Владимир Тольц: Сегодня речь пойдет об одном стародавнем ведомственном скандале, в котором весьма своеобразно отразилось породившее его советское время. Предметом нашего рассмотрения будет игра, рекомендовавшаяся в занятиях физкультурой, - среди школьников в первую очередь, но и в других сообществах (организациях) тоже. Игра называлась "Голосование", что само по себе уже забавно, учитывая судьбу этой процедуры в СССР, и не только в нем.
Ольга Эдельман: Я смутно припоминаю, что подобие этой игры практиковалось на физкультуре и в моем школьном детстве. Это когда тренер задает группе вопросы, надо отвечать "да" или "нет", или руку поднимать в знак согласия. Вопросы подобраны так, что после нескольких, подразумевающих положительный ответ, следует вопрос, рассчитанный на отрицание. От участников требуется среагировать, не поднимать руку автоматически. Задача на рефлексы, реакцию, анализ ситуации.
Владимир Тольц: Ну а вошло в обиход это упражнение еще в 1920-е годы, вместе с массовыми занятиями физкультурой. По привычке тех лет, игру, как и все, что только можно было, заодно нашпиговывали политической агитацией.
В 1930 г. игра "Голосование" проводилась в Москве в Государственном Центральном Институте Физической Культуры ... Игру "Голосование" проводил тогда преподаватель ГЦИФК Волков со следующими вопросами-лозунгами:
- Кто за укрепление пролетарских колонн?
- Кто за правый уклон?
- Кто за культурную революцию?
- Кто за контрреволюцию?
- Кто за марксизм? Кто за ленинизм? Кто за алкоголизм?
Ольга Эдельман: По всей видимости, до начала 30-х годов такая игра всех устраивала. А в 1935-м кто-то вдруг осознал: игра-то - антисоветская! Ну что это за вопросы? "Кто за контрреволюцию?". Насколько я могу понять из документов, которые увидела в архиве (а мне попался не полный комплект документов, относящихся к этой теме, их бы еще поискать), в конце 1935 года Ленинградский институт физкультуры имени Лесгафта и редколлегия его печатных изданий получили разнос.
Владимир Тольц: Замечу, так сказать, для исторического контекста: период, именуемый в историографии Большим Террором, был еще впереди. Но 1935-й – год, когда вовсю раскручивались репрессии, связываемые с убийством Кирова в декабре 34-го. И Ленинград тут понятно был на особом счету. Хотя у тех, кто публиковал всю эту физкультпропаганду, к 1935-му уже попахивающую крамолой, был еще шанс и отговориться, и оправдаться.
Ольга Эдельман: К чему они и приступили энергично. 16 декабря члены редколлегии направили свою докладную записку в Президиум Всесоюзного совета физкультуры при ЦИК СССР, а копии были разосланы заинтересованным учреждениям, в первую очередь имеющим отношение к физкультуре и спорту.
Владимир Тольц: Кстати, с грифом "Секретно". – Ну а как же, ведь речь шла об антисоветских текстах, пусть и обнаруженных в изданиях, не так давно выпущенных советскими издательствами с одобрения советской же цензуры.
Ольга Эдельман: Эту докладную записку мы и будем читать сегодня. Собственно, предметом разбирательства стали изданные институтом имени Лесгафта конспекты учебных дисциплин по физкультуре и туризму. Там и были кем-то обнаружены антисоветские тексты в игре "Голосование". Оправдываясь, члены редколлегии указывали: эта книжка издана в 33 году сравнительно небольшим по тогдашним меркам тиражом 1,5 тысячи экземпляров с грифом "на правах рукописи".
Докладная записка членов редколлегии ГОЛИФК им. Лесгафта в Президиум ВСФК при ЦИК СССР, 16 декабря 1935 г. Секретно.
... Этот вопрос был нами самокритически проработан в первой половине декабря с.г. на парткоме, на партийном собрании и на общеинститутском собрании.
Одновременно нам удалось установить, что первоисточником этой игры является не ГИФК им. Лесгафта и что эта игра, начиная с 1930 г., была весьма распространена и рекомендовалась ... различными учреждениями и организациями в разных изданиях, выпущенных большей частью не на правах рукописи, а для свободной продажи с тиражом 8.100, 15.155 и даже 20.000 экз. ...
В конце 1930 г. вышла в свет книжка А.Поддымникова в серии "Библиотечка физкультурника-массовика" под названием "Новые массовые игры. Техника, методика и описание", ... тираж 20.000 экз. В этой книжке приводятся две игры, аналогичные игре "Голосование": на стр. 21 - игра "За выполнение пятилетки", а на стр. 36 - игра "физкульт-ура!"
В первой игре даются следующие лозунги:
- Выполним пятилетку в 4 года!
Участники: "Выполним!"
- Для этого поднимем производительность труда!
Участники: "Поднимем!"
- Перейдем все дружно на дружные темпы работы!
Участники: "Перейдем!"
- Поднимем количество прогулов!
Участники: "Поднимем!"
- Дадим ... вдвое меньше, чем в прошлом!...
Во второй игре читаем следующее:
- За повышение производительности труда. Физкульт -
Все: "Ура!"
- Долой прогульщиков. Физкульт-
Все: "Ура!"
- Да здравствуют лодыри! Физкульт -
Некоторые: "Ура!"
- Все на борьбу с бюрократизмом. Физкульт-
Все: "Ура!"
- За волокиту. Физкульт- и т.д. ...
Ольга Эдельман: Я хочу подчеркнуть: еще в 30-м году никто не видел в вопросах, предлагавшихся для игры "Голосование", ничего политически вредного. В 35-м увидели. И мне кажется, тут дело не только в устрожении цензуры. Дело в гораздо более широком процессе, менялась политика идеологической пропаганды, пересматривалось многое из того, что бытовало в 20-е годы.
Владимир Тольц: Ну, мы с вами, Оля, в наших передачах этой разницы между 20-ми и 30-ми годами уже не раз касались. Перемены действительно происходили достаточно глубокие, и в разных областях.
Ольга Эдельман: Знаете, меня часто тексты 1920-х удивляют тем, насколько их авторы, увлеченные своим ниспровержением старого мира, не замечали, что текст-то на самом деле читается в противоположном смысле. Нечто вроде того, что описал Михаил Булгаков: помните, когда Иван Бездомный написал свою антихристианскую поэму, Христос у него оказался несимпатичный, но очень реалистичный, и Берлиоз роковым вечером на Патриарших как раз и втолковывал ему, что задача - не обсуждать, плох или хорош был Христос, а доказать, что его не было. Может, как раз в начале 30-х не один только Берлиоз, а все ответственные за идеологию товарищи это осознали и приняли меры? Я прошу поделиться своими соображениями наших сегодняшних собеседников - профессора Оксфордского университета Катриону Келли и историка Илью Смирнова.
Катриона Келли : Думаю, все это началось даже до начала 30-х годов, потому что 20-е годы все-таки не одно течение. Но все эти вопросы, как дети должны участвовать в политике, даже в 20-х годах очень спорные. Но если смотреть документы, например, пионерских организаций, там идут какие-то прения. Что не надо привлекать детей, чтобы они участвовали прямо в демонстрации взрослых. С одной стороны, хороший ребенок, это тот ребенок, который показывает правильный путь, потому что если ребенок учится в сельской школе, то он, безусловно, более продвинутый, чем его собственные родители, тем более чем дедушка с бабушкой. А с другой стороны боялись, что ребенок поймет все эти идеологические моменты превратно, гипотетический такой случай, но организовывали игру в школах, детских садах «Построим Ленинский Мавзолей». Можно легко представить, что маленькому ребенку было более заметно, что не построить мавзолей, а его разрушить. Все эти политические игры грозят оборотной стороной, и поэтому стали опасаться таких игр, например, «борьба красных с белыми». Во-первых, потому что считали, что несправедливо, когда внушают детям, что они должны разыгрывать «белых». Навязывать детям отрицательную роль несправедливо. А во-вторых, вдруг ребенок увлечется этой отрицательной ролью?
Илья Смирнов : Я достаю из своей архивной папочки такой документ, работа любимого художника Радио Свобода Бориса Ефимова, групповую карикатуру, на которой изображены руководители нашего государства в 20-е годы. Это 23-й год. Должен сказать, что если карикатурный Троцкий и Луначарский изображены добродушно, скажем так, то Бубнов, например, имеет вид како-то монструозный. И все это было в порядке вещей. То есть чувство юмора руководителям 20-х годов не отказывало даже по отношению к самим себе. Другой предмет из моей папки, это одна из книг, упоминаемых в документе, о котором сейчас Ольга говорила, такая книга действительно существует. Это книга «Игры детей и подростков в колхозах». Все ссылки полностью совпадают. Кроме того, там есть еще немало интересного. Вот я перечисляю, кто наш друг: Ленин, Калинин, Муссолини, Сталин, Чемберлен. Соответствующим образом дети должны реагировать. Эта книга взята мною в библиотеке, там она благополучно лежала, прошла все проверки, никем не изымалась. Что заставляет предполагать, что каких-то серьезных выводов из этого политического дела сделано, по крайней мере, в 30-е годы не было, и, может быть, суровость законов в очередной раз искупалась безалаберностью их исполнителей.
Владимир Тольц: При этом хочу отметить, что время между 1930 и 1935 годами, обозначенное читаемым нами сегодня документом, очень важно для совершенствования и, можно сказать, для параноидального заострения советской цензуры. Если до 1933 Главлит (так она именовалась тогда) подчинялся народному комиссариату просвещения, то с этого времени, как было сказано в постановлении СНК СССР, «в целях объединения всех видов цензур», это – специальное ведомство при Совнаркоме. Ну и запретов и придирок и исправлений соответственно стало гораздо больше. Примеров масса: и запрещенная фраза в предисловии к одам Горация « После недолгого перерыва наступала гражданская война со всеми ее ужасами, бедствиями и разорением...»? И исправления в сборнике "Чувашские сказки" слов, приписываемых Ленину. Первоначально значилось: "Если вы пойдете по левой дороге - найдете временное счастье. Я вам советую идти по правой дороге, где в трудной борьбе найдете вечное счастье". («Левой» изменено на «боковой», а правая дорога - на «прямую») и многое другое. Мне кажется, естественно, что добрались теперь и до пособия по физкультуре. Как вы думаете? - спрашиваю я гостей нашей программы.
Илья Смирнов: Володя, я не думаю, что для нас сейчас так уж актуальна полемика с параноидальными тенденциями 30-х годов, равно как с Наполеоном или с Хеопсом, это все прошлое. На мой взгляд, гораздо интереснее общий вопрос о чувстве юмора, присущим разным обществам. И готовясь к сегодняшней передаче, я побеседовал со своими знакомыми, которые работают в университетах в Европе и Западной Америке, что было бы, если бы там попробовали провести аналогичную игру? Ну, например мы за ценности открытого общества, за демократию, за права человека, за свободу, за педерастию! Большинство говорит, что преподавателя выгнали бы с волчьим билетом. Поэтому, тут ведь все не так уж просто. Это не значит, что в 30-е годы люди не понимали юмора, сейчас стали его понимать. Огромное количество табуированной лексики осталось и в современных СМИ. Боюсь, что еще не решена окончательно эта проблема и непонятно, кто в данном случае прав, кто виноват. Может, есть какие-то сакральные ценности, которые нужно оберегать от юмора. Естественно, я согласен с вами в том, что переход от 20-х годов к 30-м это был не позитивный процесс, мы все знаем, к чему он привел, спора тут никакого нет.
Катриона Келли : В общем-то, все это и до середины 30-х годов сугубо неоднозначно. Но уже в 31-ом году было принято это законодательство о новой школьной программе, потому что школьная программа все время меняется. В конце 20-х годов сначала вводят обязательную школьную программу, которой раньше не было, потом она сама меняется. 31-й год это такой перелом, потом 32-ой год, решают, что пионерская организация должна входить в школьную программу, тесно связано с образованием школьным, с воспитанием, дисциплиной. Дисциплина, естественно, это очень важное слово вообще. По-моему, там два момента. Во-первых, довольно поздно спохватились в педагогических институтах. Во-вторых, что подспудно продолжают существовать эти педагогические моменты, вплоть до 60-х годов, когда они как-будто опять всплывали, проживали подспудно сталинское время.
Ольга Эдельман: В 1935 году в методических пособиях по проведению уроков физкультуры и внеклассных спортивно-игровых мероприятий были обнаружены антисоветские тексты. Сначала выговор за это получили работники издательства при институте физкультуры имени Лесгафта, но в ответ они предъявили целый список не ими и раньше них выпущенных пособий с текстами политически неверного содержания. Речь шла о рекомендациях по проведению игры "Голосование".
В 1931 г. появляется в издании "Молодой Гвардии" в серии "Как работать в пионер-отряде" из "Библиотеки пионерработника" книжка А.Родина и С.Шитих под названием "Игры детей и подростков в колхозах" под редакцией Отдела игры Института методов внешкольной работы. Тираж 15.155. Цена 35 коп.
В этой книжке игра "Голосование" дана в двух вариантах (стр. 87 и 109-110)
В первом варианте мы встречаем такие лозунги:
- За пятилетку! За водку! За всеобщее обучение! За колхозы! За церковь! За индустриализацию! За единоличные хозяйства! и т.д.
Во втором варианте читаем следующее:
- Кто за школы? Кто за неграмотных?
- Кто за Красную Армию? Кто за оборону СССР? Кто за фашистов?
- Кто за религию? Кто за науку? Кто за ведьму и чертей?
- Кто за совхозы и колхозы? Кто за трактор и комбайн? Кто за кулаков?
- Кто за фабрики и заводы? Кто за пятилетку в 4 года? Кто за лодырей?
- Кто за пьянство? Кто за драки и ругань? Кто за культуру? и т.д.
Владимир Тольц: Мы обсуждали с нашими собеседниками, специалистом по истории советского детства Катрионой Келли и историком Ильей Смирновым перемены в советской пропаганде, произошедшие в первой половине 1930-х годов. Теперь давайте рассмотрим проблему в другой плоскости. Ведь разборки с игрой "Голосование" происходили на фоне также перемен в школьной политике, педагогике. Не так ли?
Катриона Келли : Все-таки там чувствуется перелом, и подготовка к знаменитому постановлению 1936-го года о педагогических извращениях. По воспоминаниям людей, которые работали с детьми, давление началось с 33-го года, и к 35-му году все это очень заметно.
Илья Смирнов : Надвигался конец педологии, закат очень разнообразных экспериментальных методик, которые в то время применялись в нашей школе. Среди них было много всякого рода психологических экспериментов, начиная от примитивных тестов, и кончая действительно экспериментами сложными и интересными. Этот процесс был неоднозначный, думаю, вы со мной согласитесь, что скажем с преподаванием истории в 20-е годы дела обстояли очень плохо. И школа Покровского при всем к нему уважении мало отличалась от нынешних наших реформаторов образования. Наверное, здесь модно усмотреть какую-то взаимосвязь, между антипедологической кампанией, которая вот-вот должна была начаться и повышенным вниманием ко всякого рода играм и психологическим опытам с учащимися. Важно и очевидно, что эта игра – это такой странный реликт 20-х годов, даже не только идеологический и пропагандистский. Это стилистический реликт того времени, когда можно было свободно смеяться над руководителями, и когда выходили книги злейших врагов советской власти, в том числе юмористические, как книги Аверченко, например. Реликт, затесавшийся совсем в другую обстановку, в 30-е годы. Это странно. Вот каким образом люди в 35, 36, 37-ом годах брали в руки книгу и в эти игры играли? Кто за Муссолини, кто за фашизм? Не знаю, не могу себе представить.
Ольга Эдельман: А скажите, - я обращаюсь снова к гостям нашей передачи, - если обратиться уже совсем конкретно, к этим рекомендациям по игре "Голосование". Понятно, что заодно хотелось использовать и ее для утверждения советских ценностей. Предполагается, что среди играющих существует некий заведомый консенсус, они четко знают, к чему надо относиться положительно, к чему - отрицательно. Но вопрос, подразумевающий отрицание - коварная штука. Он ведь запросто может зазвучать совсем не так, как ожидают методисты. Это они, советские методисты, как-то имели в виду?
Илья Смирнов: советские методисты 20-х годов не боялись прямой открытой полемики со своими противниками. Они издавали Савенкова. С соответствующими предисловиями и комментариями. А потом пришла эпоха, когда единственным способом полемики стало затыкание рта. Кто становится на эту позицию, тот, в конце концов, проигрывает.
Катриона Келли : Очень важен такой момент в советской культуре середины 30-х годов, это переход к ритуалу. Потому что ритуал не признает отрицания. Там можно только участвовать, одобрять и утверждать. Основным ритуалом для советского ребенка в это время становится, что он встает и говорит: спасибо родному Сталину за счастливое детство. Для некоторых детей, думающих. В середине 30-х годов, это было очень большое разочарование, как видно, например, по воспоминаниям. Они просто не воспринимали, чувствовали, что им навязывают какую-то белиберду. Абракадабру. И что все это восхищение политическим процессом просто исчезло. Наум Коржавин хороший пример. Он пишет, что ожидал лучшего от пионерского движения, даже в довольно раннем возрасте.
В 1932 г. лечебно-профилактическая комиссия Московского Областного Совета физической культуры выпустила в издательстве "Физкультура и туризм" книжку Д.Б. Дубнова "Игры в домах отдыха" со вступительной статьей д-ра М.С. Гинзбурга и под редакцией С.Л. Аксельрода. ... Тираж 8.100 экз. На стр. 126-127 этой книжки приводится игра "Голосование" со следующими вопросами:
-Кто за всеобщее обучение?
- Кто за всеобщее хулиганство?
- Кто за кино?
-Кто за вино? и т.д.
Ольга Эдельман: Я вот еще о чем хочу спросить наших собеседников. Не могу сказать, что изучала, или толком читала советские издания по физкультуре и спорту. Но краткие экскурсы в этом направлении оставили впечатление, что писали это люди в литературном отношении не очень мастеровитые. Я, например, держала в руках книжку по спортивному ориентированию на местности, начинавшуюся с утверждения, что Вселенная бесконечна, тут же в скобочках: "см. рисунок 1". Я это к тому, что мы вот рассуждали о политике, о тенденциях в педагогике - а может, дело просто в том, что это неумело написанные тексты?
Катриона Келли: Может быть. Во-первых, это же игра, этот момент тоже осложняет ситуацию, потому что с одной стороны смертельно опасно, с другой стороны подчеркивается как раз важность карнавала, всех этих форм, которые связаны с фривольным в определенном смысле. И второе, политическая безграмотность, которая очень важна для 20-х и 30-х годов, это же не 70-е и 80-е годы, когда все будто пишут по готовому, все знаем точно, какими формами пользоваться. Поэтому нам иногда кажется, что они как будто смешно ошибаются. Пример не из детской культуры, когда обвиняли каких-то художников, что они не так изображают Сталина даже в 40-х годах. Казалось бы, что они уже все должны были понимать, но наоборот, потому что каноны все-таки менялись в это время. Это период «застоя», хотя если внимательно посмотреть и на этот период, он покажется не таким простым.
Илья Смирнов : В бюрократическом государстве такие вещи любой редактор должен чувствовать просто кожей, независимо от своего образования. Если не чувствует, значит не нужно это чувствовать. Но в 30-е годы уже нельзя было этого не чувствовать, просто, что с этим не шутят. Слово «фашизм», слово «Муссолини» вообще не предмет для юмора. Каким образом это было возможно?
Владимир Тольц: Знаете, каков бы ни был уровень литературной одаренности людей, составлявших методические рекомендации по физкультуре в 1930-х годах минувшего века, их сочинения, как это часто бывает с не самыми заметными жанрами, отражали, как я уже сказал в начале передачи, свою эпоху. А золотым веком назвать ее ну никак невозможно. – Та еще эпоха!…