Борис Парамонов: В России выходит собрание сочинений Дэвида Герберта Лоуренса (1885 – 1930). Замалчивание Лоуренса - еще один пример из культурной истории советского времени. О нем десятилетиями знали в России только то, что он автор скандального романа «Любовник леди Чатерлей». Кстати сказать, и на Западе – в англоязычных странах – эта книга была запрещена до 1960 года. Самая знаменитая книга не всегда бывает у писателя самой лучшей. Многие у Лоуренса отдают предпочтение роману «Влюбленные женщины». И ни в каком разговоре о Лоуренсе нельзя не сказать об еще одном знаменитом его романе – «Сыновья и любовники», этой классической иллюстрации к знаменитой теме Эдипова комплекса. Лоуренс писал много и всегда практически об одном, его романы отличаются декорациями, а не темами. Тема у него одна – раскрепощение инстинктуальной энергии человека, подавленной машинной цивилизацией и буржуазной моралью нового времени. Писатель Лоуренс неровный, у него в одной и той же вещи встречаются как блестящие страницы, так и вялые невыразительные, какие-то протокольные места. Но есть у него безукоризненные шедевры – например новелла «Лис». Лис, лиса-самец выступает здесь как метафора сексульного наваждения, овладевающего одной из двух героинь, которые, можно догадываться, связаны лесбийской любовью. В этом лисе она почувствовала мужской зов. Вообще можно сказать, что во всех вещах Лоуренса сюжет движется на грани гомосексуального срыва, хотя и не выходит за эту грань. В этом смысле знаменитая «Леди Чатерлей» - вещь, как ни странно, вполне традиционная, в ней отрицаются не гендерные табу, а моральные предрассудки. Но, конечно, так описать страсть к мужчине, как это сделано в этом романе, мог только писатель, сам испытывающий сходные влечения. Исследователи Лоуренса говорят, что прототипом Мэллори – мужского героя романа – был корнуэльский фермер Уильям Генри Хоккинс, и допускают существование реальной гомосексуальной связи между ними.
Хотя Лоуренс – писатель, вне всякого сомнения, выдающийся, но главный его интерес не столько в самом его творчестве, как в той связи, которую он осуществил между старым романтизмом, от Руссо еще идущим, и новой, нынешней, модернистской, а то и постмодернистской культурой. Лоуренс – рок-писатель, Мик Джаггер литературы. Лоуренс – «зеленый» и, если угодно, хиппи. И он также пророк сексуальной революции на Западе – решусь сказать, не в меньшей мере, чем Зигмунд Фрейд.
Лоуренс происходил из шахтерской семьи и учился, можно сказать, на медные деньги. Но вот свидетельство незаурядного таланта: пролетарское происхождение сделало Лоуренса не политическим активистом левого толка, а певцом стихийных сил бытия. Вот что он написал о том, чем были для него шахта и уголь:
Диктор: «Люди под землей почти полностью руководствуются инстинктами. Шахта отнюдь не механизирует людей, наоборот шахтеры живут под землей, как в некоей интимной коммуне, знают друг друга до конца, голыми, в самом, можно сказать, интимном соприкосновении. Их контакты осуществляются на самом глубоком уровне. Их сознание приобретает телесную ощутимость, сами они превращаются в единое тело. Нет более глубокой близости, чем в шахте».
Борис Парамонов: Это, так сказать, онтология, бытийная интуиция; а вот эстетика Лоуренса, идущая из этого же бытийного источника:
Диктор: «Вы не должны искать в моих романах стабильных характеров на уровне индивидуального «я». Есть другое «я», не обнаруживаемое в открытом поведении чекловека, оно требует проникновения в его глубины, в которых укоренено единство личности. Это как алмаз и уголь – они единый элемент, углерод. До меня писали об алмазах и бриллиантах, я же сказал: «какой там бриллиант, это углерод!» Мои бриллианты могут быть углем или копотью, но моя тема – углерод».
Борис Парамонов: В каком-то смысле Лоуренс – действительно «черный» писатель, если прибегнуть к нехитрому каламбуру. Его роман «Сыновья и любовники», действие которого разворачивается в шахтерской среде, - может быть, лучшая в мировой литературе картина Эдипова комплекса. Герой романа Пол Морелл любит девушку Мириам, но вся его эмоциональная энергия связана матерью; а мать и сама не хочет, чтобы Пол ухаживал за девушкой, и настраивает его против Мириам, и радуется, когда он с ней расстается. История, легшая в основу романа, - стопроцентно автобиографична. Сохранились десятки писем Лоуренса, в которых он говорил об этой патологической связанности матерью, о том, что его любовь к ней мешает ему быть с женщинами. Этот Эдипов роман имел совершенно кошмарный конец: долго и мучительно умиравшей от рака матери Лоуренс сделал смертельную инъекцию морфия. Строго говоря, убил свою мать. И он не раз говорил, что сделал это не только для того, чтобы избавить ее от страданий, но и чтобы освободиться от ее парализующего влияния.
Но не похоже на то, что смерть матери сексуально раскрепостила Лоуренса. Отношения его с женщинами продолжали оставаться необычными. Достаточно сказать о его жене – немке Фриде, сестре знаменитого аса первой мировой войны «черного барона» фон Рихтгоффена. Их отношения описаны едва ли не всеми современниками, бравшимися за перо, ярче всех – писательницей Кэтрин Мэнсфилд. Они постоянно ссорились, причем на людях, а иногда и дрались. В их отношениях были черты некоего, если можно так сказать, абсурдистского эпоса. Но ни с какой другой женщиной Лоуренс жить не мог, а Фрида, постоянно ему изменяя, тоже не могла с ним расстаться. Но Дэвид Лоуренс во всех обстоятельствах своей жизни сохранял некую монументальность, он отнюдь не производил комического впечатления, В нем, несомненно, были черты харизматического лидера. А про таких людей известно, что самых верных адептов они находят среди женщин.
Джеффри Мейерс, американский биограф Лоуренса, пишет:
Диктор: «Его склонность к женскому обществу была большим преимуществом для него как писателя. Но собственная его внутренняя конфликтность приводила в отношениях с женщинами к борьбе, а не гармонии, преобладал страх поглощения женщиной, а не стремление к доверительному союзу. В его романах постоянно описываются разрушительные столкновения мужчин и женщин, а также поиск альтернативных отношений с мужчинами».
Борис Парамонов: Действительно, в «Сыновьях и любовниках» Пол Морелл любит не столько Мириам, сколько ее брата, в романе «Влюбленные женщины» сложные отношения возникают между Рупертом Бёркином и Джералдом Кричем; в романе есть поразительная сцена физической борьбы этих персонажей, спортивного состязания, выступающего метафорой гомосексуально соединения. Эта сцена замечательно воспроизведена в фильме Кена Рассела.
Кэтрин Мэнсфилд писала о нем:
Диктор: «Может быть, все его беды идут от недостатка чувства юмора, он относится к себе смертельно серьезно, видит себя символической фигурой, пророком, которому открыты тайные глубины. С ним попросту не надо говорить о людях, а о чем-нибудь вроде лесного орешника или пожаров. О, как много в нем способности любить, какая страстная энергия жизни!»
Но далеко не все в Англии восхищались Лоуренсом. Интересный сюжет – его конфликт с Бертраном Расселом, который в 1914 году отказался от участия в войне и был подвергнут репрессиям, Лоуренс тоже был страстным противником этой войны, явившей торжество бесчеловечной техники, деструктивных сил машинной цивилизации. У них начались контакты, но Лоуренс подверг уничтожающей критике книгу Рассела «Принципы социальной реконструкции» за ее демократический уклон. Лоуренс считал, что общество должно быть построено на фундаментальной страсти человечества – стремлении к единству, к тотальной целостности.
Диктор: «Я не верю ни в свободу, ни в демократию, Верю в реальную, священную, вдохновенную власть, в божественное право прирожденных вождей, в божественные права естественной аристократии, в священное право и обязанность покоряться непререкаемой власти».
Диктор: Много позднее, в 1968 году, вспоминая Лоуренса, Рассел писал, что такой склад мысли ведет к Освенциму. Это, конечно, преувеличение. В мировоззрении Лоуренса не было политического элемента. Его мечта о тотальном единстве – это, скорее всего, проекция его бессознательных гомосексуальных влечений, его фантазий о мужской дружбе как новом общественном фундаменте. Его призыв к освобождению инстинктульных энергий нельзя считать протофашизмом, Фашизм, тоталитаризм вообще не раскрепощает, а подавляет витальные силы, он подчинен не Эросу, а Танатосу. Мысль и мечта Лоуренса, продвинутые социально, дают то, что называется нерепрессивной цивилизацией. В какой-то, и немалой, степени, это то, что существует сейчас на Западе. Лоуренс – не потеницальный диктатор, а рок-звезда с гитарой.
Ирония в том, что, смоделировав в своих книгах такой тип культуры – напророчив его, Лоуренс отучил людей от книги. Он, так сказать, умер в своем творчестве. Всё это не мешает его читать тем, кто еще не отучился от такого архаического занятия.