Ирина Лагунина: В Белграде опубликованы результаты очередного мониторинга Хельсинкского комитета Сербии о ситуации в местах заключения в стране.
Условия в местах заключения в Сербии остаются крайне тяжёлыми – основная причина: нехватка мест. Такой вывод содержится в докладе, подготовленном Хельсинкским комитетом, который уже семь лет следит за ситуацией в тюрьмах. Сербия занимает одно из первых мест в Европе по числу заключённых к численности населения. Рассказывает Айя Куге.
Айя Куге: Все тюрьмы в Сербии переполнены, на одного заключенного приходится лишь по 2 квадратных метра, а для нормального их размещения нужно вдвое больше. Например, в тюрьме в городке Панчево, вблизи Белграда, в камере площадью в 30 квадратных метров, без окон и какой-либо вентиляции, содержатся 15 человек, трое из которых вынуждены спать на полу.
В целом в Сербии, с общим числом населения в 7 миллионов триста тысяч, 11 с половиной тысяч человек находятся в тюрьмах, и число заключенных в последнее время постоянно растет. А, например, в Греции, где ситуация также не очень хорошая, на более чем одиннадцать миллионов населения – в местах заключения 7 тысяч человек.
За последние 30 лет в Сербии построена лишь одна тюрьма – да и та на самом деле просто новый, специальный корпус в составе крупнейшей тюрьмы страны, в городе Пожаревац. Его создавали для особо опасных заключённых – членов преступных группировок, террористов и военных преступников. Наш собеседник –социолог Иван Кузминович, возглавляющий группу по мониторингу тюрем в Хельсинкского комитета Сербии. Кто отбывает наказание в этих 28 местах заключения страны? Что это за люди и какие преступления наиболее характерны для заключенных?
Иван Кузминович: Когда мы говорим о заключённых, обычно представляем себе каких-то убийц, наркоторговцев, то есть серьёзных преступников. Однако проблема состоит в том, что половину людей в местах заключения у нас в Сербии составляют люди, которые совершили мелкие уголовные правонарушения, например, украли чужое имущество на сумму в 50 или 100 евро. Это те, кто крадет водосточные трубы, крышки от уличных люков, телефонные кабели, занимается мелким мошенничеством. Если посмотреть структуру осуждённых, то 6 тысяч человек, то есть половина из общего числа, приговорены к срокам до 6 месяцев или, в крайнем случае, до одного года. На самом деле это картина нашего общества, в котором много безработных и бедных – из 7 миллионов населения Сербии, 4 миллиона человек содержит кто-то другой, сами они не зарабатывают. Из-за бедности в стране растет число мелких преступлений, которые, по причине консервативной судебной практики, наказываются тюремным заключением. У нас, в отличие от западной Европы, нет альтернативного наказания – общественно-полезного труда, виновный всегда отправляется в тюрьму. Это привело к тому, что условия содержания в местах заключения стали крайне плохими, и тем самым были нарушены права человека. Ведь это ненормально - иметь 10,5 тысяч заключённых в тюремной системе, которая предусмотрена для 6-7 тысяч человек. Ожидается даже, что в ближайшее время у нас будет вдвое больше заключённых, чем места для их размещения.
Айя Куге: Однако всем бросается в глаза тот факт, что есть случаи, когда в тюрьму не попадают люди, которые несомненно совершили тяжёлые уголовные преступления. Вот два примера. Брат отвечающего перед Гаагским трибуналом бывшего лидера боснийских сербов Радована Караджича Лука, пьяным спровоцировал автокатастрофу, в которой погибла 21-летняя девушка. Судебный процесс длился несколько лет, но несмотря на показания свидетелей и экспертов, Лука Караджич был освобождён. Второй пример. Возмущение сербской общественности на днях вызвала информация о том, что близкая к криминальным кругам популярная сербская певица Светлана Ражнатович - Цеца признала свою вину в причастности к незаконным финансовым сделкам в размере примерно четыре миллиона долларов, но наказание – один год - она будет отбывать в своем особняке в Белграде, под домашним арестом. Цеца согласилась вернуть государству полтора миллиона евро – часть денег, присвоенных ею от вывоза за границу игроков футбольного клуба ее мужа, известного командира сербских добровольцев Аркана, убитого при неясных обстоятельствах. Певица будет первой в Сербии, которой дана возможность вместо тюремного заключения носить специальный электронный браслет, с помощью которого можно следить за её местонахождением. Однако Сербия купила лишь 200 таких браслетов и их, это ясно, получат лишь "влиятельные", если можно так сказать, люди.
Иван Кузминович: У нас на самом деле очень несправедливая судебная система, судебная практика. Она очевидно делает разницу между богатыми и бедными гражданами. В тюрьмах чаще всего люди, принадлежащие к некоторым национальным меньшинствам, очень часто цыгане и вообще граждане из низших социальных слоев населения. Система не отличает тех людей, кто совершает уголовные правонарушения из-за своей бедности, чтобы как-то прокормить себя, кто крадёт трубы и автомобильные шины, от серьёзных преступников, воров крупных размеров и наркоторговцев. И поэтому все дороги ведут нас, людей, занимающихся ситуацией в местах заключения, обратно – к судебной практике. В Сербии не реформирована судебная система. Причем в такой степени, что даже мне, кто столько времени провел, изучая положение в местах заключения, не ясно, кто эти люди, которых содержат в тюрьме, почему в тюрьму попадают именно они, почему одни получают такие строгие наказания, а других вовсе не наказывают, а если вдруг и приговаривают к тюремному заключению, то дают им особо мягкий режим.
Айя Куге: Напомню, мы беседуем с исполнительным директором Хельсинкского комитета Сербии Иваном Кузминовичем.
Ваш мониторинг постоянно показывает, что наиболее тяжёлое положение заключённых, как ни странно, в единственной женской тюрьме в Сербии, "Забела" в том же Пожареваце.
Иван Кузминович: Ситуация в женской тюрьме является критической. Она является одним из самых строгих исправительных учреждений в стране. Это очень странное место, в котором существует, возможно, самая строгая служба охраны – по неизвестным причинам. С другой стороны, в этой тюрьме в течение последних пяти лет не было ни одной попытки побега, ни одной попытки нелегальной доставки мобильного телефона или запрещённых химических средств. Однако в нашей системе нет понимания того факта, что женщины в заключении отличаются от мужчин. В женских тюрьмах меньше инцидентов, чем в мужских, там нет проблемы наркомании, нет драк, реже случаются нарушения тюремной дисциплины. Однако вместе с тем в женской тюрьме есть огромное число случаев членовредительства. Именно эта массовая агрессия против самих себя указывает на то, что женщины там под огромным давление. Отношение к ним плохое. Например, они всегда должны стать перед охранником смирно, с опущенной головой. Они сами должны стирать свое белье, несмотря на наличие стиральных машин – и только потому, что они женщины. Это странно, что их взаимная солидарность наказывается. Против них применяется даже такая мера, как связывание под предлогом, что так нужно потому, что они, мол, устраивают истерику.
Айя Куге: Согласно закону, каждый заключённый в Сербии имеет право на досрочное освобождение из тюрьмы после отбывания двух третей срока наказания, если управление места заключения подтверждает, что он готов вернуться обратно в общество. Однако статистика показывает, что такое положительное решение получают лишь около пятнадцати процентов заключённых. Как проводится эта работа по так называемой ресоциализации заключенных, если успех так мал?
Иван Кузминович: В тюрьмах Сербии, по-моему, такого понятия как ресоциализация не существует. Если кто-то получил 6 лет тюремного режима, то можно ожидать, что после отбывания двух третей срока, он исправился. Однако, если посмотреть на судебную и тюремную практику, видно, что управления тюрем почти никогда не дают положительную оценку заключённому в случае требования его условного или досрочного его освобождения. Они отвечают: "ресоциализация продолжается". В тюрьмах почти никогда не признают, что кто-то изменил свое поведение, и считают, что каждый должен отбыть полный срок наказания. Это абсурдно! В сербских тюрьмах нет хороших программ трудового обучения, образования и работы. В классических местах заключения, где примерно 500 заключенных, лишь от 50 до 100 них занимаются какой-нибудь работой – и то не каждый день, а время от времени – вот так выглядит у нас ресоциализация.
Айя Куге: Международные правозащитные организации подтверждают, что уже десять лет в Сербии нет политических заключённых. Это ясно, что тюремная система претерпела определённые реформы, но они не достаточно глубокие. Поступает информация о том, что в тюрьмах много старых и больных людей, что они не получают соответствующую медицинскую помощь. А по каким пунктам больше всего нарушаются права заключённых лиц в Сербии?
Иван Кузминович: В Республике Сербии больше нет практики преднамеренных и открытых пыток по отношению к заключённым, как это было 15-20 лет назад. В тюрьмах никого не избивают - нет массового нарушения прав человека в смысле угрозы их физическому состоянию и здоровью. Как вы уже отметили, очень серьёзным нарушением прав является плохая защита здоровья заключённых – она намного ниже необходимого минимума.
Но основное нарушение прав человека в местах заключения в том, что тюрьмы переполнены. Как можно нормально жить в камере, которая предусмотрена на 4 человека, а в ней набито 8 или 10 человек?! Государство серьёзно нарушает права заключённых тем, что не обеспечивает им нормальные условия отбывания наказания. Нарушением прав человека можно считать и тот факт, что у заключённых нет возможности работать, обучаться и совершенствовать свои умения и навыки – не создана для этого система.
Айя Куге: А как власти Сербии относятся к вашему мониторингу, учитывают ли они ваши замечания?
Иван Кузминович: После посещения каждой тюрьмы, мы пишем очень подробный отчёт и отправляем его во все соответствующие инстанции – от начальника места заключения до министерства юстиции. Реакция в 95% случаев феноменальная – полное молчание администрации. Они никогда не говорят: "вы не правы", они нам просто не отвечают. В течение 7 лет посещения тюрем, никогда никто из министерства юстиции нас не пригласил, чтобы спросить наше мнение. Они нас считают неизбежным злом: из-за международных конвенций нас надо пропускать в места заключения, но чтобы руководству нужны были наши советы - нет!
Айя Куге: О ситуации в местах заключения в Сербии мы беседовали с белградским социологом Иваном Кузиминовичем, возглавляющим группу мониторинга Хельсинкского комитета Сербии.
Условия в местах заключения в Сербии остаются крайне тяжёлыми – основная причина: нехватка мест. Такой вывод содержится в докладе, подготовленном Хельсинкским комитетом, который уже семь лет следит за ситуацией в тюрьмах. Сербия занимает одно из первых мест в Европе по числу заключённых к численности населения. Рассказывает Айя Куге.
Айя Куге: Все тюрьмы в Сербии переполнены, на одного заключенного приходится лишь по 2 квадратных метра, а для нормального их размещения нужно вдвое больше. Например, в тюрьме в городке Панчево, вблизи Белграда, в камере площадью в 30 квадратных метров, без окон и какой-либо вентиляции, содержатся 15 человек, трое из которых вынуждены спать на полу.
В целом в Сербии, с общим числом населения в 7 миллионов триста тысяч, 11 с половиной тысяч человек находятся в тюрьмах, и число заключенных в последнее время постоянно растет. А, например, в Греции, где ситуация также не очень хорошая, на более чем одиннадцать миллионов населения – в местах заключения 7 тысяч человек.
За последние 30 лет в Сербии построена лишь одна тюрьма – да и та на самом деле просто новый, специальный корпус в составе крупнейшей тюрьмы страны, в городе Пожаревац. Его создавали для особо опасных заключённых – членов преступных группировок, террористов и военных преступников. Наш собеседник –социолог Иван Кузминович, возглавляющий группу по мониторингу тюрем в Хельсинкского комитета Сербии. Кто отбывает наказание в этих 28 местах заключения страны? Что это за люди и какие преступления наиболее характерны для заключенных?
Иван Кузминович: Когда мы говорим о заключённых, обычно представляем себе каких-то убийц, наркоторговцев, то есть серьёзных преступников. Однако проблема состоит в том, что половину людей в местах заключения у нас в Сербии составляют люди, которые совершили мелкие уголовные правонарушения, например, украли чужое имущество на сумму в 50 или 100 евро. Это те, кто крадет водосточные трубы, крышки от уличных люков, телефонные кабели, занимается мелким мошенничеством. Если посмотреть структуру осуждённых, то 6 тысяч человек, то есть половина из общего числа, приговорены к срокам до 6 месяцев или, в крайнем случае, до одного года. На самом деле это картина нашего общества, в котором много безработных и бедных – из 7 миллионов населения Сербии, 4 миллиона человек содержит кто-то другой, сами они не зарабатывают. Из-за бедности в стране растет число мелких преступлений, которые, по причине консервативной судебной практики, наказываются тюремным заключением. У нас, в отличие от западной Европы, нет альтернативного наказания – общественно-полезного труда, виновный всегда отправляется в тюрьму. Это привело к тому, что условия содержания в местах заключения стали крайне плохими, и тем самым были нарушены права человека. Ведь это ненормально - иметь 10,5 тысяч заключённых в тюремной системе, которая предусмотрена для 6-7 тысяч человек. Ожидается даже, что в ближайшее время у нас будет вдвое больше заключённых, чем места для их размещения.
Айя Куге: Однако всем бросается в глаза тот факт, что есть случаи, когда в тюрьму не попадают люди, которые несомненно совершили тяжёлые уголовные преступления. Вот два примера. Брат отвечающего перед Гаагским трибуналом бывшего лидера боснийских сербов Радована Караджича Лука, пьяным спровоцировал автокатастрофу, в которой погибла 21-летняя девушка. Судебный процесс длился несколько лет, но несмотря на показания свидетелей и экспертов, Лука Караджич был освобождён. Второй пример. Возмущение сербской общественности на днях вызвала информация о том, что близкая к криминальным кругам популярная сербская певица Светлана Ражнатович - Цеца признала свою вину в причастности к незаконным финансовым сделкам в размере примерно четыре миллиона долларов, но наказание – один год - она будет отбывать в своем особняке в Белграде, под домашним арестом. Цеца согласилась вернуть государству полтора миллиона евро – часть денег, присвоенных ею от вывоза за границу игроков футбольного клуба ее мужа, известного командира сербских добровольцев Аркана, убитого при неясных обстоятельствах. Певица будет первой в Сербии, которой дана возможность вместо тюремного заключения носить специальный электронный браслет, с помощью которого можно следить за её местонахождением. Однако Сербия купила лишь 200 таких браслетов и их, это ясно, получат лишь "влиятельные", если можно так сказать, люди.
Иван Кузминович: У нас на самом деле очень несправедливая судебная система, судебная практика. Она очевидно делает разницу между богатыми и бедными гражданами. В тюрьмах чаще всего люди, принадлежащие к некоторым национальным меньшинствам, очень часто цыгане и вообще граждане из низших социальных слоев населения. Система не отличает тех людей, кто совершает уголовные правонарушения из-за своей бедности, чтобы как-то прокормить себя, кто крадёт трубы и автомобильные шины, от серьёзных преступников, воров крупных размеров и наркоторговцев. И поэтому все дороги ведут нас, людей, занимающихся ситуацией в местах заключения, обратно – к судебной практике. В Сербии не реформирована судебная система. Причем в такой степени, что даже мне, кто столько времени провел, изучая положение в местах заключения, не ясно, кто эти люди, которых содержат в тюрьме, почему в тюрьму попадают именно они, почему одни получают такие строгие наказания, а других вовсе не наказывают, а если вдруг и приговаривают к тюремному заключению, то дают им особо мягкий режим.
Айя Куге: Напомню, мы беседуем с исполнительным директором Хельсинкского комитета Сербии Иваном Кузминовичем.
Ваш мониторинг постоянно показывает, что наиболее тяжёлое положение заключённых, как ни странно, в единственной женской тюрьме в Сербии, "Забела" в том же Пожареваце.
Иван Кузминович: Ситуация в женской тюрьме является критической. Она является одним из самых строгих исправительных учреждений в стране. Это очень странное место, в котором существует, возможно, самая строгая служба охраны – по неизвестным причинам. С другой стороны, в этой тюрьме в течение последних пяти лет не было ни одной попытки побега, ни одной попытки нелегальной доставки мобильного телефона или запрещённых химических средств. Однако в нашей системе нет понимания того факта, что женщины в заключении отличаются от мужчин. В женских тюрьмах меньше инцидентов, чем в мужских, там нет проблемы наркомании, нет драк, реже случаются нарушения тюремной дисциплины. Однако вместе с тем в женской тюрьме есть огромное число случаев членовредительства. Именно эта массовая агрессия против самих себя указывает на то, что женщины там под огромным давление. Отношение к ним плохое. Например, они всегда должны стать перед охранником смирно, с опущенной головой. Они сами должны стирать свое белье, несмотря на наличие стиральных машин – и только потому, что они женщины. Это странно, что их взаимная солидарность наказывается. Против них применяется даже такая мера, как связывание под предлогом, что так нужно потому, что они, мол, устраивают истерику.
Айя Куге: Согласно закону, каждый заключённый в Сербии имеет право на досрочное освобождение из тюрьмы после отбывания двух третей срока наказания, если управление места заключения подтверждает, что он готов вернуться обратно в общество. Однако статистика показывает, что такое положительное решение получают лишь около пятнадцати процентов заключённых. Как проводится эта работа по так называемой ресоциализации заключенных, если успех так мал?
Иван Кузминович: В тюрьмах Сербии, по-моему, такого понятия как ресоциализация не существует. Если кто-то получил 6 лет тюремного режима, то можно ожидать, что после отбывания двух третей срока, он исправился. Однако, если посмотреть на судебную и тюремную практику, видно, что управления тюрем почти никогда не дают положительную оценку заключённому в случае требования его условного или досрочного его освобождения. Они отвечают: "ресоциализация продолжается". В тюрьмах почти никогда не признают, что кто-то изменил свое поведение, и считают, что каждый должен отбыть полный срок наказания. Это абсурдно! В сербских тюрьмах нет хороших программ трудового обучения, образования и работы. В классических местах заключения, где примерно 500 заключенных, лишь от 50 до 100 них занимаются какой-нибудь работой – и то не каждый день, а время от времени – вот так выглядит у нас ресоциализация.
Айя Куге: Международные правозащитные организации подтверждают, что уже десять лет в Сербии нет политических заключённых. Это ясно, что тюремная система претерпела определённые реформы, но они не достаточно глубокие. Поступает информация о том, что в тюрьмах много старых и больных людей, что они не получают соответствующую медицинскую помощь. А по каким пунктам больше всего нарушаются права заключённых лиц в Сербии?
Иван Кузминович: В Республике Сербии больше нет практики преднамеренных и открытых пыток по отношению к заключённым, как это было 15-20 лет назад. В тюрьмах никого не избивают - нет массового нарушения прав человека в смысле угрозы их физическому состоянию и здоровью. Как вы уже отметили, очень серьёзным нарушением прав является плохая защита здоровья заключённых – она намного ниже необходимого минимума.
Но основное нарушение прав человека в местах заключения в том, что тюрьмы переполнены. Как можно нормально жить в камере, которая предусмотрена на 4 человека, а в ней набито 8 или 10 человек?! Государство серьёзно нарушает права заключённых тем, что не обеспечивает им нормальные условия отбывания наказания. Нарушением прав человека можно считать и тот факт, что у заключённых нет возможности работать, обучаться и совершенствовать свои умения и навыки – не создана для этого система.
Айя Куге: А как власти Сербии относятся к вашему мониторингу, учитывают ли они ваши замечания?
Иван Кузминович: После посещения каждой тюрьмы, мы пишем очень подробный отчёт и отправляем его во все соответствующие инстанции – от начальника места заключения до министерства юстиции. Реакция в 95% случаев феноменальная – полное молчание администрации. Они никогда не говорят: "вы не правы", они нам просто не отвечают. В течение 7 лет посещения тюрем, никогда никто из министерства юстиции нас не пригласил, чтобы спросить наше мнение. Они нас считают неизбежным злом: из-за международных конвенций нас надо пропускать в места заключения, но чтобы руководству нужны были наши советы - нет!
Айя Куге: О ситуации в местах заключения в Сербии мы беседовали с белградским социологом Иваном Кузиминовичем, возглавляющим группу мониторинга Хельсинкского комитета Сербии.