Анна Качкаева : Неприкаянный олимпийский Мишка летает над родными просторами в новом проекте НТВ «Русские не сдаются». Выходит, что летает он уже 28 лет, а тихой обители так и не нашел. Все в этом проекте метафорично: и медведь-летун, и российские «медвежьи углы», не нищие, но бедненькие, и чудь людская с могилками, деревенским мавзолеями, поселковыми секс-шопами. И название так и вовсе троится. Если русские не сдаются, то выходит, что русские постоянно в осаде и с кем-то борются? С врагом, с ближним, с жизненными обстоятельствами, с предрассудками. Ответ, видимо, предполагается любой. Но если русские не сдаются и выживают наперекор всему – власти, соседям, коррупции, просторам повсеместной дури, - то тогда должен появиться контекст сказочный. Но отчего-то все эти маленькие, убогенькие герои и героини не забавляют, не умиляют, не радуют и не возвышают. Этих русских жалко.
Так называемые русские проекты с ударением на слове «русский» появляются на нашем телевидении с завидным постоянством и всегда несут, независимо от первоначального замысла авторов, смысловую нагрузку. Слоган русского проекта середины 90-х звучал не определенно, но позитивно: все у нас получится. В начале 2000-х замаячил политический русский проект с намеками на возрождение русского национализма, и программа «Русский взгляд» стала символом целого канала.
НТВ образца 2008 предлагает новому зрителю опять неопределенный, но эмоционально брутальный и одновременно обреченный лозунг «Русские не сдаются». Похоже, неосознанно телевизионщики НТВ формулируют новую повестку дня – бестолковая жизнь на просторах великой Родины и есть способ выживания. Люди отчуждены от государства, общества, друг друга, созидателей и настоящих работников на этих просторах немного, зато чудачества и веры в чудеса хоть отбавляй. Поэтому только и остается, что не сдаваться.
На иррационально-мистическое настроение телевизионного зрителя хорошо ложатся и произведения типа «Телевидение для Гитлера». Здесь фактура и документальные кадры действительных успехов Рейха в освоении телевизионных технологий, которые в смысле содержания практически копировали уже сложившееся программирование трех типов немецких радиостанций, щедро перемешаны с оккультизмом, тибетскими таинственными трубками, сигналами от горных мудрецов и прочей таинственной белибердой, которая ничего не объясняет в принципе, но зато напускает необходимого для сегодняшней документалки драматического тумана. А если уж говорить об уникальности народного телевидения Третьего Рейха, якобы предугадавшего народное телевидение будущего, то честь для сегодняшнего телевидения сомнительная. Сериалы, кулинарные шоу и концерты должны быть утешительно-развлекательной прокладкой для постоянных обращений Фюрера и деятелей Рейха к нации. Так во всяком случае было в плане Геббельса. К тому же в 30-е годы 20-го века и первые опытные программы советского телевидения тоже составлялись из того же развлекательно-пропагандистского набора: балетный номер, актерское чтение, трансляция парада. И то, как иногда на современном телевидении обращаются с историей, невольно отсылает к незайтейливой мысли идеологов Третьего Рейха, которая сводится к тому, что действительная история нужна только университетским профессорам, а массам нужна другая история.
На минувшей неделе в Академии российского телевидения тоже произошло по-своему историческое событие. Возглавлявший академию почти 15 лет Владимир Познер перестал быть ее президентом, а общее собрание членов академии (больше 100 человек за и около 30 - против) рекомендовало на пост нового президента Михаила Швыдкого, ведущего программ на трех каналах, специального представителя президента по международным культурным делам и бывшего заместителя министра. Вот поэтому мы вас сегодня и спрашиваем: как вам кажется, изменится ли в связи с тем самым, что произошло в Академии что-то, в самом телевизионном сообществе, в самой Академии, ну, и может быть, на самом телевидении? Короче говоря, что, по-вашему, может измениться с приходом нового президента в Академию? А обсуждать все это мы будем с моими коллегами обозревателем газеты «Коммерсант» Ариной Бородиной и главным редактором журнала «Искусство кино» Даниилом Дондуреем.
Мы уже и у нас на радио рассказывали, как проходило это знаменательное первое общее собрание Академии за 14 лет, и я, и Даниил Борисович там были, о событиях рассказали. Но процедура была не самой симпатичной. И мне кажется, что интереснее сейчас услышать Арину Бородину, которая сделала большой материал в «Коммерсанте», сегодня и другие мои коллеги об этом написали, разговаривая с разными людьми, и теми, кто был внутри, и теми, кто туда не дошел. И у Арины Бородиной сегодня появились два больших интервью – господина Познера и господина Швыдкого, который единственному изданию «Коммерсанту» дал такое подробное интервью. И поэтому у меня вопрос, Арина, к вам: как у вас со стороны, какое сложилось отношение и ощущение по поводу произошедшего?
Арина Бородина: Если говорить о выборах, вообще, честно говоря, за последние годы, а я хожу на все церемонии ТЭФИ, их 14 было, у меня с каждым годом все более удручающее и удручающее впечатление от происходящего, причем по сумме факторов. Ну, а если говорить о прошедшем мероприятии, конечно, мне, наверное, со стороны это странно ощущать, странно передать свои ощущения точно, потому что вы, конечно, лучше с Даниилом Борисовичем, находясь там внутри, наверное, это можете рассказать. Но я поскольку в силу профессиональных обязанностей в четверг вечером мне пришлось пообщаться с больше десятка человек очень разных, как я писала в своей заметке субботней, и разных по статусу, и по занимаемой должности, и по мировоззрению, и по возрасту, если хотите. Они все сходились в одном: что это на них на всех производило какое-то тяжелое впечатление и сама процедура голосования, и сама такая постановка того, что все взрослые люди, адекватные, и все понимали. И судя по всему из сегодняшних интервью Владимира Познера и Михаила Швыдкого понятно, что фигура Михаила Швыдкого обсуждалась теми или иными людьми, всеми заинтересованными игроками. Ни для кого не секрет, и для вас, наверняка, с Даниилом Борисовичем это был не секрет, что эта фигура обсуждалась как наиболее компромиссная, устраивающая многих. Я имею в виду Михаила Ефимовича Швыдкого в должности президента телеакадемии. Но вот этот весь фарс, который все равно сопровождал все это действо, так называемые выборы, и даже то, что на первое собрание за все, по-моему, 15 лет академии именно по выборам президента приходит всего 144 или 145 человек от почти 300.
Анна Качкаева : В итоге не ясно. В итоге через три часа стало вообще не понятно, сколько нас там было.
Арина Бородина: Сколько членов академии вообще и сколько пришло? Вот это все мне кажется таким общим. Причем это проблема не Познера, это проблема не руководителей ВГТРК Добродеева или Златопольского, или проблема Эрнста, Кулистикова или Петренко. Мне кажется, это проблема каждого. И вот это все вместе, все эти факторы- неявка, спектакль вот этот, реплики отдельных академиков, в частности Дмитрия Диброва, про которого мне рассказывали несколько человек, который спешил домой к молодой жене и говорил, что «Товарищи дорогие, мы уважаем Познера, но надо уже проголосовать за Швыдкого и разойтись по домам». Вот все эти нюансы, краски они на меня производят просто какое-то очень сильное негативное впечатление. Я человек сторонний, но с другой стороны, я вовлечена в процесс как наблюдатель, причем постоянный и пристальный. И, конечно, более того, у меня нет никаких иллюзий по поводу того, что Михаил Ефимович Швыдкой, при всем моем к нему уважении, я понимаю, что он действительно профессиональный переговорщик, и, как справедливо сказал один из руководителей ВГТРК, у него и кабинет на Смоленке в МИДе, ему сам Бог велел договариваться, но у меня большие сомнения, что весь этот корабль, который года последних три, наверное, идет ко дну, что ему возможно его вытащить. Потому что компромиссы, о которых он постоянно говорит, и те болевые точки, которые он хочет вскрыть во встречах и беседах с руководителями гильдий и руководителями телеканалов, которые одновременно являются еще и учредителями фонда, это невозможно придти к общему знаменателю, потому что это слишком противоречивые и взаимоисключающие вещи в судьбе ТЭФИ.
Анна Качкаева : Сейчас мы послушаем Даниила Борисовича, потому что, как сегодня мои коллеги написали, публицист Познер больше не нужен, нужен дипломат Швыдкой. Но и эти определения, по-моему, не определяют и не называют главных болевых точек случившегося.
Даниил Дондурей: Я, честно говоря, шел на общее собрание с желанием обязательно выступить на этом собрании. И я думал, что у меня не будет времени, я думал, что как-то не удастся донести свои мысли, но ситуация оказалась много хуже. Впервые собранное за 14 лет общее собрание даже не обсуждало ни одной темы, связанной не только с телевидением, это очень интересно. Оно не обсуждало даже ни одной темы серьезной, на мой взгляд, серьезной, я потом расскажу, о чем я хотел сказать моим коллегам академикам, ни одной темы, связанной с жизнью академии. Это серьезное третье общее событие, в котором я принимаю участие, две церемонии и общее собрание, и я – член довольно многих академий, но ничего подобного по кризису, по беспросветности, мне кажется то, что говорила Арина, это такая оптимистическая версия происходящего. На самом деле, это тотальный системный кризис телевизионного сообщества.
Анна Качкаева : Я думаю, что это не только академия как академия.
Даниил Дондурей: Да, телевизионного сообщества в целом. И меня поразило в четырех элементах сразу же это общее собрание. Во-первых, было ощущение, что все хотят пойти скорее домой и выбрать между Познером и Швыдким побыстрее, никто не хочет обсуждать содержание жизни академии, просто никто. Там даже не было никаких… Может быть, Ирена Лесьневская сказала пару слов содержательных, и больше этого не было. Никто не хочет обсуждать сами причины, которые привели к этой ситуации. Например, мне кажется, абсолютная ложная вообще драма, которую обсуждают и телевизионщики, и критики, и аналитики, и общество. А все обсуждают фразу «смогли договориться Познер с Добродеевым, Кулистиковым и Сенкевичем и Петренко, предположим» или не договориться с ними. Как бы предмет договоренности, где-то они встретятся в хорошем ресторанчике, кто-нибудь позвонит из высших эшелонов власти, скажет: «Ну, хватит вам, ребята, биться друг с дружкой». И все, тема кризиса, тема работы академии… Меня даже удивила, скажу честно, это, может быть, касается и Арины тоже, сегодняшнее интервью в «Коммерсанте» Владимира Владимировича, который (мы же с Аней там присутствовали, а Арина могла узнать об этом тоже от многих людей), например, мне было неприятно, потому что он пишет: «Кажется, что сейчас наиболее подходящим президентом телеакадемии был бы Михаил Швыдкой, потом именно это подтвердил из зала Даниил Дондурей». Я выступил с прямо противоположной идеей. Я сказал, что, господа коллеги, господа товарищи, мы всегда будем в сложной ситуации, если президентами будут люди, зависимые от эфира. Это Познер и это Швыдкой – два основных, мы заранее знали, и Познер, и Швыдкой. Поэтому я предлагаю двух выдающихся телепродюсеров, это Ирена Стефановна Лесневская и Эдуард Михайлович Сагалаев. Вот что я сказал. Поэтому для меня сегодня удивительно, «Коммерсант» - очень уважаемое издание, и все его читают, неприятно. Но это все ерунда, это просто мое личное. Но на самом деле, что обсуждают сегодня, как вот то что называется повесткой дня сделали журналисты и сами телевизионщики, и Познер со Швыдким. Что сделали повесткой дня? Речь идет именно о договоренности. И когда вы поговорите с любым директором канала, все будут говорить: «Ну как, он не договорился…» Господа слушатели Радио Свобода , это полная чепуха, это абсолютная ерунда. Проблема абсолютно в другом. Проблема в том, что все 14 лет не существует академии Российского телевидения, такой академии нет. Существует фонд Академии российского телевидения. Что значит фонд? Это тип организации, у которой есть свой устав, свои права. И меня это тоже удивило. Меня так много удивило в этот четверг. И хотя Корчагин и Познер сто раз сказали: «Вы, 130 живых академиков, вы понимаете, что вы – ничто…»
Анна Качкаева : Ну, правильно, Шендерович поэтому и сказал «народ при Центризбиркоме».
Даниил Дондурей: Да, конечно, вы – ничто. Соберутся эти 11 человек, на самом деле за этим стоит пять каналов, они соберутся и будут решать, вы годитесь, вы, подмастерья, наемные работнички, вы годитесь, вы нужны нам, телеканалам? Вы же, и Аня, и Арина, прекрасно знаете, что когда каждый год идут рассказы о лауреатах ТЭФИ, в этом году, мне кажется, очень честно поступили, просто потрясающе откровенно и честно, просто не транслировали эту чепуху, телеканалы не транслировали. Давайте мы вас покормим там за полмиллиона долларов в Кремле, а даже не транслировали. Потому что если, а у нас 40, по-моему, номинаций…
Анна Качкаева : Больше.
Даниил Дондурей: Даже больше. По крайней мере, в Кремле было 40, там их больше, почти 60… И мы скажем: «Итак, выступает Первый канал. Лауреатами Академии ТЭФИ были выдающиеся сотрудники Первого канала те то и те то. Лауреатами были выдающиеся сотрудники телеканала СТС те то и те то». ВГТРК не участвовал, поэтому даже и не объявляли. Но какие! Это значит, никакого телевидения в нашей стране нет, а есть телеканалы. Нет российского телевидения, есть телеканалы, есть телебоссы, которые все по совместительству, эти немножко отошли трое, но они придут, когда Швыдкой их позовет. Они решают по поводу того, что важно в Академии ТЭФИ, а что не важно, утвердим – не утвердим, выйдем – не выйдем, будем представлять – не будем. Я то думал, что нам удастся пообсуждать какие-то серьезные вещи, например, чем заниматься академии? Будут ли там, например, исследовательские программы, будут ли там публикационные программы.
Анна Качкаева : Поскольку вы тоже только сказали об ощущениях, а вот теперь, реагируя на то, что сказал Даниил Борисович, как вы полагаете, это возможно было? Дондурей хотел говорить о другом.
Даниил Дондурей: О содержании.
Анна Качкаева : Возможно о содержании разговаривать с телевидением, на телевидении, с телевизионными людьми?
Арина Бородина: Я, во-первых, должна ответить на претензию Даниила Борисовича, она действительно очень досадная. Но я вам честно скажу, Даниил Борисович, мне не приходит в голову проверять слова Познера.
Анна Качкаева : Я то же самое сказала.
Даниил Дондурей: Да я понимаю, просто мне неприятно.
Арина Бородина: Я вас понимаю тоже, но чтобы слушателям было понятно, это все-таки авторские слова Владимира Познера, и за них должен отвечать в данном случае он. Хотя, честно вам скажу, просто в перечне, кто кого предлагал из кандидатов, конечно, у меня список был, но кто конкретно кого предлагал, не было.
Даниил Дондурей: А это очень важно, кто предлагал.
Арина Бородина: Это важно, но в данном случае в интервью я передавала слова Познера.
Даниил Дондурей: Нет, это не к вам.
Арина Бородина: Но тем не менее, это действительно, досадная история, я понимаю, что вам справедливо неприятно. Я думаю, Владимир Владимирович должен за это как-то сам перед вами, как минимум, извиниться. Что касается существа того ,что вы говорили, мне кажется, что обсуждать проблемы телевидения даже гипотетически на этом собрании по логике вроде бы здравой возможно, но понимая реалии того, как это происходит, и во что сейчас погружены люди, это нереально. Потому что академия – зеркало того что происходит а) в телевидении, б) в политике, в) в стране.
Даниил Дондурей: Согласен.
Арина Бородина: Поэтому допустить это практически невозможно. В академии по большому счету сейчас нельзя сказать, что только государственные люди или встроенные в систему. Слава Богу, все-таки расширение членов академии, присутствие таких людей, как Аня Качкаева, как Даниил Борисович, Ира Петровская, Марианна Максимовская, и ряд других коллег, долго можно перечислять. Они в общем, все влияют на эти процессы. Более того, не выходил Парфенов из академии, не выходила Сорокина, Киселев – никто не выходил. Но ведь и они, давайте признаемся честно, и вот они в большинстве случаев инертны. Парфенов не ходит на это тоже, его можно понять, с одной стороны, там есть своя логика. Не ходит Сорокина и так далее, потому что все сейчас живут все равно иной жизнью. И каждый должен, конечно, отвечать за себя, что тут говорить? И обсуждать проблемы телевидения на в общем-то постановочном, честно говоря, шоу с конкретной задачей, конечно, было нереально. Хотя это абсолютно была бы правильная вещь. Я вот скажу перед новостями один момент, который меня сегодня очень поразил. Точнее поразил он меня еще вчера, когда я брала интервью у Михаила Ефимовича Швыдкого, в самом конце интервью он говорит, что, по его мнению, телеакадемия – это не просто раздача ТЭФИ, а что это может стать некой корпоративной структурой для всего телесообщества. Я вам честно скажу, меня это просто напугало. Уже столько раз были попытки сделать разные корпоративные структуры, индустриальный комитет, «Медиа-Союз», чего там только ни появлялось. Но делать из телеакадемии некую корпоративную структуру, с одной стороны, вроде бы логично, потому что в ней присутствуют и государственные, и великие так называемые наши телевизионные деятели, и люди, без которых телевидение вообще немыслимо.
Анна Качкаева : Я дам возможность Арине закончить мысль по поводу корпоративности и того, что Арине показалось стоит за этим. Потому что меня тоже удивила эта фраза, потому что на собрании говорилось о том, что, возможно, будет создана общественная организация и будет собран сначала съезд. Я тоже не понимаю, как может общественная организация в этой связи работать.
Даниил Дондурей: Такие мелочи не обсуждались.
Анна Качкаева : Но, может быть, вам, Арина, Михаил Швыдкой разъяснил, что он подразумевает под корпорацией в связи с академией?
Арина Бородина: Дело в том, что у меня очень много рождалось вопросов по поводу нашей беседы. Нет, никаких особенных разъяснений нет. Может быть, на самом деле это был экспромт какой-то. Может быть, это вовсе не так. Но у меня есть ощущение, что как мысль, видимо, это все-таки где-то кем-то проговаривалось по поводу того, чтобы сделать из академии действительно общественную организацию, более того, именно корпоративную площадку. Невозможно при таком огромном, чудовищном водоразделе между лживостью телевидения государственного в нынешнем его виде соединить в одной площадке, в одной академии столь разных людей, как написал когда-то Евгений Гришковец, цитата была на ТЭФИ: «Стольких людей, изменивших себе», соединить с другими людьми.
Анна Качкаева : В субботу Петренко у вас же говорит о растлении. И он говорит концептуально о том, что вряд ли что-нибудь изменится для того же ТНТ, вряд ли за ТНТ будут голосовать, если они вернутся в академию.
Арина Бородина: В том то и дело. И мне кажется, это невозможно. Но говорить сейчас об этом детально с Михаилом Швыдким тоже довольно странно, потому что он официально еще а) не утвержден, б) он не провел переговоры. И чтобы закончить эту мысль о невозможности, об очень сильном противоречии того, что хотят, и то, что предполагают, и то что видят глобально, ну, вот будет говорить Михаил Ефимович Швыдкой с Владимиром Михайловичем Кулистиковым или с Романом Петренко, которого мы уже упомянули, но ведь в чем история? Ведь справедливо сказал в данном случае Константин Эрнст о межканальных амбициях. Почему мы уже много раз это обсуждали? И почему все равно вышло НТВ? Они могут говорить все, что угодно, канал перестал получать статуэтки ТЭФИ. Почему? Потому что радикально изменилась его концепция, и основные программы, которые да, имеют высокий рейтинг, да, они популярны у определенного количества телезрителей, но они не могут быть оценены профессионально сообществом коллег, даже работающих, может быть, в этих же нишах. Потому что есть понятие о приличиях, понятие о хорошем и плохом.
Анна Качкаева : Правда, новый телевизионный мейнстрим объясняет это как старость академического сообщества, его непрофессионализм и так далее.
Арина Бородина: Но есть достаточное количество все-таки довольно молодых людей, активно работающих в телевизионном процессе. Их нельзя списывать со счетов. Ну, не получит программа «Максимум» в моем понимании статуэтки ТЭФИ, она даже до тройки не дошла, когда даже ее выдвигали. И поэтому я не понимаю степени компромисса, которая может быть достигнута между Кулистиковым и Швыдким. То есть он что должен пообещать ему? Что ваш канал в следующем году получит две статуэтки ТЭФИ, и количество академиков от вашего канала тогда будет равняться десяти человекам. Так что ли? Иных договоренностей я не представляю, на каких иных условиях ТНТ и НТВ могут вернуться. То же самое должно быть с ВГТРК, но, возможно, на каком-то другом языке. Я не понимаю степени этого компромисса, ее быть не может при тех нравах, при том подходе к пониманию телевизионной миссии, если хотите, которая сейчас существует у трех главных федеральных каналов. Я уже не говорю про юридические тонкости, о которых справедливо сказал Даниил Борисович, что все решается не 300 членами академии, которые входят в состав, а каналами-учредителями, во главе которых стоят те же люди, о которых мы сейчас говорим. При всем моем уважении ко многим из них.
Анна Качкаева : Даниил Борисович, так что в этой ситуации можно сделать? Пока, видимо, не будет шумного, отчасти очень нервного и, наверное, неприятного разговора: собственно, что мы все такое и наше телевидение, которое мы делаем? Наверное, дальше это никуда не поедет. Или действительно опять будет создана только корпоративная история, где все вот так дипломатично договорятся.
Даниил Дондурей: Вы знаете, перед тем как лечить больного, нужно, чтобы был сделан какой-то диагноз. Чтобы представляли… Может быть, у него очень много болезней. Есть какие-то главные болезни, те, о которых говорит Арина, с которой я, безусловно, согласен. Но все равно какой-то процесс описания болячек должен происходить. То, о чем я сказал вначале, я не вижу даже описания болячек. Ну, например, мне кажется, что все участники телепроцесса, тотально все, включая телекритиков, забыли про то, что академия, работающая исключительно как большое жюри, то есть присуждающая премия, ее функции состоят в том, чтобы создать альтернативную рейтингам как единственному способу оценки телепродукции в нашей стране, кроме внутренних корпоративных секретных (нравится, не нравится, спи, моя красавица), за исключением рейтингов, что профессиональное сообщество оценивает качество по так называемому «гамбургскому счету». Сегодня это делается лучше, чем в прошлом году, в гильдиях. Вот я в гильдии игрового кино, там сидят очень уважаемые режиссеры, сценаристы, продюсеры, почти все очень уважаемые и делающие игровое кино на российском телевидении. И они внутри своей корпорации оценивают без рейтингов, вне рейтингов, качество работ своих коллег. Первое. Второе. Это все забыли, вообще не обсуждается, просто не обсуждается. То, с чего мы начали сейчас говорить. Дело в том, что сам устав этого фонда так называемого, сам устав, вся деятельность работы академии подчинены интересам вещателей. Но вещатели – это паровозы, которые ведут вагоны.
Анна Качкаева : Транспорт.
Даниил Дондурей: Вот правильно, это транспорт. Поменяйте ерунду. Каждый член всюду, да и вообще во всем мире, имеет право выдвинуть любую работу, сделанную в этом календарном году, на номинацию. Дайте возможность производителям выдвигать. Например, паника, все газеты, издания…
Анна Качкаева : Ну, производители выдвигают. «Ликвидация» была выдвинута производителем.
Даниил Дондурей: Да, потому что ее не посоветовали не выдвигать, сказали «Выдвигайте». Потому что было очевидно, что «Ликвидация» получит все, что произошло, это редкостный консенсус, как и с Максимовской, со многими другими. А так все как бы приходят к своим феодалам и спрашивают: «Дяденька, вы не будете против, если вот эту программу…» Там уже в гильдиях идет война, действительно программу «Максимум», надеюсь, не допустят. Но они идут к своему генеральному директору, потому что все работодатели. Нужно сломать систему зависимости, включая президентов академий, сломать зависимость от эфира. То есть давайте оценивать качество передач. Мы в своем сообществе, люди, которые в этом понимают.
Анна Качкаева : Ну, тогда понадобится еще большее количество людей, еще большее количество номинаций.
Даниил Дондурей: Ой, ой, нет.
Анна Качкаева : Та же «Эмми», шесть премий, прайм-тайм, дневное телевидение, документальное телевидение, там сложно.
Даниил Дондурей: Вы знаете, есть два мифа, два очень устойчивых мифа – один миф – это деньги, и второй миф – что нам нужно пару десятков тысяч человек, чтобы мы разобрались. Это не так. Сначала про деньги. Сами работники фонда все время выходят и рассказывают о том, что это несметные деньги и так далее. Деньги не несметные. Вся стоимость, которую вот эти 11 учредителей дают, составила 500 тысяч долларов. Значит это по 45 тысяч долларов на нос. Еще столько же денег дает государство, Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям, и еще столько же дают спонсоры, которым только пальцем сделай, и если будет особенно в эфире… Что такое 45 тысяч долларов для телеканалов? Вы же, и Аня, и Арина прекрасно знаете, что есть каналы с бюджетом по 700 миллионов. Ну, что для них две минуты рекламного времени? Если они не могут, то сами производители дадут. У нас производством сейчас занимаются несколько сот компаний, то есть это все вот такая какая-то демагогическая… Просто кому-то лень поработать, кто-то, конечно, учредители не хотят революций и так далее. Теперь что касается людей. Вы прекрасно знаете, не буду произносить конкретных фамилий, мы же все прекрасно знаем… Вот ты пишешь статью или делаешь передачу, и когда ты спрашиваешь, или кто-то тебе позвонит, и если это человек для тебя важный, авторитетный, профессиональный, если это будет три человека, у тебя будет чувство удовлетворения. И ты не нуждаешься в том, чтобы за тебя проголосовали, как в «Имени России» сколько-то миллионов людей за Сталина. Не нуждаешься в этом. То есть это не количественное измерение. Это профессионалы. Поэтому как только возобладает идея о том, чтобы, и Познер об этом сказал, я был в ужасе, осветители, помощники операторов, там какие-то были очень разные люди. Он не от себя это сказал.
Анна Качкаева : А между прочим, в гильдиях только так и может быть. Как можно, если мы говорим о профессиональных вещах…
Даниил Дондурей: В кино работают десятки тысяч человек. Но выбирают режиссеры, операторы, сценаристы и продюсеры.
Анна Качкаева : Тут спорно. Телевидение все-таки не кино. Хотя я согласна, что, наверное, это надо обсуждать.
Даниил Дондурей: Это референтные группы, должны быть авторитетные люди. Когда рядом сидит Захаров, Прошкин и другие в моей гильдии, то мне кажется, что они разбираются в том, что такое телевизионный фильм. И мне не нужно помощника осветителя для того, чтобы он своей единицей по приказу генерального директора канала проголосовал так, как нужно. Не нужно этого.
Анна Качкаева : Давайте послушаем наших слушателей. Анатолий из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Я проработал на телевидении лет 17 примерно, начиная с МТК и кончая Первым каналом. Я знаю ситуацию изнутри. По-моему, это предмет разбирательства для прокуратуры, а не для телекритиков и социологов.
Анна Качкаева : Почему это?
Слушатель: Я могу сказать. Потому что это движение денег внутри телевизионного сообщества.
Даниил Дондурей: Да нет.
Слушатель: Включая всякие откаты.
Анна Качкаева : Ну, нет, Анатолий, это никакого отношения не имеет к тому, о чем мы говорим.
Даниил Дондурей: Мы сидели на гильдии много часов, спорили.
Анна Качкаева : Это как раз абсолютная такая как самоорганизующаяся система должна бы выжить. И она когда-то создавалась на волне просто людьми, решившими, что так должно быть. А вот сейчас она трансформировалась в то, что эти самые живые люди как-то пытаются ее перетащить в какое-то корпоративное свойство, а другие живые люди никак не хотят почувствовать ее собственной живой организации, которая могла бы действительно определять какие-то и тенденции, и меру.
Даниил Дондурей: Скажите, пожалуйста, а вот кто заинтересован в том, чтобы были другие системы измерений качества телевизионной продукции, кроме рейтинга?
Анна Качкаева : Я убеждена, что зрители, безусловно, заинтересованы.
Даниил Дондурей: Я тоже так думаю. Если бы они понимали.
Анна Качкаева : И я думаю, что вообще попытки как-то воздействовать на телевидение, они нам могут нравиться, не нравиться, но вот в последнее время очень агрессивная даже волна с попытками судиться с телевидением она имеет воздействие на телевидение. Телевидение, во всяком случае начальники, начинает думать о том, как отвечать, как спорить, где эти стандарты, кто их выработает в результате.
Даниил Дондурей: Начинает тревожиться.
Анна Качкаева : Это нормально. Но для того и академия должна, на мой взгляд, существовать, чтобы вот как раз не допускать того, что кто-нибудь жупелом накрыл или выработал эти самые стандарты и тенденции. Михаил Андреевич, мы вас слушаем.
Слушатель: Моя внучка смотрит телевизор до двух часов ночи, и получаются скандалы. Это говорит о том, что у нас государство мало влияет на эту политику телевидения, и что сейчас пропаганда нашего телевидения далека от времен Геббельса и других. Поэтому я считаю, что Швыдкой мало что здесь изменит.
Анна Качкаева : Понятна ваша точка зрения. Я, правда, считаю, что внучке не обязательно сидеть до двух часов. Вы, в конце концов, с ней можете договориться и выключить телевизор. А во-вторых, мы то как раз и говорим о том, что может и хорошо, что государство не влияет, потому что уже когда совсем начнет влиять, то мы получим, возможно, третий Рейх. Там вот очень все хорошо было выстроено в этом смысле.
«До сего момента Познер убеждал всех, что никакого давления на свободу слова не испытывает, а если почувствует, то уйдет. Вот теперь его и самого ушли. Как бы он теперь объяснил все свои поступки?» - Николай Петрович спрашивает. Ну, Владимира Владимировича здесь нет. Надо сказать, что его трижды пытались спросить: «Ну, скажите, уже наконец правду, о которой он не один раз пытался говорить, что он какую-то правду должен произнести, когда уйдет». Но вот этой правды до конца, кроме того, что все не работают, ленивые не платят, неприятно и так далее…
Даниил Дондурей: Нет, ну, про руководителей каналов.
Анна Качкаева : Да, безусловно. Арина, извините, я не дала вам возможности возразить или мне, или Даниилу Борисовичу.
Арина Бородина: Я не то что бы хочу радикально или каким-то образом возразить. Но вот то, что говорит Даниил Борисович, я не со всем согласна именно с точки зрения реальности происходящего. Я с большим интересом слушаю не в первый раз о работе гильдии телевизионного кино. И более того, есть очень ответственные и серьезные люди, профессионалы своего дела, но ведь, во-первых, это далеко не в каждой гильдии. И прекрасно мы знаем, что на той же информационной гильдии, для меня до сих пор загадка, почему ее возглавляет Игорь Леонидович Кириллов, при всем уважении к этому человеку, но мне кажется, это некоторая насмешка все-таки над, но мне кажется, это некоторая насмешка все-таки над информацией.
Анна Качкаева : Да, не смогли в этом году тоже переизбрать, но просился. Но тоже решили как компромиссного дипломата оставить.
Арина Бородина: Это все равно все мало имеет отношения к профессии. Не приходят люди на гильдию. Для меня было показателем два года назад, когда уважаемые люди, очень уважаемые люди и опытные, говорили, речь шла о номинации «Специальный репортаж», где была работа Андрея Лошака и покойного Ильи Зимина, как раз он погиб, или его не стало. И он говорит: «Ой, а мы даже не знали, что это Зимина фильм, мы бы, конечно, проголосовали, но нам то ведь никто не сказал». И они охали, ахали после ТЭФИ. Да не смотрит половина людей ни работы, представленные на конкурс, не знают они и не могут, еще одна очень важная вещь, к сожалению, в наших нынешних реалиях производители, продюсеры, режиссеры, очень профессиональные и уважаемые люди, они не могут не зависеть от федеральных телеканалов. Они им продукцию свою сбывают, и они заинтересованы, чтобы они дальше у них покупали эту продукцию. И, конечно, они все равно это будут делать с оглядкой. Хотя я соглашусь с тем, что в этом году было много действительно очень толковых изменений в системе голосования, что все-таки это на гильдиях принимается решение, и что голосование тайное. Но дело в том, что есть эти противоречия, которые невозможно разомкнуть и переделать. Да, это отрадно, что это в гильдиях, да, отрадно, что профессионалы. Но этих гильдий, если я не ошибаюсь, штук 10, и там много очень разных людей, которые а) встроены в систему б) они служат государственным интересам, что очень важно, и идеологически им подчинены. И это очень многое определяет, если не все, вообще в системе отношений нынешнего телесообщества. К сожалению, это пока та данность, в которой мы живем. И более того, Даниил Борисович, я еще не соглашусь с вами. Ну, как же мы, те, кто оценивает этот процесс, не понимаем, для чего была организована академия телевидения и конкурс ТЭФИ. Да мы каждый раз после этого конкурса пишем даже уже не про бардак этот, который там творится, а пытаемся найти какие-то зерна и проанализировать, как та или иная работа, достойна премии ТЭФИ или нет. Именно с точки зрения профессиональной. И все равно всегда есть работы, которые, безусловно, очень достойны и получили заслуженные статуэтки. А есть те, которые не вписываются ни в какие стандарты. И как они получили эту премию, совершенно невозможно понять. Поэтому здесь много разных таких нюансов, которые, мне кажется, по-прежнему будут неразрешимы.
Анна Качкаева : Давайте я прочитаю еще некоторое количество соображений слушающих нас слушателей и зрителей. «Не наступило еще время, когда порядочным академикам нужно покинуть это гнездо. Был бы поступок на всю страну, сделал бы этих людей известными», - Сергей Васильевич. Да были уже такие случаи. Тоже ничему не помогло.
«Ничего в лучшую сторону не изменится от замены шила на мыло»,- так считает Илья.
«Владимир Познер – яркий и заслуженные образец мировой журналистики. Его культура вызывала восхищение у миллионов зрителей. Достойной замены не нашли, но это и невозможно», - так считает Борис.
«Оптимизма маловато», - это Ирина Волкова, ругается на «Тяжелый песок» и господина Малахова.
«Вот это новость! – пишет нам Виктор. – Оказывается, и телеакадемия своего рода «рога и копыта», или что-то похожее на МММ. Вот дожили!»
«С приходом Швыдкого телевидение как было марионеточным, карманным, так и останется. Никто же не посмеет укусить руку, с которой кормится», - так считает Татьяна.
«И Швыдкому, и Познеры пора на заслуженный отдых», - так считает господин Добрый.
«Безальтернативное голосование придет к безальтернативному телевидению. Все мозговые каналы у россиян станут строго параллельны», - Сергей Митрофанов.
«Поменять академика Познера на чиновника от культуры Швыдкого – это не парадокс. Теперь будет награждать «Целующихся милиционеров» и другую гламурную пакость», - так считает господин Фомин.
«Мне 45 лет, смотреть по телевидению по-прежнему нечего. Если сравнить, что показывают в новостях, все это никакой критике не поддается». Вот такая реакция на то, о чем мы с вами говорим.
Антонина Степановна, вы в эфире.
Слушатель: Я услышала, кто-то передо мной сказал слово «бардак».
Анна Качкаева : Это Арина Бородина была из газеты «Коммерсант».
Слушатель: Ей спасибо за это. Что на телевидении теперь бардак, это точно. Вы знаете, я вообще отвечаю за многоквартирный дом, и вот у нас испортилась «пятая программа», «Культура». Что было! Вы не представляете! Мне 20 телефонов звонили, что нет «Культуры». Это единственное… Если говорить, так о той, что хоть что-то приличное показывает. Я вчера, например, балет посмотрела «Анна на шее» и только потому, что была не дома. Дома у меня телевизор выключился. Я вчера еще посмотрела… Знаете, что получается? Вроде бы неплохо это «Кривое зеркало», но хоть какой-то там был украинский неприличный мужик-дама, но сейчас последний раз это ужасно было.
Анна Качкаева : Вы нам по пути нарисовали картинку того, что смотрит обычный московский житель многоквартирного дома и на что он реагирует. А Ефим из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Я хочу обратиться к академику Дондурею. Даниил Борисович, вы – академик телевидения, вам и карты в руки географические. Конечно, наверное, вы не Сахаров, но не пора ли, раз Общественное телевидение у нас невозможно создавать, его за рубежом? Уже невозможно. Ну, вот поселили к нам, слава Богу, «Голос Америки» почти в каждый дом. Но я понимаю, что очень многие не слушают. Но невозможно больше. Вы не могли бы помочь составить программу этого общественного телевидения, выбрать страну, и попросить наших пенсионеров? Мы пошлем деньги. Я понимаю, что не дадут канал. Но будут транслировать со спутников, как Радио Свобода . Ну, сколько же можно?
Анна Качкаева : Все ясно, Ефим, мы вас поняли. Даниил Борисович принял к сведению. Давайте завершать. О перспективах. Арина, как вам кажется, и что дальше?
Арина Бородина: Я думаю, что перспектива очень печальная все равно. Мне кажется, максимум, до чего могут договориться, если мы говорим об академии, что НТВ и ТНТ вернутся в академию, но качественно и существенно, я думаю, мало что изменится. А главное, я закончу совсем на другой ноте, я вот присоединюсь к нашей слушательнице, которая говорила. Я краем глаза впервые за долгое время посмотрела выпуск «Кривого зеркала» в минувшую пятницу, поразилась чудовищности этого творения. А сегодня, увидев высокий рейтинг, я подумала: «Боже мой!». Получается, что подавляющее количество людей смотрит эту программу, судя по измерениям. И вы знаете, вот на этом фоне сочетания какой-то безысходки в качестве и того, что нам показывают, и того, что эти люди пытаются сделать какое-то корпоративное сообщество на базе телевизионной академии, знаете, все это меня погружает в какое-то удручающее состояние.
Даниил Дондурей: Арина со мной не соглашается, а я с Ариной – всегда. Мне кажется, что очень точный анализ. У меня тоже довольно печальный, потому что серьезно больной организм, будут лечить от легкого насморка, хотя там настоящие болезни и нужно какую-то томографию проводить для начала. Тогда уже можно будет определить, от чего лечить.