В Москве прошел пятый международный фестиваль блюза «Qвадрат». Это единственный в России ежегодный 12-часовой блюзовый марафон под открытым небом, который традиционно проводится в дворцово-парковом ансамбле «Лефортово».
О программе фестиваля рассказывает генеральный директор Алексей Догаев: «Мы постарались максимальный спектр представить всего блюзового направления. Это классический блюз, а также рок-н-ролл и фанк. Представители у нас самые современные, это блюз-рок такая активная гитарная музыка. Сейчас все знают, что есть такая музыка — блюз».
Мой следующий вопрос адресован арт-директору фестиваля музыканту Сергею Воронову. Что такое современный блюз и насколько такие фестивали полезны для блюза, потому что, в представлении большинства, блюз — вещь достаточно камерная? «Про блюз говорят, что это, когда хорошему человеку плохо, — отвечает Сергей Воронов. — Вот этой фразой оперируют все местные журналисты годами. Поэтому представление людей о блюзе, особенно в нашей стране, довольно невнятное. Блюз это свобода. Блюз поют люди, выражая свои истинные переживания. У нас люди считают, что блюз это когда грустно. На самом деле, в блюзе очень много позитива. Главное заключается в том, что это экспрессивная музыка, которая не перегружена гармонически, что дает свободу эмоциям. Блюз это про любовь, про жизнь, про смерть, про работу, про каждый день, про то, что будет завтра или не будет завтра, про то, что было вчера. То есть, это маленький рассказ о том, что произошло. Во всем мире проходит огромное количество блюзовых фестивалей именно на открытом воздухе. Потому что на открытом воздухе собирается большое количество людей, человек себя чувствует свободно, никакой клаустрофобии. Поэтому это совершенно логическая вещь».
— Стилистически, музыкально, есть некая разница, может быть, временная?
— Конечно, есть разница. Если возьмете начало 20-го века, это исключительно акустический, гитарный блюз, либо акустический блюз, сопровождаемый игрой на фортепьяно, либо на консервных банках, либо на стиральных досках и на швабре, засунутой в пустую банку из под краски, на которую натянута веревка. Собственно, так произошел контрабас потом. Потом блюз стал электрифицироваться. Был период чикагского блюза, когда южные музыканты, типа Мади Уотерса, поехали в Чикаго зарабатывать деньги, и когда Лео Фендер изобрел электрогитару. Это был конец 40-х годов. Потом, в 60-е годы, когда блюз был в упадке в Америке, молодые английские рокеры начали играть блюз типа «Rolling Stones», «Animals». Таким образом, блюз стал снова популярен, через Англию вернулся в Америку уже популярным. Он стал электрическим, и белые музыканты стали вносить свое видение. Он стал более жестким. Группа «Cream» в конце 60-х годов показала такой жесткий, психоделический блюз. Очень много внес Джимми Хендрикс, который был просто гением. Хотя его нельзя назвать чисто блюзовым музыкантом. И, конечно, блюз развивался, поэтому можно говорить об акустическом блюзе, о чикагском блюзе, о техасском блюзе, о британском блюзе. Сейчас люди играют блюз с новым саундом. Сейчас молодые музыканты, как Кенни Уэйн Шеппард, их много, играют блюз по-своему, внесением каких-то гармонических развитий, привнесением каких-то ритмических вещей из других стилей. То есть, в принципе, развитие идет, безусловно. Просто у нас блюз не освещается в СМИ, в принципе. У нас музыкальной журналистики нет до сих пор.
— А можно говорить о каких-то национальных особенностях в России?
— Я бы не сказал, потому что традиционный блюз играется основной массой музыкантов и в России, и в мире на английском языке. В основном, люди берут традиционные блюзы, написанные в 30-е-40-е годах, делают свои каверверсии. Кто-то играет в ноль, что не очень интересно, с моей точки зрения, когда человек просто снимает так, как играл Уотерс или Джимми Хендрикс. Хорошо, когда люди берут песню известную, но делают этот сюжет по-своему. Есть определенное количество команд, которые играют свои песни, авторские. Есть человек, который играет блюз на русском языке. Такой своеобразный, свой блюз. Это Женя Маргулис из «Машины Времени». У него очень хорошие песни получаются. Он умеет вложить русский текст вот в эту структуру ритмическую.
— Это особенные люди, музыканты, которые играют блюз?
— За всех трудно говорить. Я, например, просто люблю эту музыку, полюбил ее в раннем возрасте. Я просто играл и доигрался до того, что стал сам музыкантом. Соответственно, я выражаю то, что я чувствую. Принцип в том, что есть группы, которые себя зарекомендовали за много лет, которые показали, что они пришли не просто поиграть блюз, потому что в какой-то момент это было модно в определенной среде, а которые играют многие годы, для которых это действительно их музыка.
В этом году, в числе приглашенных гостей — известный блюзовый музыкант Кенни Нил и гитарист, певец Лил’Эд Уильямс и один из самых живописных артистов современного блюз-рока Эрик Сардинас. «В молодые годы, когда я начинал играть блюз, это был самый разный блюз, самые разные стили, — говорит Эрик Сардинас. — Какой блюз я играю теперь, это тот блюз, который я всю жизнь впитывал в себя, и, таким образом, сделал его своим. Теперь пришло время отдавать. Я люблю экспериментировать с блюзом, привносить в него какие-то новые черты, но всегда при этом сохраняю блюзовую традицию. Но все равно я играю свои песни, я хочу, чтобы то, что дано мне от Бога, выражалось именно через мою музыку, замешанную на моих чувствах и тех влияниях, которым я подвергался в течение жизни. В любой стране, независимо от влияний, блюз обращается к человеку, и главное — найти свой путь выражения его духа. Тогда блюз становится понятен всем».