный редактор сайта "Ингушетия.ру" и в торжество справедливости - в то, что виновные в смерти Магомеда Евлоева понесут заслуженное наказание.
Роза Мальсагова: Что завтра будет? Я не верю, что Россия такая страна, где восторжествует правду. Убили Политковскую, неделю кричали, Путин промямлил фразу, типа: ее смерть сделала больше проблем, чем ее публикации. Просто во имя того, что был Евлоев, во имя того, что был, есть и будет сайт, мы будем работать.
Андрей Бабицкий: Сейчас в Европе Роза Мальсагова и немногочисленный круг ее добровольных помощников пытаются сделать все, чтобы привлечь внимание европейской общественности к смерти Магомеда Евлоева.
Роза Мальсагова: Комок камня стоит в горле, кричать хочется, выть хочется. Но ничего не изменишь. Я обратилась ко всем провести пикеты по всем столицам Европы перед российским посольством. Мы выйдем, мы будем говорить, мы будем обращаться.
Андрей Бабицкий: Сотрудник назрановского отделения правозащитного общества "Мемориал" Усам Байсаев также не видит перспектив каких-либо серьезных осложнений для нынешних ингушских властей. Народ неорганизован, институты гражданского общества в Ингушетии крайне слабы. Протесты будут носить стихийный, вялотекущий характер, считает он.
Усам Байсаев: Я не думаю, что какие-то шаги дальше, чем попытка провести еще один митинг. Дело в том, что в Ингушетии нет структурированной оппозиции. Здесь есть потребность людей в лидере. Поэтому, скажем так, практически на ура прошел процесс сбора подписей под требованием вернуть республике Аушева. Никто не видит кроме Аушева здесь лидера. В этом смысле наиболее видной фигурой после Аушева, который в какой-то степени критикует местные власти, - это был Магомед Евлоев. А кто еще? Нет. Лидера нет. Да, у людей есть желание сместить эту власть, привести к власти более справедливого человека, который попытается прекратить похищения, убийства, которые все время здесь происходят. Да, люди между собой говорят. Такой типичный пример: в Ингушетии на автомобилях людей, понятно, что в официальных кабинетах и школах у людей висят портреты Зязикова, а на автомобилях, в автобусах висят портреты Аушева. Я не думаю, что дальше митинга это куда-то пойдет. Будут вешать портреты Аушева, может быть теперь портреты Магомеда Евлоева будут вешать на своих машинах. Я не думаю, что это к чему-то может привести.
Андрей Бабицкий: После убийства Магомеда Евлоева федеральная власть, очевидно, должна была бы отправить в отставку министра внутренних дел Ингушетии Медова и президента республики Мурата Зязикова. Но до этого вряд ли дойдет, считает Усам Байсаев.
Усам Байсаев: Вообще-то отставка Медова, отставка Зязикова – это было бы достаточно логичной реакцией федерального центра на последние события. Потому что убийство Магомеда Евлоева достаточно странное является, скажем так, конечным звеном, которые происходили и происходят до сих пор в Ингушетии. Давайте вспомним, какой досталась Ингушетия президенту Зязикову после Аушева. Это была республика, да, она со своими проблемами, проблема Пригородного района нерешенная, с громадным количеством беженцев, которые из Чечни сюда пришли. Естественно, взлет криминальный из-за этого. Но, тем не менее, это была республика в достаточной степени стабильная, которая не была вовлечена в войну в Чечне, несмотря на то, что этнические ингуши и чеченцы – это почти одно и то же. И во-вторых, здесь не было каких-то подпольных движений, которые бы выступали против российской власти, против федерального центра. Никаких политических требований против отсоединения от России здесь никогда никто не выдвигал. Во что Ингушетия превратилась в середине 2008 года? это республика политически раздробленная, в которой есть подпольные вооруженные группы, ставящие целью своей отсоединение от России. Пусть не очень много, но они есть. Это республика, в которой настроение людей к федеральному центру очень резко отрицательное, переменилось. Где люди между собой точно такие же произносят иногда сепаратистские вещи, которые характерны для Чечни, никогда не были характерны для ингушей. В этой ситуации это было бы логично – отставка. Но, я думаю, этого не произойдет, потому что президент республики Мурат Зязиков устраивает федеральные власти. Были случаи, когда просто надо было отправлять в отставку Зязикова. После Беслана это было бы логичным шагом, когда Мурата Зязикова искали и не могли найти. Но этого же не случилось.
Андрей Бабицкий: Соратники Магомеда Евлоева, организовавшие в день похорон митинг протеста, объявили мероприятие постоянно действующим. Митинг будет проводиться до тех пор, пока виновные не понесут наказание.