Анна Качкаева : Ноябрьские праздники на телевидении – тема особая всегда. Телевизионщикам нелегко дается творение новой мифологии на фоне мифологии старой, которую как-то стеснительно задвигают на необязательное время и на каналы второго эшелона. Вот 90-летие комсомола на ТВЦ. Из узнаваемых вожаков в зале Зюганов и Мельников, из узнаваемых звезд на сцене – Кобзон, Градский, Гвердцители и «Самоцветы». Все бывшие комсомольцы уже совсем похожи на поседевших ветеранов, которые в положенном месте встают и поминают ушедших. На экране мелькают незнакомые лица, надо полагать, комсомольских вожаков минувшего. На заднике сцены флажок комсомольского значка, но без привычного профиля Ленина, зато с фразой из «Интернационала» «Вперед, заре навстречу». Куда вперед? Какой заре? Вот так с 1 ноября телевидение и металось между какой-то зарей и поминками по комсомольской, между трансляцией парада 7 ноября на одном канале, во время которой дикторы старательно избегали словосочетания «Великая Октябрьская социалистическая революция», и документальным фильмом о философском пароходе, адмирале Колчаке на других. Между хоругвями, иконами и невозможностью показать действительно масштабные неорганизованные гуляния по случаю Дня народного единства и разгона «Русского марша». «С народными гуляниями – не очень, холодно», - рапортовал репортер программы «Сегодня» утром четвертого. К обеду в репортажах объявился господин Исаев, который приравнял Смуту 1612 к смуте 90-х. После обеда президент Медведев возложил красные гвоздики – символ, между прочим, революционного Октября (красная гвоздика – спутница тревог) к памятнику Минину и Пожарскому и принял соотечественников в Кремле, о чем новости рапортовали. А вот уже в вечерних информационных выпусках привезенная на Васильевский спуск молодежь стала резвиться под «одеялом мира», которое отчего-то получилось серо-коричневым. На других каналах показывали «Дом на набережной» и булгаковский «Бег».
Что мы празднуем? – задавался вопросом в неурочный час на Первом, в полдень 4 ноября ведущий программы «Однако». В чем разница между 4 и 7 ноября? Чем первая Смута отличается от второй? – набрасывал вопросы ведущий. И тут же разъяснял нам, неразумным: в первую, то есть в 1612, выжили чудом, преодолев себя, а во вторую – с помощью резни. «Есть разница? - подытожил ведущий «Однако». – Праздник резни или праздник единства?» Затем этот глубокомысленный вывод еще минут 20 иллюстрировали обильными цитатами из фильма «Адмирал». Вообще, это очень удобный способ дополнительной рекламы в выходной, когда сограждане не знают, куда себя деть и могут по случаю проявить и патриотизм, и сходить на кино про Колчака, по пути увеличив кассовые сборы.
Но, конечно, верхом историко-мифологической свистопляски стали анонсы на другом федеральном канале. Три великих героя Волкодав, Ахиллес и Александр Невский в день народного единства на НТВ. К 5 ноября морок исторических имитаций рассеялся, на экраны вернулось настоящее. Кадры трудовых будней работы над посланием разместили в видеоблоге президента. Медведев в Кремле обратился к избранным господам, одетым от Бриони и Гуччи. Обама выступил перед ликующими миллионами в Чикаго. На публике с речью впервые появилась Светлана Медведева, а Владимир Путин впервые за восемь лет примерил на себя публичную роль не первого. Судя по кадрам, терпел демонстративно, сидел слишком прямо (может, стулья неудобные) и слишком откровенно кусал и облизывал губы.
Но мы, возвращаясь к ноябрьским праздникам, попытаемся обсудить, как экран отразил их и попытался ли выработать хоть какую-то идеологию согласия. И как можно отказаться от старого мифа и на какой почве можно построить миф старый? Сегодня со мной в студии историк культуры Вера Зверева, преподаватель РГГУ и сотрудник Института истории Российской академии наук, и сейчас к нам присоединится мой коллега обозреватель «Московского комсомольца» Александр Мельман, с которыми мы и обсудим сегодняшнюю тему.
А вопрос вам такой, уважаемые слушатели: чем и как телевидение может помочь рождению новой мифологии? В данном случае ничего дурного не имеем в виду, потому что хочется чем-нибудь гордиться и вокруг чего-нибудь объединяться. Поэтому у вас и спрашиваем, как это можно сделать? Вера, давайте о ваших впечатлениях, может, я чего-то не заметила, а вы чего-то заметили еще, помимо того, о чем я уже сказала?
Вера Зверева: Мне кажется, что вы дали очень ясную картину общего сумбура, который царил в эти дни на телеэкране. Я бы хотела начать по порядку, с 4 ноября. Мы его отмечаем с 2005 года, и за это время уже сложилась некоторая практика празднования. В то же время каждый год предлагает что-то новое. И вот, как мне показалось, в этот раз тоже были свои повторяющиеся и свои новые черты. Во-первых, традиционно 7 ноября ассоциируется у нас с каким-то определенным значением, хотя в этот раз его попытались очень сильно переписать.
Анна Качкаева : Во-первых, день был нерабочий. На одном канале парад был.
Вера Зверева: Парад не в честь…
Анна Качкаева : А в честь 1941 года.
Вера Зверева: В то же время у 4 ноября изначально был такой оттенок многоцелевого праздника – здесь и Минин и Пожарский, и икона Казанской божьей матери, и официозные шествия, и день добрых дел.
Анна Качкаева : Который как-то смикшировался.
Вера Зверева: В этот раз его не было. Как я думаю, сильно повлияло на это то, что молодежные движения официальные оказались не в таком фаворе, как прежде, и они как-то сами рассеялись. В то же время появились явно какие-то новые акценты. И прежде всего, мне показалось, что во всех программах, ударных программах, звучала очень сильная антизападная тема: Запад России никоим образом не партнер, а враждебно настроенный недоброжелатель, что хорошо для России – для Запада неприемлемо и наоборот. И одна и та же фраза звучала в разных программах «Западному миру великая единая и неделимая Россия не нужна». И это, как мне кажется, очень сильно вписывалось в контекст и будущего президентского послания, и в контекст выборов в США. Нас как зрителей как бы увещевали: не радуйтесь слишком сильно, это не ваша радость, и здесь ничего хорошего России не светит. И вот этот подтекст, что Запад изначально эссенциалистски всегда от корней, потому что так есть на самом деле и был всю жизнь настроен против России. Этот подтекст проходил и в фильме фэнтезийном об Александре Невском.
Анна Качкаева : Я вот вроде смотрю всегда, стараюсь очень тщательно, но не смогла досмотреть этот фильм.
Вера Зверева: Я рассмотрела его очень внимательно. И в рассуждениях Леонтьева, и в рассуждениях Михалкова вот этот месседж. И как мне показалось, вторая, такая новая черта – это попытка очень последовательно возвысить 4 ноября по сравнению с седьмым. И здесь контекст фильма «Адмирал», конечно, пришелся очень кстати. Эти кадры были многократно показаны по ТВ, в поддержку идее возвышения Белого движения и осуждения движения Красного.
Анна Качкаева : Да, но только опять это какая-то крайность, как мне показалось. И вы совершенно правы, что новая появилась тема. Но эти крайности заканчиваются потом срываниями памятных и мемориальных досок. Вместо того, чтобы, на мой взгляд, давать стойкое ощущение трагичности истории в принципе и Белой, и Красной, независимо ни от чего, собственно, некоторые произведения ровно это и подчеркивают, как «Бег», например, зачем-то опять сдвигается в другую сторону.
Вера Зверева: В частности, у Леонтьева была, с одной стороны, сформулирована позиция «это катастрофа, и мы будем ее переживать сообща», с другой стороны «в этой катастрофе виновата только одна сторона».
Анна Качкаева : Ну, в общем, праздник то, конечно, 7 ноября действительно ничего радостного сейчас уже, с нынешних позиций, в смысле истории не может приносить. Но 4 ноября не осознается, как мне кажется, никем этим праздником. Потому что новости очень демонстративно говорили о том, что невозможно было, если это не «одеяло мира», дать ни одной панорамы, где было бы видно, что массы широко празднуют. Ни одной панорамы ни в одном репортаже не было. Были такие плоские кадры снизу или сбоку.
Вера Зверева: Корреспондент на фоне.
Анна Качкаева : В лучшем случае некоторые десятки. Вот это тоже было очень показательно. И этого никто как раз не объяснял. Саша, какие у вас впечатления после этих праздников?
Александр Мельман: Ну, 4 ноября, я так думаю, главные каналы страны разделились. И на Первом канале это было такое осмысление, была такая суть событий, а на канале «Россия» просто сказали: «Ребята, вы так особо не зацикливайтесь о смыслах этого праздника, давайте отдохнем с Винокуром, все это будет легко и хорошо, свободный выходной день, и будем это делать». На Первом канале действительно это было, по-моему, очень важно и довольно серьезно. Хотя опять же была эта самая эклектика, что сначала с утра показали фильм «Офицеры», который можно показывать и 23 февраля, и 9 мая. Такой советский фильм, но очень любимый многими нашими людьми, многими нашими поколениями. Потом был мультфильм «Илья Муромец и Тугарин Змей», то есть это переход уже на татаро-монгольское иго. Между прочим, многие люди татарской национальности обижены на такую подачу этого материала. Это такой вид патриотизма. Дальше «1612», фильм Хотиненко, фильм – заказ, и сам Владимир Хотиненко говорит, что ему это просто заказали. Что получилось – то получилось. Я не хочу сказать какие-то обидные вещи типа «клюквы», но это видно, что это не тот фильм, который может призвать людей понять, может быть, то время и гордо его отмечать. Дальше был фильм, с моей точки зрения, самый важный, самый главный, это фильм Михалкова «12», разбитый на четыре части. Мне кажется, здесь есть о чем поговорить, потому что это фильм как раз о той самой сути, о тех самых смыслах, о том самом, с моей точки зрения, очень честном разговоре о нашей стране. Можно как угодно относиться к личности Михалкова. Можно его не принимать и ругать его за то, как он дружит с Путиным, как он делает документальное кино к 55-летию бывшего президента. Но творец есть творец. И здесь надо отделять. И здесь, насчет праздника, мне кажется, что если «1612» - это был просто прямо направленный фильм по поводу того, что мы отмечаем, но не получился фильм. То здесь как раз вот именно 4 ноября есть хорошая возможность поговорить честно со страной, друг с другом о том, кто мы есть, что мы из себя представляем, к чему мы пришли. И вот этот фильм «12» именно дает такую возможность. И следующий был, кстати, фильм – фильм Шахназарова «Исчезнувшая империя». Это тоже очень важный, по-моему, просто не получившийся, с точки зрения качества кино, а с точки зрения смысла вот именно о том, что империя каким образом исчезла на фоне личных событий людей – это очень важно. Кстати, после этого фильма еще был президент Соединенных Штатов, где там про черного президента, где там все было сделано здорово. Это уже, правда, к 4 ноября относится. Вот Первый канал просто все смыслы взял. Я думаю, мы можем углубиться в это дальше, по ходу беседы.
Анна Качкаева : Ну, значит, и углубимся. Есть у политтехнологов такая и технология, и фраза, что можно присоединяться к будущему, а можно присоединяться к прошлому и выстраивать вокруг этих позиций то, что называется и идеологией, и пропагандистской кампанией, и новым мифотворчеством, на которое можно нанизывать представление нации о себе и двигать ее либо в модернистском ключе, либо консервировать и не двигать никуда, и отодвигать от таких новых каких-то процессов. Как вам кажется, эти празднования, поскольку у них уже есть некоторая история – три года, действительно, от чего-то отказались, к чему-то явно движемся. Первый канал очевиднее выстраивает эту линейку, другие еще не готовы, третьи вполне эклектично совмещают. Но тем не менее, что, по-вашему, Вера, показали эти несколько дней? Мы присоединяемся к будущему или к прошлому?
Вера Зверева: Мне кажется, что сам образ будущего у нас отсутствует сейчас в концепции ТВ. И как складывается впечатление, что единственный способ выстроить это единство – это придумать прошлое и фактически закрыть все темы, взять всех героев и переписать всю историю так, чтобы она была удобна, легко потребляема, развлекательна и в то же время, чтобы она проводила некоторое послание, которое довольно любопытным образом оценивают те зрители, которые эти фильмы смотрят и программы. Я с удовольствием, с большим интересом читаю страницы на интернет-форумах, которых посвящены обсуждению этих передач. В частности, молодые люди, которые смотрят фильмы, оценивают это примерно так: «Да, фильм был интересный, патриотично, непатриотично». Это слово очень емко уже используется как некоторая оценка тех дополнительных значений, которые сверху вкладываются в эти праздники. У меня складывается сейчас впечатление, что через прошлое не очень хорошо выстраивается этот образ желаемого единства, и что прошлое, вот таким образом экстенсивно представленное отчасти в стилистике фэнтези, отчасти в стилистике народной драмы, оно чуть ли не исчерпало свои возможности для предоставления какой-то убедительной идентичности для нас.
Анна Качкаева : То есть все-таки Александр, видимо, прав, разговор в стилистике «12», хотя что-то меня там все время коробит, хотя там блестящие актерские работы, сам посыл странноватый и наблюдающий образ господина Михалкова тоже вызывает сомнения. Но тем не менее, может быть, это гораздо более современный разговор, необходимый стране, чем все то, что мы видим в этих костюмированных драмах и фэнтези?
Вера Зверева: Нуждается в проговаривании. И мы очень мало видим на экранах самих людей – людей, которые есть мы. Мы разные, с разнообразием точек зрения, взглядов, жизненных практик, стилей, опытов. И вот это первый ресурс. И второе, кем мы хотели бы стать, чего мы хотим добиться через некоторое время, если это не государственные планы по росту ВВП? Что мы в принципе можем предложить? Вот это выстраивание области будущего мне тоже кажется исключительно важной задачей.
Анна Качкаева : Но ее нет. Я то вот заметила некоторое количество простых людей. Вы, Саша, заметили кого-нибудь на экране в эти дни, про кого можно было бы говорить, что это мы?
Александр Мельман: Я знаю вашу позицию по этому поводу, по поводу новой сетки НТВ, что там появляются новые люди. Я с вами здесь как раз соглашусь, потому что вообще телевидение отражает так или иначе, по-своему, все равно тот мир, который перед нами, все равно это субъективная подача, все равно это определенный взгляд, все равно камера ставится определенным образом, все равно идеология выстраивается определенным образом, все равно монтаж делается. Но мы то тоже видим этот мир по-своему. Поэтому, мне кажется, телевидение так или иначе в этом смысле свою задачу тоже выполняет. Другое дело, я скажу, что по поводу этого праздника мы то понимаем, конечно, что да, с одной стороны, вроде бы он достаточно искусственно сделан, потому что все понимают, что это бывшее 7 ноября, что это чисто политически конъюнктурно перенесенное 7 ноября, потому что не хотят так или иначе усиливать коммунистов нынешние власти, они их все-таки еще побаиваются. И вот сделали 4-е, потому что надо как-то отдыхать. Здесь вот начинаются споры, а почему 4-е, почему не 5-е, когда все это было? Я здесь скажу, что на самом то деле спорить не о чем, потому что вообще большинство праздников, которые мы празднуем, это так или иначе связано с непонятно какими датами. Мы не знаем, что 8 марта придумала Роза Люксембург и Клара Цеткин, от чего они отталкивались точно, мы не знаем. Мы знаем, что 23 февраля…
Анна Качкаева : Мы точно знаем, что у нас есть 9 мая и Новый год.
Александр Мельман: Да, только это.
Анна Качкаева : Так нет, я про то, что вот у меня лишний раз за эти дни было ощущение, что на экране были не люди, а функции. Сплошняком функции. Живые люди появлялись в информационных сюжетах, которые семьей выезжали за город и говорили, что мы тут в музей решили сходить или монастырь посмотреть старый.
Вера Зверева: Похоже, мы видели одних и тех же людей.
Анна Качкаева : Ну, конечно! Потому что их было так немного. А когда ты переключал, дело даже не в Америке, ты переключал каналы и видел эту просто плескавшуюся на экране энергию людей, которые спорили, говорили, шли, рыдали, обнимались, ругались, и думаешь: «Господи, но у нас же страна тоже все-таки 150 миллионов, они же ведь в эти дни тоже что-то делают». Вопрос ведь в отборе этого материала.
Александр Мельман: Я согласен, можно сказать, что с людьми сейчас некая напряженка, но с другой стороны, эти кадры из Америки, когда люди шли, радовались за Обаму и просто один в один походили на то, что у нас творилось на Тверской, когда победила сборная России над сборной Голландии по футболу. И там шли люди и очень радовались. Мы тоже можем это так же определить. Просто действительно власть искусственно хочет слепить некий контекст. Она хочет действительно объединить с помощью телевидения и с помощью вот этого праздника, против которого я лично ничего не имею, хочет слепить нацию. Действительно это делается телевизионными пиаровскими методами, потому что вся власть у нас телевизионная и пиаровская. Уж как может, так и делает. Насколько это получится, насколько это укоренится, мы не знаем. Что такое простой человек? Вот Михалков в фильме «12» дал нам эти пласты простых людей.
Анна Качкаева : Опять пласты, а не простые люди. Вот от этого все время и корежит.
Александр Мельман: От имени простых людей. Там каждый образ, так или иначе каждый человек может найти себя в нем и подстроить себя под эти модели, 12 моделей.
Анна Качкаева : Давайте закончим тему героев, персонажей и людей во время этого праздника. Потому что герои – это, конечно, мифы, которые должны собственно в результате помочь становлению всего того, чего, может быть, хочет власть от этого праздника, но только никак уж нельзя связывать в одной куче Волкодава, Ахиллеса и Александра Невского. Вот эта попытка разговора о важном, о чем вы говорите в связи с Михалковым, и обычные граждане, которые мельком появляются либо «под одеялом», либо в «Русском марше» со страшными черными флагами, и то не на всех каналах. И в этом тоже есть, конечно, опасность переключения тумблера этого праздника в совершенно иную плоскость.
Александр Мельман: Как говорил один философ, ищу человека. Аня, действительно, мы его и нашли в этом «Русском марше», там были совершенно нормальные реальные наши горожане, соотечественники, не знаю, как их назвать, которые посчитали, что это именно их праздник. Власть это поняла, с одной стороны, она поняла, что вот эта пена, которая уже проходила в предыдущие годы, и она запретила несколько подобных маршей, некоторые разрешила, с одной стороны. С другой стороны, вот это все заигрывание с русским национализмом продолжается, теперь уже молодежные организации партии «Единая Россия», как «Наши» и «Молодая гвардия», уже были задействованы, естественно, не сами по себе и тоже что-то такое кричали против засилья госарбайтера. Соответственно, так власть играет. Я просто хочу сказать, что пока мы видим действительно такую картинку. И нормальные люди предпочитают в это время сидеть дома, может быть, смотреть телевизор. Я не говорю, что те, кто выходит на «Русский марш», это люди ненормальные. Действительно, есть проблема национального опроса в России, проблема русского вопроса, проблема многих-многих других вопросов. Можно брать все национальности, мы это видим каждый день.
Анна Качкаева : Весь вопрос только в очень агрессивном и навязчивом позиционировании и подыгрывании этому всему. Дело не в русскости, а именно в крайнем проявлении, уже близком к фашистским вещам. Если вы видели, например, «Репортерские истории» на «Рен-ТВ» в минувшие выходные, антифа и так называемые городские представители всяких славянских организаций, то вообще-то так поеживаешься от слов, которые эти юноши, отцы семейств благополучные, уверенные произносят и говорят, что это все только начало, и мы еще тут докажем, и убивать будем, и мы очистим, и скажем, к разговору о сегодняшнем праздновании, вернее поминании «хрустальной ночи».
Александр Мельман: Да, получается, что 4 ноября проявляет все эти вещи, выводит наверх. Мы можем, правда, сказать: а нужно ли нам показывать такие сюжеты, нужно ли фашистов показывать в таком чуть ли не благообразном виде?
Анна Качкаева : Показывать совершенно, может быть, и не нужно, но не разговаривать об этом довольно странно.
Александр Мельман: Вот я и говорю, что вот этот разговор и в фильме «12», к сожалению, у нас была связь времен, история была прервана в 1917 году, и когда нам говорят, что празднуйте товарищи 1612 год, выгнали поляков, никто не понимает, многие очень люди не понимают, о чем речь? То есть они не считают ту историю своей историей. Это вот эта связь времен нарушена. И праздник, все-таки цель его, я позитивно к нему отношусь, надеюсь, что пена сойдет, именно призывает связать эту связь, связать это время. И это очень правильно. Действительно, получается, что мы связываем это только с помощью телевидения, только с помощью каких-то штампов, с помощью моделей, с помощью навязывания миру: другого не можем, по-другому не получается.
Анна Качкаева : Не получается. Именно поэтому телевидение и кино так важны в этот момент.
Александр Мельман: Безусловно.
Вера Зверева: Два слова насчет «Русского марша». Я совершенно согласна с вами, Анна, когда думаю о том, что необязательно телевидению любоваться им. Но в документальных программах, в ток-шоу эта тема практически не обсуждается. Рост тревожности в связи с понаехавшими, рост вот этого патриотического, ура-патриотического настроения в массах он не проговаривается. А считается, что если мы это не будем показывать, то оно само рассосется. А оно не рассасывается, его становится больше. И, как мне кажется, тот факт, что вот это единство и единение 4 ноября на ТВ, очень сильно основанное на единении против кого-то, усиливает общую тенденцию к такой агрессии и внутренней нетерпимости. Я напомню одну только фразу в качестве примера из «Однако» Леонтьева, когда он сначала говорит о том, что это праздник чуда спасения нации, чуда выживания и дальше добавляет свою ударную фразу из его предыдущего фильма 2006 года о Смуте, что у нас при отсутствии должной гигиены неизбежно заводятся какие-нибудь поляки. И вот против этого мы сейчас все объединимся. То есть вот этот внутренний подтекст, проговариваемый как бы мельком, как бы случайно, что нам обязательно нужен внешний враг или внутренний враг, против которого мы сейчас сплотимся, он очень сильно подстегивает и стимулирует, как мне кажется, всю эту агрессию.
Анна Качкаева : А что с Александром Невским? Вы его, в отличие от меня, внимательно, видимо, посмотрели. Там у нас против.
Вера Зверева: Да, это против. Фильм очень забавный, потому что в нем все названо предельно прямо, в нем полностью отсутствует место для фантазии зрительской, домыслов. Все, что мы хотим показать, мы показываем и при этом еще называем этим же самым словом. То есть князь голубоглазый, светлокудрый сидит в светлом тереме, а под ним в мрачных пещерах плетут заговоры с иностранцами толстопузые бояре, которые при этом говорят «охоту имеем на западный манер жить». И понятно, что сама концепция вот этой смуты а-ля 1990-е, когда эти толстопузые бояре, по Леонтьеву, погубили страну, а сейчас мы празднуем чудо освобождения, эта схема перенесена на времена Александра.
Анна Качкаева : Интересно, в Георгиевском зале у нас там сидел в костюмах, галстуках и часах… Это самое опасное – сразу перекидывать такие мостики, хотя, конечно, они так примитивны и так понятны, что опять же, по логике политтехнологов, как происходит подтасовка? Мы то с вами знаем, что точка зрения навязываемая тиражируется максимально, повторяется, она тем самым становится точкой зрения как будто бы большинства, которое еще было болотом, оно никак не присоединялось, присоединяется просто по принципу того, что все же так думают, особенно телевизор сказал. И дальше это становится тем, чем становится. И вот этот новый мотив, появившийся в этом году у этого праздника неприятия всего чужого, чужеродного, другого, он, по-моему, стал гораздо более активным, чем был раньше.
Александр Мельман: Я вообще считаю, это палка о двух концах, и очень опасно этим пиарщикам, они же могут заиграться, и там люди могут прочитать некие другие смыслы. Вот, например, наш праздник 4 ноября, что случилось, если мы вспомним историю? Случилось то, что власть тогда была, сегодняшним языком выражаясь, коррумпированной, власть была предательской, а люди снизу и средний класс собрали эту самую Россию, они поднялись и против своей власти, и за то, чтобы выгнать иноземцев. То есть здесь уже возникает некий второй смысл по поводу отношения к власти и вот этого самого гражданского общества, которое может высказать, наконец-то, свое мнение. А гражданское общество, безусловно, совершенно не нужно нынешней власти, как бы президент Медведев об этом ни говорил. Это, например, одна сторона, с другой стороны, я смотрю программу Алексея Пушкова, такого верного солдата нынешней партии, при этом он позволяет себе критиковать иногда власть за недостаточную жесткость, недостаточную смелость, проявленную по отношению к Украине, к Америке и так далее. И вот он, решив отметив праздник 7 ноября, говорит, развенчивая некий миф о том, что большевики были не стяжателями, он говорит о Троцком, говорит о Зиновьеве, он говорит о Ягоде, о том, что эти люди наконец дорвались до власти, а значит до благ, которые власти принадлежат. Они хотели жить, как цари. Но извините, я смотрю эту передачу и думаю: «Бог ты мой! Пушков, оказывается, теперь стал диссидентом». Ведь о чем он говорит? О сегодняшней власти, которая дорвалась и которая хочет жить Бог знает как. Подтекст в наше время очень даже принят, такой новояз, исходящий из этого эзопова языка, которым очень хорошо владеет Николай Сванидзе и частично Парфенов, который иногда, когда он делает программу, он говорит о том времени, намекая на это. И вот смотрите, Пушков говорит о том времени, а видится наше нынешняя властная верхушка, которая ровно этим и занимается. Как бы ты большевиков ни разоблачал, а вот смотрят все, кто ныне у власти, вот такие параллели.
Анна Качкаева : Ну, это бесконечные параллели, потому что я говорю, что когда я увидела значок комсомольский на сцене Кремлевского дворца, где праздновали 90-летие, где было написано «Вперед, заре навстречу!», то тоже ощущение такого совмещенного санузла исторического за эти несколько дней возникает. Просто другое дело, что мы то пытаемся это декодировать и смотрим, как-то сшиваем или расшиваем эти швы, а люди то про это не думают. Это все валится вот такой просто кашей в головы, чувства, мысли. Ну, может быть, только что, поскольку это разве что выходные, все не торчали у экранов, как мы с вами.
Вера Зверева: Хотела один пример привести. Шел фильм о Деникине, Шмелеве и Ильине «Долгий путь домой», который вел Михалков, вот в перерывах, в паузах между этим рассказом о драматической судьбе русской эмиграции шли анонсы фильмов о ЧК.
Анна Качкаева : Да, да, да!
Вера Зверева: Как раз такая полнота бытия, которая только в одном фрагменте, потом слом, другой фрагмент, и в нем совершенно другая реальность, другие ценности и приоритеты. И конечно, телевидение дает такой фрагментированный и эклектический опыт телесмотрения. Но он усилен отсутствием концепции истории. И поэтому так ярко виден этот шизофренический образ.
Анна Качкаева : Это правда, потому что у меня то есть ощущение, что сейчас есть некий такой заказ на рассказ о белой эмиграции и о рассказ о тех, кто возможно возвращается, и кто видит свое будущее в России. Вот есть такое ощущение, что это такая тема новая.
Александр Мельман: Это новая конъюнктура.
Анна Качкаева : Да, о которой теперь многие говорят. Но опять же это все время какое-то присоединение к прошлому, а не будущему. Вот мы никак не можем найти этот поворот, чтобы присоединиться к будущему. И где эти ключи? Телевизионщики нас могут опять обвинить, сказать, ну скажите как? Я тоже не очень понимаю.
Александр Мельман: Я тоже. Потому что действительно такое раздвоенное сознание, когда мы говорим, что эта власть КГБшная, она очень с пиететом относится и к советской истории, но при этом она гораздо сложнее, чем мы о ней думаем, относится, Вера и Аня сказали по поводу нашей истории до 1917 года. И вот 4 ноября – это именно праздник, который должен соединить в себе все это, но действительно не получается. Но ведь посыл то хороший – соединить историю, но вот эта эклектичность видна. А с другой стороны, мы должны тогда отказаться от нашего советского прошлого? Я не могу так рассуждать.
Анна Качкаева : Мы ни от чего не должны отказываться. Просто у нас во всем не хватает меры. Это так же, как я вчера с любопытством наблюдала, как Рогозин, который некоторых граждан к мусору приравнивал, рассуждал о гуманисте Достоевском. Слушайте, в этом тоже есть какое-то смещение представлений о таком нормальном, спокойном разговоре.
Александр Мельман: Проект «Имя России», с моей точки зрения, он проект правильный, тем более он прошел во всех странах. Другое дело – подача его, вот как это сделано, это сделано, с моей точки зрения, ужасно. Потому что что мне лично сможет господин Рогозин или господин Черномырдин, или господин Ткачев рассказать нового о Достоевском, что я не знаю? Да ничего абсолютно. Поэтому действительно это статичная получилась, к сожалению, программа, хотя нужно звать людей, господина Волгина, еще кого-то, чтобы это был спор. Здесь как раз Михалков очень правильно закончил эту передачу. Но у нас сейчас немного другая тема.
Анна Качкаева : Давайте послушаем наших слушателей. Виктор Иванович, здравствуйте.
Слушатель: То, что показывали в тот день по телевидению, можно назвать одним словом – винегрет. Притом, который несъедобен ни по всей массе, ни по отдельным продуктам. И товар, который просто просроченный. Другого здесь сказать просто невозможно. Показали какую-то ахинею, ничего связанного, никакого объединения, ничего в смысле этого я не увидел. Это мое мнение.
Александр Мельман: Понимаете, все плохо, все не так, но вот, дорогой радиослушатель, неужели вы не нашли ничего для себя в этом самом винегрете, что-то удобоваримое, которое вы могли бы взять для себя? Я, например, нашел фильм «12».
Анна Качкаева : А я вот посмотрела по рейтингам, например, явно, что зрители… Канал «Звезда», удивительный там контекст появился, на фоне этой молодежной «желтухи» очень хорошо идут старые фильмы. Они там так выстроены, и просто их показывают, и они как-то умудряются совмещать. И там явно подрастает смотрение у этого канала.
Вера Зверева: Они не требуют, как я думаю, такого внутреннего напряжения при просмотре.
Анна Качкаева : Не требуют.
Вера Зверева: Потому что мы твердо знаем, что мы получим на выходе, можно расслабиться и спокойно по этим фильмам плыть до конца, зная, что они нигде не обманут, не подкинут ничего.
Анна Качкаева : Видимо, да. В том числе вот еще и вот этот разговор без, во-первых, такой прямолинейной глупости уже очевидной, потому что даже старые советские фильмы, те, которые не были тонкими, они все равно выглядят такими, несколько наивными на фоне нынешних пропагандистских.
Александр Мельман: При этом отдыхаешь душой. И другое дело, что на канале «Звезда» правильно выстроена программная сетка. То есть надо же понимать, после чего и когда давать именно эти фильмы. Потому что на других каналах старые фильмы тоже показываются, но они не везде имеют такой рейтинг.
Анна Качкаева : Да, они на это сделали ставку. Ефим из Москвы, мы вас слушаем.
Слушатель: Сначала я хотел небольшой стишок прочесть: «Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, и от Японии до Англии продлится родина моя». Вы, наверное, знаете автора. Кстати, он погиб в Великую отечественную войну. Так вот продолжение этого. Один из лидеров «Единой России», который сейчас в правительстве, при Шеварднадзе еще заявил такую вещь. Оценивая ситуацию в бывших советских республиках, где у власти остались прежние коммунистические лидеры, он отметил: «Когда у них была возможность удержать власть, они не удержали. В Риге, в Баку, в Тбилиси власти не хватило ответственности». И добавил, что сейчас, пока в России живется плохо, отвоевывать республики СССР рано. Так вот к чему я веду? У пацанов стоит сверхзадача, для этого все и происходит. Мы еще дойдем до Ганга.
Анна Качкаева : А, вы вот так? Вы считаете, что это у нас имперские амбиции?
Слушатель: Да. Правильно Ильич сказал: 5% за, 5% против, остальные не в счет. Вот эти 5% уже сейчас объединили.
Анна Качкаева : Это опять же отсылка к прошлому. Никак у нас не получается вырулить на разговор про будущее.
Александр Мельман: Я говорю, как смотреть на этот праздник. То есть, с одной стороны, мы привыкли думать, что мы собираем таким образом империю, хотим подчеркнуть великодержавность, а я говорю: «Нет, мы же хотим просто, чтобы люди знали свою историю». Мы должны это сделать, мы должны понимать, что это наша история, что она не после 1917 года, а была всегда и раньше. Это не только «Краткий курс истории КПСС».
Анна Качкаева : Но теперь не хочется, чтобы это тоже стало кратким курсом тоже очень такого однобокого прочтения, что с точки зрения телевизионного подхода иногда, как мне кажется, проявляется в таких комиксах популярных.
Александр Мельман: А как рассказать об этом празднике? Я считаю, что фильм Хотиненко не очень удачный. Но какие еще другие пути? Вера сказала – обсуждение, ток-шоу по этому поводу.
Анна Качкаева : Обсуждение.
Александр Мельман: Возможно.
Анна Качкаева : Обсуждение и живые люди на экране, живые люди, которых что-то мучает, они путаются, они сомневаются. А вы прочтите сегодня письмо одноклассницы Светланы Бахминой в «Новой». Это же вот просто, с одной стороны, пронзительный крик, с другой стороны, это такое неверие всему, это попытка защититься от всего, это попытка, чтобы только не трогали. Много всяких иллюзий, с другой стороны, стереотипов, и все это такой густовсовый замес, а человек то хороший. Давайте мы просто этих людей, на них смотреть, с ними разговаривать.
Александр Мельман: Вам скажут другие товарищи, что опять вы про Бахмину.
Анна Качкаева : Я не про Бахмину, а про ее одноклассницу.
Александр Мельман: Для вас живой человек – это Светлана Бахмина. А по телевизору что, не показывают людей хороших, разных, плохих?
Анна Качкаева : Каких? Скажите мне, вы не смогли вспомнить за эти три дня никого.
Александр Мельман: Давайте посмотрим любой документальный фильм на телевидении, он так или иначе отражает.
Анна Качкаева : «Антифа в масках» и вот эти персонажи с наколками.
Александр Мельман: Или даже хотя бы то же НТВ, которое тоже берет этих самых разных людей сегодня.
Анна Качкаева : Чудиков, да.
Александр Мельман: Так мы такие и есть чудики в России. Почему бы и нет?
Анна Качкаева : Мы очень разные. Так вот разных мы с вами и не видим. Это, по-моему, большая беда нынешнего телевидения, мы разных не видим.
«Я считаю, что новая идеология, формируемая нашим телевидением, это совок-2008, смесь телезрителя и потребителя. И нужно воспитывать обывателя, который всего лишь не будет мешать менять Конституцию», - так считает Андрей из поселка Красная горбатка.
Ирина Волкова пишет, что «из квартиры мы не выходили, живем в центре. Посмотрели «Бег» и «Собачье сердце», «12», «Исчезнувшую империю». А от всех этих маршей, песен и плясок воротило. Такие были веселые праздники, когда убивают узбеков».
«Понятие мифа не так безопасно. Миф о немецкой нации обеспечил пять войн, в том числе и мировые. Последствия мифа о невидимой руке рынка мы до сих пор расхлебываем», - так считает Олег. Некоторые считают, что вообще никакой мифологии не надо.
«7 ноября – это праздник в том смысле, что это была попытка уравнять в правах и дворянина, и кухарку», - Виталий. Да уже тоже ушло это ощущение.
«Современное российское телевидение давно окончательно и бесповоротно расписалось в своей непригодности», - так считает Александр из Сызрани.
«Закон физики, - пишет нам Геннадий Георгиевич из Москвы, - когда центр тяжести находится выше точки опоры, никто отменить ее не может, в такой ситуации находится наша власть и элита. Власть пытается нащупать опору в народе. Но мне в это не очень верится».
«О фильме Хотиненко можно сказать, что чем так – лучше никак», - пишет Александр.
«Всенародная радость в Америке насчет Обамы сильно преувеличена. 52% нацменьшинства – негры, латиносы, азиаты и прочие любители политкорректности, 48% белых, основная внутренняя Америка не в восторге. Пока все в Америке держится на них, а не на неграх, ведущих паразитическое существование на пособия». Вот перекинули на Америку. Хотя там тоже разные, как очевидно, есть ощущения и представления.
«Есть глубокая идеологема, общечеловеческие ценности, вот именно она и должна служить общей идеей и белых, и голубых, и коммунистов, и беспартийных, и веселых, и злых. Все это выражено в заповедях Христа и в билле о правах», - так считает наша слушательница Степанова.
«Название слишком невнятное, почти как у ельцинского праздника». Да, уж все забыли, что он был примирения и согласия. «Какой уж там день народного единства? Когда речь идет о Дне победы, то вот тут никаких вопросов не возникает».
«Не могли бы вы обсудить фильм «Тяжелый песок», к которому претензий выше крыши? Почему-то его не вспоминают». Нет, вспоминали.
Александр Мельман: По-моему, очень плохой фильм. Мне кажется, Барщевский просто не умеет делать кино. И как они оказались на Первом канале, я, честно говоря, не понимаю.
Анна Качкаева : «Но ведь удалось же насадить с помощью особых технологий, текстов и понятий чувство родины». Это, наверное, может быть про 7 ноября говорится.
«Телевизор наше общество никогда не объединит, а объединит наше общество, очевидно, какая-то большая беда».
Александр Мельман: Про чувство родины это вот то же «1612», даже «Тугарин Змей», этот мультфильм, вот вам чувство родины, вот об этом говорит, мне кажется, слушатель.
Анна Качкаева : Людмилу послушаем.
Слушатель: К сожалению, все не посмотришь.
Анна Качкаева : Да, может и не надо.
Слушатель: Может и не надо! Но я основные вещи, о которых вы рассказали, видела. Я о Хотиненко только не могу ничего сказать. А фильм «12» очень объединяющий, очень. Люди были равнодушными, у каждого своя жизнь, свой закуток, свои собаки и дети. И вдруг что-то где-то как-то объединило в то, что, оказывается, все неравнодушны, и все постепенно приходили к какому-то общему знаменателю. А то, что фильм «Волкодав» и прочие показали и вот вы сказали, что сумбур на телевидении, я не согласна. Сумбур – это у нас в стране, она большая, разнообразная, разноперая. И ее объединить, конечно, очень трудно. Но телевидение просто выразило нашу суть и все, но зато на любой вкус, на любой взгляд, на любой манер. И даже это еще много для того, что телевидение сейчас в руках неблаговидных товарищей. Это еще они молодцы, может быть, со страху, все нам показывают абсолютно. И я удивилась фильму о Троцком. Столько правды, столько честности спустя столько лет!
Анна Качкаева : Хорошо, значит, вас телевидение удовлетворило.
Александр Мельман: Вот позитивный слушатель.
Анна Качкаева : Короткая фраза, может быть, которой можно было бы сказать главное ощущение от этих праздников? Одним словом можно сказать?
Вера Зверева: Одним словом трудно.
Александр Мельман: Я хочу сказать, что просто действительно власти был бы более удобен народ, который, когда Владимир Владимирович или Дмитрий Анатольевич приезжают куда-то в деревню, их окружают какие-то определенные люди, женщины, но действительно, народ бывает разный. Но где ж подберешь такой? Действительно, такой непричесанный народ, может быть, он не вписывается в эту телевизионную концепцию, но что делать? Действительно, мы разные, но праздник, мне кажется, все-таки позитивный. Усилия позитивны, я их принимаю, и поэтому другое дело, что эта пена, надеюсь, разойдется. К сожалению, просто все пиар кругом. Хороший пиар, плохой пиар – все равно, мне кажется, ничего не получится в объединении, к сожалению.