Виктор Резунков: В нашей петербургской студии сегодня в гостях председатель Российского комитета адвокатов в защиту прав человека Юрий Шмидт.
3 декабря в России впервые отмечается профессиональный праздник – день юриста. В этот день в Москве продолжается 7-ой Всероссийский съезд судей. Это высший орган судейского сообщества, где встречаются представители Конституционного, Верховного, Высшего Арбитражного, региональных судов. Прозвучавшие выступления на этом съезде, и президента в частности, содержали в себе самые различные предложения, начиная от предложения обнародовать информацию о работе судов до предложения ввести альтернативные лишению свободы меры наказания, и многие другие, о которых мы еще поговорим. И эти предложения уже были названы заявкой на проведение некой реформы судебной системы в стране. Так ли это? Какие изменения можно ожидать, и можно ли ожидать вообще, в российской судебной системе и в пенитенциарной. На эти и многие другие вопросы мы попытаемся найти ответы.
Юрий Маркович, невзирая на ваше отношение к этому празднику, все-таки хочется поздравить вас с вашим профессиональным праздником и пожелать вам успехов на вашем нелегком поприще.
Юрий Шмидт: Я говорю вам спасибо, Виктор, но поверьте, что это чисто формальное спасибо, потому что я жил без такого праздника, абсолютно не понимаю, с чего он вдруг появился, в какую честь, и счастливым себя не ощущаю.
Виктор Резунков: Мой первый вопрос я хочу посвятить, конечно, делу Михаила Ходорковского, одним из защитников которого вы являетесь. Сегодня стало известно, что Читинский областной суд подтвердил незаконность помещения Михаила Ходорковского в карцер за его переписку с писателем Борисом Акуниным и публикацию в журнале «Эсквайр». Хороший признак?
Юрий Шмидт: Ну, конечно, когда суд сначала признает незаконным наложенное взыскание, а потом суд второй инстанции соглашается с районным судом, это приятно, мы на это надеялись. Мы также надеемся, что Читинский областной суд отклонит кассационную жалобу и в части двух других взысканий – это, если вы помните, за недоклад, сколько заключенных в камере, и за невымытую крышку бачка, - районный суд эти взыскания тоже отменил, что не помешало тому, что Ходорковский в совокупности за это время провел 15 суток в карцере. Короче говоря, взыскание признали незаконным, а наказание было совершенно реальным.
Виктор Резунков: То есть только после отмены этих двух взысканий можно теоретически говорить о каком-то условно-досрочном освобождении?
Юрий Шмидт: Вы знаете, никакого значения, по большому счету, если обращаться к сути дела, это иметь не будет. Будет команда освободить – освободят, даже если у него будет целый букет разных взысканий, и не таких придуманных, а каких-нибудь серьезных, хотя, в общем, никаких нарушений не допускает человек, он законопослушный и очень выдержанный. Но для того чтобы мотивировать отказ, конечно, суду удобнее на что-то ссылаться. Но вот в данный момент, если учесть, что через полгода после первого отказа мы имеем право на повторное обращение с таким же ходатайством, в данный момент Михаил Борисович совершенно чист, то есть у него нет никаких взысканий. Хотя мы знаем изобретательность тюремного начальства, вернее, не изобретательность, а злую волю кремлевской администрации и конкретных людей, которые дают указания судам, поэтому мы не сомневаемся, что к тому моменту, когда будет решаться действительно жизненно важный вопрос, они подготовятся хорошо.
Виктор Резунков: На фоне всех этих реляций, которые звучат на 7-м Всероссийском съезде судов, именно этот процесс, он, по-моему, выглядит показательным в плане того, что творится с судебной системой в России.
Юрий Шмидт: Вы, вероятно, как и я, и как многие наши радиослушатели, хорошо помните одну фразу профессора Преображенского из повести «Собачье сердце». Когда он слышал, как пролетарии кричали «бей разруху», он говорил: «Вместо того, чтобы бить разруху, им нужно бить себя по головам, потому что разруха в головах». Вот когда выступают наши высокие и высшие должностные лица государства и говорят, что главная задача на сегодняшний день – это добиться независимости суда, то мне хочется вспомнить эту фразу. Потому что независимость суда нужна в первую очередь от высшей политической власти страны. Конечно, хорошо, если суд будет независимым и от местных влияний, безусловно, необходимо, чтобы он был независим от криминала, разумеется, борьба с коррупцией – это тоже путь к повышению независимости суда, но в первую очередь суд должен быть не зависимой ветвью властью; и никакой кремлевский чиновник, самый высокий, премьер-министр, президент не должен иметь ни малейшего права оказывать какое-либо влияние на суд. Сегодня это делается сплошь и рядом, и возможно, они хотят просто эту вертикаль подравнять, чтобы на наш суд не было никакого постороннего воздействия, кроме их собственного.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, на этом съезде прозвучало много заявлений, и мы их еще обсудим. В частности, очень интересно выступил председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, он возмутился постоянным ростом числа жалоб россиян в Европейский суд по правам человека и заявил, что вал исков россиян в международные суды нарушает судебный суверенитет России. Что вы думаете по этому поводу?
Юрий Шмидт: Я думаю, что это блестящая фраза, и если бы ее произнес не председатель Конституционного суда, я бы сказал, что ее произнес абсолютно безграмотный человек, безграмотный в юридическом отношении. Дело в том, что когда государства Европы учредили Совета Европы и при нем – как один из важнейших органов Европейский суд по правам человека, они совершенно добровольно отказались от части своего суверенитета для более полного обеспечения защиты прав своих собственных граждан. Да, конечно, наличие наднационального суда, оно, безусловно, снижает суверенитет национального суда, но это добровольное дело всех государств. И возмущаться тем, что существует такой суд, когда Россия рвалась в течение нескольких лет в Совет Европы, подписала почти все основные документы Совета Европы, согласилась на юрисдикцию Европейского суда по правам человека, и сегодня говорить, что это нарушает суверенитет национальных судов – ну, это нонсенс, который, вообще, не знаю даже, с чем и сравнить. А вот если бы председатель Конституционного суда реально заботился о соблюдении прав граждан, мало того что есть серьезная работа и внутри страны, он бы, может быть, озаботился тем, чтобы, по крайней мере, высказать свое мнение о необходимости скорейшей ратификации Россией 14-го протокола к Европейской конвенции. Того самого протокола, который направлен на упрощение и ускорение процедуры прохождения дел в Страсбурге, того самого протокола, который не подписала только одна страна – член Совета Европы – это Россия, и из-за этого не реформируется суд, и из-за этого рассмотрение жалоб граждан разных стран затягивается на долгие годы. Вот о чем сегодня надо беспокоиться.
Виктор Резунков: Но недавно Валерий Зорькин достаточно спокойно воспринял и объявленное внесение поправок в Конституцию, увеличивающих срок президента и действия депутатов Государственной Думы. Он сказал, что первую часть Конституции не надо менять, потому что там все касается прав человека и так далее, а вот эти вот уже сроки, вторая часть, третья – это уже можно, в принципе. Хотя, на самом деле, я вот беседовал с некоторыми людьми, которые знают сейчас атмосферу в Конституционному суде, и мне сказали, что очень негативно они между собой восприняли все-таки эти изменения и то, что сейчас происходит с Конституцией. Как вы к этому, во-первых, относитесь, и во-вторых, что вы скажете? Что, теперь Конституцию вообще можно менять?
Юрий Шмидт: Вы знаете, если бы президент сказал, что у нас что-то неблагополучно в первой или во второй главе Конституции, и предложил бы свои изменения, я абсолютно убежден, что Валерий Дмитриевич Зорькин на следующий день заявил бы, что именно сюда и необходимо вносить поправки, а вот все остальные разделы трогать ни в коем случае не следует. Я хорошо представляю себе личность господина Зорькина, и я хорошо понимаю, что он занимает место председателя Конституционного суда именно потому, что обладает определенным набором личных качеств, при которых он может соответствовать той самой вертикали власти, которую выстроил господин Путин. Я лично к внесению этих поправок отношусь крайне негативно. Я считаю, что нам действительно какое-то время удалось продержаться. Вообще Россия, о которой говорят, что она с непредсказуемым прошлым, она – с непредсказуемым будущим и даже с непредсказуемым настоящим. Сколько лет мы слышали, что не надо трогать Конституцию, Конституция у нас хорошая, нам приводили примеры различных стран Запада, где Конституции живут десятилетиями и столетиями и почти не подвергаются никаких изменениям.
Трогать Конституцию в части срока действия высших органов государственной власти нельзя, имея в виду продление этого срока, по многим причинам. Во-первых, потому что это нехороший почин. Раз начали Конституцию править, значит, уже процесс, как говорил когда-то наш первый президент Советского Союза, пошел, ему дали начало, этому процессу. Во-вторых, понимаете, почему-то в Америке президента выбирают на 4 года, Америка не сильно уступает России по площади и в 2,5 раза превосходит Россию по численности населения, и почему-то ни один президент до сих пор не пожаловался, что мало ему времени – 4 года, никак вот не справится за 4 года. Только вот разогнался, а тут уже, понимаете, сдавать полномочия. Но в Америке сложившаяся система демократии, действительно реальное разделение властей и наличие сильных противовесов президентской власти, хотя это тоже президентская по сути своей республика. В России, я думаю, нет наивных людей, которые готовы утверждать, что наша Дума – это действительно полноценный парламент, который решает какие-то вопросы и может возражать президенту, может противопоставлять ему свою точку зрения, отстаивать ее и добиваться именно того, чтобы решение было принято не так, как это предписано президентом. Может быть, кто-нибудь думает, что у нас действительно независимый суд, такой, как Верховный суд США, которые многократно выносил решения, очень неугодные Белому дому и Капитолию.
В нашей стране, в которой живы традиции авторитарных режимов и сталинского, и послесталинского, любое слияние, любое привыкание чиновника к своему месту, оно особенно опасно. 4 года – это оптимальный срок, хотя он оптимальный только теоретически, потому что мы знаем прекрасно, как Ельцин рекомендовал на место президента, по сути, назначил своим преемником Путина, так и Путин назначил пока неясно, на какой срок, своим преемником Медведева, корпорация не намерена никому отдавать власть, поэтому, по большому счету говоря, мне совершенно непонятно, что им, собственно, 6 лет или 4 года? Как будто они собираются уходить в отставку, как будто они собираются на ближайших выборах допускать реальных претендентов на место президента. Тем не менее, даже при таком положении вещей берем чисто формальный подход и формальный принцип увеличения срока президентской власти, это является еще одним шагом к формальному утверждению нашей страны в качестве авторитарного государства.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев призвал смягчить действующий Уголовный кодекс, перевести некоторые составы преступлений из разряда тяжких в разряд преступлений средней тяжести и снять нижние ограничения по срокам наказания за уголовные преступления. Например, если раньше было от 5 до 15 лет, то сейчас предполагается просто до 15 лет лишения свободы. Как вы относитесь к этим идеям? Это не смягчит как-то ситуацию?
Юрий Шмидт: Я прожил в юридической профессии, с которой вы меня сегодня поздравили, если считать студенческие годы, более полувека. На моей памяти было много смягчений, много ужесточений, и процесс этот идет по синусоиде. Сейчас почему-то выступили с идеей смягчения. Я это приветствовал всегда. Скажем, декриминализация некоторых составов, перевод их из уголовных в административные правонарушения – это разумная вещь, безусловно разумная вещь. Хотя, скажем, некоторые административные на сегодняшний день нарушения я бы перевел, как они были когда-то, в число уголовно-наказуемых деяний. Здесь надо было бы подходить не механически, а творчески, и не ограничиваться вот таким половинчатым подходом.
Как адвокат, я могу только приветствовать, естественно, скажем, устранение нижнего предела наказания в виде лишения свободы, но меня, как гражданина, как человека, живущего в этой стране, это предложение сильно смущает. Если бы мы имели судейский корпус действительно по-настоящему независимый, если бы мы имели судей честных, неподкупных и полностью соответствующих своему высокому предназначению, я бы сказал: «Да, целесообразно положиться на судейское усмотрение и давать возможность вот этим независимым и абсолютно добропорядочным, разумеется, некоррумпированным судьям давать возможность свое усмотрение распространять в таких буквально пределах – от 0 до 15 лет». В нашей стране таких судей, которым я бы доверил подобный подход, к сожалению, нет, а если есть, то, может быть, единицы, с которыми если сталкиваешься раз в год, то радуешься и смотришь как на чудака, на святого.
В общем-то, по большому счету, это предложение, может быть, и не столь революционно, как кажется непосвященным. У нас есть возможность применения условного наказания, у нас есть возможность применения наказания ниже низшего предела при определенных обстоятельствах.
Виктор Резунков: По-моему, больше десятки этих форм.
Юрий Шмидт: Так что, в общем, суды не так сильно связаны с санкциями статей. Вот вторая часть может быть этого предложения. У нас очень неразумно проведена градация преступлений по степени их тяжести: преступления малой тяжести, средней тяжести, тяжкие, особо тяжкие. Вот здесь, конечно, надо было бы действительно пересмотреть и, скажем, все экономические преступления, может быть, даже не обязательно менять санкции статей радикальным образом, но, безусловно, изъять из категории особо тяжких. Это было бы совершенно нормально, потому что все преступления против личности, естественно, такие преступления, как терроризм, шпионаж и так далее традиционно надо относить к особо тяжким. Эту градацию пересмотреть следует, и тут я, в общем, могу председателя Верховного суда поддержать.
Виктор Резунков: Вы знаете, адвокат Генри Резник обратил внимание, когда его спрашивали, почему российские суды очень редко оправдывают, редко выносят мягкие приговоры, он сказал, что просто отсутствует, не действует презумпция невиновности. Это действительно так? Можно даже привести статистику по этому поводу – нули сплошные в плане оправдания.
Юрий Шмидт: Ну, к мягкости или тяжести презумпция невиновности отношения не имеет, а вот к обвинительному уклону – да, конечно. Наши суды генетически происходят из советского суда, где презумпция невиновности хотя и была сформулирована как один из принципов, что бремя доказывания лежит на обвиняющей стороне и так далее, – это учили в университетах и на юридических факультетах институтов, но на практике всегда было наоборот. По сути своей, для того чтобы вынести оправдательный приговор, чтобы суд вынес, нужно было пять раз доказать, что человек невиновен, а не просто поставить под сомнение его вину.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, председатель Верховного суда Лебедев также предложил узаконить видеозапись процессов. Что вы думаете об этом? Потому что возникает сразу много вопросов. У меня, например, как у журналиста, возникает вопрос: могу ли я спокойно использовать в средствах массовой информации какие-то выдержки из этих видеозаписей, к примеру? Как будут журналисты допускаться? Можно ли будет совершенно спокойно видеть все это в Интернете? Ну, и так далее.
Юрий Шмидт: Насколько я понимаю, видеозапись в том варианте, в каком предложил ее председатель Верховного суда, это скорее некое техническое действие, призванное облегчить процедуру судопроизводства. Потому что на сегодняшний день в подавляющем большинстве судов, включая столичные суды, включая суды Петербурга, все, что происходит в процессе, фиксируют вручную секретарь судебного заседания. А протокол судебного заседания, который секретарь ведет, является чрезвычайно важным документом, он потом попадает вместе с кассационными жалобами либо кассационными преставлениями в суд второй инстанции, если это необходимо, и в суд надзорной инстанции, по нему судьи создают представление о том, что реально проходило в процессе, и конечно, мы знаем, что такая система ведения записей крайне несовершенна, и во всем мире, цивилизованном мире, уже давно применяется аудиозапись процесса, быстрая компьютерная распечатка того, что происходило, в течение дня, с возможностью, не дожидаясь конца процесса, всем участникам получить доступ к протоколу судебного заседания и исправить еще что-то до того, как будет установлен приговор. Видеозапись, конечно, не помешает, ну, пусть, в общем, будет. Но это достаточно дорогостояще. Знаете, иногда говорят: не до жиру. Вы сделайте хотя бы то, что необходимо совершенно.
А что касается вашего вопроса, для кого будет доступна видеозапись процесса, ну, я полагаю так, что если дело будет слушаться в открытом судебном заседании, то никаких препятствий для того, чтобы выкладывать эти материалы и в Интернет, быть не должно. Конечно, если процесс закрытый или какая-то его часть закрытая, то такого быть не может. Но я, честно говоря, об этом даже не очень задумывался, потому что меня, как практикующего адвоката, больше интересует сущностная сторона, чем доступ к материалам делам в Интернете, когда я могу не только прочитать то, что происходило в процессе, но еще и полюбоваться, понимаете, на лица судьи и прокурора. Я без этого готов прожить вполне.
Виктор Резунков: У нас есть звонки. Георгий Сергеевич из Петербурга, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте, Юрий Маркович. Диккенса я читал очень давно, а вот какое современное значение слова «карцер», если можно, объясните.
Юрий Шмидт: Ну, если вы хотите, чтобы я дал такое этимологическое толкование…
Виктор Резунков: Юридическое.
Юрий Шмидт: Юридическое, конечно, есть. Это помещение, в которое направляют лиц, провинившихся, находящихся в следственном изоляторе и допустивших нарушения. Что я вам могу еще сказать? В законе о содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых в преступлении правовой статус карцера прописан, как там живут люди в течение дня, на какой максимальный срок этот карцер может назначаться, какие ограничения это наказание еще влечет. В исправительных колониях карцера нет, но там есть штрафной изоляторы – собственно говоря, примерно то же самое. Несладко. И вообще в местах лишения свободы несладко, в карцере это чувство усиливается.
Виктор Резунков: Виктор Иванович, Москва, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. Юрий Маркович, вы говорите о протоколах судебных заседаний. У меня было гражданское дело, которое сейчас разбирается, и когда в протокол вносишь поправку, судья оставляет это без внимания. Это вам, наверное, хорошо известно.
Юрий Шмидт: Конечно-конечно.
Слушатель: Это первое. Второе, скажите, пожалуйста, когда говорят о мировых судьях вот сейчас, по поводу того, что было грубейшее нарушение… Вы понимаете, что такое глухонемой человек и глухой, и когда совершается сделка с недвижимостью, отсутствует сурдопереводчик. Об это было сказано в самом начале, я обратился в суд по другому вопросу, и именно это меня подтолкнуло, именно действия, неправовое решение судьи, прокуратуры к этому обращению.
Виктор Резунков: Виктор Иванович, мы не можем сейчас разбирать конкретные какие-то дела.
Слушатель: Хорошо. Скажите, юридически законно без сурдопереводчика выдавать генеральную доверенность, когда совершается сделка с недвижимостью?
Юрий Шмидт: Вы знаете, при выдаче доверенности лицо, которое удостоверяет эту доверенность, должно убедиться в абсолютной дееспособности лица, выдающего доверенность. Если этого не сделано, если были какие-то пороки в совершении этого действия, то это можно оспаривать. Подробнее ответить я вам сейчас, к сожалению, не могу.
Виктор Резунков: Георгий из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. Юрий Маркович, у меня к вам два вопроса. Скажите, пожалуйста, у 140 миллионов взрослых граждан России существует такая графа – «Гражданство». Я так думаю, что с 1917 года в России это понятие не наполнено реальным содержанием, по существу оно является подданством. Потому что гражданство должно быть наполнено реальным содержанием – политическими правами, а политических прав в нашей стране, по существу, не было никогда. И сейчас те права, которые мы завоевали в 1991 году, они отнимаются реваншем советской номенклатуры, которая пришла к власти через Лубянку.
Юрий Шмидт: Я согласен с вами абсолютно.
Слушатель: Мы должны бороться за реальное гражданство, а не за туфтовое.
Юрий Шмидт: Я согласен с вами, мне нечего возразить, я думаю абсолютно так же. Но только я единственное что хочу сказать, мы в значительной степени виноваты сами, потому что мы этой Лубянке позволили сесть нам на шею и ведем себя не всегда, далеко не всегда ведем себя как граждане, а очень часто ведем себя как подданные.
Виктор Резунков: Владимир из города Люберцы нам пишет: «Внесите в Думу: судей избирать, как депутатов, сбор подписей, регистрация, выборы, отстранят сбором подписей – 25 процентов от проголосовавших за него, и так далее».
Юрий Шмидт: Ни в коем случае!
Виктор Резунков: Как раз на съезде обсуждался вопрос об идее выбирать судей пожизненно.
Юрий Шмидт: Ни в коем случае, боже упаси! Только не выборы судей. Судьи должна назначаться, причем пожизненно. Принцип несменяемости судей – это единственный принцип, который позволяет судье чувствовать хоть какую-то независимость от власти, от политической власти в стране. Конечно, подбор кандидатов, обсуждение кандидатов, прозрачность в этом вопросе очень важны, какое-то участие общественности, может быть, даже и политических партий. Я не знаю, какую систему предварительного отбора и окончательного утверждения нужно предложить, но только не выборы судей. Потому что вы должны себе представлять, уважаемый радиослушатель, что суд всегда решает в пользу одной стороны и против другой, в этом его задача, поэтому всегда кто-то бывает недоволен, и достаточно часто бывает недоволен не потому, что судья плохой, а потому что он решил не так, как хотелось бы этому человеку. И поэтому здесь я очень хорошо помню, как у нас в первые годы существования уже как бы независимой России в Ленсовете, тогда он еще назывался, начали процедуру пересмотра всех судей, переутверждения, - это превратилось в такой цирк! Причем это происходило публично, на заседания могли приходить любые люди. Это ни в коем случае! Судья должен назначаться пожизненно, и судья может быть отстранен только за совершение действий, несовместимых с его высокой должностью. При этом этот порядок тоже должен быть очень четко прописан, и не должно быть того усмотрения, зачастую произвола, который существует сегодня. Ну, это все следствие того, что суд наш не является независимым.
Виктор Резунков: Андрей из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. У меня два вопроса. Первое, что вы думаете о таких фразах: «не судите да не судимы будете» и «милость превозносится над судом»? И второй, вот в журнале «Форбс» было опубликовано, что состояние Владимира Владимировича Путина – около 40 миллиардов долларов, в то время он был главнокомандующим войск России. Об этом никто у него не спросил, он не ответил, но если это окажется правдой, то это уже попахивает, видимо, военные трибуналом над ним. Что вы думаете по этому поводу?
Юрий Шмидт: Ну, что касается фразы «не судите да не судимы будете», это такая притча, она относится скорее к человеческим взаимоотношениям и адресована конкретным людям, чтобы не судили себе подобных. Естественно, она не умаляет функции судопроизводства как совершенно необходимого института в нашей реальной жизни. Что касается господина Путина и его состояния, ну, у меня информации на эту тему никакой нет. Хочется верить, что когда-нибудь все тайное станет явным, и мы или наши потомки узнаем, правда ли то, что, как вы говорите, напечатано в журнале «Форбс», или это действительности не соответствует.
Виктор Резунков: Нина Васильевна из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. Спасибо большое за внимание. Такой вопрос у меня к вам, он меня очень мучает – так называемая пятидневная война в Грузии, которая еще не окончена. Какое ваше отношение к этому? Хотя это не пятидневная, а 15 лет там подготовка шла.
Юрий Шмидт: К войне к этой у меня отношение крайне негативное. Знаете, я беседовал с Михаилом Борисовичем Ходорковским на эту тему, и он произнес такую фразу, что Саакашвили – это клон Путина, грузинский клон. Мне эта фраза очень понравилась. Если спросить, кого я осуждаю больше, я, не задумываясь, скажу, что я больше осуждаю Россию. Потому что я совершенно твердо убежден, что если бы Россия хотела, уже давно территориальная целостность Грузии была бы восстановлена, жили бы в одной стране и абхазы, и грузины, и осетины. Никаких противоречий, которые эти народы разделяли бы так, что они ни при каких условиях вместе жить не могут, нет. И могу вам сказать, что я хорошо знаю эту проблему, потому что я когда-то в Тбилиси вел процесс, защищал председателя провозглашенной в тот момент республики Южная Осетия Тореза Кулумбекова, я был потрясен те, что вообще больше половины браков в Южной Осетии – смешанные, грузино-осетинские. Никогда, за исключением одного печального эпизода в 1918 году, в котором виновата, надо сказать, не национальная принадлежность, а исключительно Октябрьская революция, никогда не было серьезных конфликтов между грузинами и осетинами. И если бы в течение этих 15 лет, как вы сказали, Россия проявила добрую волю, знаете, если русские сегодня вполне нормально общаются с немцами, если евреи из всех стран, в том числе из Израиля, могут поддерживать добрые отношения с Германией, то уж то, что произошло между грузинами и осетинами в 1991 году, это вообще не такой страшный эпизод, который нельзя было бы преодолеть. Но есть люди, есть организации, которым было выгодно раздувать этот конфликт, и они его раздували до такой степени, что произошла эта война.
Виктор Резунков: Николай, Новгородская область, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. Вот у меня такое впечатление складывается, что вы пытаетесь нам представить Медведева и Путина как абсолютно никчемных людей, которые нами правят. Вот на Украине, допустим, у них демократия, - ну, а что там? Кризис они сумели обойти как-то? У них тоже гривна падает. Вот Барак Обама – его выбрали, казалось бы, он должен как-то включиться, а он, видимо, настолько выдохся из-за этой предвыборной гонки, он как выжатый лимон, у меня такое впечатление.
Виктор Резунков: Почему, он создал администрацию себе, сейчас занимается созданием администрации.
Слушатель: Но от него же ждали… Вот приехали люди, все собрались, 20 представителей там было, а он как-то использовал бы это время, познакомился… То есть впечатление такое, что вы на Радио Свобода не сумели нас убедить в том, что будут выборы, будет демократия – у нас все будет хорошо. У меня нет такой уверенности. Будут губернаторов выбирать – и все будет хорошо? Не будет. У нас в России такого не будет.
Юрий Шмидт: А можно вас попросить не отключаться, я вам задам вопрос. Вы следили за американскими выборами?
Слушатель: Я следил, конечно.
Юрий Шмидт: Вы верите в то, что это были действительно выборы?
Слушатель: Это правильно, выборы были.
Юрий Шмидт: А в России президентские выборы, когда соперниками Медведева, если не ошибаюсь, были Жириновский и некий масон Богданов, который появился неизвестно откуда и канул в лету, - можно сравнить эти выборы?
Слушатель: Сравнить-то нельзя, но я никак не могу понять, представить, что вот Путин, зная нашу номенклатуру всю, выбрал для нас самого плохого человека. Впечатление такое, что он грамотный, умный человек. Но вы все это так навязываете, ну, выберут…
Виктор Резунков: Понятно, Николай. Мы не называем Медведева плохим человеком, во-первых.
Юрий Шмидт: Да, и я не сказал, что они никчемные люди, и не сказал, что они самые плохие. Хотя если мое мнение вам было понятно, то я без симпатии отношусь как к одному, так и к другому.
Виктор Резунков: Михаил, Пермский край, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Вот вопрос такого рода. Ваше мнение, Юрий Маркович, будет ли отменен особый порядок судопроизводства в отношении нечестных судей и таких же нечестных прокуроров?
Юрий Шмидт: Особый порядок привлечения к ответственности вы, вероятно, хотели сказать.
Слушатель: Да.
Юрий Шмидт: Потому что порядок судопроизводства, он единый, просто у них существует иммунитет, который перед возбуждением уголовного дела обязывает пройти определенную процедуру. Насколько мне известно, в законопроекте, который недавно внесен, в отношении судей предложено изменить порядок, предложено изменить в отношении прокуроров, адвокатов и следователей. Я думаю, что если такое предложение в Думу внесено, то, скорее всего, оно пройдет. А для судей порядок останется усложненным. Надеюсь, по крайней мере.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, 5 декабря Госдума обсудит другие поправки в Уголовно-процессуальный кодекс, они ограничат применение суда присяжных в делах, которые касаются антигосударственных преступлений, в частности, в делах о совершении терактов, шпионажа, диверсиях, государственной измене, организации массовых беспорядков, что очень интересно. Как вы думаете, если эти поправки будут приняты, эти дела будет обычный суд рассматривать? Как вы считаете, это хорошо или плохо? На фоне этих реляций на съезде это, по-моему, выглядит совершенно противоположным образом или нет?
Юрий Шмидт: А у нас вообще принято говорить одно, а на практике делать другое. Говорить о независимости судопроизводства и ограничивать привлечение действительно независимых людей к осуществлению правосудия – это прямая противоположность. Знаете, я вам скажу так. Я понимаю, что многие решения суда присяжных, а к ним привлечено повышенное внимание общества, потому что, как правило, они рассматривают самые громкие дела, которые весьма детально освещает пресса, отношение общества к судам присяжных неоднозначное. И немало людей, которые полагают, что вообще суд присяжных в России введен неправильно или преждевременно, или, по крайней мере, его действия нужно ограничить.
Я вам не могу сказать вот так однозначно, что я в полном восторге от того, как работают у нас присяжные. Нет, я тоже имею собственный опыт участия в суде присяжных, хотя и не очень большой. Я считаю, что когда вводили суды присяжных, то законы и подзаконные акты, которые должны были эти законы сопровождать, были очень сильно недоработаны. И функционирование суда присяжных сегодня у нас имеет большие недостатки, которые устранимы, но которые оказывают зачастую сильное воздействие на восприятие этого суда людьми, далекими от этой сферы. Я категорически против сужения функция суда присяжных. Я считаю, что это делается только в интересах опять-таки усиления влияния политической власти на суды, потому как известно, что судьи традиционные, коронные судьи, как их принято называть, они значительно более управляемы, и практика показала, что государство научилось великолепно управлять вообще судами в тех случаях, когда дело представляет для него тот или иной политический интерес. И нужно подходить с совершенно другой стороны. «Чем кумушек считать, трудиться» и «на зеркало пенять, коли рожа крива», нужно уметь квалифицированно проводить следствие, уметь поддерживать обвинение так, чтобы обвинение не уступало по мастерству и по подготовке защите. Вот одно из дел, в котором я принимал участие, это дело об убийстве депутата Сергея Юшенкова, у нас был очень сильный корпус защиты главного обвиняемого, главным адвокатом главного обвиняемого был Генри Маркович Резник, который не нуждается ни в каких комментариях, ничего. Я выступал на стороне обвинения. Мы добились осуждения Каданева, и расклад голосов был – 11 против 1. Судья поблагодарила всех участников процесса и сказала: «Как это помогает суду, когда действительно соревнуются сильные стороны в процессе».
Виктор Резунков: Маргарина Ивановна из города Красногорска, пожалуйста.
Слушатель: Юрий Маркович, скажите, пожалуйста, могут ли повториться эти страшные 30-е годы, эти репрессии в наше время?
Юрий Шмидт: Только если мы позволим им повториться. Я убежден, что имеется в неких структурах силовых немалое количество людей, которые, если бы только могли, они бы развязали репрессии. Может быть, не такие масштабные, но достаточно страшные. Но от нас с вами, Маргарита Ивановна, в частности, зависит, какая у нас будет власть, как у нас будут соблюдаться права человека. Давайте все-таки дадим понять нашей власти, что мы не бараны, что мы не твари дрожащие, а мы люди, имеющие права.
Виктор Резунков: Мария задает вопрос: «Судя по делу Михаила Ходорковского, человек, находящийся в колонии, совершенно бесправен. Этот вопрос сегодня кого-нибудь беспокоит?»
Юрий Шмидт: Этот вопрос беспокоит только тех, кто сидит в колонии, и их близких, и их адвокатов. А то, что вы очень коротко и емко выразили абсолютную истину, спасибо вам за это. Человек совершенно бесправен, и в первую очередь он бесправен перед начальством, которое может делать вообще все, что хочет.
Виктор Резунков: Спасибо большое, Юрий Маркович.